Ворон. Один день

Мы долго целовались: сначала полностью отключившись от реальности и провалившись друг в друга, в ощущения от близости того, кого так долго ждали, к кому так мучительно долго не могли прикоснуться, и после - нежно, заглядывая в глаза и делясь болью, теперь уже одной на двоих. Я знал, что не смогу больше отпустить его, знал, что теперь не смогу прожить без него ни дня. Я бы бежал за ним и цеплялся за него, наступил на горло гордости и здравому смыслу, но не позволил бы себе снова рухнуть в пропасть неизвестности и безысходности. Постепенно поцелуи прекратились, и мы просто лежали, обнявшись, едва касаясь носами и губами, вглядываясь в лица, пока я не заснул. Впервые за долгое время мне удалось нормально поспать с закрытыми глазами, без сновидений, без всепоглощающего страха. Проснувшись в одиночестве, я решил, что произошедшее было лишь плодом моей больной фантазии, нашедшей поддержку у выжатого до предела мозга. Однако уже через пару минут, когда я чистил зубы, до меня медленно достучалась здравая мысль о том, что я действительно вырвался из междумирья, я стою в своем доме здесь и сейчас, а значит и Киан правда приходил. Я умыл лицо и медленно провел подушечками пальцев по губам, пытаясь вернуть ощущения от поцелуев, в то время как сердце ускорило свой рваный ритм. Уставшее лицо липучки и его изможденный вид, боль в глазах не меньше моей и сожаление, а еще непонимание того, что он сам натворил, - все было наяву. Качнувшись из стороны в сторону, чтобы размять закостеневшие мышцы, я медленно вышел в коридор, хотя хотелось бежать сломя голову и кричать что есть мочи, чтобы скорее увидеть, проверить, поверить. Грудь сковывал уже совсем другой страх. Страх, граничащий с эйфорией. И я летел вперед в надежде, что мой Киан все еще здесь. Со стороны кухни доносились голоса, но слов было не разобрать, впрочем, мне было все равно, о чем они говорят, оказалось достаточно уже того, что среди них был тот, кого я искал. Открыв дверь, я сразу же столкнулся взглядом с карими глазами, засветившимися так радостно, что я невольно улыбнулся им в ответ и застыл, мысленно убеждая себя, что не сошел с ума, что он вернулся, что он любит меня, что останется в моей жизни. И мы стояли так вместе, общались лишь взглядами, как делали это всегда. - Я, конечно, все понимаю, но блинчики сами себя не пожарят, - пытаясь придать голосу как можно больше возмущения, произнес мой отец, которого я и не заметил, а теперь повернулся к нему, совершенно ничего не соображая, вглядываясь в его голубые глаза так, будто вижу их впервые. И он заметил все: мое взбудораженное состояние, мои трясущиеся руки и, конечно, счастливые глаза. Больше ему ничего не нужно было объяснять. Он принял меня таким неправильным, как принимал всегда. Киан повернулся к печке и чем-то зашумел, я же шагнул к отцу и рухнул на него, расслабляясь окончательно. Он не растерялся, наоборот, только крепче перехватил меня за плечи и усадил на диванчик рядом с собой, крепко сжимая своими сильными руками, словно подбадривая. А затем я услышал его якобы извиняющийся шепот, в котором не было ни капли раскаяния. - Я немного вышел из себя, ты прости. Ну, не мог я по-другому. Синяки пройдут, и твой «красивый» снова станет прежним... Он, кстати, действительно красивый, сволочь! Я сначала не понял, о чем он, и только когда Киан повернулся ко мне снова, заметил его начинающий заплывать глаз и яркий кровоподтек вокруг него, а еще заметил разбитую губу и отпечатки пальцев на шее, красные костяшки на руках... Но, лишь взглянув на довольного отца, понял, что пострадавший здесь только один. - Не делай вид, что раскаиваешься, - также прошептал ему я и улыбнулся. - Знаешь, как я скучал? - Знаю. Я все видел... И тоже скучал. Папа грустно усмехнулся, на секунду спрятал лицо в ладонях, а затем одним рывком повалил меня на диван и крепко сдавил. - Я чуть с ума не сошел! Чуть не поддался на уговоры Амаль... Еще бы немного и... Прости, меня, Эшли. Прости. - Па, ну, ладно тебе. Я бы сам себя в дурку сдал! Отставить рефлексию! Давай лучше жрать. Ты просто представить не можешь, как этот гад вкусно готовит! Я чуть вылез из удушающих объятий и взглянул на липучку, который поставил на стол первую порцию блинчиков и теперь недоуменно наблюдал за нашими с отцом обнимашками. В его взгляде было много неидентифицируемых эмоций, но на первом месте было удивление, а дальше непонимание и растерянность. - А ты думал, в кого я такой ненормальный? - Да я как-то об этом не думал, - пробубнил он мне в ответ и вернулся к готовке. - Как будто кого-то интересует его мнение, - прошипел папочка и, облегченно вздохнув, сел нормально и помог сесть мне. - Кстати, о мнениях. Может ты уже поделишься, наконец, своими соображениями о произошедшем. - О происходящем, скорее, - поправил его я и прикусил язык, когда две пары сердитых глаз уставились на меня. - А ты готовь-готовь, а то еще подгорит, - кивнул я липучке и перевел дыхание. Если бы они знали, как тяжело мне давалось спокойствие, как тяжело мне было оставаться с ними, в этом мире. Я каждым своим членом чувствовал давление: руки и ноги немели, а душа рвалась из тела, снова в то место, которое уже перестало быть спасением, а скорее наоборот теперь представляло угрозу, не меньшую, чем богиня тьмы. - Ты лучше на меня смотри, а то мне не по себе, когда ты так замираешь, будто... - отец замолчал, не договорив, и заставил меня смотреть ему в глаза. Он выглядел уставшим, но счастливым. Улыбнувшись мне, он ущипнул меня за щеку и положил голову на скрещенные перед собой руки, приготовившись слушать мои очередные бредни. Я глянул на Киана, который был вообще не в курсе происходящего и начал рассказ с того момента, когда наши с ним пути разошлись, описав вкратце все события, случившиеся в моей жизни до того, как я попал в междумирье, а потом уже стал делиться своими запутанными размышлениями о причинах и следствиях. - Ты уверен, что в том видении была именно Судьба? - выложив на тарелку последнюю порцию блинчиков и полив их сиропом, спросил меня липучка. Отец посмотрел на него и кивнул, словно соглашаясь с его сомнениями. - Я думаю, что богиня судьбы не одна создает нам жизненные пути, что есть кто-то способный эти пути менять, кто-то, кто вмешивается в ее планы и рушит их. Зачем - не знаю. Но ей нужен я, моя душа или что-то, что в ней есть. И кто-то не дает ей эту душу заполучить. А может с помощью моей души она хочет найти того, кто мне помогает. Сначала в том странном месте, я чувствовал себя офигенно: было легко и спокойно, я мог говорить и думать там обо всем. Но теперь я не могу оттуда выбраться, оно тянет меня назад и не отпускает. Даже сейчас... - я запнулся на секунду, потому что эти слова, произнесенные вслух, вдруг испугали меня, по телу пробежал неприятный холодок, и я по-настоящему почувствовал прикосновение чего противного. Будто кто-то погладил меня по спине мокрой склизкой тряпкой. - Что? - тут же встрепенулся Киан и присел на край дивана вплотную ко мне, аккуратно прикоснувшись своими длинными пальцами к моему плечу, успокаивая. - Ничего. В общем-то, это все, что я могу сказать. Отец молчал, переводя взгляд с меня на липучку и обратно, а липучка долго разглядывал меня и что-то обдумывал. - Это место просто не может причинить тебе зла, - кивая самому себе, уверенно подытожил он и пояснил: - Ты забываешь о главном. Тебя привел туда Рейо, а он никогда не подверг бы тебя опасности. К тому же ты сказал, что он являлся тебе и говорил, что все хорошо. Может со стороны все и выглядит плохо, но я думаю, что на самом деле происходит что-то нужное и правильное. - Кто ты, мудрый старец? - ядовито спросил его я и нахмурился, ведь он был прав: я отчаялся, потому что ничего не понимал, но это ведь вовсе не означает, что происходит что-то плохое, просто я слишком зациклился на себе и своих ощущениях. Возможно, мне нужно попытаться довериться происходящему и плыть по течению. Пусть случится то, что должно случиться. - Эшли, - с болью в голосе произнес Киан, и я почувствовал ледяной укол в сердце. Несмотря на радость от встречи, несмотря ни на что, нам нужно было нормально поговорить, а не сидеть здесь и обсуждать вещи, которые можно было обсудить и позже. Мы должны были разобраться в своих прошлых отношениях, поговорить о своих чувствах, определить, что будет с нами дальше. Нам нужно было простить друг друга и избавиться от груза из сомнений и боли, что скопился за все то время, что мы провели в одиночестве. - Поешь блинчиков и разберись со всем, пока я съезжу за Мартином, - многозначительно кивнув подбородком в сторону Киана, сказал мне отец и встал с дивана. Он взлохматил мои волосы на затылке, потянулся и ушел. Через пару минут мы услышали, как хлопнула входная дверь, и только тогда осмелились снова посмотреть друг на друга. - Сначала ты, - тут же пробубнил я и посмотрел на растерянного липучку, который поначалу не понял, чего я хочу, но уже через несколько секунд его взгляд прояснился. Он глубоко вдохнул, выдохнул и, пересев на то место, где до этого сидел отец, подал мне руку. Я тут же взял ее в свою, и мы переплели пальцы. Больше тянуть было нельзя. Киан начал говорить тихо и неуверенно, но с каждым моим кивком его голос становился все тверже и тверже. - Две недели назад я будто проснулся. Я сидел на занятиях и записывал лекцию и вдруг раз и все.... Не знаю, как объяснить. До этого момента в мыслях было просто месиво. Я не понимал, что я делаю и зачем. Мне было плохо, ужасно плохо, но я не обращал на это никакого внимания. Сейчас попробую объяснить, - замолчав, он на секунду отвел взгляд. - Знаешь, бывает, голова болит, но ты стараешься этой боли не замечать, продолжаешь заниматься какими-то делами. Делаешь все, чтобы не думать о дискомфорте. Так я и жил без тебя. Я... - он запнулся, но потом что-то решил для себя и снова заговорил: - Я тебе изменял. Спал со всеми подряд, лишь бы только о тебе не вспоминать. И самое главное, что когда я уходил, я четко знал, почему ухожу. Я был уверен, что так будет лучше. А две недели назад пелена из ужасных мыслей, из жестоких мыслей, рассеялась, и я вдруг очнулся. Меня стошнило прямо на лекции, я даже не успел выйти за дверь, даже не успел понять, что мне настолько плохо. Голова просто трещала, я потерял слух и ориентацию на некоторое время. Мне пришлось уйти домой. Я даже не помню, как добрался до своей комнаты. Я помню только тебя. Твой образ из воспоминаний, который застыл у меня перед глазами: твои умоляющие глаза, твой растерянный вид, отчаяние в голосе и сдерживаемые изо всех сил слезы. Я понял все это только тогда, увидел только тогда, а до этого мне все казалось ненастоящим, каким-то пластилиновым. На следующий день я решил, что должен вернуться к тебе, должен все объяснить и хотя бы попробовать все исправить. Я был уверен, что ты не забыл обо мне. Я начал чувствовать, что нужен тебе как никогда раньше. - Две недели назад? - переспросил я, сам того не замечая. В голове все переворачивалось. Как только Киан закончил говорить, я почувствовал облегчение. Мысли еще не сложились в слова, но я уже знал, что в этот самый момент все изменилось. - Да. И еще кое-что, что ты должен знать, - он закусил губу, встал в полный рост и стянул с себя футболку, я аж непроизвольно ахнул. - Я увидел это в зеркале на следующий день после прозрения. То есть сначала я себя вообще не узнал, даже не понял, как мог я все это время не замечать, насколько похудел и насколько плохо стал выглядеть. А вот потом уже увидел его. И знаешь, он ведь на том самом месте, куда... - пока он говорил, я заворожено разглядывал большой белый шрам, расположившийся как раз там, куда ранила его когда-то Лийцлиэль, а когда я прикоснулся к гладкой коже на груди, Киан вздрогнул и замолчал. - Его не было раньше, - пробормотал я, вспоминая, как я гладил мускулистый торс своего парня сразу после того, как мы с ним занимались любовью в гостинице. - Да, - тихо ответили мне, будто боясь спугнуть, и все же спугнули. Я опустил руку и откинулся на спинку дивана, закрывая глаза и потирая виски. Начиналась мигрень. Я вроде бы все понимал и не понимал. Рейо говорил, что Киан все переживет и все наладится, но он не был уверен, я это видел. Он просто надеялся, допускал такой шанс, но это была всего лишь надежда. Что же изменилось? Как этот шрам вообще пролез в наш мир? За закрытыми веками вдруг всплыло лицо Мартина с удлинившимися клыками и желтыми, почти волчьими, глазами. Я резко распахнул глаза и взглянул на ожидающего моей реакции Киана. - Пазл какой-то получается. - Ты что-то понял, да? - Не то, чтобы я понял что-то, но и не то, чтобы не понял. Киан скептически посмотрел на меня и ничего больше не сказал, только надел майку обратно и откинулся на диван рядом со мной, ожидая теперь моего рассказа. - Как я жил до сегодняшнего дня я тебе уже рассказал, но есть еще кое-что, что ты вроде как должен знать, - Киан напрягся и приготовился слушать, но я засомневался, стоит ли об этом говорить. - Я переспал с Лей. Один раз, правда, но я думаю, что если бы это была другая девушка, тебя это не задело бы, а вот она... Короче, я думаю, что по сравнению с твоими похождениями я просто ангел, но у меня нет таких оправданий, как временное помутнение рассудка из-за вмешательства потусторонних сил. - Мне не нужны оправдания. Я понимаю, сколько боли тебе причинил, - он устало потер лицо рукой, потом улыбнулся и уронил голову мне на плечо, утыкаясь носом сначала в мою щеку, а потом в шею, устраиваясь удобнее. - У тебя такой папа! - через несколько минут вдруг воскликнул он. - Какой? - осторожно спросил я, готовясь отчаянно защищать своего любимого отца, как я делал это всегда, когда его дамочки обвиняли его во всех смертных грехах из-за необычного отношения ко мне, но этого делать не пришлось. - Классный он, что тут говорить. - Он вообще-то тебя избил... - И это тоже классно. Знаешь, мой папашка за меня так стоять не будет. Скорее первым в меня камень кинет, точнее уже кинул. А Виктор ведь не бил меня, сразу сказал, что мы будем драться за тебя. Я даже опешил вначале, но потом мы вышли во двор... И все было, как положено. Я думал сначала, что буду поддаваться, все-таки избивать отца своего парня - это уже слишком, но он быстро поставил меня на место. Я опомниться не успел, как он уже повалил меня на землю и душить начал, вот тогда и испугался, ударил его по ребрам, но это мало помогло, он даже не ойкнул. В общем, он меня потом сам отпустил и извинился за то, что переборщил. Я ему тогда все про нас с тобой рассказал, и о том, как ты меня терпеть не мог тоже. В общем, поговорили нормально, он покурил и в дом позвал, покормить предложил, но я это... Сам вызвался еду готовить. Кстати, о еде. Ты ведь так ничего и не съел, Эш! Я внимательно слушал его и улыбался, а когда он повысил голос и стал пихать в меня блин, почувствовал прилив настоящего счастья. Будто не было всех этих бессонных ночей, зияющей дыры внутри, обиды, съедающей меня своими острыми зубами. Будто я не тонул в отчаянии и не думал о смерти. - Я рад, что ты теперь рядом, - прошептал я и потянулся нему, а не к блину, коснулся губами его щеки, затем губ и услышал тихий стон, а еще громкий шлепок, с которым блин встретил стол. Киан обхватил меня руками, повалил на диван и поцеловал, страстно, жестко: так, как хотелось сейчас нам обоим. Не знаю, правильно ли это или нет, но было все равно - мы поддались порыву, стали срывать друг с друга одежду и изгибаться в немыслимых позах так, что хрустели суставы, лишь бы быть ближе, лишь бы снова чувствовать друг друга так, как не чувствовали уже очень-очень давно. Я оторвался от его губ и вцепился зубами в шею, сжимая любимую соленую кожу изо всех сил, заставляя Киана извиваться от боли. Он терпел, позволял мне все, что я хочу, лишь тихо порыкивая и дергаясь, но все равно снова и снова подставляя мне то руку, то шею, то грудь. А когда я наигрался, наступила его очередь. Он схватил меня рукой за щеки, надавливая пальцами с обеих сторон и заставляя раскрыть рот, чтобы он мог вылизать его, чтобы он мог кусать и целовать мой язык, как ему этого хочется. А затем, не ослабляя своей стальной хватки одной рукой, другой он стянул с себя джинсы вместе с трусами лишь настолько, чтобы освободить сочащийся смазкой член. И я застонал, то ли от боли, то ли от желания, чтобы он поскорее продолжил то, что начал. Он продолжил. Одним движением скользнул между моих горящих от поцелуев губ и уперся в небо, глухо застонав, лишь на мгновение прикрыв глаза, чтобы затем снова впиться в меня своим мутным от возбуждения взглядом, ожидая моей реакции. А я раскрыл рот еще шире и выгнул шею, чтобы было удобнее и ему, и мне, и позволил ему двигаться, до боли, до белой пелены перед глазами, давясь слюной и получая от всего этого грязного действа неописуемое удовольствие. Казалось, что все закончилось через пару минут, когда в рот брызнула горячая струя спермы, когда я и сам уже поплыл от накатывающего волнами оргазма, но, лишь взглянув на часы - невозмутимо тикающие на стене, ни капли не устыдившиеся развернувшего перед ними зрелища, - я понял, что прошло больше часа с тех пор, как мы перестали говорить. Мы все также сидели на диване. Я был весь взмыленный, измазанный спермой и слюнями, а сверху на мне сидел такой же эмоционально вымотанный Киан. Он уперся лбом мне в грудь, согнулся в немыслимую баранку и пытался восстановить сбившееся к чертям дыхание. - Обалдеть. Мы оба просто шизанутые... - хрипло подытожил я и погладил Киана по голове, после чего потянулся к блину и откусил кусочек, заедая не самый приятный на свете вкус, оставшийся после нашего дурного секса. - Сначала шизанутым был только ты, а теперь и я заразился. Мы оба хихикнули и уже потянулись друг к другу за поцелуем, как услышали похоронный марш, точнее звук открывающейся двери. С дивана нас словно ветром сдуло. Я рванул наверх, прекрасно понимая, что сил не хватит пробежать и половину лестницы, но сидеть на месте было еще большей ошибкой, и тут меня подхватили под колени и, перекинув через плечо, потащили дальше. - Простое бегство не спасет нас от праведного гнева, - хрипел я, пытаясь сдвинуться хоть немного так, чтобы острое плечо не упиралось мне в живот, но ничего не получалось, а когда получилось Киан уже поставил меня вертикально и недоуменно впился мне в глаза. - Я думал, что твой папа... - начал он, но я его перебил. - Причем тут отец? Меня Мартин на лоскутки разорвет, если поймет, чем я с тобой только что занимался! - я пытался кричать, но голос восстанавливаться не хотел, получалось лишь какое-то хрипение. Быстро нашарив в шкафу новые штаны и прошмыгнув в ванную, я запер щеколду и включил душ. Киан, успевший заскочить за мной в последнюю секунду, внимательно наблюдал за всеми моими действиями и молчал, и это молчание было красноречивее любых слов. Я мечтал о том, чтобы он так и стоял, словно набрав в рот воды, дальше, но он, дождавшись, когда я натяну на голое тело новые штаны, все же не выдержал и заговорил. - О том, что ты разок перепихнулся с Лей, ты мне рассказал. Больше ни о чем рассказать не хочешь? Я прекрасно знал этот тон, прекрасно помнил его и чем обычно заканчивался разговор, начинающийся с него, поэтому развернулся к Киану и посмотрел прямо в его глаза. - Эта история слишком сложная, чтобы просто взять и рассказать, но тебе, Киан, придется смириться с тем, что наши с тобой отношения теперь станут еще запутаннее, чем раньше. - У тебя есть к нему какие-то чувства? - подумав немного над моими словами и почти успокоившись, спросил он меня. Я видел, что он сдерживается. Сдерживается, потому что мы оба прекрасно понимаем, что не вправе предъявлять друг другу какие-то претензии, пока не вправе, пока не можем, пока. Не прошло и дня, как мы снова вместе, а уже все перевернулось вверх ногами. И тогда в тот самый момент, когда я смотрел Киану в глаза и думал о том, как объяснить ему мои отношения с волчонком, я вдруг четко осознал, что наш секс на диване был огромной ошибкой. Слишком рано, слишком. Это все равно, что в открытую рану уксуса налить. Мы не готовы еще просто взять и начать все с чистого листа. Нужно время, чтобы прийти в себя, чтобы рана покрылась корочкой и перестала кровоточить. Нужно еще больше времени, чтобы на месте раны образовался шрам. И шрам этот останется навсегда. Со временем он будет почти незаметен, но он - будет. - Какие-то чувства у меня к нему есть и всегда были, - осторожно ответил ему я. - После всего, что произошло, мы с Мартином стали спасением друг для друга. Мы смогли выжить, будучи вместе. Мы научились улыбаться и надеяться. Вместе. И этого теперь не изменить. - Но... Эшли? - Киан не знал, как реагировать и что вообще говорить дальше не знал, но я уже все решил. Давно решил для себя, как все будет между мной и Мартином. Он нуждался во мне, в моей поддержке, в моей дружбе, в моей близости, и я никогда бы не отказал ему ни в чем из вышеперечисленного. - У нас ним не было полноценных отношений, если тебе от этого станет легче. Но мы близки, очень. И ему будет тяжело принять тебя снова. Он волк, который готов ценой жизни защищать своего вожака, - Киан нахмурился и хотел что-то возразить, но я его перебил. - Ты вернулся. Вернулся, потому что не можешь без меня жить, потому что любишь. И я люблю тебя, и я не могу быть живым без тебя. Но так сложилась наша жизнь, что между нами появилось гораздо больше препятствий, чем мы ожидали. Тебе придется смириться с существованием Мартина. - Я смирюсь с его существованием, если ты здесь и сейчас пообещаешь мне, что не будешь с ним спать. Я облегченно выдохнул и повернул щеколду на двери. - Я не буду с ним трахаться, но почти каждую ночь мы спим вместе. И будем спать до тех пор, пока одному из нас это необходимо. - И кому из вас это необходимо сейчас? - Обоим, - скрепя сердце ответил ему я и открыл дверь, ощущая, как руки немеют все больше и больше, как ноги становятся ватными, как горло сжимает колючая проволока. Не успел я пройти и двух метров, как меня остановили сильные руки, прижали к горячей широкой груди и прошептали на ухо: - Прости меня, малыш. Прости за все, что я сделал. Умоляю, прости. И мгновенно кровь прилила к лицу, стало жарко и тяжело дышать. - Киан, я же простил тебя. Простил. Правда, простил, - я вывернул голову и посмотрел в любимые глаза, которые так долго были недостижимы для моего взора, так долго скрывали от меня свою боль. - Просто невозможно изменить все за один день, пойми. Нужно время. Нам всем просто нужно время. И время - это все, что у нас есть. - Прости, - еще раз прошептал Киан, уже скорее для себя, чем для меня, и поцеловал: нежно, едва прихватывая губы своими, но вызывая при этом не менее сильные эмоции, чем раньше. - Люблю. - Эшли? - радостно и одновременно зло, как умеет только он, прошелестел Мартин, и я, резко повернувшись к лестнице, увидел во мраке коридора два светящихся желтых глаза и почувствовал, как дернулся от неожиданности Киан. Это был совершенно другой парень, не таким он запомнился моему липучке, но не узнать его было невозможно. Мартин же для пущего эффекта еще и улыбнулся так, чтобы виден был его изменившийся оскал. Я знал, что он стал красивее, намного красивее, и знал, что Киан обязательно это заметит, что посмотрит на сложившуюся ситуацию совершенно не под тем углом, и я ощущал, как сокращаются от этих ревностных мыслей мышцы во всем его теле. - Привет, волчонок. Долго ждал меня в этот раз? - полушутливо спросил его я, чтобы отвлечь от вцепившегося в меня мертвой хваткой старого друга. Мартин еще несколько секунд сверлил злым взглядом Киана, а затем глянул на меня и шмыгнул носом, выражение его лица при этом стало настолько умилительным, что я невольно улыбнулся и, вывернувшись из стального захвата, раскинул руки в стороны, чтобы уже в следующий миг крепко сжать их на острых лопатках вздрагивающего оборотня, который изо всех сил старался не расклеиться. - Я думал, помру! Дурак! Ты такой дурак, Эшли! - и я знал, о чем он говорит: о том, что нельзя было так легко прощать того, кто предал, кто причинил такую боль, какую не описать словами, кто бросил на произвол судьбы в самый страшный момент. - Я знаю, волчонок, я знаю, - прошептал я ему в ухо, чуть отодвинув прядь, и поцеловал мочку, извиняясь за то, что не оправдал надежд, что не был таким сильным, каким он хотел бы, чтобы я был. И он понял, простил и отомстил, резко развернув голову и яростно впившись мне в губы таким поцелуем, на который я не осмелился бы не ответить. - Пойдем, покурим что ли, - услышал я, скучающий голос отца со стороны лестницы, и обращался он явно не ко мне и не к волчонку. На секунду открыв глаза, я увидел чуть сгорбившуюся фигуру Киана, спускающуюся по лестнице, и мягко прервал поцелуй. - Как ты мог? Как ты мог так легко...? Так легко... - задыхаясь от негодования, возмутился Мартин, но позволил мне затащить себя в комнату и уложить на кровать. - Я ведь серьезно, ты понимаешь? Хватит улыбаться! Ты же знаешь, как я это не люблю! - откинув голову на подушку, шипел он, но с каждым новым словом все больше успокаивался, и под конец начал улыбаться и сам. - Любишь, - протянул я и обнял, рухнув на него всем телом и зарываясь в прилично отросшие рыжие волосы. - Я так скучал, Мартин. Смотрел на тебя сквозь стену и пытался сжать твою руку, на большее просто не хватало сил. - Я целовал тебя и говорил с тобой. Мне казалось, что ты все слышишь и видишь. - Я видел и слышал. Спасибо тебе, волчонок. Чтобы я без тебя делал? Мартин сжался на мгновение, а потом прошипел. - Сдох бы, точно сдох бы. И «этого» бы не увидел больше. И вообще...! - Что? - Ничего! - с вызовом ответил он мне и, посмотрев на губы, перевел взгляд куда-то в район уха, смущаясь и краснея. - Ты себя в зеркало видел? - уже спокойно спросил он, и я почувствовал, как он возбудился. Стало не по себе. Не часто со мной такое случалось, но мне действительно стало не по себе в такой, казалось бы уже привычной, ситуации. - Блядь! - вырвалось у меня, и я резко сел на кровати. - Да уж... - пробубнил Мартин и тоже сел, закрываясь от меня коленями, а затем отвернулся и посмотрел в окно, таким грустным взглядом, что я чуть не кинулся снова его обнимать, но вовремя остановился. Хоть что-то я должен был сделать правильно сегодня. Как только волчонок закрылся от меня, мне показалось, что между нами подул холодный ветер. И у меня было два пути: дать этому ветру разлучить нас сейчас или дождаться того нужного момента, когда мы оба будем готовы к тому, чтобы снова изменить наши отношения. - Я простил его потому, что в том, что так все вышло, его вины нет, - Мартин хмыкнул, не поворачивая головы. - У него появился шрам на груди там же, где в том мире была смертельная рана. И шрам появился примерно тогда же, когда меня окончательно затянуло это странное место. Именно тогда он вдруг пришел в себя и понял, что натворил, а до того был словно околдован чем-то. Или кем-то, - произнеся последнюю фразу, я замолчал и стал следить за реакцией друга, который все еще смотрел в окно, но уже совсем другим взглядом. Он размышлял, складывал в уме все события, вертел их как Кубик Рубика, пока не решил для себя что-то. Тогда он втянул воздух сквозь зубы и повернулся ко мне, ожидая, что я скажу дальше. - Когда он вошел в комнату, я был зол и шокировал. Я хотел, чтобы он ушел, но он остался и просто силой вытащил меня сюда. Если бы не он, я бы сейчас все еще сидел там у холодной стены и смотрел на то, как ты рядом со мной делаешь уроки. Я зря поддался ему так легко, знаю, но Мартин, пойми... - Ты его слишком сильно любишь, - закончил он за меня и смахнул слезу со щеки. - Я и тебя сильно люблю. Просто по-другому, ты же знаешь. - Угу, - протянул он и подполз ко мне, чтобы в следующий миг упереться лбом мне в плечо. - Ты ведь меня все равно не бросишь, да? - Конечно, - ответил ему я. Мы обнялись и сидели так до тех пор, пока за окном совсем не стемнело, пока не пришел отец и не постучался в дверь, сообщая о том, что Мартин до сих пор ничего не ел, впрочем, как и его сын.

***

Киан остался на ужин. И он же его и приготовил. Обстановка за столом была ужасающе скверная. Мартин сел рядом со мной, а напротив сидели Киан и папа. Я старался съесть как можно больше, тем более что в моей жизни уже давно не было столько полюбившихся мне блюд, приготовленных по особым рецептам, половина из которых переделывались специально под меня, чтобы и лука вареного нигде не было, и черного перца много, и болгарского мало, и был учтен весь остальной список моих запросов. Короче говоря, чем больше жуешь, тем меньше замечаешь - так я решил. Но вот маякующий взглядами отец отвлекал меня от моего занятия. Как только я поднял на него глаза, он ткнул пальцем в похожего на закипающий чайник Мартина, и я громко хихикнул, за что получил тычок под ребра от этого чайника. А Киан был до безобразия безразличен ко всему, в том числе и к чайнику, вот только я видел, как тяжело дается ему это спокойствие. Если бы на месте Мартина был кто-то другой, уверен, что давным-давно завязалась бы драка, но тронуть волчонка никто из нас не смог бы, поэтому мы все были вынуждены делать вид, что так надо. Я внимательно разглядел всех, посмотрел на отца и пожал плечами, мол: Что я могу сделать? На что тот ненадолго задумался, а потом ехидно ухмыльнулся и вернулся еде, но уже через минуту снова подал мне сигнал и показал сначала на Киана, потом на тарелку и, наконец, сделал одобрительный жест, подняв вверх большой палец. - Ты немой, Вик? Если хочешь что-то сказать, так говори! - рявкнул Мартин, и мы все дернулись от неожиданности. - Это и тебя касается, рыжик, - парировал отец. - Я вообще-то сижу и молча ем, никого не трогаю! - Ага, разве что пар из ноздрей валит, - хихикнув, ответил папа и, толкнув Киана плечом в плечо, заявил: - Бери наше рыжее солнышко под мышку и проведи разъяснительную беседу. Только без рукоприкладства, не то руки повыдергиваю, усек? - А моего мнения, как обычно, никто спрашивать не собирается?! - Вот именно, - вступился за волчонка я. - Тебе вообще слово не давали. Тебя это не касается, - спокойно ответили мне, пережевывая булочку, и предупреждающе сузили голубые глаза. - Успокойся, Эш, - увидев, что я тоже начинаю закипать, попросил Киан, а потом обратился к Мартину. - Виктор прав, давай поговорим наедине. Мартин долго молчал, обдумываю сложившуюся ситуацию, после чего кивнул и встал из-за стола. Потом кивнул Киану и повел его наверх, скорее всего в мою комнату, чтобы сразу показать противнику, что в данный момент он стоит на ступеньку выше него. - От тебя одни проблемы, - беззлобно бросил мне отец и воткнул вилку в запеченное с сыром и баклажанами мясо. - Хотя польза тоже имеется, - прожевав кусочек, добавил он.

***

- Можно? - осторожно спросил меня волчонок, заглядывая в комнату через крохотную щель приоткрытой двери. - С чего вдруг ты разрешения спрашиваешь? Он смущенно улыбнулся и шагнул внутрь. После разговора с Кианом он стал заметно спокойнее, и ужин закончился без происшествий, правда, говорили только мы с отцом, но напряженной атмосферы уже не чувствовалось. Что они обсуждали с Кианом и как все прошло, он мне не сказал, как и Киан, который ушел, едва закончив пить чай. Он вытащил меня на улицу и там долго обнимал и целовал, пообещав, что придет к завтраку. А я после долго смотрел ему вслед, пытаясь понять, почему он бросил все свои дела и даже учебу ради того, чтобы прийти ко мне на пару часов раньше, ведь я никуда отсюда не денусь. Я вообще всегда был на одном и том же месте, в отличие от него и от Рейо. - Эш? - выдернул меня из размышлений Мартин, и я поймал его обеспокоенный взгляд. - Ты сейчас странный был опять, и я немного испугался, что ты... что ты «туда» опять ушел. - Прости, - прошептал я и постарался улыбнуться. - Хочу тебя поцеловать, - пробормотал он и замер в ожидании ответа. - Странный ты какой-то сегодня. - Да, - ответил он и, решившись, коснулся моих губ сначала робко, а когда почувствовал, что я ответил, уверенно. Я целовал его и думал о том, как сильно все запуталось, как странно все повернулось, и не мог решить, как вылезти из этого клубка. Мартин чувствовал мою отстраненность, но не оставлял попыток перетянуть мое внимание на себя, и через какое-то время у него это получилось. Мы кувыркались на кровати, перехватывая инициативу по очереди, и иногда отрывались от поцелуев, чтобы посмеяться над своей глупостью. А вдоволь наигравшись, все-таки уснули. Наши с ним отношения были действительно странными. И не дружба и не любовь, а что-то между. Он был бесконечно предан мне, я был бесконечно предан ему, и когда среди ночи я проснулся от кошмара, в котором человек без кожи требовал у меня древнюю египетскую книгу, которую я зачем-то съел, первое, о чем я подумал - это о том, как сильно расстроится Мартин, когда поймет, что меня снова нет с ним в том мире. Однако на этот раз я попал на свою тропинку уже совершенно другим человеком, с другими мыслями и с другими намерениями. Я просто сел на пол и расслабился. Мне больше не нужно было говорить, думать, строить догадки. Я решил просто ждать. Уверенность, что мое пребывание здесь как-то связано с восстановлением естественного порядка вещей в моей жизни, крепла с каждой минутой проведенной там в одиночестве. И вот так расслабившись, я и не заметил, как заснул теперь уже в том измерении, а проснулся рядом с рыжей головой. Проснулся полностью отдохнувшим и полным оптимизма, что со мной редко случалось. Умывшись и переодевшись, я снова лег рядом с Мартином и стал наблюдать за тем, как дрожат его ресницы во сне, да так увлекся, что даже не заметил громкий рев будильника, по которому волчонок шлепнул рукой и только затем распахнул свои необычные глаза. - О, - удивленно воскликнул он и улыбнулся, потянувшись ко мне руками и ногами, забираясь сверху, словно обезьяна. - Привет. - Привет. - Ты здесь, - не отрывая довольного взгляда от моего лица, прошептал он. - Ага. Поцелуешь? - Нет, - улыбнувшись, ответил он и для убедительности прикрыл рот рукой. - Зубы надо почистить. Я чмокнул его в руку, и мы вместе встали. Не успел я убрать постель, как он уже вернулся из ванной, взъерошенный и готовый ко всему, с горящими от предвкушения глазами, и как только я обратил на него внимание, он с победным кличем запрыгнул на меня, повалив на кровать, и впился в губы. Поцелуй получился настолько откровенным и возбуждающим, что я даже пропустил момент, когда волчонок стянул с меня майку, зато заметил какое-то движение у двери сразу после этого и с непередаваемыми матерными выражениями в голове заставил себя оторваться от мягких податливых губ. - Убью на месте, - прорычал Киан и кинулся в нашу сторону. Не знаю как, но я смог извернуться и закрыть собой Мартина, поэтому Киану ничего не оставалось, как вцепиться в меня. Он душил меня и шипел что-то малопонятное, но весьма устрашающее, одними звуками, а я пытался как-то оправдаться, но членораздельных звуков тоже не издавал, а когда меня все же отпустили, услышал тихий вопрос-обвинение. - Ты же обещал, Эшли? Обещал! - Я свои обещания держу! - А что тогда это? - он подскочил и ткнул пальцем в притихшего Мартина, а затем перевел на меня свой горящий целым коктейлем эмоций взгляд. - Не что, а кто. Это - Мартин. А это его губы, а это мои губы. А когда наши губы друг к другу прикасаются, получается поцелуй! - я махал руками и возмущался. - Я обещал тебе то, что обещал. Киан взвыл, словно раненый зверь, и рухнул на кровать рядом со мной. Я перевел взгляд на волчонка, затем на часы и снова на него. Он кивнул и стал собираться на занятия. Все время, пока он ходил по комнате и складывал в сумку нужные ему тетрадки, мы молчали. А когда все было собрано, Мартин медленно и аккуратно подошел ко мне, демонстративно наклонился, дождался, когда я поцелую его в губы на прощание и только после этого ушел. - Че за херня? - тут же выпалил Киан и посмотрел на меня. - Эшли, ты вообще что творишь? Что происходит? - Происходит то, что происходило до твоего внезапного появления в моей жизни. Я уже говорил тебе, что тот Эшли, которого ты знал, и я - это разные люди. Совершенно разные. И Мартин... Пока Мартин будет в моей жизни в такой роли, в какой он сам захочет быть. Я обещаю тебе, что секса между нами не будет, но о большем пока не проси. Я не смогу так просто взять и бросить его ради человека, который... - Остановись, - Киан закрыл мне рот рукой и отпустил только после того, как убедился, что я действительно не скажу больше ничего. - Мартин сам запутался не меньше твоего. Я понял, что вы друг для друга стали всем, но теперь, когда вы оба можете начать жить нормальной жизнью, нужно задуматься о том, стоит ли вам продолжать такие отношения или нет. - Это ультиматум? Киан испуганно глянул на меня, затем потянулся к моей руке и крепко ее сжал. - Конечно, нет. Мы посидели так еще немного, потом, не сговариваясь, обнялись и легли на кровать. - Надо позавтракать. - Надо поговорить, - возразил ему я. - У нас не получается разговаривать, - надломлено, почти обреченно. - И не получится, если будем молчать, - я подумал немного и продолжил: - Начнем издалека. Расскажи о себе. - Что именно? - Ну, например, что с твоей учебой? Почему не пошел никуда сегодня? Когда ты вернулся сюда? Как долго пробыл в Эилмейне? - Эш... - он задумался надолго, потом поцеловал меня в лоб и рассказал. Рассказал о том, что после того случая с ложной беременностью отношения с семьей окончательно испортились. Родители стали знакомить его с потенциальными невестами, недвусмысленно намекали, что пора уже остепениться, иначе все действительно закончится не лицеприятно, но Киан и слушать ничего не хотел. После расставания со мной он, так скажем, не особо выбирал себе спутниц по жизни, скорее пустился во все тяжкие: девочки, мальчики, клубы, алкоголь. А когда стало совсем невмоготу, когда случайные связи перестали помогать, ушел с головой в учебу. К тому времени родные уже узнали о том, что их сын не только якшается с отбросами, да и сам одной ногой уже за границей их мира, и Киана попросили дома больше не появляться. Попытки наладить отношения успехом не увенчались, и если мать еще хоть как-то переносила его звонки и худо-бедно отвечала на вопросы, то отец о нем слышать ничего не хотел. Сестра, с которой и без того были натянутые отношения, тоже вычеркнула его из своей жизни. Киан устроился на работу, и продолжал обучение, но из-за плотного графика растерял многих своих друзей, и к тому времени, когда его вдруг отпустило, от него самого осталась лишь бледная тень. И теперь все, что у него есть - это сломанный я и воспоминания о том мире, которые теперь стали ему также дороги как и мне. - Я договорился об отпуске со своим куратором, потом долго не решался к тебе прийти. Думал, как начать разговор, как просить прощения. Я боялся, что приду сюда, а ты скажешь, что больше не любишь меня. Много чего вообще боялся. Всякое в голову лезло. Я несколько раз приходил к твоему дому, но в последний момент уходил. А когда решился, твой отец принял меня за твоего друга, стал рассказывать о твоем состоянии... Я чуть в кому не впал, когда понял, насколько все плохо. И когда о Мартине узнал, то по-настоящему обрадовался за него... Я не злюсь на вас, не имею права, но мне тяжело принять ваши отношения такими, какие они есть. Думаю, нам правда нужно время, много времени... - Мне жаль, что с твоей семьей все так вышло, - только и сказал ему я. Киан обнял меня за плечи и вздохнул. - Что ты думаешь о его внешности? - вдруг спросил он. - О Мартине? Ну, он красивый... - Эш! - Ладно-ладно, не злись. Мы все вернулись не такими, какими были раньше. Как будто частички тех нас перенеслись в этот мир, и иногда мне кажется, что их становится все больше. Только не знаю, плохо это или хорошо. Киан долго молчал, обдумывая мои слова, а потом потянул меня вниз завтракать. - Твой отец поручил мне заботу о тебе, так что сначала я тебя покормлю, потом мы пойдем погуляем, снова поедим и вернемся домой. Я кивнул и позволил ему тянуть меня, куда угодно. Достаточно было просто быть вместе. Не важно ссоримся мы или обиженно молчим, лишь бы только он был рядом и держал меня за руку, лишь бы только дал мне возможность снова поверить в него и в то, что он будем рядом и не бросит меня. День прошел на удивление спокойно. Мы поели и отправились гулять по городу, как и планировал Киан, а ближе к вечеру, когда я стал ощущать настойчивое давление со стороны междумирья, мы вернулись домой, где остались совершенно одни. Отец решил помочь мне разобраться со своими чувствами и утащил Мартина в кино, чтобы мы с Кианом остались наедине. Не знаю, какие чувства вышли на первый план, когда я получил сообщение с разъяснениями: был ли я ему благодарен или ревновал оттого, что волчонок так часто поддается моему отцу и так легко оставляет меня. Как бы там ни было, но мы с Кианом прекрасно провели время, болтая друг с другом обо всем на свете, пытаясь наверстать упущенное время, вспоминая, с чего все начиналось, и вернуть былое доверие. Я боролся с навязчивым зовом портала и из последних сил держался за Киана, слушая его рассказы настолько внимательно, насколько не слушал никогда. Только это не помогло: ближе к ночи, когда мы оба чуть не охрипли от разговоров, я в один миг отключился от своей реальности и погрузился в другую, совершенно незнакомую. Тропинки больше не было, как и стены в мой мир. Не было ни верха, ни низа. Словно я оказался по другую сторону прозрачной стены, где царил мрак и холод. Нормальной реакцией стал бы страх, но и его не было, только небольшая растерянность и очередное предчувствие. Мне казалось, что скоро окружающее меня сумасшествие придет к какому-то логическому концу, что все прояснится, что я все пойму и выберусь, наконец, из этого дерьма.