Букет мимоз

      «Iʼm just a step away, Iʼm a just a breath away — Losin my faith today (JEN: Fallin off the edge today) I am just a man, Not superhuman. (JEN: Iʼm not superhuman) Someone save me from the hate!» Skillet — «Hero»       В здании полицейского участка у окна возле своего рабочего стола стоял широкоплечий шатен. Взгляд его зеленых глаз с тоской наблюдал за кружащимися снежинками. Крошечные замерзшие кристаллики воды мерцали в лучах холодного зимнего солнца, спиралями спускаясь к самой земле. Стоик Хэддок грустно ухмыльнулся промелькнувшему воспоминанию.       Валка любила наблюдать за падающим снегом или часами сидеть у окна, глядя на дождь. Она восхищалась каждым мгновением своей жизни, каким бы естественным он ни был. Что бы ни случилось на работе у любимого мужа, она всегда старалась утешить его, согреть своей улыбкой, доказывая ему, что в мире всегда будет хотя бы один человек, который будет любить его.       Через год после свадьбы пара уже ждала своего первенца. Но и тут судьбе было угодно перетасовать все карты и сделать все иначе: ребенок родился на месяц раньше положенного срока и был очень слабым. Кило триста. Даже взрослая собака породы чихуахуа весит намного больше, чем этот мальчик. Рефлексы были слабыми, он практически не плакал, все время молчал, что не характерно для новорожденных. Валка боялась, что малыш Иккинг не выживет, ведь он был таким крошечным. Его стопа по размеру была чуть меньше двух фаланг мизинца взрослого человека. Но, несмотря на все это, Стоик не разочаровался в своем сынишке. Он уверял жену, что Иккинг еще вырастет и даст фору любому другому ребенку, родившемуся в срок. И наверняка их сын станет сильным мужчиной, не обязательно физически, но духом так точно.       Жизнь не любит, когда у людей все идет гладко и без проволочек. Она любит закалять их, заставлять совершенствоваться. А тех, кто не прошел это испытание, она сбрасывает на самые низы общества. Туда, откуда ты больше не сможешь вернуться прежним человеком… Когда Иккингу едва исполнился год, Валгалларама Хэддок внезапно исчезла, после того, как пошла в магазин за продуктами. Через несколько дней полицейские из отдела Стоика нашли ее труп. У женщины забрали все деньги и те немногие недорогие украшения, что были на ней, и закололи ее, а затем изуродовали ее тело множественными глубокими ножевыми порезами, имитируя следы от драконьих когтей. Это был почерк убийц «Ночных Фурий». Стоик задержал главаря банды, но так и не смог выбить из него признания. Улики были всего лишь косвенными, да и о влиятельности этих парней знал весь Нью-Йорк. А денег Дагура Остервенелого (настоящей фамилии преступника неизвестно) хватило бы на то, чтобы купить весь мегаполис вместе с показаниями его жителей и плевать, что это незаконно. Так убийцы Валки Хэддок остались безнаказанными.       Стоик Хэддок долгие месяцы не мог найти себе места. Мысль о том, что его жена осталась не отомщенной, не давала мужчине покоя. По ночам его мучили кошмары: он будто видит, как Ночные Фурии истязают женщину, как она беспомощно скулит. И Хэддок может разобрать в этих воплях свое имя:       «Стоик! Стоик!..»       Постепенно голос шатенки угасает, а потом и вовсе исчезает. Стоик видит, как бандиты, словно стервятники, обшаривают тело бездыханной Вал, забирают ее позолоченные серьги, которые стоят от силы четыре доллара, и все остальные украшения. Прежде чем уйти, последний юноша пинает тело Валгалларамы, и она заваливается набок, глядя остекленевшим взглядом в стену. Стоик просыпается с бешено колотящимся в глотке сердцем и с тяжелым дыханием. Он не видел, как убивали его жену, но фантазия услужливо преподнесла ему вариант происшедшего. Несчастный мужчина пытался забыть, свыкнуться с мыслью, что удача не всегда бывает на светлой стороне, что он должен жить ради своего малолетнего сына. Но какой смысл сражаться с преступностью, если Зло так или иначе побеждает? Зачем сопротивляться, если можно просто плыть по течению?       Тот день, когда Стоика посетила эта мысль, стал решающим в его жизни… Полицейский, бывший прилежный гражданин Америки, стал преступником, вступив в клан «Ночных Фурий», и там он получил кличку Обширный из-за своего телосложения. Он стал наркодиллером, втерся в доверие Дагуру Остервенелому и вскоре вычислил в банде именно тех людей, что убили Вал. Хэддок хладнокровно застрелил их, а позже, как полицейский, списал это на разборки в банде. Никто не был взят под стражу. Однако Стоик не собирался сразу же выходить из банды после выполнения своей миссии. Во-первых, «Ночные Фурии» никогда не отпускают членов группировки: ты сможешь уйти, став трупом, а этого Хэддок совершенно не хотел. Во-вторых, мужчина уже втянулся в это дело и больше не чувствовал угрызений совести. Теперь у него было достаточно денег, чтобы обеспечить своему сыну хорошую жизнь и образование в самом лучшем колледже. Если все так хорошо, то зачем отказываться?       Многие годы Стоик скрывал свою «подработку» от Иккинга. Зачем ребенку знать лишнее? Лет до четырнадцати все шло хорошо, но потом… Однажды шатен пришел с огромным синяком под глазом и слегка прихрамывая. На вопрос «Что случилось?» парень лишь отмахнулся:       — Так, небольшие разборки с одноклассниками. Просто по-дружески, без обид.       Естественно, мужчина не поверил в это. Он догадался, что парень залез не туда куда надо, и за это его, скорее всего, избил кто-то из его «знакомых». Когда старший Хэддок пришел в логово Фурий, он тут же прижал одного из оборванцев к стене и после хорошего пинка поддых стал допрашивать его.       ― Какого черта, вы избили моего сына?!       — В-вашег-го сына, мистер Обширный? — парень искренне изумился. — О чем вы?! Мы никогда бы не тронули сына такого уважаемого человека, как вы!       — Что ты подлизываешься? — Стоик со всей одури ударил жертву по лицу, слышно было, как хрустнул сломанный нос. ― Худосочный среднего роста шатен. С виду хилый и наивный. Не припоминаешь?!       Кулак Хэддока снова был в угрожающей близости от лица подростка. Тот испуганно «заблеял» и затрепыхался в хватке бывалого полицейского.       — А, так это ваш сын?! Мы не знали! Честное слово! Это сделал Беззубик! Он сам нам сказал, что избил его. Я видел, как парень валялся в отключке под скамейкой…       — Так почему же ты не проучил этого подонка и не помог моему сыну? — в голосе Стоика слышались угрожающие нотки.       — Я же сказал! Не знал! — парень выставил вперед руки, пытаясь закрыться от мужчины.       Шатен разочарованно вздохнул и отпустил оборванца. Тот не слишком изящно шлепнулся на землю, целых пять минут потом во всех подробностях описывая свои «прекрасные» ощущения.       По просьбе старшего Хэддока Беззубика привели к нему и при всей банде выпороли его хлыстом. Странный способ для гангстеров, но в этом весь был клан «Ночных Фурий». Шрамы от экзекуции так и остались на спине брюнета, словно вечное напоминание о том, что бывает, когда злишь дракона. А ведь на самом деле Беззуб не хотел причинить вреда Иккингу. Всего лишь один удар и он смог ввести паренька в обморок. Если бы он этого не сделал, то те парни наверняка убили бы его и тогда наказывали бы не его, а их. И не хлыстом, а револьвером… Юноше сказали держаться подальше от младшего Хэддока и, если тот еще раз хоть пальцем тронет его, то очень сильно об этом пожалеет.       Несколько месяцев все было спокойно, пока в банде не поползли слухи, что кто-то собирается сдать их всех с потрохами. И что этот кто-то, скорее всего, Беззубик. Дагур приказал следить за этим «молокососом», как он выразился, и отправил в патруль Обширного. Когда брюнета заметили возле кафе «Энрико», явно кого-то ожидающим, парни довольно потирали руки.       — Вот сейчас и схватим голубчика на горяченьком!       Но когда Хэддок заметил, кого вытаскивает из толпы прохожих Беззуб, сердце его обмерло.       «Иккинг… Неужели он что-то узнал обо мне?! Этот подонок рассказал ему, что я работаю на его босса?! Если нет, то убью его, чтобы лишнего не сболтнул, а если рассказал, то все равно убью. Наивного сынка всегда можно переубедить авторитетом отца-полицейского…» — утешил себя этой мыслью мужчина и подал знак двигаться за Беззубиком и Иккингом. Отряд бесшумно крался за ничего не подозревающими юношами, прячась в тени подворотен. Когда они оказались в непосредственной близости от аллеи, где были парни, все остановились. До Обширного обрывками долетал разговор сына с Беззубиком.        ― …Прости, запутался… Ты хотел мне что-то рассказать, не так ли?        ― Я решился, Карась… Я решил сдаться властям…       Парни еле сумели сдержать визг негодования, особенно Сморкала ― он вечно лез на рожон.       — Тише, придурки! Нужно узнать как можно больше, а потом уже пойдем на него с пистолетами! Только не смейте хотя бы ногтем задеть моего сына!       Отряд нехотя согласился с решением заместителя Дагура, и все продолжили слушать.       ― Ты пойдешь в полицию? ― послышался фальцет Иккинга.       ― Да. Я признаюсь в том, что прятал наркотики по всему Нью-Йорку, а также… ― Беззубик воровато огляделся и шепотом в самое ухо добавил: — Помогу арестовать весь клан «Ночных Фурий»…       Йоргенсон было рванулся, но Хэддок старший настойчиво прижал его. Гангстеры продолжали слушать, как Беззуб рассказывает, как попал в клан, откуда у него такая кличка и то, что он никогда не хотел себе такой жизни. Обширный мог ошибаться, но на мгновение ему показалось, что в глазах сына промелькнуло сочувствие, а затем доверие. Иккинг подошел к брюнету вплотную и по-дружески обнял, хлопнув его по плечу. Это стало последней каплей для Сморкалы, тот вырвался из хватки Стоика и направился к парням…       В тот день Обширный застрелил лучшего друга своего сына прямо у него на глазах. Мужчина не учел, что Беззубик был сообразительным юношей, и благодаря его звонку Иккингу на место их встречи съехалась вся полиция Нью-Йорка. Стоик легко поменял свою маскировку, став в глазах младшего Хэддока и своих соратников стражем порядка. Мужчине пришлось пожертвовать всем отрядом, ради своей безопасности. Некоторых малолеток, вроде Сморкалы, он отмазал от колонии несовершеннолетних, и они даже условный срок не получили. Чисты, как стеклышки. Шесть-семь человек для «Ночных Фурий» не проблема, у них сотни таких. Однако Стоик не учел одного. В тот день он потерял своего сына…       Иккинг стал замкнутым, мало общался с отцом, стал более «колючим». С того самого дня старший Хэддок заметил, что с парнем периодически происходит нечто странное. Внезапно на юношу что-то как будто накатывало, и тот начинал с безумными воплями долбить кулаками стену, срывать шторы. Пару раз шатен даже набросился на отца с криками: «Ты убил его! Убил! » Мужчина думал, что это все из-за гибели Беззубика, сын считает его виновным в гибели друга, хотя у него на это есть полные основания. Но потом Стоик заметил, что эти приступы стали случаться совершенно беспричинно. В какой-то момент Иккинг просто вскакивал и начинал крушить все вокруг себя, а если в этот момент рядом с ним кто-нибудь находился… То это кончалось плохо.       После этих приступов юноша все помнил, но чувствовал огромное чувство вины. Однако парень никогда не извинялся перед отцом. Позже он стал как будто специально напрашиваться на неприятности. Ввязываться в драки с разными личностями, спорить с преподавателями. А когда в семнадцать лет старший Хэддок заметил у сына татуировку дракона — Ночной Фурии с распростертыми крыльями ― во всю спину, он понял: Иккинг никогда не забудет и никогда не простит…       Теперь же Стоик Хэддок стоял перед выбором: если он не сдаст Сморкалу, который сорит амфетамином налево и направо, да еще и подставил его сына, то через несколько дней Иккингу проведут лоботомию, и тот останется до самой смерти запертым в лечебнице. Выбор очевиден...