Личный Ад Данте

Предупреждения: мимишный флафф обернутый еще более розовым мимишным флаффом. подрочишки Глава 34 Под теплым одеялом Вергилия окружали почти идеальные тишина и умиротворение, пока сползшая ночью из-под головы подушка, которую он так удачно обнимал теперь, вдруг не врезала ему по ребрам. Вергилий зло зарычал и попытался смять ее поудобнее, чтобы придать правильную форму, но подушка в ответ стала упорно сопротивляться и ответила новым ударом, который больно пришелся старшему Спарде в живот, а потом и вовсе заехала по носу, подозрительно резко и грубо для подушки. Вергилий нехотя открыл глаза. Перед ним был затылок Данте, которым, судя по всему, младший только что чуть не сломал ему нос. В комнате стояла кромешная тьма. Была еще глубокая ночь. -Тц, Данте, ты не мог бы спать спокойнее? – спросонья прохрипел Вергилий, но младший ему не ответил. Данте только тихо простонал, комкая простыни, и Вергилий почти интуитивно почувствовал, как напряженные пальцы слишком сильно сжали белую ткань, а в сдавленном стоне засквозили еле слышные отголоски страха. Данте мог просто слишком крепко спать, но Вергилий всем телом ощущал, что что-то не так. -Данте? – старший Спарда мотнул головой, отгоняя сон, приподнялся на локте и тронул брата за плечо. Ответа не последовало. Тревога была почти неощутима, и все же, какое-то недоброе предчувствие было разлито в темно-синем ночном воздухе, оно наполняло спальню, тянулось по теплому одеялу и скомканным подушкам. Предчувствие беды скользило по плечу Данте почти незаметной, легкой дрожью. -Данте, давай, просыпайся. Данте! – позвал Вергилий, и вновь не получив ответа, потянул брата за плечо, разворачивая к себе лицом. Все щеки Данте были перепачканы чем-то темным; темные пятна тянулись по его шее, несколько подтеков расползлось по груди. Вергилий случайно смазал капли, пока поворачивал брата, и на ощупь они оказались мокрыми и горячими. -О, нет, – старший Спарда с трудом поборол больное желание рассмеяться: он так много раз встречал смерть лицом к лицу, прошел так много битв и оставался хладнокровным, но сейчас - сейчас глубоко в груди Вергилия поднимался почти забытый, настоящий, всеобъемлющий ужас, а уродливая гримаса страха распластывалась по лицу, неприятно прилипая к коже. Глупо, но он ничего не мог с этим поделать. -Данте! – уже громче позвал Вергилий. Паника накатывала тяжелой холодной волной и заставляла голос предательски подрагивать. – Просыпайся! Ты должен меня услышать и проснуться! – Вергилий тряс брата за плечи, безуспешно пытаясь разбудить его. – Данте! Разумом Вергилий понимал, что Данте не просто спит; что, скорее всего, что бы он ни делал, Данте не проснется. Но Вергилий должен был продолжать звать, должен был как-то достучаться до Данте, должен был сделать хоть что-то, не сдаваться. Каким бы братом он был, если бы не испробовал все возможное, когда его Данте проливает Кровавые Слезы? -Данте, услышь меня, прошу! – Вергилий потянул угол одеяла на себя и попытался вытереть темные следы с лица брата. Хлопчатая ткань быстро почернела, лишь соприкоснувшись с кровавыми каплями, быстро впитывая, а на щеках Данте все равно оставались тонкие длинные линии разводов. –Данте! Данте! - Не переставал звать Вергилий, одной рукой бережно придерживая голову брата, другой промакивая горячие капли в уголках его глаз, но Данте по-прежнему лежал перед ним безвольной безответной куклой. Вергилий стер почти всю кровь с лица брата, когда вдруг все изменилось: знакомые лазурные глаза распахнулись и в отчаянии уставились на него, совершенно не воспринимая реальность - и Данте закричал. По «Дьявол никогда не плачет» разнесся эхом пронзительный, отчаянный вой, разрывая тишину, отдаваясь вибрирующей болью беспомощности в груди Вергилия, а потом, не переставая кричать во все горло, Данте начал рваться прочь. Триш подскочила на кровати, махом скинула с себя одеяло и, громко недовольно топая по деревянному полу босыми ногами, направилась наверх прямо как была – в одних своих просторных зеленых пижамных штанах. «Убью подонка, клянусь!» - зло думала она, поднимаясь по лестнице и ни на миг не сомневаясь, что это опять старший Спарда вытворил что-нибудь с братом. Вергилий сдерживал Данте, как мог, придавив его к кровати собственным весом, прижимая его руки к мятым простыням, но Данте снова и снова находил способ вывернуться. Оставляя красные следы от ногтей на руках и плечах Вергилия, Данте дрался за свободу так, как будто от этого зависела его жизнь. Отчаянно вырываясь, он цеплялся за волосы Вергилия и нещадно тянул спутанные пряди. Невозможно громкие крики звенели в ушах Вергилия, но с каждой секундой блекли, отступая на задний план, пока не превратились в постоянный монотонный шум - и больше не отвлекали его. На старшего Спарду опустилась, приглушив все звуки, странная тишина, и он слышал лишь глухое биение своего собственного сердца в груди, где каждый удар – еще одна волна захлестывающего его отчаяния. -Пусти его! – проревела Триш, с ноги открывая дверь в спальню. Она увидела именно то, что больше всего боялась увидеть: Вергилий сидел верхом на голом брате и пытался завалить изо всех сил сопротивляющегося Данте, - и готова была разнести в клочья все агентство, оттаскивая старшего Спарду от своего напарника, если бы прямо на пороге ее не остановил голос Вергилия: -Он не просыпается! - Не оборачиваясь и пытаясь сдержать безостановочно барахтающегося на кровати брата, в ужасе прокричал старший Спарда, в неконтролируемой панике срываясь на неестественно высокий тон. -Блядь, - Триш так и замерла в дверях. Она быстро пересмотрела ситуацию - уж если даже Вергилий истерил, дело было явно плохо – и собиралась помочь, но с буйным Данте явно лучше справлялся его брат, а плана действий пока не было. Так что Триш, раздраженная собственной беспомощностью, прислонилась плечом к дверному косяку и лишь нахмурилась, сложив руки на груди. – Нда, уж лучше бы я угадала с изнасилованием. Вергилий, наконец, поймал обе руки брата и прижал его обратно на простыни, но Данте, пойманный в ловушку кошмара, продолжал упорно брыкаться, изгибаясь всем телом, смотря прямо перед собой невидящими глазами, и кричать. Тогда Вергилий перехватил одной рукой оба запястья брата, а второй с силой зажал Данте рот, заглушив крики до отчаянных стонов. -Сделай что-нибудь, сука! – зло огрызнулся старший Спарда на молчаливо стоящую в дверях демонессу, но она даже глазом не моргнула: если кричащий в панике Вергилий не смог разбудить охотника, вряд ли что-либо еще в мире могло справиться с этой задачей. -Что? – мрачно спросила Триш. – Я понятия не имею, какого дьявола здесь происходит. -О, как по мне, так на кошмар похоже, - перебил ее из-за плеча Азазель. Триш дернулась от удивления и непроизвольно отбросила демона назад, пропустив через него разряд молнии. Азазель с хрустом врезался спиной в противоположную стену коридора, и молния разошлась белыми всполохами в стороны от его тела, прожигая темный неровный след на старых дубовых панелях. -Эй, - демон закашлялся, потер живот с крайне обиженным выражением лица и, выпрямившись, направился обратно к двери в спальню. – Не будь такой враждебной. Я пришел с миром. -Мне плевать, как ты здесь оказался, - предупредила Триш, - но тащи свою жалкую задницу куда-нибудь в другое место, пока я сама ее туда не отправила, выкинув из агентства твое бездыханное тело. Нет времени еще с тобой разбираться! -Дверь была открыта, - проскулил Азазель, пытаясь объяснить свое появление в «Дьявол никогда не плачет», но никто его не слушал: Данте явно слетел с катушек, Вергилий был занят попытками угомонить своего мечущегося по кровати брата, а Триш настолько очевидно пыталась придумать план, что Азазель почти мог слышать скрип шестеренок в ее голове. – Ну вы ж не думали, что можно сгонять в Ад и вернуться таким же? Вергилий наконец заметил новоприбывшего демона и одарил его презрительным взглядом. Те же короткие джинсовые шорты, те же черные шлепки, те же взъерошенные светлые волосы, скользкая улыбочка и хитрые глаза - почему-то Хозяин Желаний бесил старшего Спарду до невозможности, если бы только его не сдерживали воспитание, честь и чувство собственного достоинства, он бы с удовольствием разбил в кровь эту самодовольную рожу собственными кулаками. Что мог знать этот наглый мальчишка о его брате? Какое право имел он говорить о Данте? Да, его брат прошел Преисподнюю – за них обоих – и вернулся. Это было тяжело и не прошло бесследно, но Данте не был бы Данте, если бы после всего он не улыбался бы по-прежнему, не смеялся в лицо всем демонам Ада, не кидался с привычной легкостью в битву, которую не выиграть, и не выходил неизменно победителем, с наивной небрежностью отмахиваясь от собственной победы. Данте не был бы Данте, если бы несмотря ни на что не шел упрямо вперед, высоко подняв голову наперекор судьбе и всем правилам обоих миров. -Именно так, - зло ответил Вергилий. Он еще боялся за брата, но больше не паниковал. Он точно знал, что Данте – как бы то ни было – переживет и это. Данте проснется. Вергилий действительно верил, что несмотря на все, через что Данте пришлось пройти, он по-прежнему оставался все тем же – его безрассудным, беспечным младшим братом. – Он может. Он мой брат и он – он может вернуться таким же! Вергилий развернулся обратно к Данте, крепко взял его за щеки, удерживая ровно перед собой, несмотря на то, что цепкие пальцы по-прежнему скребли ногтями его плечи, и на этот раз уверенно и спокойно, всей душой веря в то, что младший услышит его слова, медленно проговорил: -Данте, проснись, или я оторву твою человеческую голову с этого слабого тела! Просыпайся, брат! Без какой-либо видимой причины Данте моргнул, и когда он снова открыл глаза, то замер, внезапно замолчав, и заметил Вергилия. Он больше не метался в бреду, но смотрел на старшего Спарду слегка взволнованно. -Данте? – хриплым шепотом позвал Вергилий. -Ты настоящий? – подозрительно сощурившись, спросил Данте, по-детски поджав губы. Вергилий выдохнул, словно вдруг снова получив способность дышать, отпустил брата и сел рядом. -Да, настоящий. Что за идиотские вопросы? – Вергилий еще не до конца успокоился, но чувствовал себя странно счастливым. Ему хотелось наклониться и обнять придурка, но вместо этого он по привычке отвесил брату подзатыльник. - Какого черта это было? Охватившее Вергилия чувство легкости настолько поглотило его, что старший Спарда сам не заметил, как продолжил отчитывать брата, хотя в этом и не было необходимости. Просто так ему было проще почувствовать Данте рядом, окунувшись в привычную рутину несерьезных перепалок и многословных беспричинных споров: - Не мог просто поспать? Нет, кто угодно, но не ты. За последние несколько дней мне так и не удалось урвать ни минуты, чтобы отдохнуть, и в первую же спокойную ночь надо было тебе… Данте рывком поднялся с кровати, молча обхватил брата руками за шею, крепко прижимая к себе, как будто не видел его целую вечность, и прямо вместе с удивленным Вергилием рухнул обратно на подушку, успешно заткнув брата неожиданностью атаки, а заодно затянув старшего Спарду в кучу спутанных рук, ног и простыней. Вергилий, на удивление, послушно и без единого комментария упал вместе с ним и не изъявил никаких признаков протеста, молча уткнувшись в плечо младшего. Все мысли мгновенно вылетели из его головы: Данте крепко обнял его, как обнял бы еще тогда, когда Вергилий только вернулся из мира демонов, если бы не ссоры, не бой, не глупая ненависть. Данте обнял его так, как если бы, наконец, был рад снова видеть его дома. -Ла-а-а-адно, - Триш вскинула руки вверх в жесте капитуляции, - я ухожу. И вам двоим лучше бы больше меня не будить, а то в следующий раз я прихвачу пистолет. – Она развернулась и наткнулась на Хозяина Желаний. – Ты. Ты можешь занять диван в лобби. Только без глупостей, или я ненавязчиво намекну Вергилию, кто виноват в том, что его брат ненадолго стал женщиной. -Отличные сиськи, - оценив открывшийся вид, профессионально сменил тему улыбающийся во все лицо Хозяин Желаний и, не дожидаясь возможной реакции, направился вниз по лестнице. Триш слишком хотелось спать, и она не стала подыскивать подходящий ответ, переживания за Данте слишком измотали ее. Хотя, по серьезном размышлении, ей стоило перестать столько волноваться, ведь с тех пор как вернулся Вергилий все было более или менее в порядке. Да, Данте не каждый день слетал с катушек и раздалбывал свое тело в кровавое месиво, но это можно было списать на сопутствующий ущерб в процессе адаптации. В остальном ситуация действительно улучшилась – по крайней мере, по сравнению с теми несколькими месяцами, что Данте провел в наркотическом суицидальном анабиозе, так точно. А теперь, когда идиоты-близнецы вроде бы помирились, Триш надеялась, что дела пойдут лучше. Дверь за Триш закрылась с тихим щелчком, и они снова остались одни в тусклом синем свете затянутой облаками ночи. -Теперь мне не помешало бы немного поспать, - настойчиво напомнил Вергилий, немного сполз с плеча брата и уткнулся лицом в подушку. Его волосы щекотнули шею и щеку Данте, который недовольно фыркнул и имел наглость пожаловаться: -Ты тяжелый. -Так отпусти меня, и можно будет нормально поспать, - предложил Вергилий, устраиваясь настолько удобно, насколько позволяла его нелегкая поза: он все еще сидел верхом на брате в ловушке его крепко сцепленных рук. -Нет, - коротко отрезал младший Спарда, и Вергилий мысленно смирился со своей судьбой: не спать ему нормально этой ночью, равно как и не перелечь в хоть немного более удобную позу. -Хочешь поговорить о том, что произошло? – попытался начать разговор Вергилий. Он не хотел заставлять Данте, но как старший брат он был обязан спросить. Ну, и он все же волновался за Данте. -Нет, - последовал безразличный ответ, но руки, обнимавшие Вергилия, крепче прижали его к брату, а пальцы Данте сжали его волосы. Было не очень приятно, но Вергилий не стал возражать. Он хорошо понимал необходимость удержаться хоть за что-то, чтобы снова почувствовать, что мир вокруг - реален, что это не очередной обман затуманенного разума. -Как хочешь, - сказал Вергилий. Он не собирался настаивать. Конечно, удобнее всего Вергилию было бы и дальше лежать лицом в подушку, но это имело свои минусы, а именно быстро закончившийся воздух, так что он повернулся лицом к брату, чуть не ткнувшись носом ему в ухо, и уже собирался пожелать младшему спокойной ночи, когда Данте вдруг заговорил. -Просто… я не могу спать. -О, великий Князь Преисподней, почему нет? – старший Спарда закатил глаза и тяжело вздохнул. Его горячее дыхание щекотнуло ухо Данте, заставив тихо хихикнуть. Ответа на вопрос так и не последовало, но и сам вопрос был скорее риторическим, так что Вергилий оставил молчание брата без комментариев. -Так что мы будем делать тогда? – спросил старший Спарда, просовывая замерзшие ладони под спину брата, между простыней и горячей кожей, взмокшей от пота из-за кошмара. -Н-знаю. Расскажи что-нибудь, - пожал плечами Данте. -Что именно? -Что угодно, – последовала неудобная пауза: Данте пытался решить, вписывается ли возможный урон от произнесения вслух его следующей мысли в рамки допустимого или нет. – Пожалуйста, просто продолжай говорить. -Да ты издеваешься, - Вергилий приподнялся на локтях и, возвышаясь прямо над братом, пристально посмотрел ему в лицо. -Никаких издевательств, - попытался уверить его Данте. Он мог бы еще столько всего сказать Вергилию и хотел сказать столько всего, но не стал. Он просто упрямо смотрел прямо в лазурные, мягко переливающиеся в темноте глаза Вергилия, как если бы один взгляд мог все выразить. И, как ни странно, это сработало: старший Спарда каким-то образом понял и ту необходимость говорить, которую испытывал Данте, и его нежелание что-либо рассказывать. -Я не могу спать сейчас, - сказал Данте и тихо попросил: - Поговори со мной. -Только если ты, наконец, дашь мне нормально лечь. Я тебе не гребаный плюшевый медведь. -Эй! – Данте даже открыл рот в демонстративном неверии: он не ожидал, что Вергилий не то что скажет ему в лицо, а даже подумает подобное - и скинул брата с себя. Вергилий усмехнулся и откатился обратно на свою подушку, смял ее так, как ему было удобно, подтянул давно сбившееся в ноги одеяло и улегся на бок. -Иди сюда, - все еще усмехаясь уголком рта, пробормотал старший Спарда и перетащил брата через всю кровать к себе. Данте еще поворочался немного, положил голову на подушку Вергилия и наконец успокоился, прислонивший спиной к груди брата и позволив старшему обнять себя за пояс. Ощущение было странное. Данте знал, что они близнецы и тела у них одинаковые, но прошло уже слишком много времени с тех пор, как они лежали так, рядом; с тех пор как обязанность защищать и быть сильным была не на его плечах; с тех пор, как он мог просто лежать, свернувшись в окутывающем его теплом чувстве заботы и спокойствия. Ощущение того, как его тело идеально совпадало с телом брата успокаивало и одновременно раздражало, потому что из-за него все казалось таким нереальным. Ощущение было странное. Вергилий знал, что они близнецы и тела у них одинаковые, но прошло уже слишком много времени с тех пор, как они лежали так, рядом; с тех пор как в его руках было не очередное хрупкое недоразумение женского пола; с тех пор, как он чувствовал, что в его объятиях тот, кто равен ему. Ощущение того, как его тело идеально совпадало с телом брата успокаивало и одновременно раздражало, потому что из-за него все казалось таким нереальным. -Ну, давай посмотрим, - Вергилий с трудом подавил зевок, пряча лицо в растрепанные волосы брата. В комнате было душно, и обычный свежий запах Данте напоминал теперь запах разгоряченного жарой воздуха перед грозой. – Чем ты хочешь заняться завтра? -Эм. Ничем? – Данте был удивлен вопросом, он даже немного обернулся в сторону брата. – Мы ведь идем в мир демонов, не? -Нет, не идем, - поставил его перед фактом Вергилий. -Эй! Мы же договорились пойти вместе! – в голосе Данте звучала обида. И он был уверен, что имеет полное право чувствовать себя кинутым: в кои-то веки они о чем-то договорились и собирались сделать это вместе, так что Вергилий просто не мог теперь взять и так наебать его. -Твое тело все еще слишком хрупкое, чтобы драться с демонами, - заявил Вергилий, как будто бы во всем мире не было ничего более логичного и, естественно, быстро бросив: «Дай договорить!» - ему тут же пришлось прижать развернувшегося бороться за свою честь Данте обратно к подушке. – Завтра, если тебе так хочется, я с удовольствием докажу, что тебе еще нужен отдых и время восстановиться, прежде чем мы вообще будем обсуждать даже возможность отправиться в мир демонов. -Ладно-ладно. Я принимаю вызов, - насупился Данте и перестал сопротивляться, растянувшись на подушке. Рука Вергилия отпустила его и снова обхватила за пояс. – Как в старые добрые времена? -Да, - самодовольно улыбнулся Вергилий. – Определенно. Я надеру твою жалкую задницу. -Хрена с два, - Данте несильно ударил брата локтем в живот – чисто символически, чтобы обозначить свой протест. -Правда? – сарказм в голосе Вергилия, стандартный уровень. – Помнишь, сколько раз ты выигрывал наши тренировочные поединки на бамбуковых мечах? Ни разу, неудачник. -Я слишком хорош в настоящем бою, так что нужно было дать тебе хоть какое-то утешение, - старая игра продолжалась. -О, ну коне-е-ечно, - протянул Вергилий, ненавязчиво стискивая брата в объятиях в попытке немного его придушить. Опустившись к самому уху Данте, он прошептал: - Как будто ты когда-то мог выиграть. Ты бы не смог, даже если бы на кону был меч нашего отца. -Он, конечно, достался тебе в прошлый раз, - ненавязчиво добавил Вергилий, как будто бы его совсем это не волновало, – но я уже был ослаблен до боя и проиграл, потому что Аркхам сбил меня с толку. -Кх, отпусти, идиот! – Данте пытался вырваться из крепкой хватки брата, цепляясь пальцами за его запястья, и, тяжело глотая воздух, никак не мог отдышаться. -Слабак, - поддразнил Вергилий и рассмеялся, отпуская младшего. Вергилий помнил, как они сражались на вершине башни. И пусть тогда перепутались все мотивы и причины, это был хороший бой. Большинство их ссор заканчивалось так – хорошей дракой. Вергилий помнил, как было раньше: когда были раздражены и злились, они дрались на пределе возможностей собственного тела, чтобы доказать, что правы; когда они были потеряны и одиноки, они дрались, чтобы почувствовать связь. Что бы ни случалось, они дрались, чтобы чувствовать друг друга; чтобы знать, что они по-прежнему живы, что их по-прежнему двое и они все те же, что и раньше. Он дрались, как будто в том, как встречались их мечи, как их кулаки оставляли синяки на телах друг друга, было больше, чем могли передать слова, как будто они не знали другого способа почувствовать, понять и принять друг друга. Вергилий отчетливо помнил, как на вершине Темен-Ни-Гру тяжелые капли дождя сбивали мокрые пряди волос вниз, как вода текла по лицу и шее, забираясь за воротник. Он помнил Данте, стоящего всего в одном шаге от него, помнил удивление и неверие на лице брата, когда лезвие Ямато мгновенно вошло в его живот. Данте тогда несмотря ни на что так и не оторвал от него взгляда, даже не взглянул на рану. Вергилий видел боль и шок на лице брата; видел, как приоткрылись на выдохе бледные губы, как расширились черные зрачки, реагируя на боль, сжимая лазурь глаз в узкие тонкие кольца вокруг. Вергилий выдернул меч из тела брата одним плавным движением, и Данте упал, все не отводя взгляд. Даже в такой ситуации, когда ему грозила смерть, Данте не сдавался. Даже проиграв, Данте продолжал бунтовать – и в этом был весь Данте, которого Вергилий всегда хотел. Больше всего в своей жизни Вергилий дорожил этими короткими моментами, когда он мог видеть истинную сущность брата, и иногда ему даже казалось, что все их драки он затевал лишь только чтобы увидеть Данте таким, снова почувствовать на себе этот взгляд, почувствовать эту тонкую натянутую нить, что связывала их. Вергилий отвернулся, по привычке отбросил со лба намокшие волосы и пошел дальше. Бой был окончен, и Вергилий чувствовал себя прекрасно, несмотря на то, что из-за дождя кожаный плащ стал тяжелым и неудобным, несмотря на то, что замерзли пальцы; несмотря на все чувства, которые вызвал в нем глупый отказ Данте от наследия их отца. Вергилий был удовлетворен, почти счастлив, и он хотел, чтобы связь между ним и братом осталась. Поэтому когда он почувствовал, что Данте вновь пытается встать, то обернулся и побежал обратно к брату. Ведомый рукой старшего Спарды, собственный меч Данте легко рассек плоть и кость и со звоном вонзился в каменный пол башни. Его собственный меч, омытый его собственной кровью – необходимый шаг на пути к взрослению, который каждый из них должен был сделать так или иначе. Вергилий сделал свой долгие годы назад, но Данте не хотел, так что Вергилий принял решение за него. Даже если Данте не хотел наследия их отца, Вергилию нужно было, чтобы его брат выжил, и он без сомнений вонзил Мятежник глубоко в грудь Данте. «Данте пробудится», - подумал тогда Вергилий со странным самодовольством, и вновь взглянул на брата, ища той связи, которой так жаждал. Данте лежал на вершине башни Темен-Ни-Гру, и его сила вытекала вместе с расползающейся вокруг красной лужей крови. Дождь омывал его обнаженную грудь и гладил лицо тонкими струями воды. От невпопад падающих на веки и губы капель Данте неуклюже моргал и удивленно вздрагивал. Данте не двигался, но взгляд его глаз по-прежнему был устремлен на Вергилия. Данте не знал, что чувствовать. Боль? Сожаление? Страх? Ненависть? Вергилий не видел ничего подобного на лице брата. Они были на самой вершине, только они двое, Данте и Вергилий, ясно и просто. Они просто дрались, чтобы знать, что их по-прежнему двое и они все те же, что и раньше. Что они по-прежнему живы. Образ все стоял перед глазами Вергилия: вода, стекающая по изогнутым линиям тела Данте, свежий запах грозы, запах свежей крови, оставшийся после боя жар, растекающийся по телу, и желание, жажда обладать, заклеймить и осквернить. Это была одержимость. Его одержимость, имя которой – Данте. -Он тыкается в меня, – загробным голосом возвестил Данте. -Что? – воспоминания Вергилия растаяли, как туман, перекрытые жаркой реальностью ночи. Его одержимость, объект его желания, его близнец лежал, прислонившись к его груди, прямо в руках Вергилия. -Верг, он тыкается в меня, - насмешка, жалоба и капля беспокойства. -Ну, хм, - отрицать очевидное было бесполезно. -Ты обещал вести себя как мой брат. Это не очень по-братски, - жалоба. То, что Вергилий не сдержал слова, задело Данте явно больше, чем сам факт того, что Вергилий был возбужден. -Я ничего не сделал. -Да ну? -Это непроизвольно! – Смехотворная попытка объясниться. -Сделай с этим что-нибудь, - самая глупая просьба, которую Вергилий когда-либо слышал. -Одного моего желания тут недостаточно. -В прошлый раз хватило. -Проще вытерпеть, чем страдать от перевозбуждения, которое вернется потом. -Тогда сходи в ванну, - предложение честное и простое, очень в стиле Данте. -И ты будешь знать в точности, чем я там занят и о чем я думаю. Нет, спасибо, - слишком гордый даже в такой ситуации, в этом весь Вергилий. -Да, не очень была идея. -Да. Так что, пожалуй, просто останусь так. И так они и остались лежать в напряженной неловкой тишине. Два дыхания и слишком много обнаженной кожи, касающейся обнаженной кожи. -Это напрягает, - Данте. Не мог выдержать и одной минуты, не откомментировав. -Переживешь. Если я могу это игнорировать, то и ты сможешь, - если бы только он мог уже просто заснуть. -Ладно. -Ладно. Неловкая тишина, и слишком много обнаженной кожи, касающейся обнаженной кожи. -О чем я там говорил? – Данте. Никогда не мог держать рот закрытым. -Я забыл, - сна ему точно не видать. Вергилий смирился со своей участью. – Все, о чем я сейчас могу думать – это… -Заткнись! Просто. Заткнись. Нахуй, - Вергилий бы даже улыбнулся такой очевидной реакции. -Я молчу. Пара секунд тишины – и: -Скажи что-нибудь, - Данте. Как предсказуемо быстро. -Ладно… - низкий, соблазнительный голос у самого уха. У Вергилия всегда отлично выходило дразнить его. -Что-нибудь другое! – сердитый шепот. -Я даже не начал! – наигранная несерьезная обида, поджатые губы. Вергилий вздохнул. Неловкая тишина, и слишком много обнаженной кожи, касающейся обнаженной кожи. Минуты тянулись, и ни один из них так и не заговорил, пытаясь не разрушить хрупкое спокойствие и не спугнуть случайно другого неосторожным словом. Они просто смотрели в синюю темноту ночи и дышали рядом, ровно и спокойно. -Хорошо, - шепот Вергилия, мягкий и почти нежный, наконец оборвал тишину. То, что последовало дальше, Данте не слышал уже много лет – с тех пор, как они делили постель в их старом доме. Голос Вергилия звучал ровно и низко, омывая, словно волна, плавно убаюкивая в темноте ночи – Вергилий начал петь: Спой мне о войнах из старых былин, Песню мне спой, что я слушать любил, Очень давно, очень давно. Раз ты со мной, то отступит печаль. Пусть так давно ты отправился вдаль, Верить позволь, что ты любишь как встарь, Как и давно, очень давно. Данте с удивлением и неверием ловил каждый звук старой, медленной мелодии, пораженный до глубины души, и даже не заметил, как демоническая энергия Вергилия медленно расползается по его коже, но с каждым убаюкивающим звуком колыбельной, с каждым прикосновением темной демонической силы, он чувствовал себя все более расслабленно, пока, наконец, не закрыл глаза, слушая лишь тихий низкий голос брата. Помнишь пути, где встречались с тобой? Клятвы, что мы разделили с луной? Очень давно, очень давно. Но предпочел ты с годами других, Их наградил ты словами любви. Очень давно, очень давно. Сила Вергилия настойчиво клонила Данте в сон, и он уже с трудом разбирал слова. Данте никогда не мог их запомнить, даже несмотря на то, что Вергилий тысячу раз пел ему эту песню, когда они были детьми. Пусть нас взрастили как братьев с тобой, Ты утонченней воспет был хвалой Очень давно, очень давно. Но переживши разлукою суд, С гордостью слушаю песню твою, Рядом с тобою, как прежде, стою, Как и давно, очень давно. Когда Вергилий допел колыбельную, Данте уже тихо сопел у него на руках. Старший Спарда с гордостью оглядел свою работу, крайне довольный тем, что догадался использовать собственную демоническую силу, чтобы помочь брату быстрее заснуть, чмокнул этого несносного идиота в висок и, наконец, тоже закрыл глаза в попытке заснуть. -Сладких снов, - прошептал Вергилий брату. Прошла примерно минута – Вергилий мог сказать почти точно по тому, как тикали часы в дальнем углу комнаты. К этому времени его терпение окончательно лопнуло, он спихнул одеяло с себя на Данте и сел на кровати. -Пошло оно все, ванная, - и Вергилий раздраженно направился на первый этаж. ... В одной из пустых комнат первого этажа, где бархатная темнота ночи полностью окутывала его, Вергилий, хмурясь, стоял перед двухметровым антикварным зеркалом в черной резной раме и был полон сомнений. -Поверить не могу, что делаю это, - сказал он мужчине в отражении и вздохнул. Он принес треклятое зеркало из кладовой, каковой, судя по всему, ее считал Данте – на самом же деле это просто была комната для всякого дерьма, которое нужно было засунуть куда-нибудь подальше до того момента, пока не понадобится. Зеркало стояло там под пыльной простыней, пока его не нашел Вергилий и не притащил по коридору в отдельную комнату, на удивление не произведя при этом почти никакого шума. Да, затруднительно было бы если что объяснить, что он делал посреди ночи с антикварным зеркалом в руках посреди узкого коридора в глубине агентства. -Нет, я не буду этого делать, - тщетно попытался снова убедить сам себя Вергилий и пристально оглядел мужчину в зеркале, разрезанного трещинами на тысячу острых неровных осколков. Вергилий был уверен, те три маленькие круглые дырки, расцветшие по зеркальной поверхности огромными бутонами трещин, были дырками от пуль, - кто знает, что происходило в «Дьявол никогда не плачет» до его прихода. Мужчина в зеркале хмуро смотрел в ответ. Вергилию он казался странным: почти идеальным, и все же не было улыбки, не было дерзости, а волосы были зачесаны назад. Лицо было то же, что и у Данте, и все же чего-то не хватало, и Вергилий знал, несмотря на то, что не хотел этого признавать, что у него не было силы. Не физической, нет, и не демонической силы – другой, внутренней силы идти вперед. Мужчина в отражении вступил в схватку с жизнью и проиграл бой. Но Данте – Данте бился всю свою жизнь и по-прежнему выходил победителем. На лице Данте не было поражения. «Если бы я только мог…» - отрешенно подумал Вергилий, но мысль ускользнула от него; он позволил себе отпустить все связные мысли и просто почувствовать умиротворение тихой и спокойной ночи. Вокруг все было черным, синим и белым. Шагнув со старого ковра на паркет, холодный под его босыми ногами, светло-голубой в ночном свете, Вергилий подошел ближе к зеркалу и прислонился к деревянной раме. Пальцы сами привычно огладили изогнутые линии черной резьбы, проследили рваные грани разбитого стекла. Мужчина в зеркале смотрел на Вергилия лазурными глазами, и взгляд его постепенно смягчился. Он улыбнулся уголком рта и скинул белые пряди волос вниз. Все было таким, как надо, и все же нет. В высоком зеркале Вергилию было видно его, всю фигуру мужчины, стоящего посреди полупустой комнаты в темноте в одних штанах. Вергилий видел окрашенную синевой кожу, все углы и изгибы тела, отточенные долгими тренировками и годами боев. Он видел, как мужчина держался, как нес свое тело, чутко чувствуя все вокруг себя, всегда готовый атаковать и защищаться. Почти Данте, но нет. Мужчина в зеркале поднял глаза, и их взгляды встретились. На миг Вергилий увидел что-то похожее на восхищение, но потом в отражении было просто лицо - упрямое лицо с хитрыми глазами и лукавой улыбкой. Вергилий довольно усмехнулся и закрыл глаза, наслаждаясь моментом. Когда он поднял взгляд вновь, мужчина все еще был там, все еще наглый и самодовольный, с вызовом смотрящий в ответ. Больше не было смысла противиться, и Вергилий сдался, скользнул вниз, на пол, на колени, и склонил голову, прислонившись к раме зеркала. Вишневые губы мужчины в отражении были так близко. Если бы только неуловимое различие исчезло, и он действительно стал Данте. Если бы только трещины, покрывающие шрамами губы и щеки, исполосовавшие вдоль и поперек голую грудь и плечи, заросли; если бы только осколки слились вновь в одно идеальное целое. В этот момент Вергилий действительно понял, раз и навсегда, что какое бы извращенное желание ни привязало его к Данте, пройдя дружбу, соперничество, ненависть и похоть, оно очистилось, преобразившись в тончайшее чувство, которое теперь дрожало в нем кристальным звоном заботы, и ничто и никогда не смогло бы уже ни задеть, ни испачкать, ни уничтожить это пусть расцвеченное кровавыми ранами и черными пятнами зависти, обернутое тягучими годами разлуки, но самое чистое и бескорыстное чувство, что Вергилий когда-либо носил в своей черной груди. Он знал, что то, что он собирался сделать, было грязно, но не собирался останавливаться: это уже ничего не изменило бы. Вергилий только сожалел, что не мог бы быть ближе, но увы - все, что у него было – это зеркало и знакомый силуэт в отражении. Не оставалось ничего, кроме как смириться. Вергилий расстегнул пуговицу и молнию на брюках - уже второй раз за вечер – и, вспомнив о том, что ему пришлось пережить, молча поклялся никогда больше не подавлять свои желания, если только под рукой нет целого борделя шлюх. Он облизнул пересохшие губы, и мужчина в зеркале сделал то же. Возбуждение тут же потрясло все тело, заставляя Вергилия закусить губу – большая ошибка – и, сдерживаясь на пределе всей своей силы воли, он, наконец, достал свой напряженный член из узких брюк. Вергилий читал раньше, когда-то давно, что раз среди демонов встречается так мало женщин, способных выносить ребенка, то мужчины-демоны должны быть готовы к спариванию практически в любое время. Чего Вергилий никогда не ожидал, так это того, что «в любое время» может иметь настолько буквальное значение. Никакие события предыдущего вечера как будто и не влияли на его тело: он снова был возбужден и жаждал разрядки. Взяв член в ладонь, Вергилий неторопливо двинул рукой по мягкой коже на твердой плоти и взглянул на мужчину за стеклом. Он беспечно сидел на полу, расслабленный и спокойный, и его рука медленно двигалась вдоль возбужденного члена. Грудь его поднималась мерно под сетью черных трещин-порезов, и он с вызовом – и немного с интересом - смотрел прямо на Вергилия из-под спутанных светлых волос, обводя языком влажные, блестящие приоткрытые губы. Если и было раньше неощутимое различие, то теперь оно было смыто, смазано, и Вергилий почти мог поверить, что по другую сторону резной рамы - Данте. Жадно втянув воздух с новой волной возбуждения, прокатившейся по телу мурашками, Вергилий наклонился ближе к прозрачному, тонкому стеклу, отделявшему его от мужчины в раме, нетерпеливо стискивая пальцы плотным кольцом вокруг собственного горячего члена, лаская себя все быстрее. Под пристальным взглядом лазурных глаз его дыхание тут же сбилось, и хватило всего нескольких быстрых движений, чтобы белые капли спермы запачкали старые доски и Вергилий бессильно осел на пол. Тяжело дыша всей грудью, он поднял голову. Мужчина в осколках посмотрел на него в ответ тяжелым темным взглядом, полным похоти и сумасшествия, от которого старший Спарда невольно вздрогнул, но стоило ему моргнуть, как все тут же исчезло, и теперь они просто сидели рядом, пытаясь выровнять дыхание. ... Вергилий хмуро смотрел на нее. Триш, в свою очередь, недовольно пялилась в ответ. Была все еще середина ночи, и он только вышел на кухню выпить воды после душа, когда наткнулся на все еще чем-то недовольную Триш. Он пальцами зачесал назад мокрые волосы и сделал глоток воды из стакана, что держал другой рукой. Она сощурилась, по-прежнему подозрительно смотря на него, взяла с кухонного стола пакет апельсинового сока и отпила прямо из срезанного угла. Вергилий встал, отнес свой стакан в раковину, краем глаза по-прежнему следя за каждым ее движением. Триш тоже молча следила за ним, и только когда он уже почти ушел с кухни, поймав его в дверях, она вдруг спросила: -Почему он? -Что? – Обернулся Вергилий, не поняв вопроса. -Ты знаешь, что, - Триш села на свободный стул и сложила руки на груди. Она все еще была в одних своих пижамных штанах, так что ее голая грудь, тем более выставленная вперед в этой позе, раздражала Вергилия, но сейчас он был более озадачен разговором. -Потому что я самовлюбленный эгоцентричный ублюдок? – предположил старший Спарда. -Серьезно? – Триш вскинула брови, ожидая более состоятельного ответа. -О, да, определенно, - сказал Вергилий, и глазом не моргнув, но, заметив, что сарказм не возымел надлежащего эффекта, устало взглянул на демонессу. – Нет. Самовлюбленность тут ни при чем. Несмотря на всеобщее мнение, когда я смотрю на Данте, я не вижу в нем себя. Это работает с точностью до наоборот. Я слишком часто его вижу, поэтому когда, наконец, смотрю в зеркало, именно его я вижу вместо себя. -Хм, интересно, - очевидно, Триш не поверила ни единому слову. – И все же, это не отвечает на мой вопрос. -Мне нужна власть, - ответил Вергилий, на этот раз серьезно, но эти слова вызвали лишь больше неверия. Какой-то миг старший Спарда сомневался, стоит ли говорить ей, потом вернулся обратно на кухню и сел на стул напротив. -Настоящая, - начал объяснять он, как если бы учил ребенка законам мира, - настоящая власть заключается не в том, чтобы просто иметь силу. Это обладание, но не физическое, не просто вещественное владение. -Власть, - пытался объяснить Вергилий, - это возможность применить силу. Необязательно даже действительно ее применять, может быть даже, этого никогда не случится, но истинная власть - это способность использовать силу в любой момент, и знание, что не встретишь сопротивления, лишь послушное исполнение воли. Истинная власть, истинное владение силой приносит чувство, что можешь сжать в ладони весь мир. Что можешь дотянуться до небес. -Я хочу получить власть над Данте. Даже если я буду единственным, кто будет об этом знать - не важно. Ведь я буду это чувствовать. -Все это полная чушь, - скривила губы Триш. Вергилий всегда любил скрываться за словами, и она уже давно научилась видеть насквозь. Вергилий тяжело вздохнул. Он сказал правду, ему действительно хотелось иметь власть над братом, быть единственным, кто волен распоряжаться Данте, но это все же было не все. -Я люблю его, - наконец, просто сказал Вергилий. Триш молча с громким хлопком шлепнула рукой, закрывая лицо, и закатила глаза. ... С НГ сучки Ethan