Без начала и конца или Сказ о том, как просыпался варпдаст

Храм выглядел именно так, как обязаны выглядеть любые заброшенные сооружения его возраста. Ступени и углы у водосточных желобов заросли мхом, а стрельчатые арки были спрятаны под нежно-зелеными побегами вьюнков. Казалось, природа решила смягчить суровый вид древнего строения, набросить на него живую цветущую шаль, медленно, но необратимо разрушающую камни, чтобы вернуть их в землю. Как бы сильны не были руки человеческие и изобретателен разум, стремящиеся к созданию совершенства, остановить великий цикл перерождения сущего в силах только боги. — Это тот самый проклятый храм? — уточнил Амиф, задумчиво рассматривая потускневшие от времени и пыли витражи. — Да, господин, — подобострастно закивал служка. Он вызывал у мужчины искреннее отвращение самозабвенным раболепием и готовностью валяться в ногах у любого, кто хоть немного превосходил силой и знаниями оного. Из таких червей в людской одежде выходят либо смиренные святые, либо великие предатели. Впрочем, мысленно уточнил Амиф, история помнит проклятого еретика, некогда бывшим чистейшим из живущих. — Ключи, — потребовал он. Служка достал из кармана длинной коричневой робы тяжелую даже на вид связку и подал Амифу. — Если Вы больше не… Мужчине достаточно было кивнуть, чтобы служка буквально испарился, юркнув на дорожку за легко зашелестевшими кустами. Амиф вздохнул и подошел к массивным дверям темного дерева. Попробовал несколько ключей и, подобрав подходящий, короткий и зазубренный, со скрипом провернул его в замке. Изнутри дохнуло затхлой сыростью. Мужчина огляделся — несколько перевёрнутых лавочек, разбитый алтарь и перекошенная запыленная аквила. Тусклые разноцветные блики витражей складывались в неясные картины на плитах пола. Ничего примечательного или тревожащего. Девочка стояла в углу, робко поглядывая на неожиданного посетителя. Ее темные кудрявые волосы в беспорядке рассыпались по плечам, закрыли худое бледное личико. Амиф постарался дружелюбно улыбнуться. Девочка неуверенно шагнула вперед, путаясь в великоватом для нее платье, отбросила пряди с лица, пытливо рассматривая мужчину. — Ты правда меня видишь? — тихо спросила малышка. Он кивнул: — Правда.

***

— Все дело даже не в слове, а в звуке. Амиф задыхался. Психосиловой капюшон не работал, образы, мысли и чувства, болезненно чужеродные, ворвались в разум, раздробив защиту невообразимо легко, как пуля кость. Белые нити плясали в воздухе, сотканный для давно мертвых саван из лунного сияния. Вокруг ЕЕ головы мерцал ореол-корона, расплавленное золото капало на землю, превращаясь в воск. «Я попал в ловушку? Вот так просто?» Изумление было сильнее ужаса. Столбы черного дыма поднимались из-за деревьев; сияющие звезды падали из низких туч с тяжелым воем и грохотом, от которого дрожала земля. — Знаешь, почему все так верили в Императора? Почему есть люди, способные уговорить всех на свете? Почему за лордом Лоргаром последовали с такой спокойной уверенностью, будто обреченные овцы на убой? Кто-то на улице ужасно закричал, потом все взорвалось и рукам стало больно. Щепки были сырые и колючие, кровь душистая и теплая; было страшно, но пришлось лежать, пока вверху взрывались колокола. Вой становился невыносимым. — Потому что люди идут за звуком. Не смысл слов так будоражит сознание, а звуковое сопровождение, то самое, которое заставляет наше сердце петь. Ты можешь рассказывать о недавно прочтенной книге, доказывать свою невиновность в суде, шептать слова любви тем, кто дорог, выстраивая собственную паутину, заворачивая в кокон доверчивых мух, отравляя ядом все вокруг. Те, кто не поверили Отцу, шли за звуком, который был слаще для их ушей, тем, что давал надежду на ложное спасение. Все ушли и вой остался проклятием. Липкая черная земля комьями, сил не хватает на то, чтобы даже плакать. Красные разводы на полу, дождь странный и горький, соленый как кровь или отчаяние. — «У ушей нет век, ничто не мешает мне говорить». Так сказал он и стало так, и было так, пока все не умерло и не сгорело. Они все были глупы, полагаясь на его мнимую любовь. Взвесив каждую смерть мира на весах, он решил продолжать, понимая, как ценно неясное всем будущее. Мертвецы бились о старое дерево, требуя отмщения за себя и взывая к справедливости, которой не было. Страх как змея, он гложет розовые кишки, разрывая сосуды и зажимая нервы. Все немеет. Вой перерастает в песню, изменяется и становится четче бытия, не уходя и не покидая рассудок. — Как только узнаешь, на что способен, уже не остановишься. Жертвуя одной свободой мы получаем другую, весь вопрос в балансе; когда он в руках одного человека — разве это справедливо? Там, где начинались мы, заканчивался он. Кто-то вложил клинок в руку и направил прямо в сердце — облегчение кратковременно и тоскливо, за ним следует вечность у потухшего костра. Игра на пианино как способ увлечься; небесная синева радужки и молочно-белые трупные черви. — Однажды ты услышишь его голос и тоже сойдешь с ума, потому что он выписал геноцид твоим предназначением. Чем станешь ты, когда все закончится? Смотри, золотой бог уже зажигает свечи. Молись за мертвых, его сын, молись и ищи ответы, ведь все заканчивается и ты станешь прахом. Стекло взорвалось и радужными брызгами окропило землю. Было легко.

***

Брат Амиф со стоном разлепил глаза и медленно сел, борясь с головокружением. Во рту оставался отвратительный металлический привкус, и он поморщился, проклиная себя за недальновидность. Библиарий оглянулся на еще дымящийся остов заброшенного храма. Пожалуй, частичная потеря памяти была скорее плюсом, чем минусом, решил он, и пусть огонь показал все благочестивые аргументы проклятой душе. Амиф сплюнул, поднялся, пару минут постоял, размышляя, а потом медленно пошел через заснеженный лес к городу. Его версия подтверждалась. Однажды нашествие хаоситов изуродовало этот мир, оставив на нем несколько незаживающих страшных ран. Старый храм, некогда, как указано в старых записях, и приют, разграбленный и оскверненный. Множество мертвых и… Девочка. Ребенок. Скорее всего, демон либо захватил ее сразу, либо медленно свел с ума и поглотил отчаявшуюся душу — сломить одинокого и слабого ребенка ничего не стоит. Люди вернулись и похоронили мертвых, заперли храм и отчаянно постарались забыть о произошедшем. Но оно вернулось в виде налетов на поселение, хаоситских алтарей, жертвоприношений, постоянного страха за себя и своих близких. Если бы не Астартес, то как долго продолжался бы террор и чем бы он закончился? Библиарий глубоко вдохнул, наслаждаясь морозной свежестью воздуха, и от души понадеялся, что пропал не на годы и века, а лишь не несколько месяцев. Отсюда он уже видел городские стены и развевающийся знакомый флаг с аквилой. Амиф улыбнулся и ускорил шаг.