Монах

      В нескольких часах пешего пути от замка Валентайн стоял город Валенс, которому герцогство было обязано своим названием. Возник он в незапамятные времена как важный торговый пост на пути торговли между эльфийскими землями и столицей Империи. Именно здесь, на самой границе двух государств, совершалось большинство сделок. Из столицы купцы везли зерно и изделия из металлов, получая взамен лёгкие фруктовые вина, так ценимые знатью за тонкость вкуса, и узорчатые ткани дивных расцветок.       Своего расцвета город достиг после присоединения эльфийских земель к Империи и последующего всплеска торговли. Ежегодная Валенская ярмарка славилась на всю страну, собирая люд из самых отдалённых краёв. В городе появилось первое каменное строение — величественный Храм всех Богов, отделанный белым мрамором и изумительной резьбой. На большой площади перед Храмом ни днём, ни ночью не замирала торговля. Центром этой торговли был трактир «Гордость Империи», где за кружкой медовухи совершались самые крупные сделки.       Шли века, эльфы, став подданными Империи, постепенно утрачивали желание жить: всё больше замыкались в родовых общинах и всё реже появлялись за пределами Леса. Торговля постепенно умирала, а вместе с ней приходил в упадок и Валенс. Храм так и остался единственным каменным строением города; площадь опустела, а из нескольких десятков тысяч жителей, осталось едва ли две-три тысячи, которые в основном занимались сельским хозяйством, да сопутствующими ремёслами. Земли вокруг были плодородны и обильны, давая два урожая в год, но унылая сельская жизнь не могла удержать в городе людей, которые жаждали славы и денег. Если раньше, когда через Валенс шла интенсивная торговля с Лесом, они чувствовали себя в центре жизни, то теперь оказались на задворках Империи. Когда Эрик Хомоф вернулся в замок на постоянное жительство, в городе радовались, надеясь, что с возвращением сюзерена начнётся новая жизнь. Но лучше не стало. Герцог замкнулся в гордом одиночестве за каменными стенами родового замка, по слухам целыми днями предаваясь молитвам, и только изредка появлялся в городе.       Трактир же по-прежнему стоял в самом центре, хотя и сменил несколько десятков владельцев. Три раза он сгорал дотла, но каждый раз отстраивался заново в первозданном виде. Теперь он и стал истинным центром города, вместо обветшавшего Храма. Здесь по вечерам собирались самые влиятельные жители, чтобы за кружечкой обсудить доходящие из столицы новости или просто поиграть в карты и кости.       Владельцем трактира был бывший сержант имперской армии Гаррет, накопивший в своё время деньжат, да и прикупивший выгодное, по его мнению, дельце. Это был широкоплечий, седой мужчина лет шестидесяти с большими усами и не менее большим животом, который нисколько не мешал ему при случае выбросить вон перепившего посетителя или утихомирить небольшую драку. Семьи он так и не завёл, зато подобрал девочку сиротку Лони, которая заменила ему дочь и теперь прислуживала в трактире, разнося выпивку и еду, да убирая комнаты. Дела Гаррета шли не то, чтобы совсем отлично, но на жизнь хватало, а о большем старый вояка и не мечтал.       Сегодняшний день для Гаррета не задался с самого утра. Вначале Лони разбила две кружки с медовухой, которые несла посетителям. Вот ведь неумеха — не может одной рукой нести четыре кружки за раз. Потом подгорело мясо, за которым трактирщик уже сам не уследил. Ну и в довершении появился новый постоялец — суровый мужчина со шрамом на пол-лица. И хотя гостям Гаррет был всегда рад, но тут его прямо подмывало выставить незнакомца за дверь. А уж когда оказалось, что этот человек путешествует по делам герцога Савойского, начальника тайной полиции Империи, вызывающей ужас у простых обывателей, оставалось только тихо ругаться и молиться о том, чтобы этот день побыстрей закончился. Но не тут то было. Новый постоялец, назвавшийся мэтром Николя Тонгом, ещё и форменный допрос устроил, интересуясь образом жизни герцога Валенского. Хотя тут Гаррет ничего ценного сообщить не мог. Облегчённо вздохнуть удалось только после обеда, когда новый постоялец куда-то спешно ушёл. Уже не вспоминались разбитые кружки и подгоревшее мясо. Интуиция, ни разу не подводившая Гаррета за годы службы в армии и десятки раз спасавшая ему жизнь, говорила, что сегодня вечером произойдёт что-то нехорошее.       — Главное, чтобы с Лони всё было хорошо, — пробормотал трактирщик в полголоса, покосившись на протирающую столы девочку. — Сам я и не такое переживу. * * *       Мэтр Тонг, покинув трактир, чтобы отправиться на встречу с Алексисом Обрэ, даже не заметил, что за ним пристально следят. Он быстро оседлал лошадь и неспешно двинулся в направлении замка Валентайн. Этот незримый наблюдатель, проводив взглядом Тонга и убедившись в направлении его движения, легкой походкой отправился в сторону трактира. Это был совсем молодой юноша, одетый столь ярко, что непонятно было, как вообще он мог оставаться незамеченным. Длинные светло-русые волосы волнами спускались до плеч из-под небольшого шерстяного колпака красного цвета. Чёрный в красную полоску дублет прикрывал хрупкую фигуру. Завершали одеяние ярко-голубые шоссы и лёгкие сапожки, сделанные на эльфийский манер. Одежда была явно не новой и весьма потрёпанной, а покрывавший её слой пыли говорил о том, что юноша прибыл издалека. Такое странное одеяние объяснял всего один предмет — висящая за спиной юноши лютня. Не могло быть сомнения, что обозначенный юноша был бардом. Причём, судя по дорожной пыли на одежде, бардом странствующим. Это было тем более удивительно, что представители этой профессии редко заглядывали в Валенс, предпочитая города крупнее и богаче.       Перед самым входом в трактир бард ненадолго задержался, обводя взглядом окрестности и как бы стараясь запомнить всё в деталях. Картина, представшая его взору, была серой и скучной. Рыночная площадь была практически пустой, и только редкие торговцы лениво предлагали свои товары одиночным покупателям. Чуть в стороне уныло высилась громада Храма, своим былым величием демонстрируя, что когда-то город знал лучшие времена. Двор трактира выглядел не в пример оживлённее: с конюшни слышалось громкое ржание; огромный гусь гордо вышагивал рядом с птичником; на крыльце, ярко освещаемом солнцем, развалился жирный рыжий кот с хитрой мордой.       Не заметив поблизости других признаков жизни, юноша перешагнул через кота, чуть не наступив ему на хвост, и распахнул дверь трактира. В нос ему ударил запах свежего хлеба, выпивки и жареного мяса. Он вошёл внутрь. Его взгляду предстало просторное помещение, заставленное массивными деревянными столами, окрашенными сверху коричневой краской. Земляной пол был покрыт прелой соломой, а деревянные стены толстым слоем копоти. Справа от входа начиналась узкая лестница, уходившая на второй этаж, где были расположены комнаты для постояльцев. Слева находился большой очаг, в котором ярко горел огонь, и на вертеле жарился поросёнок. В зале стоял умопомрачительный запах жареного мяса.       Посетителей пока было мало, только небольшая группа за одним из дальних столиков. Они что-то оживлённо обсуждали, периодически переходя на крики и стуча тяжёлыми глиняными кружками по столу. Юноша окинул их внимательным взглядом и, не останавливаясь, двинулся к трактирщику, который сидел возле очага, поворачивая вертел. Движения барда были легкими и плавными, на губах играла озорная улыбка.       — Здравствуй, любезный трактирщик. Мир твоему дому и достатка в семью, — сказал звонким голосом юноша, отпустив лёгкий, но полный достоинства поклон. — Позволь представиться! Я Микаэль из Дола, один из лучших бардов Империи, имевший честь услаждать своим пением слух самого Императора и удостоенный его похвалы.       Трактирщик окинул его оценивающим взглядом, отмечая ветхость одежды, и слегка кивнул головой. Лицо его было совершенно беспристрастно.       — Приветствую тебя юный бард. Город наш слишком далёк от столицы, так что мне, к сожалению, не доводилось слышать о Микаэле из Дола. Чем могу быть полезен прославленному барду?       — Я бы хотел остановиться у тебя в трактире на пару дней. К тому же с дороги я голоден. Прикажи подать что-нибудь, — бард старался всем своим видом показать свою значимость и важность, однако на умудрённого опытом трактирщика это действовало слабо.       — Вначале покажи деньги, — ответил Гаррет, вмиг забыв об учтивости. — Знаю я вашего брата — вечно с пустым кошельком.       — Да как ты смеешь сомневаться? — бард постарался придать себе возмущённый и гордый вид. Однако денег у него действительно не было, а острое чувство голода не способствовало актерским талантам — трактирщик опять не поверил.       — Слышал я про одного барда Микаэля, — задумчиво заговорил трактирщик, — он ещё лишил невинности сына и наследника барона Крусса, а потом сбежал, прихватив фамильные драгоценности. Это случайно не ты был? Под описание вроде подходишь. Кроме того говорят, тот бард был из эльфов. Может, покажешь уши?       — Всё это наглое враньё! — вспыхнул Микаэль. — Какая невинность? Там до меня побывала половина замковой стражи барона, а во всём обвинили бедного барда. Да и никаких драгоценностей я не крал, а ту пару симпатичных колец, сам наследник и подарил в награду за лучшую ночь в его жизни, — принялся оправдываться юноша. Затем немного успокоился и добавил: — Да и вообще, это какой-то другой бард Микаэль был. А то, что я эльф, и меня зовут также — ещё ничего не значит!       Гаррет в ответ громко рассмеялся, наблюдая за неуклюжими попытками барда придать себе значимости.       — А теперь честно расскажи, о, «прославленный» бард Микаэль из Дола, что привело тебя в Валенс? — с улыбкой поинтересовался трактирщик. — Может быть, тогда я сжалюсь — покормлю тебя бесплатно и разрешу провести ночь на сеновале в конюшне. А сказки про то, как ты пел для Императора, прибереги для других.       Бард нисколько не смущаясь, что ему не поверили, заулыбался в ответ самой лучезарной улыбкой и принялся рассказывать.       — Счастлив тот из бардов, кто умудряется найти себе богатого покровителя и жить в неге и довольствии. Я же отношусь к странствующим бардам, которые колесят по стране в поисках тёплого места. Моя жизнь это постоянные скитания. Сегодня я пою в Ридии, а завтра окажусь в герцогстве Савойском. Где-то богатый господин одарит меня золотом колечком с рубином, а где-то народ закидает мочёными яблоками, не оценив высокого искусства. Ещё три дня назад я был среди сородичей, а сейчас без единой монеты в кармане оказался в Валенсе. Рассказывать же обо всех моих странствия вряд ли имеет смысл.       — И что же ты ищешь тут?       — То же что и везде, состоятельного господина, который оценит мои таланты и достойно отблагодарит, — усмехнулся бард.       — И каким же должен быть тот, кто тебе подойдёт? — поинтересовался Гаррет.       — Три кольца, — коротко ответил Микаэль. Затем увидел удивлённое лицо трактирщика и принялся объяснять. — Можно по-разному судить о состоянии людей. Кто-то, имея доход в тысячу золотых в неделю, будет скряга-скрягой, и ждать от него подарков было бы ошибкой. Другой, получая сотню за год, готов отдать последнее лишь бы иметь рядом сладкоголосого юношу, приятного во всех отношениях. В итоге я ввёл в привычку смотреть на руки: если больше трех золотых колец — значит это достойный кандидат. Даже если у него окажется прохудившийся кошелёк, он всегда может сделать мне подарок, просто сняв с руки одно из колечек. К тому же иметь на руке такой залог благосостояния гораздо удобнее, чем тяжёлый кошелёк с медью или серебром. При необходимости его всегда можно обратить в наличные.       — Интересный подход, юноша, — сочувственно покивал головой Гаррет, думая о превратностях жизни странствующих бардов, — только вот на твоих пальцах я не вижу ни одного кольца. Значит, давно уже ты в поисках достойного?       — Мне не везёт, — печально ответил Микаэль. — Все тёплые места давно заняты, свободные герцоги и графы на дороге не валяются. Но я верю, что найду то, что мне нужно. А теперь, трактирщик, не будешь ли ты так любезен рассказать мне о самых влиятельных людях в Валенсе. Как у них с кольцами?       — Лони! — рявкнул трактирщик вместо ответа, устремив взгляд в направлении кухни. — Быстро миску ревеневой похлёбки для барда и кусок свежего хлеба.       — И бутылку вина, — попытался втиснуться бард, поняв, что его всё-таки покормят.       — Шиш тебе, длинноухий, — отозвался трактирщик. — Вино для тех, у кого есть монеты. Больше чем на воду можешь даже не рассчитывать.       — А на кусочек жаркого я могу рассчитывать? — с мольбой в голосе спросил Микаэль, бросая голодный взгляд на жарящегося поросёнка.       — Я подумаю, — ответил Гаррет, поворачивая вертел. — Всё равно ещё не готово. Да и пост сейчас — до первой звезды нельзя.       — Ну, к первой звезде я надеюсь уже обзавестись парой монет. Если, конечно, в вашем городишке что-то понимают в искусстве, — отозвался Микаэль, налегая на принесённую похлёбку.       — Боюсь, бард, народ у нас не богатый. А уж золотых колец на руках вообще никто не носит, — услышав это, Микаэль печально вздохнул. – Ну, окромя, конечно, Его Светлости герцога Валенского.       — А разве герцог живет не в столице? — поинтересовался бард, оторвавшись от миски с похлёбкой.       — Так почитай уже лет пять, как Его Светлость в свой замок перебрался, — ответил трактирщик. — Но ты не радуйся, длинноухий, герцог сейчас не при деньгах. Живёт один, отшельником. Поговаривают, разорился совсем.       — Ха, поверь мне, трактирщик, даже у разорившегося герцога, если постараться, можно найти больше, чем я заработаю за всю свою жизнь. К тому же, кольца-то при нём, — закончил бард свою мысль, рассмеявшись.       — Да кто ты, а кто герцог. Он на тебя даже не посмотрит, — сплюнул на пол трактирщик, — отребье. Без роду, без племени, а тож вон удумал чего…       — Это мы ещё посмотрим, — с вызовом сказал бард, отправив в рот последнюю ложку похлёбки. По тем взглядам, что Микаэль бросал на вертел с поросёнком, было ясно, что он всё ещё голоден, но просить трактирщика было бесполезно. — А у кого в городе ещё водятся деньжата?       — Так, почитай, все самые богатые горожане сейчас здесь, в таверне. Присмотрись к дальнему столику, — отозвался Гаррет. — Видишь трёх мужчин? Только, боюсь, и с ними у тебя ничего не выйдет.       — Я вижу даже четырёх, но выглядят как-то они не очень многообещающе. Расскажи о каждом, — попросил бард, внимательно рассматривая людей за дальним столиком.       — Ну, самого молодого в компании можешь в расчёт не брать. Это Эммет, кузнец. Парень работящий, да и красавец — сам видишь. У нас все женщины по нему сохнут, от беззубых старух до молоденьких девчушек. Уж на что моей Лони всего двенадцать лет, так и то влюблена в него как кошка. Только бабы его не очень интересуют. Кстати, он на тебя уже несколько раз посматривал. Думаю, ты ему понравился, — хохотнул Гаррет. — Лови момент, только вот колечко будет железное, а не из золота.       Микаэль внимательно оглядел высокого широкоплечего мужчину лет двадцати пяти. Тот и в правду изредка бросал на барда весьма красноречивые взгляды, практически не слушая своих собеседников.       — Я так понимаю, что трое его собеседников это и есть самые состоятельные жители Валенса? — поинтересовался бард.       — Да, — кивнул Гаррет. — Во-первых, старичок в сутане. Видишь? Это отец Стефан, настоятель нашего Храма. Ему уже под сто лет, и он глуховат на оба уха. Так что ни пением, ни чем-то другим ты его не заинтересуешь. Или всё-таки попробуешь? — с ехидной улыбкой поинтересовался трактирщик.       — Не люблю со священниками связываться, давай дальше.       — Рядом с ним сидит городской откупщик Гвино Бокале. Денег у него много, только вот управляет всем в доме жена. И без её ведома он не потратит даже монеты. Вот у жены его золотые кольца имеются…       — Предпочитаю не связываться с женщинами, — печально отозвался бард. — Слишком много потом проблем и разговоров о поруганной чести. К тому же каждая себя мнит писаной красавицей. Да и убегать от ревнивых мужей нет никакого желания.       — Ну, а третий, городской староста Трит Русоф. Он тут держит всю торговлю в городе и следит за порядком, но скряга ещё тот, за медяк удавится. Если тебе удастся вытащить с него хоть одну монету, считай, что с меня большая порция жаркого.       Тем временем за столиком, где сидели обсуждаемые Гарретом и Микаэлем люди, разгорался спор.       — А я говорю предсказаниям Ксонофилиуса нужно верить! — крикнул городской откупщик в лицо отцу Стефану, громко стукнув кружкой с пивом по столешнице так, что пена полилась наружу, растекаясь большой лужицей по поверхности. — Он предсказывал смерть старого герцога и болезнь наследника престола. Всё сбылось! И если он сказал, что династия прервётся — так тому и быть.       — Всё в руках Богов, — отозвался настоятель храма. — А придворный астролог Ксонофилиус, про которого ты говоришь, еретик и безбожник. В своём предсказании он слишком о многом забывает. Во-первых, о великом князе Эдуарде, брате Императора, который жив и здоров. Во-вторых, он говорит о Герое, который вернётся с небес и спасёт Империю от распада. Типичные сказки, в которые верит только чернь! Я не понимаю, почему Его Величество не прикажет вырвать язык этого безбожника.       — Вам бы, святошам, волю — всех перевешали, да на костёр отправили, только бы не слышать правды! А Император к словам астролога всегда прислушивался и, я уверен, сейчас делает всё, чтобы избежать войны.       Спор между городским откупщиком и настоятелем храма разгорался всё сильнее. Эммет в нём не участвовал, продолжая поглядывать на барда, а городской староста на такие провокационные темы разговаривать опасался. Тем более Гаррет по секрету уже успел ему шепнуть, что в город прибыл посланник герцога Савойского. Новость эта сильно взволновала всегда осторожного в своих поступках старосту. В провинции начальника тайной полиции боялись даже больше, чем самого Императора.       — Опять о политике спорят, — сказал Гаррет барду, сплюнув на пол. — Что это ещё за предсказание, которое они обсуждают? Что-то я ничего не слышал.       — Я мог бы тебе рассказать последние новости и слухи, у нас бардов они всегда самые свежие, — улыбнулся Микаэль в ответ. — Только вот предстоящая ночь на сеновале меня не прельщает. Потом будет ломить всю спину, руки и ноги затекут, а лицо потеряет свежесть. К тому же я уверен, что у тебя там крысы. Вот если бы ты расщедрился на комнатку, пусть самую маленькую и невзрачную.       — Хорошо, — кивнул в ответ трактирщик. Комнаты всё равно почти все пустовали, и он ничего не терял.       — Тогда слушай, — повеселев ещё сильнее, принялся излагать бард. — Придворный астролог Ксонофилиус, просчитав положение звёзд, предсказал конец династии и большую войну. Император уже глубокий старик. С наследником тоже не всё в порядке. Последний раз он появлялся на публике два года назад и выглядел очень болезненно. Остаётся великий князь Эдуард, брат Императора, но он тоже не молод, да и детьми не обзавёлся. Однако в своём предсказании астролог говорит, что восходит звезда нового Героя, который вернётся из дальнего путешествия за край мира и спасёт Империю в самый последний момент.       — Странное пророчество… — задумчиво произнес Гаррет.       — Пророчества, они всегда странные. Нормальным языком прорицатели и астрологи почему-то не говорят, — беззаботно отозвался бард.       — А что об этом говорят в вековечном Лесу? Ты ведь оттуда прибыл? — поинтересовался Гаррет, пристально наблюдая за реакцией Микаэля.       — Эх, мои сородичи уже не те, — тяжело вздохнул Микаэль. — Похоже, дела этого мира их совсем не волнуют. Заботы Империи для них пустой звук.       Трактирщик молчал, погрузившись в свои мысли. Стих разговор и за дальним столиком, похоже, все внимательно слушали барда. Зато, заметив внимание к своей персоне, Микаэль не растерялся.       — Любезные господа, если вы подбросите бедному барду пару монет, он с радостью споёт вам одну песню, которая расскажет обо всём лучше, чем тысяча слов, — громко выкрикнул юноша, ловким движением руки достал лютню из-за спины и принялся перебирать струны.       Настоятель храма молча перекрестился и махнул рукой, демонстрируя, что ему это бесовское пение не интересно. Откупщик и староста молча уставились друг на друга. Послушать песню им обоим хотелось, но вот платить было жалко. Зато кузнец Эммет, засунув руку в тощий кошелёк, достал серебряную монетку и бросил её на стол. Монетка звякнула, подскочила и покатилась к краю стола, но упасть не успела, подхваченная ловкой рукой подоспевшего барда. Микаэль быстро спрятал монетку, не прекращая широко улыбаться.       — Ловок, шельмец, — пробормотал трактирщик, теребя ус.       Бард обвёл присутствующих победным взглядом, подмигнул засмущавшемуся кузнецу и запел звонким мелодичным голосом. Алмазами в небе Рассыпались звёзды. И что-то исправить Уже слишком поздно. Попрятались гномы В подгорных чертогах, Разбойники рыщут На пыльных дорогах. В Лесу вековечном Устали от жизни. Все эльфы в печали — Настрой как на тризне. Столица в тиши, Император стареет, Придворные в страхе, Наследник болеет. Как князь Эдуард Отречётся от трона, Тогда и наступит Упадок короны. Кого б ни избрали Хранителем власти, Развалится вмиг Государство на части. Воспрянут злодеи, И нежить проснётся, Спокойное время Уже не вернётся. Среди войн и смут, Чтобы целым остаться, За право на жизнь Нам придётся сражаться. На этой земле, Пропитавшейся кровью Советую просто — Живите любовью. В минуту нужды, Среди гари и пыли, Вернётся к нам тот, Про кого уж забыли. Поднимем бокалы И выпьем мы стоя За шанс, что сулит Появление Героя.       Последние звуки песни отзвучали, выводя слушателей из молчаливого созерцания.       — Достойно, бард. Ты и вправду весьма неплох, — одобрительно отозвался трактирщик, продолжая крутить ус. — Один из лучших на моей памяти, а уж я на своём веку немало вашего брата повидал.       — Я лучший! — гордо ответил Микаэль, вглядываясь в лица своих слушателей. Особо выразительный взгляд он адресовал кузнецу в благодарность за монетку.       Эммет посмотрел на него в ответ такими влюблёнными глазами, что барду стало даже не по себе. Уж не переусердствовал ли он с флиртом. Зато городской откупщик и настоятель храма сверлили друг друга глазами, готовясь возобновить прерванный спор. Один староста был очень задумчив и погружён в себя. Наконец он поднял глаза от пола и с немым вопросом посмотрел на присутствующих.       — Я не силён в знании родословных, но кто же наследует престол, если Императорский род прервётся? — задал он вопрос, который волновал его всё это время.       Присутствующие напряжённо замерли, переводя взгляды друг на друга. Одно дело обсуждать возможность смены династии, а другое смириться с этим и помыслить о новом Императоре. Тишину нарушила только Лони, прошмыгнувшая к очагу, чтобы повернуть оставленный без присмотра вертел с поросёнком.       — Самый близкий по родству к Императору род Хомоф, — тихо ответил бард, прервав тишину.       — А ведь наш герцог последний из рода! — пролепетал отец Стефан. — Боги всемогущие, спаси и сохрани. Это что же получается-то?       Один бард, похоже, только развеселился ещё больше. Он склонился к уху Гаррета и, тихо хихикая, прошептал:       — Тем больше поводов мне свести знакомство с вашим герцогом. Тут и не только колечком разжиться можно.       — Больно ты ему нужен, заморыш, — буркнул Гаррет в ответ.       — А если и род Хомоф прервётся? — спросил городской староста.       — Тогда престол займёт герцог Савойский, — раздался жёсткий властный голос со стороны двери.       Присутствующие и не заметили, как в трактир зашёл этот человек. Они все как один вздрогнули от неожиданности. Лони выронила кочергу, которой шевелила поленья. Кочерга громко звякнула при ударе о камни очага. Этот звук был единственным, который нарушил гробовую тишину, установившуюся в трактире. Лицо вошедшего исказила жёсткая ухмылка. В сочетании с уродливым шрамом она придала ещё более зловещий вид. Это был мэтр Тонг, вернувшийся после встречи с Алексисом Обрэ.