Ворон. Один день

День близился к обеду, но солнце так и не появилось. Я смотрел в окно на темные облака и ждал. Казалось, будто время застыло. Киан приготовил нам завтрак, но я так и не смог ничего в себя запихнуть. Голова кружилась из-за кровопотери, а руки тряслись от нервного напряжения, но стоило только взглянуть на еду, как меня чуть не вывернуло наизнанку. Я попытался как-то объяснить свое состояние липучке, но он и сам все прекрасно понимал. Его всегда приподнятое настроение скатилось в минус. Он лег рядом со мной, положил голову мне на колени и через какое-то время заснул. Я пялился сквозь стекло на опостылевший пейзаж около трех часов, когда вдруг услышал какой-то необычный гул. - Что? Где? - резко вскочив, выкрикнул Киан, и посмотрел на меня сонными глазами. Через несколько секунд его взгляд прояснился, и я увидел в нем страх и обреченность. - Выйдем? - с надеждой на положительной ответ спросил его я и, получив в ответ неуверенный кивок, ринулся одеваться. Ступив на поляну, мы заметили, что любопытствуем не в одиночестве. Вышли практически все жители деревни, и все они смотрели наверх. Я тоже поднял голову и с предвкушением и опаской вгляделся в темно-серые облака. Ничего не происходило. Когда я уж было подумал, что тревога оказалась ложной, небо внезапно посветлело, оглушающий гром волной разошелся по округе, засверкали молнии и солнце закрыла какая-то темная фигура. Кто-то закричал, кто-то побежал к дому, а кто-то как я заворожено всматривался в небо. Я наблюдал за приближающимся к нам крылатым существом и чувствовал, как разливается тепло в груди. Не знаю как, но я понял, что это Рейо, что он вернулся. Киан потянул меня за руку, но я уперся и помотал головой. Тогда он встал за моей спиной и, тяжело выдохнув мне в макушку, крепко обнял. Бог быстро снижался, прижимая крылья к телу, и ветер усиливался с его приближением. Все ближе и ближе, все быстрее и быстрее и сердце замерло, предвкушая встречу с НИМ. И взрыв! Снег разлетелся во все стороны, попал в глаза и за шиворот, но мне было все равно. Я был уверен, что это тот, кого я ждал, что это тот, кого я люблю, без кого жизнь казалась пустой и бессмысленной. Киан разжал объятия и отпустил меня к нему, а я побежал со всех ног, отплевываясь от снега, позволяя ветру путать мне волосы и разрывать одежду. Сквозь белую пелену я рассмотрел высокую фигуру с черными волосами. Крылья исчезли, и Рейо повернулся ко мне лицом - я увидел твердую белую маску в форме клюва, закрывающую все, кроме глаз, заглянув в которые, я расплылся в улыбке. Я был счастлив, что смог встретиться с ним в последний раз, чувствовал, как подгибались колени, как сладко защемило в груди. - Рейо! - задыхаясь, выпалил я. И увидел, как его глаза улыбаются в ответ. Он резко шагнул вперед и поднял меня на руки. Я задохнулся от восторга, обхватил его талию ногами, зарылся лицом в его волосы, вдохнул его аромат и застонал. - Чертенок, - медленно протянул он, и прижал меня к себе сильнее. - Я так рад, что ты здесь сейчас... - прошептал я ему на ухо, сдерживая подкатившие к горлу слезы. - Ты уже все понял, да? Я кивнул и сглотнул тяжелый ком в горле. - Я все выяснил, со всем разобрался. Нужно... Рейо вдруг резко отпустил меня, я еле успел встать на ноги и развернулся. Тут же Киан схватил меня за руку и крепко ее сжал. Я на секунду заглянул в его глаза, увидел в них поддержку и повернулся туда, куда смотрел Рейо. Со стороны въезда в деревню плавно приближалась женская фигура - именно с ней я встретился в своем ложном видении. Ее окутывал темный густой туман, расходящийся во все стороны, разделяющийся на отдельные ленты, похожие на языки адского пламени. - Перед тем, как мы расстанемся, я хотел сказать еще раз, что безумно люблю тебя, мой мальчик, - сняв маску, сказал мне бог. - И я не оставлю попыток встретиться с тобой снова, потому что только когда ты вместе со мной жизнь обретает смысл. Когда я чувствую тебя и твою душу, то забываю обо всем том ужасе, что со мной произошел. Забываю о том, каким я был, и желаю родиться заново. Из старика, я превращаюсь в мальчишку, который жаждет любви, - он наклонился и в последний раз прижался своими губами к моим. Почувствовав его дрожь, я не смог сдержать слез, а когда поцелуй закончился, я вцепился в его рубашку и быстро заговорил. - Несмотря на все эти ужасные события, я рад, что попал сюда. Это место стало мне домом, потому что ты был здесь. И теперь, когда нужно уходить, я понял, что подхожу этому миру больше, чем собственному. Я тоже тебя безумно люблю, и ты это знаешь, поэтому, умоляю, не отказывайся от надежды... - Пообещай мне, Эшли, что ты не причинишь себе вреда, - я хотел сказать ему, что даже не думал об этом, но он не дал мне этого сделать, приложив палец к губам: - Пообещай, что чтобы не случилось, ты не посмеешь даже думать о самоубийстве. Не знаю, почему, но после этих слов я резко посмотрел на Киана, который вытирал слезы краем своей куртки. - Я обещаю тебе, что буду ждать тебя столько, сколько потребуется. Рейо вздрогнул и крепко обнял меня, затем повернулся к Киану и что-то быстро зашептал ему на ухо. Я следил за искаженным болью лицом липучки и лишь крепче сжимал его руку. Наконец, Рейо замолчал, быстро поцеловал Киана в губы и отстранился. - Бегите! - выкрикнул он, и мы побежали к дому так быстро как могли, не оглядываясь, на ходу хватая друг друга за руки, переплетая пальцы, сжимая до хруста. Уши заложило от сильного свиста и шипения, что раздавалось за спиной. Мышцы горели от непривычных нагрузок и нервного напряжения. Глаза слезились от ветра и снега, что лип на лицо. Не пробежав и половины пути, я услышал резкий громкий вскрик рядом с собой, и Киан отпустил мою руку. Я остановился как вкопанный и повернулся к нему: на его лице застыла гримаса боли, он прижимал свою правую руку к груди и медленно оседал на землю. - Он сказал, что так будет. Все хорошо, - превозмогая боль, сказал мне липучка. В спине у него торчал ледяной осколок, а из-под его прижатой к груди ладони маленькой струйкой вытекала нереально яркая красная кровь. Я смотрел на Киана не в силах принять произошедшее, а он смотрел на меня, пытаясь скрыть свой страх и свою боль, когда шум стал нарастать. Мы оба повернули головы назад и увидели, как Лийцлиэль окутала Рейо густым черным туманом и внезапно переместилась впритык к нему, но наш бог легко уклонился от этой атаки и что-то закричал на неизвестном языке. Из ниоткуда, громко каркая, вылетел Канги, за ним появилась целая армия разномастных существ и часть поляны заняла снежная стена, разделяющая людей и богов. Я упал на колени рядом с трясущимся Кианом и посмотрел на его синие губы, растягивающиеся в улыбке... ... Тудух-тудух. Тудух-тудух. ... Тудух-тудух. Тудух-тудух. ... Серебряный свет быстро расползался от неба к земле, засыпанной белоснежным снегом, мягким как пух, и покрывал все вокруг сверкающими бриллиантами, которые исчезнут вместе с восходом солнца. Деревья быстро проносились мимо или мы быстро проносились мимо деревьев. Рельсы чуть изогнулись, поезд громко взвизгнул и запыхтел. Я увидел вдали большой старый мост, опирающийся на пять бетонных костылей, а под ним черную пустоту. Лишь когда мы оказались над пропастью, мне удалось разглядеть где-то далеко внизу что-то, похожее на дно. И именно в этот момент я почувствовал, как внутри меня что-то умерло. Слезы градом хлынули из глаз, но я не проронил ни звука, лишь только вдохнул глубже и выдохнул, продолжая следить за тем, как мы быстро пересекаем злополучный мост и въезжаем на другую сторону. - Эш? - в купе просочился Киан и сел рядом со мной. - Еле нашел тебя... Я повернулся к нему и всхлипнул. Он тоже плакал, ему тоже было больно. Казалось, что мы рассыпались на части, и собрать их воедино уже не представится возможности. Я протянул руку и коснулся его груди, чтобы убедиться в том, что он живой, целый и настоящий, а он накрыл ее своей и крепко сжал. - Пойдем ко мне, - после нескольких минут вязкой тишины попросил Киан. - У меня в купе сейчас никого нет. - Хорошо, - я вытер слезы и поднялся на ноги, стараясь не стукнуться головой о верхнюю полку. Кое-как дошагав до конца коридора и протиснувшись в другую комнатку, я рухнул на ближайшую койку. В груди будто бы ничего не было. Я даже прикоснулся к ней рукой, чтобы почувствовать тепло собственного тела и странный сбивчивый стук моего уставшего сердца. Киан проследил за моим движением и, как раньше, накрыл мою руку своей. - Все будет хорошо, - неуверенно прошептал он мне и обнял. Я уткнулся носом ему в шею и вдохнул. В голове было так же пусто, как и в душе. Хотелось почувствовать хоть что-нибудь помимо пустоты или вовсе раствориться в ней. Киан повернул мою голову и поцеловал меня в нос и в щеку, потом в губы. Я ответил на его мягкий поцелуй и закрыл глаза. В ушах загудела кровь, из глаз снова потекли слезы, я громко всхлипнул, но продолжил поцелуй. Тепло любимого человека обволакивало и успокаивало, но не исцеляло. Нужно было стать ближе, слиться друг с другом, чтобы, наконец, ощутить, что мы остались живы, что мы оказались не в очередном кошмаре, а в реальности. Нужно было принять свою судьбу, расстаться со всем, к чему привыкли за последние полгода. Нужно было начинать дышать, говорить, быть. Мои дрожащие руки заскользили по любимым плечам, сжимая мышцы изо всех сил. Я знал, что причиняю ему боль, но по-другому просто не мог, потому что был разбитым, сломленным и теряющим надежду, а он был моим якорем, за который я цеплялся изо всех сил, чтобы не утонуть. Воздух вмиг сделался густым и колючим, вдыхать становилось труднее. Я приоткрыл губы для вдоха, и Киан, воспользовавшись моим движением, скользнул языком внутрь, стукнувшись зубами о мои зубы. - Стой, - прошептал я, прерывая поцелуй. - Не надо... Киан не стал меня слушать. Его лицо застыло, словно маска, глаз было почти не различить в темноте. Я понял, что не один хочу почувствовать себя живым и наполненным, что не смогу отказать ему сейчас, что не смогу отказаться сам. Как только я дал слабину, он повалил меня на спину и вскарабкался сверху, а затем вцепился зубами в мою губу и потянул ее на себя так сильно, что я чуть не закричал. Боль не отрезвляла. Она вводила в еще больший транс. Мерное постукивание колес поезда, приглушенные голоса все еще бодрствующих студентов, наши жаркие вдохи и крики наших сердец, умоляющие о помощи. Я вдруг четко ощутил безысходность: физическое ощущение, что наступил конец. Захотелось закричать изо всех сил, встать у стены и биться об нее головой, а потом снова кричать, кричать, кричать. Вместо этого я разорвал поцелуй и укусил щеку Киана, сильно, до крови, которая тут же оказалась на моих губах, попала в рот. Железный привкус боли и отчаяния, когда вдруг понимаешь, что внутри тебя на самом деле не пустота, а любовь. Горло сдавило болезненным спазмом, и я чуть не захлебнулся слезами. Киан глухо застонал и, резко задрав мою толстовку, царапнул меня по животу. Я вздрогнул и разжал зубы. - Малыш, - душераздирающий шепот мне в губы, дрожащий голос, режущий слух, и соленые капли, падающие мне на лицо. И снова поцелуй: быстрый, жадный, грубый. Мои непослушные руки, трясущие как у последнего алкоголика, дотянулись до пуговицы на джинсах, и я смог их расстегнуть, смог приподнять поясницу и стянуть их до середины бедра, прежде чем Киан слез с меня. Он схватил меня за щиколотки и закинул мои ноги себе на плечо, а затем быстро дернул молнию на своих штанах вниз и приставил свой горячий, истекающий смазкой член к моей заднице. И я не пришел в себя даже тогда, лишь только выдал странный, похожий на рычание звук. - Черт... Сейчас сдохну, - надрывный шепот мне в ухо. Киан резко переместился влево, нагнулся и достал из-под койки какой-то мешок, быстро расстегнул его и стал рыться, психуя и чертыхаясь. Я же медленно водил рукой по своему животу, тяжело дышал и пытался не рыдать в голос. - Киан, я не смогу... - тихо прошептал я, понимая, что возбуждение падает, что я вовсе не хочу секса. Мне просто нужно прикоснуться к дорогому мне человеку, просто почувствовать его тепло и поддержку. Но было уже поздно. - Нашел, - прошептал он мне, совершенно не понимая моего тона. В его руке был обыкновенный крем для рук. Я успел даже разглядеть на упаковке картинку, прежде чем ее содержимое оказалось у меня между ног. Холод отрезвил, а затем и новая боль: резкая, режущая. - Блядь! Больно! - довольно громко выкрикнул я и почувствовал, что мои губы сминают диким поцелуем, кусают, причиняя еще больше боли. Киан резко вышел из меня и снова вошел. Перед глазами встала красная пелена, я не мог вырваться, не мог говорить, не мог ничего. Голова разразилась дикой болью в районе виска, бедра свело судорогой. Только тогда я понял, что все, что было со мной, было не здесь и не с этим телом, что никто не вылечит меня и не заберет мою боль, никто не защитит. Я впервые занимаюсь сексом с парнем, впервые прохожу через эту пытку. - Черт. Черт. Черт, - шептал я словно мантру себе нос, но он не слышал меня. В какой-то момент я окончательно сдался, полностью расслабился и закрыл глаза. Пытаясь отвлечься, я считал толчки, позволял себя целовать, даже отвечал, и просто ждал конца. Я ушел в себя, опустился на дно и замер. Когда в глаза вдруг резко ударил яркий свет, мне пришлось вынырнуть на поверхность. - Малыш, прости меня! Боже, прости... Что же я наделал... Что? - Я сам виноват. Я забыл. Я не подумал... - ответил я потолку, перевернулся на бок и скатился с койки. - Мне надо в туалет. Киан, без остановки причитая и прося прощения, помог мне натянуть штаны и проводил в конец вагона. Я так и не смог заставить себя на него посмотреть. Я не смог заставить себя почувствовать обиду. Слез больше не было, дышать стало легче, вот только в груди все так же четко ощущалась звенящая пустота. Я кое-как отмылся от последствий грязного секса, попытался остановить кровь и, когда не получилось, махнул на все рукой и вышел. Киан стоял напротив двери. У него был такой вид, будто он только что кого-то зверски убил, а на щеке расползся сине-фиолетовый отпечаток от моих зубов. Я даже улыбнулся. - Чего киснешь, липучка? Иди лучше приведи себя в порядок, - безуспешно пытаясь придать голосу хоть какое-нибудь выражение, флегматично сказал ему я и медленно побрел назад в купе. Там был полный кавардак. По полу раскиданы подушки, носки, ручки, мандарины и злополучный крем для рук. На койке... Ну, больше всего там было крови. Я шагнул в другую сторону, медленно заполз на чистую простыню и лег на живот. По-крайней мере, в голове хоть немного прояснилось. На передний план вышли мысли о Рейо, о нашей последней встрече и о том, что произошло на поляне. Я вспомнил, как он отчаянно коснулся моих губ; вспомнил, как он заставил меня дать глупое обещание; вспомнил, как Киана ранили и резко вынырнул из мыслей. Он сидел прямо напротив меня, на полу, и внимательно вглядывался в мое лицо. - Дай мне номер своего мобильника, - услышал я свою просьбу и только потом полез в карман толстовки за своим. Сети не было. Странно. Я купил именно эту далеко не самую модную и дорогую модель из-за того, что она не реагировала на меня и всегда держала уровень сигнала на 3-4 делениях в отличие от остальных. - Эш? - я снова повернулся к липучке и вопросительно поднял брови. - Как ты? - Херово, - честно ответил ему я. - Но в целом стало легче. А тебе полегчало? Что-нибудь помнишь о том, что случилось перед тем, как мы вернулись в этот гребаный поезд? - Я был сам не свой, прости. Я почти ничего не помню из того, что было после нашего прощания с Рейо, и из того, что произошло здесь полчаса назад... Господи, я же тебя изнасиловал... Он закрыл лицо руками на секунду, а потом поднял на меня полные слез глаза. - Совсем с головой не дружишь? Какое изнасиловал? Я же сам тебе позволил. Просто что-то пошло не так... - он как-то странно скривился и пристально посмотрел мне в глаза, будто пытался найти в них ложь, а когда не нашел, пригнулся и аккуратно чмокнул в искусанные губы. - Так ты дашь мне свой номер или как? Не хочу по глупости потерять с тобой связь, когда мы приедем и разойдемся в разные стороны. - Я люблю тебя! - И я тебя люблю. А теперь номер гони! Киан улыбнулся и полез за телефоном. После он убрал следы нашего безумия, аккуратно сложил изгаженную простынь и лег рядом со мной, прижимаясь к моей спине и выдыхая горячий воздух мне в макушку. Мы еще немного поговорили о том, что было и что будет, условились держать связь и встретиться как можно скорее, а потом просто молча лежали и прислушивались друг к другу. Каждый думал о чем-то своем и в то же время я был уверен, что думаем мы об одном и том же: как жить дальше, как жить в прошлом, когда ты уже прожил полгода в будущем, а теперь вернулся назад. Мы думали о том, как нереально и странно выглядит наша жизнь в том лесу. Там все было по-другому. То, что там было реальностью, здесь покажется сказкой, страшной сказкой. Возвращение получилось совсем не таким, каким мы его себе представляли: с первой же секунды все пошло наперекосяк, вышло из-под контроля, взорвалось подобно водородной бомбе, и скоро нам предстоит узнать о последствиях этого взрыва. Я не сомневался в том, что они будут.

***

За полчаса до прибытия все вернулись на свои места и стали собирать вещи, в том числе и я. У меня оставалось всего несколько минут на приведение мыслей из хаоса в хотя бы подобие порядка, но ничего не получалось. Я все также смотрел в окно, не в силах сосредоточиться: скользил взглядом от дерева к дереву, от постройки к постройке. То, что произошло сегодня ночью, было ужасно. Это понимал я, это понимал Киан. Но ужаснее будет то, что произойдет дальше. Впервые за эти полгода мы отделимся друг от друга, уйдем на расстояние более десятка метров, разными дорогами с разными людьми и будем жить каждый своей жизнью. И нам предстоит решить, как нам связать наши такие далекие друг от друга судьбы, как нам снова соединить наши сердца и как не потерять друг друга в этом огромном жестоком мире. За несколько минут до станции я получил странное сообщение от мамы: «Как только услышала, что поезд прибывает, выехала к тебе навстречу. Не вздумай никуда уходить!» Я сидел и думал о его содержании, когда ко мне лавиной стали приходить и другие сообщения, а потом я обратил внимание на гул из разных, но таких одинаковых сигналов. Все смотрели в свои телефоны, тыкали пальцами в экраны и испуганно переговаривались друг с другом. Как только поезд остановился, все кинулись выбегать на улицу, а ко мне зашел Киан. - Ты уже в курсе? - с сомнением спросил меня он, и я помотал головой вместо ответа. - Поезд пропал на один день. Никто ничего не понимает. А еще я видел нескольких человек, которые погибли в лесу и выглядели они вполне живыми, только меня не узнали. По дороге к тебе я встретил Майки, но и он меня не узнал. Посмотрел как на идиота... Короче, нам, наверное, тоже стоит говорить, что мы ничего не понимаем, да? - с надежной спросил он меня, и я кивнул. Мне было плевать. Я и не собирался никому ничего рассказывать. У меня не было на это ни сил, ни желания. - Что мы можем им сказать? Что были в другом мире? - безэмоционально протянул я то, что липучка хотел от меня услышать, закинул на плечо рюкзак и побрел на выход, кривясь от саднящих ощущений. - Стой, Эш. - А? - я снова повернулся к нему, скользнул взглядом по отпечатку зубов на щеке и сглотнул неприятный ком в горле. Мне хотелось убежать как можно дальше, чтобы не смотреть на него, чтобы не вспоминать о сегодняшней ночи, чтобы успокоиться. Мне хотелось обнять его крепко, прижаться, вдохнуть его запах и попросить не уходить. - Ты ведь позвонишь мне? - и взгляд такой, будто он уже знает ответ. Я глубоко вдохнул и прикрыл ненадолго глаза. Мимо проходили люди, толкали нас плечами и задевали сумками, за окнами шумели встречающие, что-то кричали по громкоговорителю, - все это было лишь фоном, весь мир по-прежнему был только для нас двоих. Мы все еще не отрезвели, мы все еще существовали как единое целое. - Мои чувства и желания не изменились за эту ночь. Не произошло ничего непоправимого, липучка. Давай ты не будешь, как обычно, додумывать мои мысли и ответы, а просто поверишь мне. Я не смогу выжить без тебя, ты же знаешь это? Он внимательно вслушивался в мои слова, будто я говорил не простые нам обоим понятные вещи, а объяснял теорию вероятностей, а потом вскинул брови и выдохнул. - Я напишу тебе сообщение, когда доберусь до сестры, - серьезно сказал он мне и, порывисто обняв, скользнул к выходу. Пустота расползалась. Я прислонил руку к груди и вдохнул. Горло закололо сотней иголочек, легкие сжало спазмом. Не видя и не слыша ничего вокруг, я развернулся и шагнул вперед.

***

- Эшли!!! Эшли!!! Я повернулся на звук, но ничего не увидел, потому что я в принципе ничего не видел: люди сливались в одно большое цветное пятно, а шум от их разговоров ввергал меня в сильнейшую тревогу, сердце вдруг ожило и заколотилось так, будто собиралось за минуту выработать весь свой ресурс. - Эшли? - спросил меня мамин голос уже совсем близко, и я просто шагнул к нему навстречу. Меня поймали нежные руки и прижали к мягкой груди, пахнущей любимыми мамиными духами. Она изо всех сил стиснула меня и погладила по спине, а после, не разрывая объятий, повела меня сквозь галдящую толпу. Мне было все равно, как она оказалась в городе, куда она меня тащит и что говорит: я не понимал ее вопросов, не различал других голосов, не обращал внимания на круживших вокруг нас стервятников-репортеров. На меня внезапно обрушилось осознание всего. Я не выдержал этой тяжести - стотонного груза из событий, воспоминаний и чувств - и впал в шоковое состояние. Все происходящее превратилось в размазанную картину, а то, что начало всплывать в моей голове и мыслях, нельзя было даже классифицировать. Я скатывался в безумие. Еще пару месяцев назад, когда Рейо надолго исчез из моей жизни, я чувствовал, что моя крыша медленно катится вниз, но Киан каким-то образом удерживал ее от падения. Теперь же я остался один, совершенно один. Ничто не мешало мне знакомиться с бездной. Мама спрашивала меня о моем самочувствии, о поезде, трясла и молила прийти в себя, а я мог лишь бормотать себе под то, что вертелось в тот момент в голове: - «Лице свое скрывает день; Поля покрыла мрачна ночь; Взошла на горы чорна тень; Лучи от нас склонились прочь; Открылась бездна звезд полна; Звездам числа нет, бездне дна». Меня словно заело, заклинило. Я не мог думать о смысле слов, что я говорю, но все равно их говорил. В них был какой-то смысл, понятный лишь мне, но не осознаваемый мной в тот момент, когда я извергал их из себя. Я чувствовал себя заевшей пластинкой в сломанном проигрывателе. Звонкая пощечина заставила меня заткнуться и свалиться в безумие еще глубже, только уже в тишине. Я сидел в такси и думал о червях. Мне казалось, что меня расчленили, точнее я был абсолютно уверен в этом на протяжении какого-то промежутка времени. Я представлял, как мои ноги и руки пришивают назад к телу, затем аккуратно перекладывают в могилу и засыпают землей. Моя жизнь сузилась до маленького безвоздушного пространства, которое я делил с червями. Они ползали повсюду, но я не мог их смахнуть, потому что у меня не работали руки и ноги. Я был трупом. Гребаным трупом. Меня больше не было. Существовали только темнота и холод. Бессмысленный холод. Оставалось только дождаться, когда умрет моя душа, и я бы хотел попросить кого-нибудь ускорить этот процесс, но не мог, потому что у меня не было языка, чтобы говорить. Только отчаяние и боль, боль и отчаяние. Осознание полной пустоты... - Я не знаю, что делать! Он такой с тех пор, как мы встретились, - услышал я родной голос, громко и порывисто рассказывающий кому-то о моем состоянии. - Я не знаю! Сначала он цитировал Ломоносова, а теперь вообще ничего не говорит! Просто сидит на полу и раскачивается из стороны в сторону... - мама перестала кричать и начала плакать, а я вдруг понял, что действительно сижу на полу и раскачиваюсь вперед и назад, словно пациент желтого дома, хотя мне похоже недолго осталось до приобретения этого статуса. Мама резко вскинула голову и посмотрела на меня. Я, наконец, смог разглядеть ее лицо: опухшие и обрамленные черными разводами глаза, красный нос, искусанные до синевы губы, размазанная по щекам помада. Тишина ударила по мозгам. Мы долго ничего не говорили, просто смотрели друг другу в глаза, пока из телефона, который она сжимала в правой руке, не раздался громкий неразборчивый вопль. - Кажется, мне надо к врачу, - вполне спокойным голосом сказал я, упершись взглядом в телефон. - Я... Эшли? Ты что? Не нужно тебе никуда. Все пройдет. У тебя просто шок. Я не знаю, что с вами всеми произошло, но уверена, что ты справишься, - испуганно заговорила она, сползая на пол, крепко сжимая мои плечи, и убеждая взглядом. - Только что ты плакала и не знала, что со мной делать, а сейчас отговариваешь от похода к психотерапевту? Как тебя понять, женщина? - мама улыбнулась лишь уголком рта и продолжила обеспокоенно на меня смотреть. - И мне все равно нужно к врачу. - Хорошо, но только не сегодня. У меня есть один знакомый... - после недолгих раздумий начала рассуждать она, но я ее перебил. - Мне нужно сегодня. К проктологу. - Ха??? Неизвестный из телефона тоже удивленно заголосил, видимо он слушал наш разговор. - У меня тут случился неудачный секс с парнем... - добавил я, пытаясь прояснить ситуацию, и вдруг понимая, насколько безумно и неуместно звучат мои слова. От шока я, похоже, не отошел. Хоть этот диалог и вписывался в мои обычные выходки, но то, что он звучал в такое странное время после еще более странных событий, просто не укладывалось в картину реальности. Мама выронила телефон, и он покатился по полу прямиком ко мне. Я опустил глаза и увидел папину фотографию. Безумно захотелось рыдать и ржать одновременно, но вместо этого я просто качнулся в сторону и упал на бок. Мне действительно было плохо. Физически плохо. Пока мама приходила в себя, а папа, истошно вопя, уговаривал ее взять себя в руки и хотя бы включить громкую связь, я анализировал свое поведение и понял, что мой мозг пришел к решению последствий перемещения между мирами и машущей платочком крышей просто и радикально: переключился на решение насущных проблем. Набрав в легкие как можно больше воздуха, я заговорил. Нужно было как-то выкручиваться из того, что я успел натворить, нужно было приходить в себя, чтобы хотя бы попытаться сдержать обещание, данное Рейо, чтобы сдержать обещание, данное Киану, чтобы остаться в своем уме еще на пару часов дольше. - Я понятия не имею, что произошло с поездом, - выводя непонятные узоры пальцем на паркете, начал врать я, привлекая к себе внимание расстроенной мамы. - Я узнал, что мы задержались на целый день, только когда поезд прибыл на вокзал. Мое странное поведение вовсе не связано с этим загадочным событием. Я просто сильно расстроился из-за того, что понял, что я, кажется, гей. В дороге я познакомился с одним парнем, и мы с ним... - я замолчал ненадолго, подбирая слова. - Короче, мы напились и переспали. И я не знал, как вам об этом рассказать... Ну, вы же меня знаете... И мне, правда, нужно к врачу... Я перевернулся на спину и виновато посмотрел на шокированную маму. Она смотрела на меня невидящим взглядом и не моргала. Телефон тоже молчал. Вдруг она резко вскинула руку, и я зажмурился, ожидая удара, но почувствовал лишь легкое прикосновение к своей нижней губе, на которой осталась рваная ранка от укуса Киана. С губы пальцы скользнули вниз к шее, и я знал, что она трогает и разглядывает опухающие и темнеющие засосы. - Тебя ведь изнасиловали, - сказал она тоном, не терпящим возражений. - Ты просто не хочешь, чтобы мы переживали. - Я бы не назвал это изнасилованием. Я сам хотел... - Не важно, чего ты хотел! - громким воплем заткнула она меня, и я открыл глаза. Эта удивительная женщина встала с пола, вытерла слезы со щек и шеи, подняла телефон и, грозно глянув в мою сторону, пресекая оставшиеся возражения, заговорила с отцом. Они обсуждали мои слова, мое поведение и мою новую выходку. Я понял, что отец вовсе не злится и не осуждает меня, а как всегда защищает и выгораживает, а мама ругается, называет меня избалованным, своевольным и безрассудным, - и захотелось жить.

***

Пассажиру «призрачного поезда», как прозвали его журналисты, было не так-то легко попасть на прием к врачу, не привлекая лишнего внимания. Мама подняла все свои связи и все же нашла клинику, в которой работал какой-то правильный врач, который уж точно не сообщил бы в прессу о подробностях моего визита к ним в клинику. Там меня записали под бабушкиной девичьей фамилией и подвергли неприятным процедурам, которые я переносил крайне болезненно и неприлично громко. В конце мне учинили допрос, на котором я, тщательно подбирая слова, все же отбрехался от изнасилования, ссылаясь на неопытность и нетрезвость, после чего мне прочитали целую лекцию о подготовке к нетрадиционному сексу и использовании специальных средств. Где-то посередине всего этого безумия, я вдруг четко осознал, насколько все-таки я реально вернулся в реально реальный мир. Здесь нет никаких загадочных птиц, хранителей лесов, запечатанных магией колодцев и волшебных домов. Вот тебе смазка, презервативы и краткая брошюрка - веди себя хорошо, не расстраивай маму с папой. Когда мы вернулись домой, на улице уже было темно, а чтобы в комнате зажегся свет, мне пришлось вспомнить о том, что его надо включить, то есть протянуть руку и нажать на кнопку выключателя. Душ выглядел как-то сюрреалистично, впрочем, как и все вокруг. Вспоминался разговор с Кианом о том, чего бы нам хотелось сделать больше всего, окажись мы в этом мире. И вот мы здесь, а делать ничего не хочется, наоборот, душа рвется назад: туда, где я оставил половину себя. Труднее всего было смотреть на проезжающие мимо нас автомобили и вечно куда-то спешащих прохожих. Выйдя из клиники, я вновь почувствовал себя пустым и неживым, но приходилось как-то оставаться на плаву, держать голову на границе между этим миром и миром своих ощущений. Я все же отвлекся от унылых размышлений и включил воду, повернув железный вентиль, а затем закрыл стеклянную дверь душевой кабинки и взял какой-то модный гель для душа с красивой этикеткой и запахом карамболы. Помывшись и намазавшись разными заживляющими мазями, которые мне выдали в клинике, я взглянул на себя в зеркало, висевшее на отделанной плиткой стене, и застыл: передо мной стоял совершенно не тот Эшли, каким я видел его в последний раз. Я был немного полнее и немного ухоженнее, а еще мои глаза, казалось, стали еще ярче. Проведя рукой по сине-красным засосам на шее, я подавил нервный смешок и пошел в свою комнату, которую мама приберегла уже давно, но в которой я не был до сегодняшнего дня еще ни разу.

***

- Я обещал тебе позвонить, помнишь? - Привет, Эшли… Я ждал… Как ты? - неуверенно, с долгими паузами между словами спросил меня голос с той стороны. - Уже лучше. Привыкаю к жизни в бетонном доме, в котором большая часть предметов сделана не из дерева... Без тебя так странно. Вроде, все до тошноты нормально, - подкравшись к окну и отодвинув край занавески, начал отвечать я, - но как будто не по-настоящему. Как в страшном сне… - выглянув в окно, я увидел непривычный, постоянно движущийся пейзаж из людей и машин, на небе не было видно ни одной звездочки. - Я вдруг понял, что никогда не скучал по тебе до сегодняшнего дня, - Киан молчал, явно не понимая меня. - Мы всегда были вместе, понимаешь? А сегодня расстались, и я неожиданно узнал, как это херово: скучать по тебе. - Эшли, малыш, я бы сейчас хотел оказаться рядом с тобой, но... - Теперь сделать это гораздо сложнее, я знаю. Ты просто пиши мне как можно чаше и звони, ладно? - я не смог сдержать эмоций и в голосе проступили панические нотки, которые Киан не мог не заметить. - Ведь что-то случилось, да? - Я просто немного расклеился и напугал самого себя… и родителей. Они из-за поезда такой кипиш подняли, как будто конец света скоро грядет. Но уже все нормально. Лучше скажи, как у тебя все прошло. Мама решила оставить меня у себя на месяц, так что сможем увидеться еще не раз, пока ты будешь здесь… Киан хмыкнул в трубку, и я представил себе, как он улыбается и теребит что-нибудь в руке, пока думает над ответом. - Да все хорошо. Сестру моя задержка не особо заинтересовала, так что я пришел, разложил вещи, и меня запрягли помогать по дому. Когда увидел новый пазл в своей сумке, да еще и с ленточкой, растерялся жутко. Только тогда понял, что произошло... Ты прав. Все так странно ощущается, - он замолчал надолго, молчал и я, вцепившись пальцами в занавеску так сильно, что ткань затрещала, сжимая веки и кусая раненую губу, не замечая боли и дискомфорта. - А что, кстати, с конференцией? - наконец, спросил он. - Не знаю… Я туда никогда не рвался, ты же знаешь, меня заставили, а теперь не до нее. Я и не вспомнил бы, если б ты не спросил. И снова молчание, тихое дыхание в трубку и шум телевизора на заднем плане. - Как долго ты здесь будешь? - Я еще не знаю… Если удастся, то устроюсь на какую-нибудь подработку… Тяжело думать о чем-то подобном сейчас… Я не знаю, как прийти в норму. Казалось, что как только мы окажемся дома, все сразу же станет как прежде, но… - Работа? А как же учеба? Киан тяжело вздохнул. - Так же, как и у тебя. Я пока не готов вернуться. У меня здесь дела, да и денег на дорогу нет. За месяц ничего непоправимого не случится... - он хотел сказать что-то еще, но его громко окликнул женский голос. - Прости, Эшли, мне пора. Встретимся завтра? - с надеждой спросил он меня напоследок и грубо ответил назойливому голосу, что неразборчиво ругался издалека. - Да, конечно. Позвони мне. - Эшли? - Что? Он тяжело вздохнул, но так и не решился сказать мне то, что хотел. Я снова закусил раненую губу и зажмурился, сглотнул подкатившую тревогу и помотал головой из стороны в сторону. - До завтра, - почти прошептал мне голос из динамика. - Угу. И тишина. Открыв глаза и снова взглянув на городской пейзаж, я прислонился лбом к стеклу и выдохнул. В голове роились тревожные мысли, на сердце лежала груда камней, душа оказалась растерзанной в клочья. Как теперь жить? Маленькие машинки, словно игрушечные сновали туда-сюда по дорогам, и я цеплялся за них взглядом, погружаясь в уже знакомые коридоры внутри своей головы, по которым блуждали мои мысли уже много лет и не находили выхода. Одни и те же извечные вопросы, на которые никогда нет ответа, одни и те же выводы. Ничего не изменилось. Я умер и воскрес. Обрел смысл жизни и потерял его. И пустота. Как и всегда, только теперь ощутимее. Только теперь холоднее. Я судорожно вдохнул, когда к моей спине прижалось что-то теплое и живое. Страх на мгновение сжал сердце, но сразу же отпустил. Знакомый запах дорогой туалетной воды. Знакомые руки, крепко сжавшие мои плечи. И прерывистое дыхание в затылок. - Ты бежал? - я улыбнулся уголком рта и развернулся, встречаясь с синими глазами, внимательно глядящими в мои, читающими меня, словно раскрытую книгу. - Не мог ждать лифт. Слишком долго, - пытаясь отдышаться, ответил мне отец и повторил мою улыбку. - Что произошло? Я хотел сказать ему то же, что и всем, но не смог. Не смог солгать ему, поэтому просто шатнулся вперед и прислонился лбом к его плечу, ощущая, как по щекам снова бегут слезы. - Пап... - просипел я и шмыгнул носом, и он понял, что я не буду ничего объяснять. Просто обнял меня до хруста в костях, прижал к себе и погладил по спине. - Я дома. После того, как он услышал мою последнюю фразу, его мышцы резко напряглись, но он снова ничего не сказал. Да, странно. Все сейчас было для них странным. Не таким, как обычно. Намного хуже. - Мы не виделись всего пару дней, а у меня такое ощущение, что пару лет, - сказал мне отец после того, как я успокоился и смог расслабиться. - Время - понятие относительное, - пробормотал я ему в ответ. - Ты уже в курсе, что твой сын - гей? - Я в курсе, что мой сын своеобразный молодой человек... Эшли? - Что? Он потянул меня к кровати, заставил сесть, а сам сел в кресло напротив, потом долго смотрел на меня: изучал укусы, синяки, опухшие от слез глаза, потерянный вид, пустоту в глазах. Я знал, что он видел во мне. Его взгляд постоянно менялся. Он был то сочувствующим, то негодующим, то расстроенным. - Вот ты где! Я смотрю - сумка у входа валяется, а тебя нет? Ты даже обувь не снял и... - Амаль, выйди, - холодно, не отрывая от меня глаз, приказал маме отец, и она тихонько прикрыла дверь с той стороны. - А теперь ты сделай над собой усилие и попробуй хотя бы что-нибудь мне объяснить. Я сглотнул и прикрыл глаза на пару секунд, чтобы придумать хоть какую-нибудь похожую на правду историю. Мы оба понимали, что я не расскажу правду, но он хотел услышать от меня рассказ, из которого он смог бы вычленить общую картину, а я очень хотел, чтобы у него это получилось. - Нет, - выдохнув, ответил я и отвел глаза. - Нет? - Как бы я сейчас не пытался тебе все объяснить, ничего не выйдет, потому что я сам мало что понимаю. Я не хочу ничего говорить, не могу и не буду. Как-то так и в таком порядке. Мы долго молчали. Я шмыгал носом и раскачивался из стороны в сторону, игнорируя боль и внимательно рассматривая бежевый ковер, будто он мог помочь мне все исправить. Отец оперся локтями о колени и обессилено спрятал лицо в ладонях. - Ты другой... Не пойму, что не так, но ты какой-то необычный. И по твоим словам я понял, что что-то все-таки произошло, но рассказать об этом ты не можешь. И это что-то, судя по всему, к твоей внезапной смене ориентации не относится, так? Я качнулся вправо, влево, вперед и слегка дернул головой, соглашаясь с его выводами. Ситуация сильно нервировала. Хотелось упасть на кровать и зарыться головой в подушку. Я еще немного покачался и решил, что мне ничего не мешает делать то, что хочется делать. Через пару минут я соорудил себе гнездо и залез внутрь. Еще через пару минут, я услышал, как зашуршало одеяло, и ко мне залез отец. Он покрутился немного, затем притянул меня к своей груди и обнял. - Пап? - М? - Я скучал... Сильно. Он долго молчал, обдумывая ситуацию, а потом стал рассказывать мне о том, как они с мамой волновались обо мне и как разрабатывали план действий, когда узнали, что поезд пропал. Рассказывал, как мама с боем добыла себе билет на самолет, чтобы оказаться рядом со мной, если бы поезд прибыл к пункту назначения. Рассказывал, как сам рвался сюда, но, в конце концов, остался на случай, если я вернулся бы домой... Родной голос, излучающий спокойствие и уверенность, убаюкивал меня. Я слушал его, иногда улыбался, вдыхал знакомый запах и медленно погружался в сон.