Побочное действие

"Ведьмы умеют исцелять?" Мэл удивительно чётко запомнила эти слова. При том, что остальное не слишком желало выстраиваться по порядку. Точка погрузки «товара» оказалась ещё одним аванпостом на берегу океана. Обогнув каменистый обрыв, жёлтая дорога сходу, без предупреждения, вливалась в подобие двора, заставленного всё такими же латаными-перелатаными постройками. Тот же ребристый забор, та же красная тряпка на флагштоке. Так же рвал её горько-солёный ветер, рябью искажая намалёванный глаз. Рябью было подёрнуто и море, глубокое и тёмное, не чета мелькавшему по пути заливу, посреди которого торчали из воды заметные отмели — как спины дохлых китов. Больше запоминать было особо нечего. Только вскользь выудить из чьей-то накуренной башки странное название места — вот уж никогда не увязала бы пиратский перевалочный пункт с некими «Мастерскими» неизвестного «Нэта». Впрочем, часть пространства занимало что-то вроде заправки, если Мэл правильно истолковала назначение кругляшей из непрозрачного стекла, на которых красовались нарисованные звёзды с надписью GAS. Рекламное освещение, не иначе. А вертикальный ящик с делениями за стеклом — это колонка. Остальные детали распознавались слабо, и Мэл прекратила забивать голову. Она помнила, как устроилась у подножия обрыва, в очень условной тени от крыши строения без стен. Покосилась на свою охрану — если пираты разошлись по делам, то этот не отставал ни на шаг. Глаз наёмника не было видно за стёклами тёмных очков, а затенённое полями панамы лицо казалось каменным, но пристальное внимание Мэл ловила чуть ли не кожей. Народу оказалось многовато — на месте уже обретался грузовик, из которого бандиты таскали к морю удивительно аккуратные тюки — белые, перетянутые прозрачной лентой. А у полосы прибоя блестел мокрыми бортами плоскодонный катер, команда которого принимала дурманный груз. Плюс постоянная охрана аванпоста. Копаться в мозгу каждого из бандитов — радость, конечно, небольшая, но… В конце концов, благосклонность «босса» — неплохое подспорье для того, чтобы свалить из этой дыры. Это умозаключение тоже запомнилось, как и идея со временем позаимствовать у кого-то карту чёртова архипелага. Дальше память стала давать сбои, выхватывая в подробностях странные детали. Щербатый край крыши пропускал солнечные лучи — будто лазер выжигал на коже плеча узоры. Вырывалось из железной бочки пламя, посылая в небо столб вонючего чёрного дыма, в бамбуковой клетке тоскливо и зло ревел крупный медведь. В сером пространстве концентрации тянулись от сознания к сознанию липкие путы. Люди бродили в них, как на привязи, и можно было, не открывая глаз, отсчитывать время от затяжки до затяжки, от вдоха до вдоха. Иногда Мэл казалось, что в дыму задыхается она сама. Пойманные картинки начинали кровить, кровь вырывалась из стреляных ран, брызгала из тел, на которые с хрустом и чавканьем опускались широкие лезвия мачете. Лезвия вгрызались в кости, а тёмные капли всё отпечатывались на широких листьях молодой пальмовой поросли, оседали на ярких цветах, пятнали белизну песка. В такие моменты Мэл нарочно отвлекалась на медведя. Тот всего лишь ловил движения врагов и рвал бы каждого, кто попался ему на пути к свободе. Если бы только выбраться из клетки. Ловилось и кое-что другое. Вставали перед глазами города с высотными домами и подворотнями, чёткими границами ярких разноцветных огней и темноты. Из темноты вырывались клубы пара, иногда Мэл видела костры, у которых грелись подобия людей с распухшими лицами и стеклянными глазами. В таком «кино» часто кого-то били, с чувством, выдыхая короткие ругательства, или вовсе молча и чем попало — железными прутами, дубинами, цепями. На рваное тряпьё и коробки, разбросанные по уличному покрытию, брызгала кровь, рассыпая капли и на прошлое, и на настоящее. И казалось тут же: для многих из этих людей мало что изменилось — просто сменили одну тёмную дыру на другую. Однажды Мэл разглядела ребёнка. Точнее подростка, лет двенадцати, в какой-то пустыне, где песок был не белым — рыжим, как ржавчина, а кожа мальчишки блестела чернотой под жгуче-белым солнцем. Пацана окружали люди, такие же чёрные, припорошенные песком, со спёкшимися от жары губами, и он брёл вместе со всеми, сжимая в тощих руках нагретый автомат. Мэл узнала того самого негра, что откалывал шутки по поводу её задницы; открытие почему-то кольнуло больно прямо под сердцем, но было беспощадно подавлено. К чёрту эмоции, разве кому-то они помогут? Главное — ни в одной голове не нашлось ничего по делу. Ни иероглифов в треугольниках, ни китайцев, ни заковыристых планов и заданий пришить босса. Наконец велели сворачиваться, и Мэл поняла, насколько это проблема — добрести на негнущихся ногах до джипа, который почему-то кренился и шатался, стоя на месте. Вокруг транспорта уже толпилась Ваасова свора, и нужно было собрать все силы, чтобы ненароком не выпятить снова зад. Но пираты притихли, кто-то даже отшагнул у «ведьмы» с дороги, и только главарь показал зубы в ухмылке, цепко разглядев, как бессильно Мэл скользнула пальцами по дверной защёлке. — Чё, батарейки сели, миноискатель херов? — Не волнуйся. Я намерена выполнить задание. — Защёлка наконец поддалась, и Мэл, ни на кого не глядя, плюхнулась на раскалённое сидение. Устроилась посередине, игнорируя дрожь заведённого двигателя, что отзывалась в спине грызущей болью. Левое плечо тут же подпёр наёмник, а Ваас замешкался у ступеньки, вскинув брови в совсем не показном удивлении: — Да ну? Уже стала настолько предана Хойту, что даже не надо тыкать автоматом, чтобы не сбежала? Мэл только хмыкнула неопределённо. Почти привычно избрала ориентиром для взгляда фигурку на приборной панели — человечек в юбочке пьяно шатался, когда пираты устраивались на своих местах. Изумилась уже сама, когда наёмник молча сунул ей под нос флягу. Несколько глотков воды булькали в почти пустом желудке, когда джип подбрасывало на очередном ухабе. Мотор взрыкивал глухо, будто из-за стены, почти ритмично позвякивал расхлябанный металл и примечательным душком несло от обуви торчащего на кузове пулемётчика. По разгорячённой коже, не даря ни капли прохлады, скользили тени широких пальмовых листьев, а в отдалении тёмными громадами всё кружили горные пики. Над головой нависали обрывы, слишком часто, в немой угрозе смести дорогу и всё, что на ней, прямо в ленивый прибой. Кажется, фигурку на приборной панели стало заволакивать тусклой пеленой. Веки тяжелели, шея тупо ныла от напряжения. Наконец мышцы не выдержали, и Мэл свесила голову, ощупью найдя справа какую-то опору. Опора пахла потом и куревом, сильно, но не отвратительно, а потом ещё и пошевелилась. Мэл только пробормотала что-то бессвязное и заёрзала на месте, когда ей забрались под майку, но очнуться так и не смогла, будто увязнув в душной темноте. А джип всё трясся и трясся на бесконечной дороге, которая должна была уже завести не иначе как в другую галактику. Машину вроде бы тряхнуло сильнее? Или нет? Но мгла вдруг расползлась, как гнилая тряпка, а в прореху проглянул… вид на дорогу? Странный, почему-то не строго вперёд через треснутое лобовое стекло, — сверху. Грунтовка виделась с небольшой высоты, петлями огибая островки зелени и серые валуны, и в серые же, ноздреватые камни можно было упереться буквально носом. Потом ракурс сдвинулся, ещё и ещё, выхватив внизу, у подножия склона, какое-то приземистое, явно искусственное сооружение, похожее то ли на старый ДОТ, то ли… Мэл напряглась, но не потому, что грубая ладонь всё ещё шарила у неё за пазухой, иногда больно сдавливая грудь. Просто в поле зрения возникла чья-то смуглая, испещрённая узором рука, сжимающая чёрную коробку с антенной и красной кнопкой. Шумно, сквозь зубы потянула в себя воздух, когда картинка ещё сместилась, зацепив по пути кого-то, до боли похожего на сожжённого в железном ящике. Только на этот раз у человека было оружие — тот же АК, но, кажется, с оптикой… — Скалистый обрыв, бетонная будка у склона — это где-то впереди? — бросила резко, но тихо, как раз в момент, когда чужие пальцы нащупали под майкой сосок. Пальцы нехотя замерли. Мэл разлепила веки и уставилась прямо в наглые глаза главаря, усилием заставляя себя не впадать в бесполезную злость. Затылок заскребло страхом пополам с предчувствием — поймёт, поверит ли? — но Ваас без слов резко выдернул руку у неё из-под майки. — Разворачивай, нахуй! — взревел он, ткнув кулаком в спинку переднего сидения. В утомлённое сознание Мэл толкнулась вспышка ярости, но она только морщилась, про себя ругая пиратского водилу, который заложил слишком крутой поворот на и без того раздолбанных колеях. Пират на водительском месте второго авто, облезлого жёлтого пикапа, едва успел вывернуть руль, избегая столкновения.  — Давай на развилку! От тряски и натужного рёва движка Мэл замутило. На скорости мелкие камни ударяли джип в днище, наверно, звонко, но слышался только глухой стук — будто касания к замороженной ране. Ваас отдавал какие-то приказы, короткими, рублеными фразами, суть их терялась, только стало вдруг понятно: избегать столкновения никто не собирается. Да и оружие, кажется, тут никогда не снимали с боевого взвода — предохранителем пистолета-пулемёта невозмутимо щёлкнул один наёмник. Двинутые. Все они тут двинутые… Дорога перетекла в тропу, ведущую в гору, и до Мэл наконец дошло, что именно происходит. Кажется, кое-кто намеревался ввалиться на вершину обрыва прямо за спины устроившим засаду. Времени оценить манёвр не хватило — джип взвизгнул тормозами и наискось замер на неровностях скалы. На какой-то миг воцарилось молчание, только птицы пели многоголосо и оглушительно, да ревела вдалеке какая-то зверюга, похоже, ещё один медведь. — Не рыпайся, — предупредил главарь коротко, почему-то разом потеряв все глумливые и матерные слова. Зато явственней проступили в нём хищные черты — будто нюхал воздух зверь, крупный и опасный, перед тем, как сделать шаг в родные джунгли. С другой стороны, причиняя боль вывихнутому плечу, Мэл потянул наёмник и она послушно выбралась из джипа, на всякий случай пригибаясь. Люди из засады не ждали на прежнем месте, ох, не ждали, — это чувство взвинчивало до головокружения, а Ваас и не сомневался — уже вёл своих бандитов из двух машин в густую траву да тень деревьев. Мэл помнила, как сама смотрела в заросли с мыслью воспользоваться ситуацией — из охраны при ней теперь было всего двое. Вот только ломиться куда-то без оружия всё равно что выпрыгнуть голой в открытый космос — это стало яснее некуда, когда древесную поросль раскололи автоматные очереди. Потом ещё грохнуло гулко и коротко, пронёсся вихрь осколков, рассекая стебли, листья. Попавшиеся на пути человеческие тела угадывались по колющим восприятие вспышкам боли, поэтому наёмнику, что впихнул её в пространство между двумя валунами, Мэл снова подчинилась. На какое-то время стрельба отдалилась, и за спиной забилась пульсом тревожная тишина. Обострённым слухом можно было уловить, как в паре метров позади на кузове джипа поскрипывают крепления пулемёта. Скрипело будто прямо по нервам, мешая сконцентрироваться, но Мэл всё равно воспринимала. Устроивших засаду привела к дороге ненависть, это чувство закручивалось над головой невидимым вихрем, грозя смести любую помеху. Пираты узнавались тупым раздражением: неожиданно возникший враг оказался досадной помехой на пути. От настоящей злобы среди них дрожало только одно сознание. Злость главаря рассекала сам воздух, хлестала огненной плетью, будто потревожил кто чудище из магмовых недр, заставив его пробудиться. Наёмник молча пялился в зеркальный прицел, прижавшись к камню, когда пулемёт за спиной всё-таки заговорил. Вернее, простучал короткую очередь и тут же заглох, а стрелок уже грузно заваливался вбок, открывая доступ к оружию человеку с длинным широким лезвием в испещрённой узорами руке. Труп пулемётчика, будто не желая покидать своё место, зацепился, похоже, за ручку ствола, а человек с ножом уставился прямо на убежище в камнях. Замер на секунду — Мэл рассмотрела расширенные зрачки в тёмных глазах — потом схватился за свой автомат, до этого момента болтавшийся на ремне. — Осторожней! — вскрикнула Мэл, дёрнула за рукав наёмника, по сути, такого же врага. Тот уже разворачивался сам, перенося линию огня назад, посылая пулю за пулей в разрисованную дикарскими татуировками грудь, — только гильзы звенели о камни. Результата увидеть не удалось — ещё один татуированный с автоматом возник почти над головой, на вершине валуна, на секунду перекрыв солнечный свет. Очевидно, расщелина была неплохим укрытием, и дикарь, пригибаясь, сделал шаг в попытке прицелиться. Потом ещё один, крохотный, но тут ногу свело болью, неожиданной и сильной. Нелепо взмахнув руками, человек заскользил по скале в попытке удержаться, но всё-таки покатился, зацепив по пути так мешавший ему выступ. Он не двигался, только пялился в небо, когда Мэл приблизилась, прижимаясь к серым камням. По пути у неё мелькнула мысль о какой-нибудь местной гранате, которую дикарь мог сжимать в кулаке, но руки мертвеца были пусты. Только автомат лежал рядом, и Мэл прошиб холодный пот, когда она, озираясь, вцепилась в оружие. За рукоятку и под цевьё — всё, несущее смерть, полагалось брать в руки примерно одинаково. Всё нормально, привычное импульсное оружие даже тяжелее — бо́льшая часть веса там приходилась на батарею. Наёмник был очень занят рядом, за краем скалы — его пистолет-пулемёт огрызался короткими, по три выстрела, очередями. Снова промелькнула мысль дать дёру, но тут же исчезла, когда над головой, царапнув шершавый камень, срикошетила пуля. Мэл помнила, как присела к подножию валуна и с какой-то чудесной быстротой, по эмоциональному следу первого дикаря с ножом, определила направление стрельбы. Потом ответила — непривычная отдача больно отзывалась почему-то по всему позвоночнику. Помнила взгляд наёмника — он как-то мимоходом и без слов умудрился понять, что спину ему прикрывают, а не собираются дырявить. Потом стало тихо, приумолкли даже перепуганные хаосом птицы, только насекомые и гады шуршали в траве. Мэл решила было, что без видимой причины немного оглохла. Почти не сообразила, как выбралась из укрытия, вцепившись в автомат, глядя не под ноги, а в прорезь целика. Перед глазами временами всё плыло, поэтому, когда на пути возник Ваас, Мэл только слегка вздрогнула. Хотя нет, сначала она всё-таки запнулась. Выпрямляясь, уловила какое-то движение, размазанное красное пятно, сходу наткнулась взглядом на ствол АК, направленный, кажется, точно в лоб. Автомат дёрнулся, изрыгнул облачко пороховых газов, — Мэл успела только подумать, что главарь решил под шумок избавиться от «ведьмы». Через мгновение обнаружила себя застывшей вполоборота, с невероятно тяжёлым оружием в слабеющих руках. Правую щёку почему-то пекло и саднило, но, в конце концов, такие мелочи могут беспокоить только живых, верно? Догадка обернуться явилась будто бы извне. Убитый дикарь обнаружился точно позади, с кровавой кашей вместо половины черепа, но даже сейчас сжимал мачете в занесённой над головой руке, кажется, только для того, чтобы рубануть по затылку любого, кто хоть немного похож на врага. Вокруг собирались пираты, нестройной толпой заполняли каменистую площадку на вершине обрыва. Кого-то, стонущего и матерящегося, мешком сгрузили в жёлтый пикап. Так же, с матом, доставали аптечку — Мэл ощутила слабый укол удивления, потому что была уверена: этот сброд не способен помогать друг другу. К Монтенегро вплотную приблизился наёмник и что-то проговорил тихо, указав на подопечную взглядом. Мэл вдруг вспомнила: её обещали «освежевать», если она «куда-то дёрнется». Подавилась ненормальным беззвучным смешком и разжав руки, бросила трофейное оружие к ногам Вааса. Главарь скривился с выражением, будто знал всё наперёд и оправдались все его ожидания. — Крепко тебя Хойт успел обработать. Автомат получила и не смылась… — протянул насмешливо вслух. Мэл поймала себя на непроизвольной концентрации — желание знать, что ещё замыслил непредсказуемый бандит, снова оказалось сильнее усталости. «Сука Хойт, всех за живое берет… И нихуя не отпускает. Круг безумия…» — потянулись вслед за словами мысли, мрачные и злые. Значит тогда, на катере, ей не показалось. Ваас ненавидел не только дикарей, но и «босса». Прямо как она сама ненавидела всё, что удерживало в рамках «семейного дела». — Будто у меня был выбор, — Мэл фыркнула и кивнула на застывшее у ног тело, которое в солнечном свете казалось восковым, ненастоящим. Если бы не облако насекомых, что слетелись в траву на месиво из крови и мозга. — Эти не слишком разбирали, в кого стрелять. — Тоже верно. Они все ебанутые со своей Цитрой, — почти удовлетворённо проговорил Ваас, и вдруг выкрикнул куда-то за спину: — Эй, парни! Тащите сюда этого мудака! — Тебе это понравится, да, понравится! — Мэл помнила своё желание отвернуться от этой усмешки. Запомнила и слово «Цитра» так, на всякий случай, будто важное — что бы это ни было, имя или название. Дальше в память главаря не полезла — всё равно что соваться в связку оголённых проводов, только нервы сожжёшь опять к чертям собачьим. «Мудаком» оказался живой дикарь, его приволокли двое пиратов, швырнули на камни и для верности пару раз пнули под рёбра. Пленный попытался гордо выпрямиться как есть, стоя на коленях, да ещё сплюнул на ботинки Ваасу. Тот молча двинул его в зубы, расквасив заодно и широкий нос. Мэл только морщилась, улавливая перекрёстную ненависть, взаимную и обжигающую, а в голове всё крутился и крутился вопрос, который так и не задал ей утром доктор Бен, жалуясь, что не умеет стрелять. «Ведьмы умеют исцелять?» — Давай, расскажи нам, чего этот придурок хотел. Или, может, испробуешь на нём свои штучки? Как на мне на станции? Ты ж нихуя больше не умеешь!