Монах

      Сумерки опустились на столицу Аквилонской империи город Лонс. Звон колоколов на главном соборе возвестил о том, что взошла первая звезда, и время поста на сегодня закончилось. Закрывались торговые лавки и ремесленные мастерские, улицы пустели, зато трактиры и кабаки ломились от посетителей. В последнее время город напоминал встревоженный улей, хотя, почему это происходило, вряд ли кто-нибудь мог внятно объяснить. Просто острое чувство приближающейся катастрофы не покидало горожан. Лонс наводнили странные люди, предрекающие эпидемии, мор, войны и чуть ли не скорый конец света. Говорили о том, что слишком долгие годы благоденствия развратили людей, и теперь Боги разгневаны. Шёпотом передавалось предсказание Ксонофилиуса о конце династии, которое вызывало новые приступы тревоги за своё будущее. Особо предприимчивые купцы украдкой уже скупали в свои запасы продовольствие, вывозя его на загородные склады. А в портовом квартале несколько раз вспыхивали стычки между стражниками и местной беднотой.       Тем не менее, Императорский дворец по-прежнему стоял в самом центре города, своим величием и холодной мощью демонстрируя незыблемость государства. Здесь никакого оживления не наблюдалось: полусонные слуги медленно передвигались по коридорам и переходам, занятые какими-то своими неведомыми делами; стражники в парадном облачении с алебардами в руках провожали их пустыми взглядами, совершенно не интересуясь происходящим вокруг. Жизнь как будто замерла во дворце в последние годы, пробуждаясь лишь во время больших праздников или других важных событий.       По мере приближения к личным покоям Императора замирали и последние звуки, зато росло напряжение. В тёмных углах можно было заметить притаившиеся тени тайных стражей, цепким взглядом отслеживающих любое передвижение и запоминающих любого входящего и выходящего из покоев Императора. Каждый день их подробный доклад ложился на стол лично герцогу Савойскому или его сыну, наследнику и заместителю в одном лице молодому графу Фомс.       Личные покои Императора составляли целое крыло дворцового комплекса с большой трапезной, полусотней спален, залов и кабинетов различного назначения, часовней и небольшим садом, в центре которого стояла белая, обвитая плющом беседка. В ней Император любил проводить вечернее время, в покое наслаждаясь свежим воздухом, журчанием ручья, протекающего рядом, и пением птиц. Этот вечер он тоже встречал в излюбленном месте.       Его Величество, Император Андреас Четвёртый был уже глубоким стариком: длинные седые волосы обрамляли худое, покрытое морщинами лицо; тонкие руки, унизанные перстнями, безвольно лежали на подлокотниках кресла; весь вид сгорбленной фигуры говорил о немощности и страдании. Только в глазах можно было разглядеть недюжинную силу и мудрость, которая позволила Императору сплотить под своей властью весь континент. Рядом с венценосным стариком на столике нетронутыми стояли бокал вина и чаша с фруктами. В последнее время он уже почти ничего не ел. За спиной покорно замер высокий, статный мужчина лет сорока, готовый выполнить малейшую прихоть Императора в любой момент. Это был личный секретарь правителя граф Анри Рабле, преданный ему до беспамятства.       — Анри, правда, сегодня замечательный вечер? — тихо заговорил Император, даже не обернувшись к своему собеседнику.       — Истинно так, Ваше Величество, — согласился тот, почтительно склонившись.       — Пожалуй, сегодня я чувствую себя немного лучше, — Император говорил отстранённо, как будто ни к кому не обращаясь, но в то же самое время уверенный, что секретарь его слушает.       — Осмелюсь доложить, что Его Светлость герцог Савойский просил об аудиенции, если состояние Вашего Величества позволит заниматься делами государства, — тут же отозвался Рабле.       — Да, дела государства… Боюсь, в последнее время я уделяю им слишком мало внимания. А ведь сделать нужно ещё так много… — Император говорил медленно, практически неслышно, еле-еле шевеля губами, но каждое его слово ловилось преданным секретарём.       — Могу ли я чем-то помочь Вашему Величеству в этом?       — Да, я приму Савойского, а после Верховного Мага и графа Фоскье. Распорядись, что бы их известили о моём желании. И постарайся, чтобы при посещении моих покоев они не видели друг друга.       — Подготовить для приёма кабинет или тронный зал?       — Нет, приведи их сюда, в беседку, — отозвался Император, — здесь мне будет легче разговаривать, да и во дворце слишком много любопытных ушей.       — Сию минуту, Ваше Величество. Я отдам распоряжения, — сказал секретарь и поспешно покинул беседку, чтобы исполнить поручение правителя.       Император расслабился, веки безвольно опустились, скрыв усталые глаза. Казалось, он спит, однако на самом деле в голове лихорадочно прокручивались мысли и размышления о предстоящих встречах, рассматривались варианты поведения и возможные распоряжения. Мысли Императора то и дело обращались к далекому замку на границе вековечного Леса, где его посланник уже должен был предстать перед Монахом. Как поведёт себя Эрик, ознакомившись с посланием? Из всех придворных он единственный всегда оставался полной загадкой для Императора. И сейчас, от того удастся ли сломить и получить власть над этим человеком, зависело слишком многое. Хотя, если верить предсказанию Ксонофилиуса, то изменить уже что-либо слишком поздно. Тем не менее, Император был не из тех, кто легко сдаётся.       Со стороны дорожки, ведущей к беседке, послышались тихие шаги. Глаза Императора моментально открылись, и взгляд устремился на приближающихся мужчин. Впереди шёл Рабле, походка его была твердой, а шаг широким. Следом, едва поспевая, волочился низенький тучный мужчина лет сорока пяти с двойным подбородком и редкими седыми волосами. Маленькие глаза-бусинки лихорадочно двигались по сторонам, не останавливаясь ни на чём конкретном. Колет голубого цвета и алые трико с пуфами смотрелись на нём вызывающе. Вид его мог показаться комичным, если не знать, что за слащавой внешностью скрывается железная воля. Это был Эраст Нортрем, герцог Савойский, грозный начальник тайной полиции. Замыкал группу невысокий худой юноша лет двадцати, с длинными чёрными волосами до плеч, закрывающими половину лица. Нос с горбинкой и цепкий взгляд придавали ему вид опасного хищника. Одет он был строго по последней придворной моде: темный колет покрывала искусная вышивка серебром, трико были пошиты свободно, а сапоги на небольшом каблуке доходили почти до середины голени. Это был Годрик Нортрем, граф Фомс, единственный сын и наследник герцога Савойского.       Стоило мужчинам оказаться в беседке, как Рабле моментально занял положенное место за спинкой кресла Императора. Двое же его спутников склонились в почтительном поклоне, приветствуя своего правителя.       — Герцог, граф, рад вас видеть, — хриплый голос Императора раздался в тишине беседки. — Мне доложили, что Вы, Эраст, запрашивали аудиенцию. У меня тоже есть ряд вопросов к Вам. Присаживайтесь, разговор будет долгим.       Мужчины, ещё раз поклонившись, заняли места на двух приготовленных для них креслах напротив Императора. Глаза-бусинки герцога Савойского быстро пробежали по фигуре правителя, отмечая малейшие изменения. Его сын наоборот, не смея пристально рассматривать Императора, сосредоточил своё внимание на стоящем позади кресла Рабле.       — Я слушаю Вас, герцог, — дал разрешение говорить правитель.       — Ваше Величество, я осмелился побеспокоить Вас, заботясь исключительно о делах государства, которые не терпят отлагательств, — начал герцог издалека. — В последнее время в столице неспокойно. Подданные взволнованы предсказаниями Ксонофилиуса. Несколько дней назад в порту какой-то заезжий бард распевал песни, порочащие Императорский дом и призывающие к скорейшей смене власти. Всё это привело к вооружённому столкновению между чернью и имперской стражей. Вчера мелкие стычки уже происходили по всей столице, а что будет завтра, известно только Богам.       — Что Вы предприняли? Это ведь Ваша прямая обязанность следить за порядком в Империи! — поинтересовался Император. Несмотря на тревожные вести, голос его звучал спокойно и даже с некоторой ленцой. — Только не говорите мне, что не можете справиться с чернью, герцог.       Глазки-бусинки герцога в ответ гневно вспыхнули, как от пощёчины, второй подбородок заколыхался от возмущения, руки с силой сжались в кулаки. Прошла буквально секунда, и он расплылся в подобострастной улыбке, скрыв все свои негативные эмоции за маской покорности. Простой человек даже ничего не успел бы заметить, но этот секундный всплеск чувств не ускользнул от взора Императора.       — Тайная полиция и городская стража делают всё возможное, чтобы обеспечить покой и процветание Империи. Нам удалось арестовать как самого барда, так и около двух десятков особо опасных бунтовщиков.       — Что удалось выяснить у них?       — Ничего ценного, Ваше Величество. С уверенностью могу утверждать, что за волнениями никто не стоит, и они носят стихийный характер. С другой стороны не стоит сбрасывать со счетов возможность того, что на людей воздействовали какой-нибудь редкой магией, которую мои дознаватели не смогли распознать.       Герцог на минуту замолчал, ожидая, не последует ли со стороны Императора каких-нибудь вопросов и уточнений. Однако правитель сохранял полную невозмутимость.       — Барда вчера казнили при большом стечении народа, а остальных приговорили к полусотне плетей и бросили в тюрьму на пару лет, — продолжил доклад герцог. — Однако в городе по-прежнему неспокойно. В связи с этим я нижайше прошу Ваше Величество увеличить численность тайной полиции и городской стражи на две тысячи человек, а также дать дополнительные полномочия Вашему покорному слуге в части возможных арестов и дознания не только среди простолюдинов, но и по отношению к дворянству.       — Вы просите у меня право подвергать пыткам дворян? — удивился Император.       — Исключительно во благо Империи, Ваше Величество, — пролепетал герцог.       — Нет! — резко ответил правитель, чем заставил поморщиться своего собеседника. — Такого права я Вам не даю. Сколько стоит Империя, мелкие волнения происходили всегда. Не забывайте, что магические клятвы верности по-прежнему действуют, и ни один подданный не сможет пойти против Императора. Только конец династии мог бы привести к открытому бунту, но я пока ещё жив.       — Как будет угодно Вашему Величеству, — покорно согласился герцог. Про себя же подумал: «Это только „пока“, старый болван».       — Да, мне так угодно! — подытожил Император. — Я недоволен Вами, герцог.       — Но чем же я заслужил недовольство Вашего Величества? — вспыхнул герцог, понимая, что его планы рушатся.       — Вместо того чтобы успокоить подданных каким-нибудь праздником, вы ищете повсюду бунты. На каком основании Вы казнили несчастного барда? Вам же известно, что все смертные приговоры должны утверждаться Императором, то есть мной? — голос Императора звучал громко, в нём проскальзывали нотки гнева и раздражения.       — Да, Ваше Величество. Прошу простить меня, но все мои поступки лишь ради спокойствия и процветания Империи, — принялся лепетать герцог, пытаясь сбить гнев Императора. — Я боялся отвлекать Ваше Величество такой мелочью, как утверждение приговора.       — Хорошо, забудем об этом. Но впредь не допускайте подобного, — вновь успокоился Император. Судьба повешенного барда его нисколько не волновала, но вот возможность поставить на место герцога Савойского стоила многого. — Меня больше интересует сейчас судьба посланника, которого я отправил в Валенс. Мы тогда очень долго обсуждали это, и я до сих пор не уверен, что рекомендованный Вами юноша подходящая кандидатура для столь ответственного поручения. Слишком уж он молод и неопытен.       — Вам не стоит переживать, Ваше Величество. Виконт Обрэ, по моим сведениям, уже прибыл в замок Валентайн и передал послание. Тем более он не один. Я послал с ним одного из самых надежных своих людей, который проследит, чтобы все было устроено в лучшем виде.       — Хорошо, Ваши слова успокоили меня. Тем более после общения с тем юношей у меня сложилось хорошее впечатление о нём. В этом вопросе я целиком и полностью полагаюсь на Вас, герцог. Как мы уже обговаривали, придворные лекари должны как можно скорее получить доступ к библиотеке рода Хомоф. Ради этого вы можете использовать любые методы и средства. Я подчёркиваю — любые. И пусть знатность рода Хомоф Вас не останавливает. Хотя лучше, если дело разрешится бескровно. Лишние волнения и пересуды ни к чему.       — В ближайшее время, всё будет исполнено, — расплылся в улыбке герцог. — После того, как герцог Валенский прибудет в столицу, не пройдёт и дня, как не только библиотека, но и весь замок целиком будет полностью в распоряжении слуг Вашего Величества.       — Хорошо. Если появятся какие-то новости из Валенса, докладывайте мне незамедлительно, — подвёл итог встречи Император.       — Будут ли ещё какие-то распоряжения, — спросил герцог, тяжело поднимаясь с кресла.       — Нет, можете быть свободны, — коротко ответил Император и прикрыл глаза, демонстрируя тем самым, что аудиенция окончена.       Герцог и его сын почтительно поклонились и покинули беседку, сопровождаемые графом Рабле. Императора же вновь поглотили размышления. Прошедший разговор достаточно сильно вымотал его, а ведь впереди были ещё два, причем гораздо более важные. В голове крутилась мысль, что он дал слишком много власти в руки герцога Савойского и эту проблему тоже следует решать незамедлительно. Только вот кандидатуры на его место не было. Герцог был незаменим на своей должности. Потом лёгкая улыбка набежала на лицо, как будто какая-то внезапно пришедшая идея осенила Императора.       Со стороны дорожки вновь послышался шум шагов. Рабле медленно вёл по дорожке Верховного Мага Эрафиуса. Это был дряхлый старик в мантии бирюзового цвета с длинной белоснежной бородой до пояса. Одной рукой он опирался на резной белый посох с гигантским сапфиром в навершии, за другую руку его поддерживал Рабле. Казалось, что он был готов рассыпаться в любой момент. По сравнению с ним, Император мог бы показаться полным сил и энергии юнцом, но внешность была обманчива. За внешней немощью этого старика скрывалась колоссальная магическая сила. И Император хорошо знал об этом.       Верховный Маг, оказавшись в беседке, моментально занял пустующее кресло, даже не дождавшись разрешения Императора. Несколько минут два старика молча сверлили друг друга глазами, не решаясь начать разговор. Первым прервал молчание Император.       — Анри, оставь нас с Верховным Магом наедине и проследи, чтобы никто нас не беспокоил во время беседы, — обратился правитель к своему секретарю.       — Слушаю и повинуюсь, Ваше Величество, — покорно согласился Рабле и быстро покинул беседку.       Стоило его шагам стихнуть, как Верховный Маг принялся что-то еле слышно бормотать на непонятном языке. Голос его становился всё громче и отчётливее, набирая силу, и к концу уже нисколько не напоминал старческий. Из сапфира в навершии посоха потянулся легкий туман, чуть розоватого цвета, который накрыл беседку своеобразным куполом.       — Теперь нас никто не услышит и не увидит, — сказал Маг спокойным тоном, откидываясь на спинку кресла и закидывая ногу на ногу. Его немощь и дряхлость, которую он так показательно демонстрировал при Рабле и других придворных, сейчас была отставлена в сторону. Перед Императором ему не было смысла скрываться.       — Хорошо, у меня к тебе накопилось много вопросов, Эрафиус.       — У тебя всегда было слишком много вопросов и никаких ответов, Андреас. Только вот готов ли ты услышать эти ответы от меня? Ты слишком упрям для этого. Впрочем, эта черта свойственна была и твоему отцу, и деду, которым я помогал в меру моих скромных сил.       — Не принижай свои возможности, — слегка улыбнулся в ответ Император. — Я же знаю что вся твоя дряхлость, забывчивость и эти нелепые походы по кабакам не более чем маска. Чего ты боишься? Я не слышал, чтобы у тебя были серьезные враги.       — Даже мелкие враги и недруги отнимают драгоценное время. Пока же меня не принимают всерьёз, я могу гораздо больше. Да и в последнее время меня сильнее интересуют магические исследования, чем реальная борьба за власть. Но тебе этого не понять, сколько бы раз я не повторял.       — Тут ты прав. Жизнь и власть для меня неразделимы. Но если власть моя крепка, то жизнь подходит к завершению, и только твоими стараниями я еще влачу своё бренное существование.       — Все мы смертны и только Богам, властвующим над нами, позволено отмерять нити судьбы человека…       — Я уже это слышал много раз. Если не можешь сказать ничего нового, лучше промолчи, — раздражённо прервал Мага Император.       — Ты никогда не умел слушать старших, Андреас, даже когда был ребёнком, — усмехнулся в ответ Эрафиус.       — Оставь свои нравоучения для других. Лучше скажи, сколько мне осталось? Тебе я доверяю больше, чем всем этим лизоблюдам, моим лекарям. Одна половина из них бездарна, а другая состоит на службе у Савойского. Они скорей пытаются вогнать меня в могилу, чем исцелить. Действуй!       Верховнуй Маг молча поднял посох и, направив навершие на своего собеседника, тихо зашептал заклинание. Из сапфира прямо в голову правителю ударил тонкий луч. Глаза Императора расширились от боли, их заволокло бледной пеленой, руки мелко вздрагивали в такт словам заклинания.       Прошло несколько минут, луч рассеялся, а Император пришёл в себя. Глаза вновь приобрели привычный блеск и теперь выжидающе уставились на Мага. Однако тот не спешил что-либо говорить.       — Так и будешь молчать? — не выдержал Император. — Ты же знаешь меня с пелёнок, мне нужна правда, и ты единственный кто скажет мне её прямо в лицо.       — У тебя не больше двух недель, — тихо ответил Маг, — более того, уже дней через десять ты будешь полностью недееспособен: тебя разобьёт паралич, сознание помутится — править ты уже не сможешь.       — Можно ли что-нибудь сделать?       — На этот вопрос я уже отвечал тебе. Обратись к молодому герцогу Валенскому, в его библиотеке должны быть книги с рецептом долголетия.       — Ты так уверен, что этот рецепт там есть?       — Да. Когда-то я был дружен с прадедом Эрика и проводил много времени, изучая книги в его замке. Только тогда я был ещё молод и полон сил, меня интересовали другие загадки магии. Да и сейчас я не вижу смысла продлевать свою жизнь. Смерть и перерождение не худший из вариантов.       — Значит не всё ещё потеряно, — облегчённо выдохнул Император, — эти книги скоро будут у меня. Дня три-четыре, максимум неделя и Монах прибудет в столицу. Ещё день и замок вместе с библиотекой перейдёт короне.       Эрафиус лишь печально покачал головой в ответ, выражая неодобрение тем методам, которыми действует Император, но высказывать свой протест открыто не решился.       — Можешь не кривиться. Я знаю, что ты не одобряешь такой способ решения проблем, но он быстрее приведёт меня к цели, — медленно проговорил Император, отмечая недовольство Мага.       — Я в этом не уверен, Андреас. Молодой Хомоф не так прост, как кажется. А его магия это вообще загадка из загадок. Хотел бы я обладать такими силами.       — Какая польза от святой магии? Он даже не сможет постоять за себя, — рассмеялся Император в ответ. — Я отобрал у него практически всё, а он не смог даже возмутиться. Его предки стояли с Императорами практически на равных, а он просто ничтожество.       — И всё-таки было бы лучше, если б ты с ним договорился, — не оставлял попыток Эрафиус.       — Договариваться нужно с сильными, а слабых втаптывать в грязь и идти по их головам, — резко ответил правитель. — В этом вопросе я не нуждаюсь в твоих советах.       — Как тебе будет угодно, Андреас, — покорно согласился Маг. — Могу ли я напоследок дать тебе один совет?       — Мне не нужны ничьи советы! Но говори, я выслушаю тебя, ради всех тех лет, которые ты служишь мне и моим предкам.       — Готовься к худшему, Андреас. Я не верю в предсказания астрологов, а Ксонофилиуса вообще считаю шарлатаном и мошенником, но стоит отдать ему должное, он умеет иногда предугадывать события, — голос Мага звучал твёрдо и уверенно. — Позаботься о наследнике. Если твой род прервётся, магические клятвы верности покорённых народов перестанут действовать. Империя скатится в хаос войн и смут.       — Ты же знаешь, что принц Виллем не сможет править. Боги не наделили его разумом. Почему, по-твоему, я отослал его в один из дальних замков подальше от придворных сплетников? А мой брат Эдуард даже слышать не хочет о короне, — печально ответил Император. – Нет, единственный шанс, это моё исцеление.       — Да, Виллем не в состоянии править, но за него это может делать назначенный регент. Я изучал магические клятвы и могу тебя уверить, что такой вариант допустим. К тому же со временем принц сможет продолжить род, и его дитя станет полноправным Императором.       — Я понял тебя, Маг, и обдумаю твои слова, — резко подвёл под разговором черту Император. Сын был его слабым местом, любое упоминание о котором со стороны посторонних приводило в бешенство.       — Могу ли я ещё чем-то помочь тебе? — поинтересовался Маг, понимая, что его аудиенция закончена.       — Нет, можешь быть свободен. Хотя ты порой и раздражаешь меня своей прямотой, но верен мне, и я ценю это, — завершил разговор Император.       Маг резво встал со своего кресла и легкой походкой отправился прочь из беседки. По мере приближения к выходу он все больше горбился, придавая себе немощный вид.       — Оставь купол действующим на ближайшие пару часов, — догнал его голос Императора на выходе, — у меня запланирована ещё одна встреча. И передай Рабле, чтобы звал следующего посетителя.       Маг, обернувшись, слегка кивнул в ответ и скрылся за пеленой тумана. По куполу прошла легкая рябь, но через секунду всё стихло. Император опять погрузился в размышления. Две недели, так ничтожно мало, чтобы исполнить всё задуманное. Руки слегка дрожали, начинала болеть голова, ломило спину. Силы практически покинули Императора, но останавливаться он был не намерен. Ещё час и можно будет отдохнуть и забыться тревожным сном. Сейчас же предстояла встреча с графом Фоскье. Откладывать её нельзя, завтра сил уже может не остаться. Как же тяжело быть старым и бессильным. Только железная воля позволяла императору держаться достойно.       В этот момент туман, окутывающий беседку, расступился, пропуская внутрь Рабле и следующего за ним высокого, статного мужчину, облаченного в тяжелый железный нагрудник с гербом Империи на груди. Ему было около пятидесяти лет, длинные седые усы свисали вдоль краев тонкого рта, взгляд был строг и внимателен. Стоило ему оказаться перед Императором, как он преклонил одно колено и почтительно замер.       Рабле одобрительно посмотрел на склонившегося придворного и готов был уже покинуть беседку, но его остановил голос Императора:       — Анри, останьтесь. Я хочу, чтобы вы слышали этот разговор, — тихо проговорил правитель. — Вас же, граф, прошу подняться. Мы редко видимся, но я знаю о Вашей преданности и ценю её.       Рабле безмолвно занял привычное место за спинкой кресла Императора, готовый в любую секунду прийти на помощь.       — Присаживайтесь, граф. Я постараюсь надолго Вас не задерживать.       — Я целиком и полностью в распоряжении Вашего Величества, — коротко ответил Фоскье.       — Граф, вы долгое время возглавляли Имперскую армию, демонстрируя чудеса доблести на полях битв. И, хотя прошло уже много лет, я надеюсь, Ваша рука по-прежнему крепка?       — Ваше Величество может даже не сомневаться в этом, — коротко, по-военному ответил главнокомандующий. — На прошедшем два месяца назад турнире мечников, я получил первый приз. Так что возраст не может служить помехой истинному умению и доблести.       — Неужели среди современной молодежи нет хороших мастеров клинка? — поинтересовался правитель.       — Клинок оттачивается в битве, мой Император. Сейчас времена мира и дворяне предпочитают военным наукам занятия танцами и музыкой.       — А если бы я попросил Вас, граф, собрать небольшой отряд верных людей, сведущих в битвах и способных постоять за правое дело?       — Вы хотите возродить армию? — удивился Фоскье. Голос его дрогнул от еле скрываемого возбуждения.       — Нет, полноценная армия на данный момент Империи не нужна. Я думал об отряде в несколько сот человек, под командованием верного человека.       — Кому же будет подчиняться этот отряд? — не без дрожи в голосе спросил Фоскье. — И какие перед ним будут стоять задачи?       — Подчиняться отряд будет мне лично или моему брату великому князю Эдуарду, если состояние моего здоровья не позволит принимать участие в делах. А что касается задач, то об этом вы узнаете в своё время. Скажу только, что это будут особо важные и ответственные поручения, требующие сноровки и мастерства.       — Вы можете рассчитывать на меня, Ваше Величество. Мой меч засиделся в ножнах, — горячо воскликнул Фоскье. Для него, смирившегося со своей бесполезностью, новое назначение на деятельную должность было как глоток свежего воздуха.       — Я знал, что могу положиться на Вас, граф, — облегченно выдохнул Император. — Анри, подготовьте указ о формировании Имперской гвардии и назначении её командующим графа Фоскье.       — Будет исполнено, Ваше Величество, — отозвался Рабле из-за спины правителя.       — Ваше Величество, могу ли узнать о первоочередных приказаниях? — поинтересовался Фоскье.       — Граф, как быстро вы сможете сформировать отряд человек в пятьдесят, верных короне и умелых в бою?       — В течение двух-трех дней, — отчитался Фоскье. — Многие из бывших армейских сотников и десятников мне знакомы и были бы не прочь вернуться на службу. Это все отличные воины, не раз проливавшие кровь за Империю.       — Хорошо, я даю Вам два дня. После этого мы встретимся вновь и я расскажу о задачах, которые будут стоять перед Вашим отрядом. Пока же прошу сохранить наш разговор в тайне. Надеюсь, Вы сможете набрать людей без огласки?       — Можете не беспокоиться, Ваше Величество! Никто ничего не узнает, клянусь честью, — гордо отрапортовал граф, вскочив с кресла на ноги и выпрямившись во весь рост. Грудь его вздымалась, глаза гордо блестели, кончики усов восторженно топорщились.       — Хорошо, я верю Вам. Немедленно приступайте к вербовке людей в отряд.       Граф вместо ответа еще раз преклонил колено и опустил голову в поклоне, обозначая тем самым свою слепую преданность Императору.       — Да и ещё, граф, — продолжал правитель, — Вы не должны подчиняться никому кроме меня, будь то сам наследник, патриарх или герцог Савойский. Особенно герцог Савойский! Вы меня понимаете?       — Целиком и полностью, Ваше Величество!       — Тогда не смею Вас задерживать, граф. Думаю, у Вас сейчас много дел. Завтра с утра граф Рабле доставит приказ о формировании отряда и Вашем назначении его командиром.       Фоскье ещё раз поклонился и быстрым шагом покинул беседку. Ему предстояло обойти этой ночью множество бывших сослуживцев и заложить основу того, что позже станет гордостью Империи. По крайней мере, он мечтал, что именно так и будет.       Стоило Императору остаться наедине со своим секретарём, как он безвольно развалился в кресле. Последние силы оставили его дряхлое тело и только губы слегка шевелились отдавая последние на сегодняшний день приказания. Рабле все внимательно выслушал и только после этого вызвал слуг, чтобы отнести правителя в опочивальню. Самому же секретарю было не до сна. Предстояло подготовить нужные бумаги, причём сделать это так, чтобы копии распоряжений раньше времени не попали на стол герцогу Савойскому.