Дримлэнд

Морозные туманы повисли над нашими лесами. Дневной свет все реже заходил в наши края, да и оставался совсем ненадолго. Черным сном спали ели в чащобе, укутанные белым саваном снегов. Тучи опускались до самой земли. Зима 3814 года со Дня Сотворения Мира выдалась на редкость снежной. Каждое утро поселенцы расчищали сугробы у огромного забора из кольев, и каждую ночь ветер наметал снег почти до самой вершины. Лютые морозы сковали воздух, по ночам лес вокруг звенел ледяным звоном. Давно уже никто не ходил за ограду, кончались дрова, целебные травы, не было вестей. Глухая дремучая зима окутала все вокруг. Люди стали замерзать в своих избах, снег забивался в печные трубы. Было решено собраться на вече. - Говорю вам, я слышала вой этой ночью. Не ровен час, он явится за своей жертвой, - предостерегающе хрипела старуха в общей избе. - Молчи ты, старая, беду накличешь, - пригрозил ей один из помощников старейшины, - Сказано было государем оставить идол и не поминать его боле. А не то – на кол! - Не поминать боле идол! – булькающий смех старухи раскатился по избе, словно сухой горох по столу, - Да тебя еще на свете бело не было, когда последняя невинная душа была отдана Ему в дар уважения… - Молчать! - … и почитания духов этого леса, что хранили нас уже не первую сотню лет, задолго до прихода государя и его бредней о смирении и чистоте, Идол защищал нас от хвори и неурожая, мы пережили черную заразу, славя Его, и пустырники вымерли, и не было набегов боле на нашу деревню! Ветер снаружи завыл сильнее, хоть прошло только три часа после полудня, за окном стояла кромешная ночь, звезды утонули в метели. - От государя уже третью зиму нет вестей, - робко прошептала женщина у печки, - Ни глашатаев, ни проповедников. - Тогда почему это лихое время наступило в эту зиму? Никто из нас жертву еще на веку своем не видел! Если эта напасть – дело злой воли Идола, то почему он не бесновался раньше? - Да! – заголосили люди. - Бредни все это, богохульные сказки старой ведьмы! – по деревянным столам застучали кружки, поднялся топот. - Жертва была, - громко прервала гомон старуха, - Или вы забыли мальчика, что сгинул в лесах двадцать лет назад? Я вздрогнула, все в избе замолчали. Даже глядя в пол, я чувствовала самой кожей на себе косые взгляды. Эта история началась вскоре после моего рождения. Мои родители были легкими на подъем и благодушными людьми, они были молоды и любили друг друга, и всё они делали вместе: варили, мастерили, играли, словно дети, ходили в лес за дровами. И останки их так и нашли вместе. Грибники видели огромного черного бабра, разорвавшего их. Говорят, меня взяла семья, что жила в соседнем доме, из детей у них был только сын, постарше меня. Я ничего из этого не помню, но люди рассказывали мне, пусть и очень неохотно, что жили мы дружно, что в семье было счастье. Но однажды наступила зима, холоднее которой не припоминали старожилы, и мальчик исчез. Ушел искать под снегом ягоды и потерялся в лесу. Его искали девять дней, всей деревней, но так и не нашли. С тех пор в доме пошел раскол, отчим запил, мачеха захворала. К этой зиме их обоих уже давно не было в живых. Имя моего названного брата больше никто никогда не поминал, и я не помнила его тоже. Мне шел двадцать первый год, дети моих подруг уже играли в снежки во дворах, но ни разу никто не посватался ко мне ни из нашей деревни, ни из соседних. Да уже и не посватается. Видимо, от того я и поседела раньше времени, вся голова серенькая. - Ой, не поминай к ночи, - зашептались люди, стали креститься. - Довольно распускать скверну! – рослый мужчина встал, и все взгляды устремились на него, - Господу угодно посылать нам испытания, так проверяя, сильна ли наша вера. И мы примем их смиренно и безропотно, как и полагается истинным христианам, - ветер завыл еще сильнее, на улице что-то ужасающе заскрипело. Я не слушала проповедника, отвлекаясь на звуки за стенами избы. Казалось, что кто-то ходит, рыщет вокруг, я слышала могучее дыхание, скрип снега под тяжелой быстрой поступью.

Баю-баюшки-баю, Не ложися на краю. Придет серенький волчок И ухватит за бочок.

Голоса людей сливались в неясный гомон, и только то, что творилось снаружи осталось важно. Нечто проникло через наш частокол, нечто кружит вокруг избы, и наши деревянные стены смехотворны перед его мощью. - … и да будет так, во имя отца, и сына, и… Что-то засвистело, оглушительно щелкнуло снаружи, раздался треск, секундный нерешительный скрип… И грохот падения. Вся толпа, распазив двери высыпала на студеный снег улицы. Посреди круглой, окруженной домами главной площади деревеньки стояла обезглавленная часовня. Большой деревянный крест лежал у самого ее подножья, разбитый морозом в мелкие щепки. - И святого духа. Аминь, - прохрипела старуха за моей спиной.