Личный Ад Данте

Предупреждения: Нца однако! И недоеб. Жесткий юмор на жестком мате. Все как всегда. с Новым Годом, сучки! (часть1) текст какой есть Спонсор обновы Хельга, честно прострадавшая со мной всю главу. Получаешь почетный приз в виде золотого члена Данте (орден имени Ним), детк! =* ... Глава 22 Вергилий вышел из дома, привычным грациозным жестом поднимая меч. Край черного лезвия коснулся подбородка, Данте слегка вздрогнул от удивления, но не отошел. У него теперь было свое оружие – его тело. Вся ситуация очень походила на то время, когда у Вергилия не было воспоминаний: Данте мог стоять перед братом и говорить с ним так, как будто бы их прошлого и не существовало. Новое тело вдруг показалось ему уже не проклятием, а благословением. Если бы Вергилий не потерял воспоминания на несколько коротких дней, Данте никогда не узнал бы другую сторону брата, нежную и заботливую. Кто знал, что мог он узнать о Вергилии теперь? Данте представил на миг, каким мог бы быть брат, если бы не их вечная вражда. Захотелось широко улыбаться. Сейчас он снова мог бы получить заботу и тепло, которых ему так не хватало, но насладиться предвкушением Данте не успел: к нему пришло горькое понимание того, что все это будет не настоящим, все тепло будет не для него. Что никакого дружелюбия и ласки как Данте он от брата не дождется. Стало противно и гадко в груди. Данте попытался быстрее избавиться от этой мысли, но не смог и тогда отодвинул ее на задворки сознания – потому что стало слишком больно. Вергилий ждал ответа. В странном, не своем теле Данте не чувствовал себя самим собой. Он мог позволить себе немного безрассудства, больше, чем обычно. -Вергилий Спарда? – не обращая внимания на приставленный к подбородку меч, уточнил Данте, чтобы показать, что они не знакомы. Изображать незнакомца оказалось на удивление легко, потому хотя бы, что Вергилий стоял перед Данте полуголый, и большая половина мыслей улетучилась сама. После того, как он стал женщиной, Данте невольно стал смотреть на мужчин. Видеть их как в первый раз, отдельно от себя. Особенно после того момента, когда Хозяин Желаний его чуть не изнасиловал. Мужские тела теперь казались Данте гораздо привлекательнее, возможно, потому что он скучал по своему. Мужчины были все такие твердые и сильные, угловатые, построенные из острых линий – ему не хватало этого. Поэтому увидев в дверном проеме своего старшего брата, элегантно прислонившегося плечом к косяку, Данте невольно засмотрелся. Он начал понимать, что привлекательным может быть не только женское тело – но и вообще любое. Мужчины тоже могли быть вполне красивыми. И если женщины всегда смотрели на мужчин, оценивая их хоть в какой-то мере так же, как он сам привык оценивать девочек, то демоны должны были просто поражать женское воображение своей силой, грацией и обаянием. На первый взгляд Вергилий казался обычным мужчиной, вышедшим на порог своего дома, но эта иллюзия разбивалась вдребезги тысячей незаметных деталей, которые придавали ему ауру достоинства и власти: легкость в каждом его движении; то, как непринужденно он вышел из дома, ступая порывисто, едва касаясь мрамора, практически выплыл на крыльцо, одетый лишь в черные джинсы, которые съехали слишком низко на бедра, открывая тонкую полоску светлых волос и две острые косточки; его начищенные до блеска дорогие черные кожаные туфли, надетые в спешке на босую ногу; уверенные и одновременно нежные пальцы на перетянутой белой кожей рукояти меча; стройное тело, обнаженный плоский живот; чуть вырисовывающиеся, едва заметные линии выступающих мышц, по которым Данте безошибочно знал, какая мощь и гибкость скрывается в этом теле, так же как по обожженным золотом краям облаков он всегда знал, что за ними скрывается солнце; чуть растрепанные белоснежные волосы, выбившиеся пряди, спадающие на лоб; спокойный и сосредоточенный взгляд. Грубый, острый и неограненный, Вергилий определенно стоил того, чтобы на него дрочить. А лучше было бы его просто трахнуть. -Да, - холодно сказал Вергилий, подтверждая, что он действительно был хозяином особняка, и в этот момент Данте сделал бы его хозяином чего угодно, дал бы ему все, о чем старший Спарда только мог попросить – за то, чтобы снова слушать его, почувствовать, как темная глубина его голоса обволакивает все вокруг, укрывает его, словно теплый плед в морозную звездную зимнюю ночь. Вергилий хмурился. Должно быть, он оценивал своего посетителя, и Данте очень хотелось спрятаться и закрыть себя хоть чем-нибудь, желательно так, чтобы исчезнуть совсем. Но Данте помнил, что нужно сохранять хладнокровие, выглядеть пафосно и постараться каким-то образом произвести на Вергилия впечатление. Поэтому он сделал вид, будто он в самой лучшей форме, и представил, что рисуется перед избирательной высокородной сучкой, желательно в каком-нибудь таком месте, помешанном на манерах и этикете, как, например, театр, или еще лучше, опера. Так что Данте держал спину ровно, ноги вместе, а руки аккуратно сложенными перед собой, как если бы держал сумку. Сумочку, черт ее дери. Гребаный клатч. Никогда, мать его за ногу, не собирался он держать в своих руках клатч, даже будучи бабой. Но Данте сделал над собой усилие и притворился – притворился бесчувственной, холодной красавицей, пытаясь излучать, насколько это было возможно, ощущение отстраненности, модной высокомерности и едва уловимой элегантности. Проведя полжизни рядом с Вергилием, это оказалось не так уж и сложно. Что касается того, чтобы представить себе Вергилия в виде сучки из высшего общества, Данте был не уверен, что ему вообще что-то нужно было додумывать. «Данте. Я чувствую Данте. Какого дьявола…» - Вергилий пристально смотрел на женскую грудь. Если бы не грудь, он готов был назвать девушку своим братом, но свидетельство обратного было слишком очевидным. -Какое у вас дело ко мне? – наконец спросил старший Спарда. Данте знал, что должен был это сказать. Ну, по крайней мере, сейчас он мог выпендриться и сказать это изящно, потому что его роль подразумевала чуть ли не королевское воспитание и высокий социальный статус… или социальный статус шлюхи, учитывая, во что его разрядила Неван. -Я пришла просить вас, чтобы вы взяли меня как женщину, если не возражаете. Вергилий тихо кашлянул, подавившись от удивления. Эта просьба на секунду опустошила его разум, и он не мог сформулировать ни одной членораздельной мысли. «Что ты такое?» - оцепенение прошло, и Вергилия заполонили сотни мыслей и вопросов сразу. – «И ты пришла сюда с подобной просьбой… это ловушка? Они хотят поймать меня, когда я буду с женщиной и буду беззащитен? Соблазнять меня женщиной так глупо… И настолько очевидно, у нее же лицо Данте!.. Проклятье… Проклятье, нужно успокоиться. Она не Данте. Данте…» - всплывшее в воспоминаниях лицо брата, перечеркнутое болью, резко привело Вергилия в чувство, полоснув по неспокойному сердцу сожалением. Старший Спарда справился с нахлынувшими чувствами, успокоился и выдал единственный приличный ответ, который смог родить в тот момент. -Уже прошло много времени с тех пор, как мне приходилось прибегать к услугам людей и демонов – вне зависимости от пола – чтобы удовлетворить свои плотские желания за деньги. И все же, я позволю себе предположить, что вы, юная леди, не относитесь к подобного рода созданиям. Поэтому я вынужден спросить еще раз: что привело вас ко мне? «Гребаный многословный мудила у меня брат», - Данте мысленно закатил глаза и чуть сокрушенно не всплеснул руками. Но все равно, ради растерянного лица Вергилия, оно того стоило. И вообще, не считая адской формулировки, сбитый с толку Вергилий практически повторил свой вопрос, что считалось по меркам Данте огромным достижением в доведении брата до состояния нестабильности. Так что очко засчитывалось в пользу Данте. -Величайший Дар, - «Идиот!» - пояснил Данте. Он осторожно положил руку на лезвие Белой Мглы и отвел меч в сторону двумя пальцами. -Но никто уже давно не следует этому правилу, - непонимающе возразил Вергилий. «Эта девушка готова отдать свою силу добровольно? Она хочет отдать ее мне? Почему?» - Во время его долгого крестового похода за наследием Спарды Вергилий выучил одну главную истину, абсолютное правило мира. И оно гласило, что никакая сила не доставалась никому просто так – за все всегда нужно было платить. – «Они хотят соблазнить меня этим Даром? Но если бы она была потомком моего отца, они никогда не отказались бы от такой огромной части наследия Спарды… Они были настолько жадными, что не давали лучшим из слуг крошек со своего стола, и они никогда не позволят мне, своему врагу, получить преимущество в силе. Неужели она и правда одна из потомков отца, поэтому знает о старых традициях?» -Если это не потревожит ваше времяпрепровождение, могу ли я, если не возражаете, войти и объясниться более подробно? – вздохнул Данте, устав изображать наивность и приподнятое настроение. Он слишком волновался. До смерти хотелось курить. «Она не стала сразу на меня нападать и все еще хочет войти в дом, в котором будет полностью в моей власти. Пожалуй, стоит хотя бы выслушать ее». -Да, прошу вас, простите мне мою грубость. Отчаянные времена требуют отчаянных мер, - Вергилий опустил меч и отошел в сторону, придерживая свободной рукой дверь, позволяя девушке войти. -О, благодарю вас, - кивнул Данте и продефилировал мимо брата в холл. Высокие подоконники, камин и книжные полки припорошила светлая пушистая пыль, но комната была такой же, какой он ее помнил: кованные бронзой комоды, софа и парные дубовые кресла черного лака, обтянутые слегка истершимся синим атласом. Обивка стен была почти везде оборвана, и в окаймлении рам белела оголенная облупившаяся штукатурка, вся в коричнево-ржавых подтеках, сквозь которую местами проступали темные старые кирпичи. Только в левом углу, одиноким ярким пятном, памятью о былом великолепии, на деревянных рамах все еще были плотно натянуты несколько аквамариновых полотен шелка, переливающихся вензелями. Картины в широких узорчатых рамах потемнели со временем, и уже было почти невозможно угадать, что художник изобразил на них, смешивая когда-то яркое масло. Но Данте не нужно было гадать - он помнил их все: портрет средневековой леди с жемчугом, изящный букет цветов в круглой хрустальной вазе с тонким горлышком; пейзажи Ада, которые больше никогда не найти ни в галереях, ни в лавках старьевщиков, и в центре комнаты, над первой площадкой лестницы, в раме между одинаковыми пролетами, ведущими в левое и правое крыло дома, - картина, которой так дорожил их отец. Битва. Он говорил, что это полотно изображало бой древних богов Преисподней. Девушка прошла в дом мимо Вергилия, оставляя за собой слабый запах абсента. Она мельком оглядела комнату, как будто уже давно все здесь знала, и направилась к одному из темно-синих кресел. Толстый ковер потушил звук каблуков. Девушка рухнула на мягкую подушку, откинулась на спинку кресла и раскинула руки на подлокотники. -Я чувствую запах абсента, - с легким укором заметил старший Спрада, закрывая входную дверь. Он прошел вслед за девушкой и опустился в кресло напротив. – Я вижу, вы не стали дожидаться моего предложения сесть. Хотя, должен признаться, на первый взгляд вы произвели впечатление довольно воспитанной леди. -Я глубоко сожалею о своей поспешности, но мои ноги не могли больше выносить пытку этими туфлями, - выговорил Данте, закинул ногу на ногу и продемонстрировал Вергилию тонкий длинный каблук. – Поэтому уж простите мне мою невоспитанность, как и я прощу вам ваше грубое поведение пару минут назад, - Данте начинал получать извращенное удовольствие от вежливых ругательств. Это походило на вызов - придумать предложение длиннее и вывернутее, чем у брата. Охотник бросил недовольный взгляд на обнаженное лезвие Белой Мглы, покоящееся на коленях у Вергилия. –Вы думаете, что должны быть настороже в моем обществе? О, пожалуйста. Я вас умол-я-я-яю, - он почти проговорился, сбиваясь на свою обычную манеру разговора, но быстро оправился: - Мне пришлось выпить абсента, чтобы быть в состоянии ходить на этих ужасающих каблуках, да и чтобы набраться смелости поговорить с вами, а вы встречаете меня с мечом? Я, конечно, ценю безопасность и разделяю вашу тревогу по поводу всего, что затрагивает ваше демоническое наследие. Однако, если позволите, сейчас перед вами девушка, которая не прочь вложить в вас довольно значительную часть силы Спарды, поэтому не могли бы вы для разнообразия вести себя менее агрессивно? -Прошу меня извинить, но это произойдет не ранее, чем я услышу от вас хотя бы одну действительно весомую причину того, почему вы хотите добровольно лишиться такого дара, как наследие нашего отца, - Вергилий таки сдался и признал девушку одной из потомков Спарды, но это его только разозлило. Как мог отец быть с какой-то другой женщиной помимо их матери? Вергилий не верил. У Спарды абсолютно точно не могло быть любовницы. Значило ли это, что Спарда встретил ее мать раньше и эта девушка была старше Вергилия?.. Он должен был услышать ответ. – Как вообще вам досталась сила моего отца? -Досталась, потому что Спарда был и моим отцом, - нетерпеливо ответил Данте и тут же спохватился. Он ужасно боялся, что Вергилий раскроет импровизированную ложь, догадается, что приличной легенды у Данте нет, и весь план пойдет прахом. Единственным выходом было не лгать. Поэтому Данте молча благословил свою способность перевирать очевидное, и стал говорить правду, опуская то, что лучше было не произносить вслух: – Биологическим отцом. Но Спарда почти не жил с нами. Он оставил меня еще ребенком. Моя мать, будучи женщиной слабой, не прожила достаточно долго, чтобы увидеть, как я взрослею… - этого должно было хватить, но Данте сделал над собой усилие и все-таки договорил: - Так или иначе, эта сила оказалась во мне… и я ее ненавижу. Девушка нахмурилась, прикусила губу от волнения и крепко сжала руки в кулаки, как будто бы сдерживалась, чтобы не устроить отвратительную сцену. -Не хочу ее, - Данте говорил об этом впервые, впервые произносил вслух те мысли, что отравляли его годами. Он волновался, но было уже не страшно, потому что он сделал свою ставку еще тогда, у Неван. Все или ничего. Конец был близок, и нужно было закончить неоконченные дела. Нужно было сказать Вергилию правду. - Это наследие с самого начала не принесло мне ничего, кроме непонимания, ненависти и боли. Я хочу жить, как все другие люди. У меня больше нет сил бояться, постоянно сражаться за то, что мне не нужно, разгребать тот бардак, что остался после нашего отца. Я хочу просыпаться в три часа ночи и думать о… том, что я буду есть на завтрак, а не проверять, лежит ли рядом с моей подушкой дробовик. Я хочу открывать дверь, зная, что никто не выстрелит мне в лицо, едва я ступлю за порог. К черту силу! -Я отказываюсь быть наследником Спарды, - зло говорил Данте, с отчаянной надеждой на понимание смотря в глаза брату. - У меня есть имя! Мое имя, не его! У меня есть душа! У меня есть сердце! Я - не его наследие. Я – это я! И я с удовольствием избавлюсь от этой силы, которая затмила все мое существование. Я отдам ее тебе. Ведь ты собираешь все осколки наследия Спарды. Ты – лучший выбор. Вергилий смотрел на него тяжелым взглядом, несколько удивленным и задумчивым. «Ты собираешь ее. Ты жаждешь ее, в отличие от меня. Поэтому я хочу, чтобы ты забрал эту силу, - и счастливо заткнулся. Или, втоптав меня в грязь, оставил, забыв навсегда. Я хочу знать правду. Хочу знать, что ты видишь во мне. Мне нужно знать, видел ли ты когда-нибудь настоящего меня? И я узнаю. И все то дерьмо, которое даже назвать-то сложно отношениями между нами, закончится. Так – или иначе. Все те обещания, что я дал маме – да уже плевать. Что толку? Я не могу защитить тебя. Я пытался. Но я даже не могу просто быть с тобой рядом. Я не могу это выносить. Пусть этот хренов Дар будет последней моей попыткой выполнить данное ей обещание. И если этот осколок силы нашего отца, который я тебе подарю, сделает тебя хоть немного счастливее – я смогу сказать ей, что сделал все, что мог…» -Ты… - Данте выдержал взгляд брата, не отвернулся. - Лучше всего отдать эту силу тебе. Ведь так? У Вергилия не осталось ни тени сомнений в том, что девушка была его единокровной сестрой. Никогда он не верил незнакомому человеку так слепо, так безоговорочно, как верил ей сейчас. Это ощущалось совсем не так, как когда он впервые увидел Триш, приняв ее за маму – в этот раз не было обмана, чувство было чистое и искреннее. Он верил этой девушке просто потому, что чувствовал всем своим существом, каждой клеткой своего тела, что в ее венах течет та же кровь, что и в его. Слова девушки стали откровением для Вергилия. Он никогда не думал, что наследие Спарды может заставить кого-то страдать просто потому, что оно существует – пульсирует кровью в теле. Вергилий чувствовал себя ответственным за то, что сделала с девушкой сила его отца, и даже хотел утешить ее, как-то смягчить боль, но глубоко в душе понимал, что не может ничем помочь. Девушка молчала, смотря на него из-под длинных белых ресниц, и думала о чем-то очень личном. -Нельзя… - сказала она вдруг с усилием, напряженно поджимая вишневые губы. – Нельзя защитить кого-то, кто не хочет твоей защиты. Ты знал? Вергилий почувствовал странную смесь печали и бессилия от того, как звучал ее надломленный голос, как она почти видимо сжалась - хрупкое худощавое тело в кресле, ощетинившееся, как дикое животное, ожидающее смерти, но готовое на последний бросок. Данте опустил взгляд в пол. Черный лакированный носок его туфли ярко блестел. Говорить остальное, смотря в глаза Вергилию, было бы просто нестерпимо. Но слова нужно было произнести. Данте так хотел. Он уже начал говорить, и собирался довести дело до конца, озвучив все свои страхи и сожаления. Поэтому он отвел взгляд, чтобы набраться смелости продолжить. Девушка зачем-то рассказала Вергилию свое, личное – то, что не имело к нему абсолютно никакого отношения, то, чего он никогда не хотел знать. Он не хотел слушать ее жалобы, не хотел слушать вообще ничего, что она собиралась сказать. Все это совершенно его не касалось, как и другие дела мира людей. Вергилий хотел лишь сосредоточиться на том, чтобы собрать воедино осколки силы Спарды, чтобы наконец избавиться от всех обязанностей и начать жить своей собственной жизнью. Жить для себя. А его жизнь как раз нуждалась в том, чтобы привести ее в порядок. Особенно сейчас, когда Данте не хотел его видеть. «Данте…» - сердце Вергилия болезненно сжалось. Он хотел было убедить девушку быстро покончить со всем этим глупым разговором и уйти, когда она вдруг снова обратилась к нему, так пронзительно и грустно смотря ему в глаза. -Нельзя быть с кем-то, кто не хочет видеть тебя рядом, - Данте невольно смотрел на брата. Так нужно было, потому что он говорил от сердца. - Даже если жаждешь этого всей душой, как можно быть с кем-то, кто тебя только постоянно отталкивает? Знаешь, сначала это больно. Но со временем перестаешь замечать, как это тебя ранит, и, наконец, просто устаешь даже пытаться. Устаешь тратить силы впустую, устаешь от того, что от тебя отказываются, а твои чувства отбрасывают, словно мусор. И в конце концов единственное, что ты можешь – это смотреть, как тот, кто тебе дорог, причиняет боль сам себе. И я – я больше так не могу. Мне по горло хватило как собственных страданий, так и его… -После… - Данте тяжело выдохнул, - После того, как я отдам силу тебе, знаешь… это будет конец. Не важно как – все это прекратится. Закончится. Может быть, меня примут - за то, кто я на самом деле, а не за то, что во мне была заключена эта дурацкая сила, которая никогда не была мне нужна, примут за то, что я – это я, за мои собственные грехи и ошибки. Или же... это будет конец, окончательный и бесповоротный. Но как бы все ни обернулось, это будет мой выбор, я сделаю это для себя. Вопреки всему – судьбе, наследию, демонам, людям. Поэтому, прошу, позволь мне. Девушка сидела в кресле, уязвимая, открытая, но решительно настроенная совершить задуманное. -Пожалуйста. -Значит, у тебя есть кто-то, ради кого стоит отдать всю силу… - Вергилий с удивлением понял, что то ядовитое, едкое чувство в груди – это зависть. – Но ты хоть представляешь, сколько… «Сколько людей и демонов убили бы без колебания, лишь только чтобы оказаться сейчас на моем месте, чтобы получить то, что ты предлагаешь мне… Ты понимаешь истинную ценность Величайшего Дара, если это именно то, что ты предлагаешь мне?» -Я знаю, - перебил брата Данте, прочитав невысказанный вопрос на его лице. Вергилий поверил. В знак своего доверия он отложил катану на низкий деревянный стол, что стоял рядом с креслами. Меч оказался практически между старшим Спардой и девушкой. -Ясно. Я понимаю твое положение, - Вергилий незлобно усмехнулся, не скрывая сарказма, обращенного, как бы странно это ни было, на него самого. – Я почти завидую тому мужчине, на кого пал твой выбор. Я бы хотел, чтобы у меня был кто-нибудь вроде тебя. -Разве у тебя никого нет? – спросить оказалось легче, чем Данте ожидал. Труднее оказалось сдержать горечь, но он смог как-то улыбнуться, почти что очаровательно. «Если я и научился чему-то от общения с тобой, Вергилий, так это как улыбаться тогда, когда хочется плакать, кричать так, чтобы разодрать легкие, и сдохнуть». -Кто знает… - Вергилий задумчиво провел рукой по лицу, потом запустил пальцы в зачесанные назад волосы и немного растрепал их. – Кажется, я разрушил отношения с единственным близким мне в этом мире человеком, едва они стали налаживаться. А ведь мы так редко ладили. Кто знает, сможем ли мы все исправить? Хотя, если бы я был на его месте, я бы никогда не пожертвовал ради такого, как я, столько… сколько он уже пожертвовал. «Блядь, Верг…» - Данте молча отвернулся к окну. – «Как же я хочу просто встать и проорать тебе в лицо: «Это я!» Разве ты не понимаешь, что это я? Какая в жопу зависть, я устроил весь этот бардак ради тебя, так будь, черт тебя подери, счастлив и доволен! Нехрен тут устраивать сцены ревности! Ты разрушил?! Да ты мог просто извиниться, мудила! Ну вот почему ты просто… почему ты просто не вернулся? Ты никогда не возвращаешься. Ты такой весь из себя гордый, задницу тебе никто не надрал, никогда ни для кого ничего не делаешь, даже для себя… Почему ты говоришь, что был бы мной – ради себя не стал бы ничего делать? Херня. Стал бы! Нехуй мне тут заливать, что ты не стоишь. Не тебе решать, козел! С какого, блядь, ты вообще передо мной изображаешь из себя гордую, мать ее, неприступность, а за глаза признаешь, что мудак? Как так вообще?». -Вы разберетесь, - наконец выдавил он из себя. «Я точно подостыл где-то на пути сюда, потому что не хочу свернуть тебе шею и раскрасить твою рожу о стену. А теперь злиться на тебя вообще хреново получается. Однако это не отменяет того, что ты еще та казлина». -Кто знает, - Вергилий уронил руку на подлокотник и откинул голову назад, прикрывая глаза. – Он все-таки мой брат. Нет никого в обоих мирах, кому я причинил бы больше боли, чем ему, - он горько усмехнулся, признавая это. Вергилий прекрасно понимал, что если бы не тот инцидент пару дней назад, когда он потерял все свои воспоминания, он так и остался бы бессердечным подонком, который был так занят личными мелочными проблемами и жалостью к самому себе, что не замечал, как причиняет боль самому близкому ему человеку - своему собственному брату. «Не моргать», - мысленно приказал Данте себе. – «Не закрывать глаза. Не моргать. Чертовы бабские гормоны, я превращаюсь в тряпку». -Ну так еще одна причина восстановить отношения. Вы ведь семья, разве нет? – Данте дышал. Нужно было держать себя в руках, но разговор выходил слишком напряженный, и тело готово было сорваться в любой момент предательской дрожью. Дышать, размеренно и медленно, помогало. -Возможно, в твоих словах есть доля правды. В конце концов, он всегда шел мне навстречу, всегда помогал мне, вне зависимости от ситуации, вне зависимости от последствий, - Вергилий вспомнил, как Данте носился с ним, пока он был ранен; как терпел все его выходки. Не стоило ждать. Нужно было идти к брату как можно скорее. Если он снова выставит за дверь – так что ж, страшно только в первый раз. - Ты права. Нужно будет пойти увидеться с ним сегодня вечером. «Прости, Верг, но, боюсь, ты не найдешь меня ни сегодня вечером, ни завтра, никогда. Погоди-ка... Что значит нужно увидеться? Ты вообще собирался пытаться все исправить? Или нет? Ты не собирался возвращаться вообще никогда? Ты, кусок злобного мудака, ты что - забил? Эгоистичная ублюдочная скотина. Знаешь что? Я, конечно, переживу эту трагедию уж как-нибудь, но ты охренел. К черту рассусоливания. Я сливаю тебе чертову силу и сваливаю». -Что касается моего к тебе дела… - вежливо напомнил брату Данте. «Я, вообще-то, ожидаю перепихон, ты в курсе? Что мы вообще тут делаем, разводя хреновы сопли с сахаром, что за гребаная мелодрама. Я сюда пришел с ясной целью трахнуться и исчезнуть нахуй». -Ах, да. Я понимаю твои причины, - Вергилий выпрямился в кресле и снова сложил руки на колене. - Для меня честью было бы получить от тебя Величайший Дар, - он уважительно склонил голову. – Что касается условий… -Мы можем сделать это сейчас? – нетерпеливо перебила Вергилия девушка, с детской наивностью уставившись на него. «Я сюда пришел не впустую болтать, и ты сделаешь то, что мне надо», - твердо решил Данте. -Сейчас? – Вергилий не ожидал такой спешки. -А ты занят? Раз уж я тут… к тому же, чем быстрее, тем лучше… - Данте сделал рукой неопределенный жест, как будто ему было глубоко наплевать, что и когда делать, и с мягким «пфф» сдул с лица пару тонких белых прядей. Он сделал это по привычке, и даже не понял, что в этот момент повел себя абсолютно как Данте, целиком и полностью спалившись. Вергилий видел и понимал, что перед ним была всего лишь девушка, одна из потомков Спарды, но это маленькое движение, жест ее тонкой узкой ладони, изгиб ее плеч, то, как она упрямо сдула волосы с лица, хотя могла бы откинуть их рукой, но ей было слишком лень… совсем как Данте. В точности, как он. «Может быть, это привычка, свойственная всем в нашем роду, но…» - щемило в груди. Вергилий скучал по своему младшему брату. После инцидента они были вместе почти все время, и сейчас ему не хватало Данте так, что было больно почти физически. Ему не хватало глупых шуток, грубых прикосновений и тепла. Не хватало этого насмешливого заносчивого взгляда, пустых угроз и раскинутых рук, занимающих полкровати. Не хватало того ощущения легкости и сумасшествия, которое брат приносил с собой. Вергилий на него пялился. Данте нервничал, поэтому быстро облизнул пересохшие губы. Рот на миг приоткрылся, язык быстро скользнул по вишневым губам - мягкий, темно-розовый язык очертил линию рта, оставив блестящий влажный след. Всего на миг показались зубы, прикусили нижнюю губу, потом соскользнули с нее, отпуская, до сумасшествия сексуально изламывая ее изгиб, впиваясь в мягкую плоть, и исчезли во рту. Вишневые губы Данте припухли, чуть блестящие, в маленьких почти незаметных трещинах. «Проклятье», - Вергилий сорвался. С некоторой тревогой он отметил, как здравый смысл покинул его, уступив притяжению, желанию, и странной печали, но его не очень-то заботила потеря контроля. Он просто позволил телу делать то, что оно хотело. Вергилий разрешил себе действовать поспешно, разрешил себе искать утешения там, где предлагали. Движения стали быстрыми, резкими, инстинктивными – и Вергилий вдруг оказался прямо перед Данте. Стоя рядом с ним на полу, преклонив одно колено, старший Спарда протянул руки к брату, медленно, словно в замедленной съемке, почти касаясь открытых плеч, чуть задевая большими пальцами скулы Данте, чтобы, наконец, зарыться пальцами в его волосах. Ясные лазурные глаза Вергилия смотрели на него не отрываясь. Слишком близко. Данте резко вдохнул – и губы Вергилия оказались теплыми и совсем не мягкими. Они требовательно впивались в его рот, собственно, как и всегда. Но раньше – не так жадно. Сейчас как будто брат изголодался по этому. «Данте…» - отчаянно думал Вергилий, пытаясь уловить в поцелуе девушки то чувство, что находил раньше, прикасаясь к брату. Он пытался снова ощутить это ленивое нежелание сомкнутых губ, едва уловимые движения, когда Данте неохотно отвечал ему, не отталкивая, но и не впуская. Хотел снова почувствовать, как, едва он хотел отстраниться, чужие губы, несмотря на упрямство, послушно тянулись за ним, мягко хватали его нижнюю губу, чуть втягивая в рот, осторожно посасывая, а потом зубы прикусывали плоть жестко, до боли, и не отпускали, пока он не впивался в рот Данте новым поцелуем. Почувствовать брата оказалось на удивление легко. Губы девушки оказались мягче, чем у Данте, но отвечали они с той же неохотой, и так же пугливо следовали за ним, как только Вергилий хотел прервать поцелуй. Ему казалось, что девушка пытается сдерживаться. «Значит, Данте тоже сдерживался? Чтобы не сделать что именно? Он пытался не убегать? Он опять смолчал и не сказал мне, что не согласен? Он был настолько против этой перемены в наших отношениях? Насколько низко я пал. Конечно, он был против. Проклятье, я жалок. Если бы я только мог спросить его обо всем… Может быть, он просто колебался. Я должен был убедить его. Я должен был быть уверен. Мне так его не хватает. Хочу его. Что же со мной такое… почему? Почему я так жажду его? Да, я решил остаться рядом с ним, чтобы узнать настоящего Данте… но откуда эта потребность видеть, чувствовать его? Действительно, черт подери, познаешь истинную ценность того, что имеешь, лишь тогда, когда потеряешь. Я хочу тебя обратно… Я хочу тебя обратно Данте. Всего. Себе. Целиком». Именно эта жажда обладать заставила Вергилия прикоснуться к губам брата в ту ночь, когда Данте вернулся из Ада, заставила остаться в постели Данте тем вечером и пойти с ним на следующее утро. Эта же жажда обладать заставила Вергилия потерять голову от ревности и заняться сексом с тем барменом. Эта жажда обладать привела к катастрофе. «Что бы я ни говорил, в конце концов, это моя вина… но я все исправлю, Данте. Я исправлю…» - Вергилий страстно продолжал целовать девушку, не зная, что его потребность в Данте, его невысказанные забота и нежность чувствовались в каждом его движении. Данте не понимал. Вергилий был странным. Он целовался требовательно, и в то же время сдержанно. Грубо, но чувственно. Его губы то мягко касались Данте, почти ненавязчиво, то рассерженно впивались в него, но каждый раз, когда Данте готов был сдаться и разомкнуть губы, чтобы почувствовать знакомое, горячее, влажное прикосновение чужого языка, чтобы податься навстречу, Вергилий останавливался. Старший Спарда замер на мгновение, будто бы вспомнил что-то, и отстранился, разбив поцелуй на два рваных дыхания и горячие выдохи на губах. Сердце Данте стучало в грудной клетке громче, чем все басы в колонках клубов, где он побывал за свою жизнь. Он хотел переставить неудобно сдвинутые вбок ноги, разогнуть спину, расправить плечи, напряженные от того, что он совсем сполз в кресле во время поцелуя, но он только бездумно смотрел на влажные губы брата и тяжело глотал воздух, пытаясь отдышаться. Комната вдруг наполнилась звуками: все вокруг оказалось наполнено завораживающей симфонией тихих шорохов и вздохов. Дыхание брата почти невесомо ласкало губы. Вергилий придвинулся ближе, с тихим жужжанием ткани скользнув джинсами по голой лодыжке Данте; его ребра коснулись перетянутого платьем бедра охотника, одна рука уверенно обняла Данте за пояс, добавив мягкий шорох обнаженной кожи о бархат, в то время как другая перебирала белые локоны, и Данте даже слышал, как волосы с еле уловимым шуршанием проскальзывают между пальцами брата. Вергилий видел Данте. Не так, как видел его в том злосчастном бармене – нет, ему больше были не нужны обманчивые галлюцинации, услужливо выстроенные его собственным больным воображением. Девушка действительно была отражением его брата. Вергилий внимательно вглядывался в ее черты, в изгибы ее тела, и воспринимал ее как Данте. Где-то глубоко он понимал разумом, что она была всего лишь полукровкой с тем же лицом. Где-то глубоко Вергилий чувствовал сердцем, что это был Данте. У Вергилия не было времени решать, был ли прав его разум или его сердце. Он был склонен больше доверять логике и принял тот факт, что девушка - просто незнакомка, и тут же без сожалений отбросил эту мысль прочь, чтобы насладиться тем, что рядом с ним Данте. Знание того, что тело в его руках – лишь копия, дало Вергилию чувство защищенности. Чтобы он ни сказал этой временной замене Данте – для хозяина тела его слова станут всего лишь бессмысленной болтовней демона, охваченного пламенем желания. Его слова не причинят никому вреда, не нужно будет ничего объяснять, ни признания в ненависти, ни в любви. -Хочу тебя, - хрипло прошептал Вергилий во влажные раскрасневшиеся губы и тут же быстро подхватил девушку с кресла. -Бля! – взвизгнул Данте от неожиданности, тут же вцепившись в голую спину брата. Вергилий крепко держал его за пояс обеими руками, прижимая к груди, но Данте все равно казалось, что он вот-вот сползет вниз. – Идиот, не пугай меня так! Вот свинья, мог бы и предупредить меня, сволочуга! – Данте с упреком стукнул брата по спине кулаком. Вергилий подбросил свою добычу и перехватил ее, сцепив пальцы. Девушка шлепнулась к нему на руки в пол-оборота. -Эй! Хватит швырять меня как мешок картошки! – недовольно проворчал Данте. Он уже сто раз позабыл, что должен играть свою роль недоступной леди. Все его новое тело горело медленным мучительным огнем; едва брат касался его голой кожи, Данте захлестывала волна возбуждения, сметая все мысли. Данте жаждал прикосновений, ему хотелось, чтобы страсть полностью поглотила его, и все, о чем он мог думать – был Вергилий. -Да брось, - уголком рта улыбнулся Вергилий и на мгновение довольно закрыл глаза. Данте у него на руках, ноги Данте слева у его бедра, руки Данте на его плечах, волосы Данте у его щеки, запах Данте, свежий запах грозы и дождя вокруг. – Позволь мне отнести тебя, - Вергилий направился к лестнице. Его старая комната была на втором этаже. Что-то громко стукнуло о ступени. -Упс, - пробормотала девушка. -Что это было? – не останавливаясь спросил Вергилий. Ему было плевать, но он спросил, не то из вежливости, не то по привычке. -Моя туфля осталась там. -Не думаю, что она является тем предметом гардероба, о котором тебе стоит сейчас волноваться, - Вергилий поднялся на второй этаж и уверенно направился по коридору. У обтянутых малиновым штофом стен все еще стояли напольные подсвечники, но все свечи давно выгорели, облив воском изогнутое серебро, или упали на паркет и раскрошились, растеклись белыми лужами. – Тебе ведь все равно скоро раздеваться, разве нет? – Вергилий открыл дверь. -Раздеваться? – непонимающе переспросил Данте, но едва брат внес его в комнату, его заняли совершенно другие мысли. «Кто знал, что именно так я снова окажусь в комнате Вергилия… сколько же времени прошло? Я не был здесь с тех пор, как он решил жить отдельно и ушел из комнаты, которую мы делили в детстве… ох, кому я вру. Я был здесь каждый гребаный день, пока ждал его возвращения. Я проводил здесь часы, вытирая пыль, приводя ее в порядок для него… вернувшись, ты закрыл эту дверь и больше не впускал меня, Верг… Открыл бы ты ее сейчас, зная, что это я? С ума сойти, я завидую себе, потому что я – не я. Блядь. Я ревную Вергилия к не-себе. Ужасно при этом ревную. Вот засада». Мимо Данте пролетели лазурный шелк, золотисто-кровавый закат в окне, черный письменный стол, шкаф и кресло – и он рухнул с рук брата на высокую взбитую кровать, на бархатное покрывало – темно-синее с золотыми драконами, если он правильно помнил - и тут же медленно и мягко потонул в одеяле. Данте не успел проверить, то ли это было покрывало, потому что Вергилий опустился на кровать следом. Упираясь локтями в покрывало, Вергилий навис над девушкой, перебирая одной рукой рассыпавшиеся по подушке короткие белые волосы и зачарованно смотря в знакомые хрустально-голубые глаза. Это напоминало ему, как были рассыпаны по смятой, запачканной кровью подушке волосы брата по возвращении из Ада. На плечах и груди Данте отвратительными розами цвели темные синяки: их переплетенные стебли, будто вспарывая кожу шипами, обвивали Данте длинными порезами, на тонких красных линиях которых проступали кровавые слезы. Сперма белой высохшей росой покрывала все тело, как старая кожа, как шелуха, которую он еще не успел сбросить. Тело Данте, напрягаясь, играло завораживающую симфонию: дыхание сбивалось, он жадно глотал воздух, закидывая голову назад, изгибаясь всем телом, поднимаясь с кровати, ведомый волной густой, концентрированной боли, не замечая, как его губы касаются губ Вергилия, размазывая кровавый след по щеке старшего Спарды, и тихо стонал, впиваясь ногтями в плечи брата, царапая до крови. Вергилий дернул крюк из груди брата, ломая следующее ребро, и боль заставила Данте выгнуться вслед за его рукой, откидывая голову назад на подушки, натягивая цепи так, что согнулась чугунная решетка в изголовье кровати, и вскрикнуть прямо в губы Вергилия, размазывая кровавый поцелуй. Девушка смотрела на Вергилия снизу вверх с таким же напряженным ожиданием, как будто бы он собирался мучить ее. Она лежала неподвижно, вытянув руки вдоль тела, вцепившись в мятое покрывало. -Тебе незачем так переживать. С таким телом секс давно должен был стать желанным удовольствием для тебя, разве нет? – низким от возбуждения голосом спросил Вергилий. – Не нужно так напрягаться. Я демон, но и ты тоже. Я не причиню тебе вреда. -Тебя я не боюсь, придурок! – Данте капитально покраснел и крепче впился в покрывало, сбивая и его, и одеяло и, наверное, даже простыни. – Ты что, не знаешь, что для того, чтобы ритуал сработал, ты должен быть единственным мужчиной… ох, блядь, это пиздец как смущает… - пробормотал Данте и отвернулся. Он и думать не хотел, как паршиво сейчас выглядела его красная растерянная рожа. -О, я не знал об этом, - Вергилий быстро оценил размах своей глупости и нежно провел рукой по щеке девушки. – Ты уверена? Ты ведь меня даже не знаешь, и все же… -Просто давай делай дело уже и покончим с этим, - быстро прошептал Данте. Он, очевидно, был готов и дальше лежать замерзшим бревном и собирался таким образом перетерпеть все предстоящее унижение. -Ну, нет, - Вергилий хищно улыбнулся. – Ты ведь не думаешь, что я позволю тебе вот так вот валяться и изображать тряпичную куклу, пока я тебя трахаю? Нет уж, дорогуша, не на того напала, - Вергилий выпрямился, скинул туфли на пол, вернулся к девушке и потянул ее к себе на центр кровати, дальше от края и ближе к мягким подушкам. Данте позволил брату притянуть себя за пояс и послушно сел на коленях перед Вергилием, положив ему руки на плечи. Он откровенно фигово представлял, что от него хотят, и собирался по полной программе разыгрывать карту «у меня первый раз, я лох и у меня есть отмазка, делай все сам». –Расслабься, - мягко попросил его Вергилий. - Все будет хорошо. Я могу дать тебе то, что испытал лишь один человек в этом мире – моя мать, единственная, любимая демоном. О, и твоя мать, наверное. Если это должно было обещать ему неземное блаженство, то Данте не очень купился, но Вергилий выглядел очень самодовольным и, разнообразия ради, в хорошем смысле слова. Как будто бы они опять были детьми, и его старший брат придумал какой-то хитрозадый план, который включал в себя великолепную возможность выпендриться. -Ладно, - вздохнул Данте. Пути назад все равно не было, а раз уж его все равно собирались поиметь, то действительно логичнее казалось попробовать таки получить от процесса удовольствие. Вергилий повалил его обратно на кровать и, хитро улыбаясь, требовательно выдохнул в губы: -Поцелуй меня. -С… с чего это я буду тебя целовать? – подозрительно сощурился Данте в ответ. -Чтобы когда ты потом меня спросишь, кто все это начал, я мог сказать, что ты. Данте нервно облизнулся и потянулся вперед, преодолевая то небольшое расстояние, что отделяло его от – он очень быстро узнал, от чего. Возбуждение пробудило пламя в демонической крови Вергилия, и он жадно ответил на поцелуй, даже не заботясь о том, что его зубы превратились в острые клыки и царапали чужие губы. Знакомые пальцы зачесали назад волосы с лица, крепко вцепились в белые пряди на затылке, заставили Данте запрокинуть голову и открыть рот. Горячий язык, дразня, обвел исцарапанные клыками губы, лизнул еще, пробуя на вкус, и, наконец, оказался внутри, лаская быстро, агрессивно, почти грубо. Руки брата вели его, заставляя наклонять голову так, чтобы Вергилию было удобнее. Наверное, дело было в новом теле, потому что Данте точно казалось, что все происходит будто впервые. Ощущения яркими вспышками переполняли его: горячий, требовательный язык, изучающий его рот – хотя тут, возможно, дело было в том, что обычно это он лез с поцелуями, и ему вовсе не так часто доводилось просто лежать и наслаждаться тем, что его зацеловывают до потери сознания – горячее, твердое тело на нем – ладно, здесь, наверное, дело было в том, что это он обычно был твердым и сверху, а не мягким и снизу… ситуация вообще была вся какая-то с ног на голову, но возбуждала неимоверно. Данте позволил себе провести ладонями по плечам брата – раньше они точно не казались такими широкими – и обхватить его за спину. Каждый раз, когда Вергилий двигался, заставляя его повернуться так, чтобы было удобнее целоваться, руки Данте соскальзывали – на плечи, на предплечья, на ключицы, вниз на лопатки – и он чувствовал, как под мягкой, шелковистой кожей брата, перекатываются напряженные, сильные мышцы. Это ощущение заводило его еще больше, заставляло расставить пальцы шире, обхватывая как можно больше Вергилия, притягивая его ближе. Внезапно нахлынувшее возбуждение постепенно угасало, Вергилий становился все менее агрессивным. Он, наконец, отпустил волосы Данте. Руки заботливо провели по щекам, очертили подбородок и линию шеи. Большим пальцем Вергилий обвел левую скулу Данте, снизу вверх, сверху вниз, коснулся нижней губы и надавил, удерживая рот открытым. Вергилий взял то, что хотел, и позволил Данте самостоятельно отвечать на его ласки. Они уже даже больше не целовались, только неторопливо обменивались мягкими осторожными касаниями губ, иногда случайно касаясь языками. Данте приоткрыл один глаз. Совсем близко из-под белых ресниц на него смотрел ярко-голубой глаз брата, с огромным черным расширенным зрачком. Данте ради интереса прикусил язык Вергилия. Глаз моргнул, прищурился, и острые клыки в отместку до крови прикусили нижнюю губу Данте. -Хмнм! – запротестовал он, но Вергилий закрыл глаза, мягко опустив белые ресницы, и, лизнув рану, стал высасывать из нее кровь. Возбуждение прошило разгоряченное тело Данте так, как будто он только что хлебнул афродизиака мгновенного действия. Он вдруг ясно осознал, все, что происходило: как кровь медленно вытекала из раны в рот Вергилия, как колено брата отчего-то оказалось у него между ног, как одна рука Вергилия скользила по его голому плечу, а другая что-то искала, протиснувшись между ним и кроватью. Едва почувствовав вкус крови, Вергилий точно знал: она настоящая. Кровь Спарды. Металлический терпкий вкус крови Данте, который он впервые вкусил с разбитых губ брата вперемешку с горечью высохшего семени. Было так просто представлять, что девушка – это Данте… «Если бы он был девушкой, он был бы таким?» Вергилий, наконец, нашел молнию, и, нехотя оторвавшись от раны на губе девушки, потянул ее за пояс, чтобы сесть. -Ты извращенец, - неодобрительно покачал головой Данте. Воспользовавшись моментом, он быстро запустил руки в уложенные волосы брата и разлохматил его к чертям. «Как в зеркало смотреться. Мне нравится, когда ты выглядишь, как я, Верг. Это как-то по-особенному. Когда мы вместе, и ты – как я». -Извращенец? Пожалуй, я даже хуже, чем ты представляешь, - согласился Вергилий, расстегивая молнию на платье девушки. – Если бы я мог, я бы сначала тебя избил, привязал к кровати, и любовался бы, как ты истекаешь кровью. «Ведь так это было бы идеальным воплощением моих воспоминаний о нем». -Что? – вот тут Данте действительно испугался за свою безопасность. – Это тебе так нравится? «А со мной ты такой жути не делал! Это поэтому ты перешел на мужиков? Нравится причинять боль и насиловать девочек? Ебануться нахуй». -Нет, глупая. Мне не нравится бить людей. Но, похоже, последнее время меня возбуждают разбитые губы. Хотя связать я бы тебя не отказался, это правда, - Вергилий провел замок молнии до бедер девушки, по копчику и вниз до конца платья, где он тихо щелкнул, и молния полностью расстегнулась. -Да ты псих, помешанный на контроле-… Эй! – Данте вовремя поймал платье, прижимая его к груди. -Он тоже меня так называл, - рассмеялся Вергилий. – Что-то не так? – спросил он, увидев, что едва он расстегнул молнию, как девушка быстро закрылась, нервно прижимая к себе платье. -Нет, все нормально, - подумав, решил Данте. -Тогда почему ты не отпускаешь платье? – уточнил Вергилий. -А. Это, - девушка замялась. «Я, блядь, не могу! Это стремно! У меня гребаные сиськи! А что, если они тебе не понравятся? А что, если ты решишь все-таки не делать этого? А что если ты увидишь мои бабские трусы и то, что в них, и решишь, что тебе члены нравятся больше? И передумаешь?» -Тогда просто позволь мне увидеть твое замечательное тело, - Вергилий взял девушку за руки и отвел их в сторону. Черный бархат соскользнул с груди Данте и упал ему на колени. Вергилий снисходительно улыбнулся, взял платье и отложил его в сторону. Данте стоило колоссальных усилий не закрыться тут же и не закрыть глаза. Да, он дошел до «Суккуба» в чем мать родила, но тут ситуация отличалась кардинально. Это же был Вергилий, чтоб его. -Это просто обычное тело… - пробормотал Данте, с ужасом осознавая, что щеки у него просто пылают. «Умоляю тебя не пялься. Просто скажи «окей» и давай уже… блядь. Не смотри на мои сиськи, вдруг у тебя упадет, ты ж по мужикам. Или не упадет, тогда ты мне напиздел, мудак. Блядь, зачем я думаю о членах?» -Не нужно стесняться. Тебе незачем стыдиться своего тела, - Вергилий толкнул девушку обратно. Она неуклюже упала в мягкое измятое одеяло, смотря на него широко раскрытыми глазами. «Врешь как дышишь, павиан напыщенный. Тело как тело. Вообще не понимаю, на что тут стоять может». Вергилий наклонился и коснулся губами шеи девушки. Свежий, почти резкий запах грозы – слишком знакомый, слишком родной - пронзал его тело дрожью. Оставив ряд влажных поцелуев на плече, он стал постепенно опускаться ниже, прикусывая солоноватую кожу, оставляя едва заметные следы. Только мягкая женская грудь напомнила ему, что он не с Данте, но Вергилий сделал над собой усилие и ради девушки попытался вспомнить, как женское тело раньше привлекало его, как он находил удовольствие в ощущении мягкой горячей плоти в руке. Темный сосок под пальцами Вергилия затвердел. Тогда старший Спарда наклонился к другому, осторожно лизнул его и взял в рот. Тело девушки напряглось, но всего на мгновение, и Вергилий продолжил мягко его посасывать, неторопливо разминая рукой другой. Девушка гладила Вергилия по спине, задумчиво рисуя кончиками пальцев смутные узоры. Странно. Данте плохо понимал суть происходящего, но выпендриваться не стал и позволил Вергилию целовать себя. Позволил даже облапать злосчастные сиськи. От прикосновения языка к соску стало вообще страшно до жути, но Данте справился и даже постарался расслабиться. В общем, было непривычно, стремно до ужаса и даже как-то обидно, потому что в отличие от того, когда он сам трахал девочек, грудь и все с ней связанное в этот раз вообще не возбуждало. Это слегка озадачило Данте. Он вежливо подождал некоторое время и искренне спросил: -А ты долго? Вергилий мгновенно оторвался от того, что он там делал, и поднял голову, с непониманием смотря на него. Девушка лежала перед Вергилием, распростертая на темно-синем покрывале, взлохмаченная, с красными от поцелуев губами, и вопросительно смотрела на него ясными лазурными глазами. -Ты ничего не чувствуешь? – он должен был убедиться. -Ну, не считая того, что ты меня немного лапаешь? – переспросил Данте, не въезжая в суть вопроса. Вергилий рассмеялся. «Вот что значит давно не занимался сексом с женщинами. Хотя, наверное, дело не в женщинах. Мне просто давным-давно плевать на то, что чувствуют другие. Я помню только как брать то, что мне нравиться, да как причинять боль. Видимо, удовольствие без грубости и боли я уже не могу принести никому. Ну что ж. Пусть это будет моя последняя попытка». -Нда, - он привычным жестом зачесал свои белые волосы назад. – Ладно тогда. Вергилий продолжил спускаться поцелуями вниз по его телу, теперь быстрее, жестче, щекоча белыми прядями грудь, проводя влажными губами по светлой коже, намеренно оставляя яркие красные следы, которые, конечно, благодаря демонической крови, исчезли бы с Данте за пять минут, но сам факт. Сам гребаный факт почти сразу вернул Данте в состояние стояния, а то он как раз уже начинал бояться, что у него к черту упадет. Ну или. К черту. Вергилий дошел до пупка и не остановился. Все вдруг стало слишком очевидным, и на Данте накатила внезапная горячая волна бешеного возбуждения. Он вцепился в волосы брата, пытаясь заставить Вергилия прекратить следить на его бедрах треклятыми засосами, опуститься ниже и, наконец, дотронуться до его члена… ладно, не члена. Там, короче. Внизу. -Ммм… - думать об этом было откровенно ужасающе. Говорить об этом с братом было вообще за пределами его возможностей, но Данте очень хотелось секса и кончить, так что он постарался. – Верг? -М? – спросил старший Спарда, не отрывая рта от его кожи и мучительно медленно проводя языком где-то по внутренней стороне бедра. -Больше… - с трудом выдохнул Данте. Вергилий оставил его в покое и выпрямился. Руки Данте соскользнули по его шее на грудь и глухо шлепнулись по обе стороны на покрывало. -Уже? – спросил Вергилий, возвышаясь над девушкой. -Эм, нет! – Данте было слишком страшно. Но потом он таки вспомнил, что все равно придется. – Да… нет. Да. -Тебе что-то не нравится? – спросил Вергилий. Эта девушка вызывала у него не то депрессию, не то мигрень. -Да пошел ты нахуй, мне страшно до жути! – взорвался Данте, быстро нащупал сбоку подушку и ткнул ей брату в лицо, чтобы не видеть этой довольной хитрой рожи, которая наверняка знала, что и куда делать, и могла уже давно покончить с его мучениями – но нет. Это же Вергилий. И просто взять и сделать было нельзя. Нужно было его мучить. -В этом нет ничего страшного, - Вергилий отобрал у девушки синюю подушку и отшвырнул ее куда-то в угол. Вспомнив свой первый секс с мужчиной, он терпеливо положил руку на щеку девушки, пытаясь успокоить ее. -Ах да? Ничего страшного, значит? – Данте рассерженно отпихнул его руку. – Ну, для тебя, может, и нет. А вот для меня! Ты вообще свой член видел? Ты размер его видел? В смысле, ты вообще себе представляешь, как это, когда живая плоть другого человека находится в тебе? Это вообще здоровый такой кусок тебя, тем более чтобы в меня запихивать, знаешь ли! Мое тело – это мое тело, и то, что оно способно поглощать и производить самостоятельно, мне знакомо, но член, черт подери, это вообще посторонний предмет. Дохрена посторонний предмет, чтобы в меня запихивать! А кроме того, тебе вообще полагается кончить внутрь. И оно там останется! Я себя даже вытереть не смогу! Еб твою налево… Так что нехуй мне тут заливать, дочерта тут всего страшного! И я с этого пиздеца не поимею ровным счетом ничего! -Хм, - Вергилий задумался на пару секунд. Конечно, девушка не могла знать, что он прекрасно понимал ее страхи. Но он мог помочь ей. – Хорошо. То, что ты все равно можешь получить – это удовольствие. Как насчет того, что сначала ты получишь свою порцию удовольствия, а потом мы перейдем к ритуалу? -Звучит ничего так… - недоверчиво пробурчал Данте. «Я, правда, не совсем понял…» -Тогда лежи и наслаждайся, – Вергилий взялся обеими руками за стринги и моментально стянул их с девушки одним движением, тут же уронив куда-то на пол. -Эй? – запротестовал Данте и попытался составить коленки вместе, но только в очередной раз осознал, насколько слабее он стал: Вергилий легко справился с его жалкими потугами сопротивляться и раздвинул его ноги. Данте успел ровно секунду порадоваться тому, что Неван его побрила. Ее одобрение по умолчанию подразумевало, что у него между ног все нормально. А потом секунда прошла, и настал апокалипсис. «Вот теперь я смущен настолько дохуя, что дальше уже ну точно никак. Мне пизда. Собственно. Да. Пизда. А я остряк, это же просто каламбур вселенского масштаба». Старший Спарда растянулся на кровати между ног девушки и, прежде чем она успела даже дернуться, провел языком по мягким складкам кожи. -Да ты, блядь, не серьез-…– прошептал в ужасе Данте, втягивая голову в плечи, прижимая локти к ребрам и закрывая рот обеими руками. - О-о-о, ты серьезно! Вергилий закинул ноги девушки себе на плечи, чтобы руки были свободны, осторожно, нежно касаясь кончиками пальцев, развел в стороны горячие влажные складки и медленно лизнул между ними. -О, вот же су… - простонал Данте. Язык оказался горячим до невозможности и влажным, отчего скользил очень легко. А по ощущениям твердым. Как член. «Ох ты ж мать твою налево! Почему я опять думаю о членах? О членах у меня между ног. Пиздец. Неебический». Язык Вергилия напрягся, снова провел снизу вверх, а потом остановился на самом верху, чуть подцепив кожу, и коснулся - Данте, конечно, знал, чего, он даже когда-то знал названия разных частей женского тела, и даже, наверное, умел делать что-то подобное сам, но… - коснулся того, что, как Данте свято верил, было маленьким узлом оголенных нервов – и он к чертям задохнулся. Воздух выбило из легких, он просто перестал дышать, впился в то, что было под рукой – мягкие шелковистые пряди, намотанные на пальцы – и стиснул бедра, потому что ему больше всего на свете сейчас нужно было завязаться морским узлом. Если бы мог, Вергилий бы победоносно рассмеялся, но он был занят: он пытался удержать бедра девушки, чтобы она его не задушила, несильно посасывал кусочек плоти, оказавшийся у него во рту, и иногда обводил его языком, отчего девушку почти сводило судорогой, а ему казалось, что она таки вырвет ему пару клочьев волос. Все сомнения Вергилия по поводу того, что у нее никогда не было мужчины, быстро улетучились: она точно никогда не испытывала ничего подобного, а значит, никогда даже не касалась себя сама. Это было глупо, непонятно, и странно, но от знания того, что это тело принадлежит только ему, Вергилий испытывал глубочайшее удовлетворение. -Верг-…а-ах!... ты… муд-а-а-ах!... – Данте то ли дышал, то ли нет, то ли дышал через раз. Грудь быстро поднималась с каждым жадным глотком воздуха, как будто он захлебывался. Или у него был сердечный приступ. Или все вместе. Данте поглощала необходимость сделать что-нибудь, хоть что-нибудь, с так туго натянутыми мышцами там, внизу. Он выгибался дугой, прижимая Вергилия ближе, стискивая колени, дрожа, поджимая пальцы ног. Он метался по кровати из стороны в сторону, и никак не мог понять, чего же ему не хватало и почему так тягуче-медленно в нем нагревается это невыносимое чувство. Вергилий вдруг взглянул на него снизу и хитро прищурился. Данте замер на месте и даже перестал дышать. Он не отрываясь проследил, как темно-вишневые блестящие губы брата, мягкие и влажные, скользнули по нему вниз, а потом уже почувствовал, как язык провел между складками и вошел внутрь. -А-а-а-а-а… - еле слышно выдохнул Данте через рот. В горле пересохло. Девушка смотрела на Вергилия в шоке, но все ее тело дрожало от наслаждения. Неудивительно, ведь то, что она испытывала, было для нее впервые. Она была возмущена, но заинтересована и возбуждена. Вергилий улыбнулся, наклонился обратно и продолжил медленно и беспощадно обводить языком ее клитор. Закусив губу, Данте метался по кровати. Он определился. Это был сердечный приступ. Определенно. Потом настало три долгих секунды перерыва, потом Вергилий продолжил мягко ласкать его губами и языком, совершенно недостаточно и не честно, а еще потом по влажной коже уверенно провели пальцы и один скользнул внутрь. У Вергилия пальцы были тоньше, чем у него, Данте всегда это знал. Такие, хрен с ними с бабскими словами, элегантные такие пальцы. Ухоженные, но немного стертые о рукоять меча, конечно. Твердые, тонкие, фаланга за фалангой. И все-таки немного огрубевшие, и… – да, блядь, кого он обманывал-то? В такой-то ситуации? – абсолютно охренительно стертые и совершенно умопомрачительно грубые по сравнению с тонкой чувствительной кожей и, блядь, они гладили его, и один из них был внутри него и был совсем чужой, совсем вергилиевский и… -Ох, ч-… Верг, какого-… ах! – палец легко выскользнул. Данте удивился и открыл рот прежде, чем подумал: - Верни… а-а-ах! Обратно… Вергилий вернул два. Данте прикусил губу. Пальцы, немного холодные и скользкие, вошли без проблем, но непривычно растянули его изнутри, немного неприятно, но именно так, как надо – сильно, уверенно и грубо. Уже прошло много времени с тех пор, как Вергилий был с женщиной. Он думал, он будет чувствовать отвращение. Или разочаруется снова. Но разгоряченная трепещущая плоть плотно сжималась вокруг его пальцев, принимая их, и в принципе ему было так же безразлично, была ли то женщина или мужчина, как тогда, когда он приходил за сексом к Неван. Что было ему не безразлично, так это недовольное злобное ворчание сквозь тщательно сдерживаемые вздохи и ясные голубые глаза Данте. -А-а-ан-н-н… - Одна рука Данте бросила терзать взъерошенные волосы брата и схватила где-то сбоку покрывало. Данте потащил мягкую ткань на себя, перетягивая ее поперек своей груди и вдруг совсем забыл, зачем она ему сдалась, потому что два пальца в нем стали двигаться мерными толчками, внутрь и наружу. Но нужно было еще. – Ах… блядь! Вер -мать твою – гилий! Я н-не из с-с-стекла… а-а-х! Н-не сломаюсь… Давай уже… Слова девушки принесли Вергилию странное облегчение. Он почувствовал себя глупым и счастливым, как будто бы он уже слышал где-то именно эти слова. Он усмехнулся про себя, добавил третий палец и постарался удержать общий ритм. Данте сходил с ума. Он даже не замечал, как его бедра двигаются в такт движениям брата. Он только знал: то невыносимое чувство внутри, наконец, начало закручиваться тугой спиралью, готовой сорваться в любую секунду. -Верг-ах! Я… - он уже собирался предупредить брата, что кончает, когда Вергилий вдруг отстранился, оставив его совершенно без внимания, выпрямился между его согнутых ног и положил руки ему на колени. -О-о-… аргх! – еле слышный стон Данте съехал на недовольное рычание. Он потянулся, чтобы продолжить самому, чтобы получить хоть что-то взамен тем прикосновениям, которых он лишился, но Вергилий мгновенно перехватил его руку, крепко вцепившись в запястье. -Не-а, - неодобрительно покачал головой старший Спарда. Данте было уже как-то плевать. Он был не особо против чего-нибудь побольше, чем пальцы. И подлиннее. Да, мать вашу, подлиннее. И сильно потолще. Вообще не против. Данте решительно посмотрел на брата, откинул с себя темно-синее покрывало, вытянул руки над головой, немного раздвинул бедра, поднял правую ногу, на которой все еще была черная лакированная туфля на шпильке, приставил ее на грудь стоящему перед ним на коленях Вергилию, оставив красный след от каблука рядом с левым соском брата, и сказал: -Так и будешь на меня таращиться как баран на новые ворота? Они, конечно, новые, но мы трахаться будем или как? ... Далее в нашей программе: они дотрахаются и – вот же прикол – поговорят! … Вергилий с данте: -ты ж мой старший брат я не могу послать тебя накуй. Ну приставай теперь ко мне что уж делать. -о я забыл как няшно трахаться поэтому я тебя поломаю пару десятков раз а потом поутешаю в крови и в цепях. Но я же так переживаю, что не умею нормально трахаться и причиню тебе боль, мне же не все равно что ты обо мне думаешь. Вергилий и левая баба. -я дам тебе силу -о мне на тебя насрать, поэтому я резво вспомнил как няшно и гетно трахаться. Погоди я представлю вместо тебя данте. Отлично, пойдем, розовая ваниль ждет нас. *время авторского пмса* Истерика сука, где мои ревьюшки? Этот херняфик опять перестает оправдывать въепаные в него силы! Чо где все? А то бодрые типа я проду пиши а ни лайков ни ревьюшек типо оставлять не надо. Типо написал 1 раз ревью а прода это так. Это автор в стол написал. Ревьюшки не нужны. В СТОЛЕ И ОСТАНЕТСЯ, РАБЫ, ЕСЛИ МОЛЧАТЬ ВСЕ БУДУТ. Сча как начну выебываться как в английской версии что пока 10 ревью не будет проды не будет сразу всем весело станет. *сидит и щитает свой пмс оправданным потому что, сука, текст не гавно а я няша. ГЛАДЬТЕ НЯШУ ЛЕНТЯИ* Влад ваще окуел! Без тебя глава писана! С тебя штраф в виде 5ти страничного эссе на тему обновы, сучка! Этан