Дримлэнд

Никогда не была жаворонком до зомби-апокалипсиса. Но в лагере вставать в пять утра не было проблемой, видимо, даже мое подсознание не хотело особо сталкиваться с людьми в очереди к умывальнику и туалету. В глубине кладбища кто-то уже яростно копал яму в рассветных лучах. Вчерашний дебошир, должно быть. Мужик - просто кремень, как он так быстро оклемался? Но я благодарна ему за то, что он хотя бы разбил половину грязных тарелок – меньше мыть с утра. Да и мылу пришел конец. Ха-ха, я прожила дольше куска мыла, а ведь его зомби не хотят сожрать, а люди – уничтожить морально. На завтрак давали кашу и кусок салями. Я осторожно подсела с краю за один из длинных общих столов. Никто и не подумал подвинуться. Но причина, по которой я села именно здесь того стоила – на меня мельком взглянули выразительные зеленые глаза. Высокий стройный паренек с длинной черной челкой и тоннелями в ушах приветственно кивнул. - Привет, Томми. Я пыталась подружиться с ним уже не первый день. Неформалы всегда вызывали своей внешностью и мировоззрением у меня восхищение. И, судя по коротким синим волосам, я раньше принадлежала к их числу. Может, метод, который работает с котом, сойдет и для субтильного большеглазого мальчика? - Хочешь мою колбасу? - Нет, спасибо, - Томми кисло улыбнулся мне пирсингом в уголке рта. - У тебя есть любимая группа? – продолжала знакомство я. - Я и сам раньше… - начал было он. - Сибирь! – это была женщина на раздаче, мать Томми. Я подошла, дружелюбно улыбаясь. - Еще раз увижу тебя с ним, и на совете поднимут вопрос о твоем изгнании, - без предисловий пригрозила она, склоняясь над котлом. - Да я же просто… - То, что у мой мальчик подхватил эту инфекцию, еще не значит, что ты будешь оформлять его могилу, понятно? Незачем тебе знать его интересы! - Да при чем тут моги… - Иди отсюда, я тебе сказала. Чертовка, - и женщина сплюнула прямо мне под ноги. По дороге на кладбище я проигрывала в голове тысячный вариант сценария этого утра. Надеть тарелку ей на голову. Предложить ей оформить ее собственную могилу. Заранее. Плюнуть в ответ. Все было точно бы лучше, чем просто уйти, держа тарелку с нетронутой кашей в руках. Заходя в ограду, я заметила припаркованный у забора чужой байк и кожаную куртку на его руле. Штрафной все еще копал могилу, надо бы узнать, для кого она. Но быть максимально осторожной, я видела этого парня в драке, пусть и издалека, но он страшен. Тем более, он еще и весь день будет на голодном пайке, согласно правилам, значит, будет зол, а я тут со своей кашей. Раньше я его в лагере не замечала, наверное, он новенький. Еще он не знает правил, потому что делает работу, которую здесь никто не оценит. Поколебавшись, я пошла до сарая, остановилась на полдороги, вздохнула, снова развернулась и все же решилась подойти. - Не… не старайтесь так, тут счет не на количество могил, а на часы… Администратор вам разве не сказал? - начала я, подходя к свежей могиле. Мужчина, склонив лицо, еще пару раз истово вонзил лопату в землю, затем отбросил ее в сторону. Мускулы на его перепачканных землей руках блестели на солнце от пота. - Да он в последнее время, - хмыкнул он, подтягиваясь на руках, присаживаясь на край ямы, - неразговорчив. Штрафник чем-то напомнил мне моего кота. Он был не менее грязен и запущен, рукава рубашки оторваны, длинные мокрые грязные волосы падали на еще более грязное, поросшее щетиной лицо, закрывая его полностью, рубашка без рукавов насквозь пропиталась потом. - Вы что, побили администратора? – трудно было скрыть восхищение в своем голосе. Мужчина, не поднимая головы, утвердительно замычал, похлопывая себя по карманам драных джинс. Потом стал озираться в поисках куртки. - За счет заведения, - я протянула ему свою тарелку с кашей. Кот ее все равно бы есть не стал, а мне в горло не полезет. Мужчина снова кивнул, теперь уже в знак благодарности. - Можешь взять сигарету, если притащишь мне куртку, - непринужденно предложил он, зачерпывая кашу двумя пальцами вместо ложки. Чувствуя близкие рвотные позывы при виде того, как он ест, я поспешила за курткой, хоть и не нуждалась в сигарете. Он справился с полной тарелкой, пока я ходила до байка. Подавая ему куртку, я случайно расправила ее и моему взору предстал вытесненный на ее спине угрюмый серый волк. Где-то я видела такого раньше… Срань господня! - Такая куртка была у Канзаса. Штрафник поднял голову и мне наконец удалось увидеть его лицо. Да, он осунулся еще больше, постарел, оброс за эти месяцы, а левый глаз сильно опух и вообще едва виден из-за свежего черного фингала. Но это он, тот самый мужчина, что нашел меня в подвале в Мельбурне. Во рту пересохло, я невольно отступила от него на шаг назад. Канзас уставился на меня, и его мыслительные процесс был виден так отчетливо, что казалось, будто я смотрю на работу вскрытого часового механизма. Потом он издал не слишком-то эмоциональный возглас, видимо, вспомнив меня, и не сочтя это важным. Облизал поочередно все пальцы правой руки, что были в каше, затем достал из куртки сигареты и зажигалку, закурил сразу обе, протянул одну мне. Канзас курил, держа сигарету в горсти, четырьмя пальцами сверху и большим снизу, и было видно его костяшки, сбитые в кровь. Я не курильщик, поэтому все мои старания уходили на то, чтобы вдыхать максимально осторожно и не закашляться. Было страшно сидеть рядом с таким человеком и курить его сигареты, боясь спровоцировать его звериную агрессию малейшим движением. - Для кого могила? – поинтересовалась я, присаживаясь рядом. - Какая разница? - Нельзя заранее копать могилу, примета страшная. Канзас презрительно фыркнул. Да, я так сказала, как будто и правда думаю, что тут хоть кто-то выживет. Мужчина встал, сходил до сарая, и для большего впечатления опустил в могилу пустой, гостеприимно раскрытый гроб. - Не видела тут кого из Лондона? – спросил он, созерцая свою инсталляцию, с лопатой в руках. - Вот он! – вмешался вдруг чей-то разгневанный голос. По кладбищу к нам ковылял администратор, и, видимо, он был в ярости. Его лицо было разбито настолько, что поначалу я даже испугалась, не мертвец ли это, прорвавшийся за ограждение лагеря. - Какого черта ты все еще на моей земле, заукелер?! – накинулся он на Канзаса. Бесстрашия администратору добавляла толпа, идущая следом. - Так ведь за драку все всегда идут копать могилы, изгоняют только… - на середине этой наглой реплики я вдруг осознала, что это я произношу ее, все уставились на меня, и финал фразы угас сам собой, - … за… за убийство или изнасилование. Ох, как зря я попала сюда, да еще и так смотрится, будто я на стороне дебошира. Хотя… На чьей я стороне? На моей стороне никого, кроме меня. - Француз сказал яму копать… сэр, - если бы я не понимала, что отвечает ему штрафник, я бы подумала, что это самое страшное ругательство из всех существующих. - Я тут главный, я, а не этот хренов демократ, ясно?! – заорал администратор, тыкая себя в грудь, - Убирайся из лагеря! - Да! Гнать его! Да расстреливать таких надо! Чертов американец! Как собака бешеная! – заголосили бабы в толпе. Канзас мельком глянул на них сквозь грязную занавесь волос. Я почти слышала звериный рык, исходивший из его легких. Затянулся, убив сигарету вплоть до самого фильтра. Воздух накалился от опасности, исходящей от его взгляда. Администратор победоносно оскалил на штрафника свои мерзкие кривые зубы. И вдруг мужчина резко присел, широко размахнулся лопатой. Все случилось за долю секунды, словно вспышка молнии. Будто в замедленной съемке я увидела, как блеснули на солнце зубы, вылетающие от удара изо рта администратора в окружении крови и слюны. В ужасе прикрыв рукой рот я ладонью почувствовала широкую восхищенную улыбку на своем лице. Онемевшая толпа молча наблюдала за администратором, с воем покатившимся по земле. Канзас воткнул в землю лопату и ушел к воротам, в бешенстве дергая мускулами на руках. Накинул куртку, сел на байк, завел его и уехал в открытые для него ворота. Обратно в мир, кишащий живыми мертвецами, из которого он спасся только вчера. Даже рюкзак, притороченный к сиденью, разбирать не пришлось. Но можно ли такое общество назвать спасительным? Его изгнали, нарушив правила только потому, что Канзас подрался с администратором. Уверена, что если бы он ударил меня, то никто бы и ухом не повел. Потому он и ушел без сожалений. От зомби хотя бы всегда точно знаешь, чего ожидать… Вечером, когда я тащила ведро грязной воды к выгребной яме у забора, я заметила, что ворота как-то отличаются от своего обычного состояния. Вдруг они просели? Или слетели с петель? Подойдя поближе, я увидела, что с ними было не так, и внутри у меня все похолодело от ужаса. Ворота были открыты. Дозорных так впечатлил уход Канзаса, что эти дурни забыли запереть за ним ворота, и лагерь простоял открытым. Весь. Гребаный. День. Я опрометью бросилась к главному бараку администрации. - Ворота! – крикнула я, врываясь внутрь, - Вы не заперли ворота! - Ах ты русская тварь! – вдруг послышалось из темного угла барака, и я увидела, куда я только что попала. На столе лежал мертвенно-синий Томми. Вокруг сидели скорбящие. - Боже мой…- я отшатнулась обратно к проходу, пятясь назад, - Ворота… Там ворота открыты, - от растерянности я сбилась на русский, и никто меня не понял. - Это ты виновата! – закричала ополоумевшая мать Томми, преследуя меня, - Это из-за тебя! - Я ничего ему не сделала! – я отступала спиной вперед, пытаясь спрятаться в темноте на кладбище. - Не сделала?! Кто простил тебя с ним разговаривать утром? – женщина догнала меня, с силой толкала в грудь с каждой новой репликой, - Что ты ему там наговорила?! Он ушел весь бледный! - Не трогай меня! - Что ты ему подсыпала? Вдруг земли не оказалось у меня под ногами, и дух захватило от ощущения падения. Секунда, и воздух уже вышибло из моих легких от страшного удара спиной, голова едва не раскололась на части, послышался скрип, и что-то упало на меня сверху, словно захлопнув крышкой. - Там и оставайся! – сквозь боль услышала я голос откуда-то сверху. И всё стихло. Я поняла, где я. Я в новой могиле. В гробу. Там я и пролежала, безо всяких эмоций пялясь в крышку до глубокой ночи, пока меня не одолел сон.