PUSH
Макне пытается сесть рядом с Джи Ёном в самолете, но тот чувствует себя жестоким и садится рядом с Дэ Соном, смеясь достаточно громко, чтобы тот услышал, и, отворачиваясь достаточно, чтобы игнорировать. Сын Ри прав в одном - старший всегда, всегда будет использовать это против него, ведь только болезненный взгляд младшего способен доказать ему, что он важен. Джи Ён всегда был эгоистичным и жадным.PULL
— Я так рад, что вы, парни, снова ладите, — нарушает молчание Дэ Сон и Джи не просит его пояснить. — Я тоже, — говорит он вместо этого. Он видел Сын Ри дважды на этой неделе, и лишь один из них был на выступлении. Второй же раз Сын Ри просто попросил его сходить с ним в магазин и подобрать костюм, и тот согласился без лишнего шума. Младшему всегда нравилось подбирать костюмы, которые заставляли его выглядеть как председатель совета, и Джи Ён думает, что ему должно быть стыдно. Плечи парня стали намного шире, благодаря службе в армии, но он все еще вздрагивает, когда Джи Ён стряхивает несуществующие пылинки с его плеч, и это все еще посылает заряды прямиком к груди старшего, будто маленькие, проворные птички – утреннюю трель. — Я тоже. Дэ Сон фыркает с чашкой у губ. — Он всегда нравился тебе больше всех, — говорит он. — Это не так… — начинает Джи Ён. — Или просто по-другому, — мягко исправляет младший. — И он всегда чувствовал то же самое по отношению к тебе. Лидер помешивает кофе в своей чашке. — Было чувство, будто ты потерял часть себя в последнее время. — Дэ улыбается и старший не может увидеть его глаз. — Но сейчас она вернулась. — Дэсонни… — Ты коллекционировал бабочек в детстве, хён? — Да, — отвечает Джи Ён. — Я держал их в банке из-под маринованных грибов, с дырочками, слишком маленькими, чтобы сбежать, сделанными над ними, в алюминиевой крышке. — Как долго ты держал их так? — спрашивает парень, и Джи морщится. — Пока они не превращались в коконы. Я всегда хотел открывать банки, чтобы они могли вырваться на свободу, но в то же время так боялся, что однажды открою глаза ранним утром, а их уже не будет. — он делает глоток кофе. — Так что никогда не отвинчивал крышку. И вскоре всё, что у меня было — мертвые бабочки на дне банки. Дэ Сон задумчиво хмыкает и добавляет немного сахара в свой чай. — Многие дети делали это, — говорит он. — Моя сестра тоже, однажды, когда впервые поймала гусеницу. — Я всё еще делаю это, — выдыхает Джи Ён. — Только теперь - с людьми. — Моя сестра отпустила вторую бабочку на свободу, — продолжил младший, игнорируя его слова. — И в течение трех или даже четырех недель она возвращалась каждое утро, к цветам на подоконнике, потому что видела их каждый день. — Люди так не делают, — замечает Джи Ён. Его кофе слишком горький. Сын Хёну он, может быть, и понравился, но сам он предпочитает что-то немного более молочное. — Сын Ри - делает, — констатирует Дэ. — Сын Ри всегда это делал.PULL
Это конец года, и Сеул покрывает одеяло из белизны. Джи Ён измучен до боли в костях, но это - ещё даже не конец... «ALIVE»-тур затянется до следующего года, а репетиции к 2013 «BIGSHOW» начнутся вскоре после него. Он просто хочет дышать. И все же, он благодарен за то, что они до сих пор так желанны. После случившегося в прошлом году, они даже не были до конца уверены, останутся ли вместе... все ещё иметь все это - замечательно. От этих неуверенных шагов к Лондону, до самой триумфальной победы на «EMA»… «BIGBANG» никогда не были той группой, которую можно заставить молчать. Сын Ри возвращается домой, громко, и Гахо всё лает и лает. — Ш-ш-ш, щеночек, — успокаивает пса парень. — Джи Ён-хён должен был уже уснуть. — Ещё нет, — кричит Джи Ён из комнаты. — И даже если бы спал, такой громкий хлопок двери разбудил бы меня многим раньше моей собаки. — Мне жаль, — отвечает Сын Ри бодро, звуча так, будто ему ни капли не жаль вовсе. Он славится своими дерьмовыми извинениями, так что старший просто не обращает внимания. Макне продолжает свой путь через общежитие, быстро, будто ракета, и это заставляет улыбку расцвести на лице Джи Ёна, затмевая его хмурость, и он переворачивается на спину как раз тогда, когда Сын Ри открывает дверь спальни. — Хэй,— говорит он, и, да, теперь Джи может почувствовать запах женских духов. Он совсем не похож на тот, что обычно использует парень. Девушка Сын Ри из Японии уже давно в прошлом, но Квон рассуждает, что не должен быть удивлен тем, что тот нашел кого-то ещё, даже если и просто для секса. — Тебя не было долгое время,— шипит Джи Ён, и слова чувствуются кислотой на его языке. — Не вернулся домой вчера. — Я был занят,— отвечает на укор макне, и между ними чувствуется ужасно неловкая атмосфера, когда старший не отвечает сразу. Сын Ри заполняет молчание, точно так же, как и всегда - нервным бормотанием, и продвигается вглубь комнаты хёна, наконец, устраиваясь рядом на кровати. — Чем ты занимался? — Работал, — просто отвечает Джи Ён. — Мне нужно было много чего сделать для Бина Пола. — фыркает он. — Мы должны были сходить на ужин. — Ах,— кивает тот, и его вес перемещается, так что Джи чувствует его теплое бедро, прижимающееся к собственному. Желудок парня скручивается и это ужасно. Он хочет протянуть руку и коснуться Сын Ри. — У меня появились дела. — Понятно. — Давай вместо этого проведём эту ночь вместе. — предлагает младший полувопросительно, потому что не уверен, захочет ли хён, но тот жаден, и он будет держать при себе каждую часть Сын Ри, до которой может дотянуться. Джи Ён всегда хочет протянуть руку и коснуться парня, но он знает, что, если когда-то сделает это, то, вполне возможно, не найдёт в себе сил отпустить его. Этот лёд уже и так достаточно тонкий. Они никогда не говорили о той ссоре. Той, во время которой он разбил телефон Ри. Но, Джи осознает, что вспыхнул тогда просто от самой мысли, что кто-то посмел тронуть то, что принадлежит ему. — Ты пахнешь, как шлюха, — не выдерживает он и в этот раз отворачивается от парня. — Убирайся из моей комнаты. Джи Ён отворачивается, скручиваясь в клубок и макне ощутимо вздрагивает, так что старший чувствует едва ощутимый укол вины, но тот тонет в... том, что, он практически уверен, зовется ревностью, или чувством собственности, или что бы это не было, кричащее «мой, мой, мой» в его голове. — Я приму душ, — шепчет Сын Ри и встаёт с кровати, когда не получает ответа. Лидер тут же наполняет горькое чувство утраты и тот всеми силами сопротивляется желанию схватить макне и сжать его в объятьях. Они становятся слишком стары для этого дерьма, и он так напуган тем, как Ри в последнее время всеми силами старается уйти от его прикосновений. К тому же, парень пахнет, как девушка, которую он никогда не встретит, и Джи Ён знает, что не выдержит этого, потому что тот должен принадлежать ему. Джи садится на кровати, как только слышит звуки включенной воды, и потирает глаза. Они, скорее всего, красные, но сейчас это вне его власти. Он не может спать сейчас; не с этой лихорадочной энергией, порождённой нервозностью, что буквально прожигает его вены. Не тогда, когда ему так нужно доказать себе, что Сын Ри всё ещё идеально вписывается в своё место на его кровати, как и всегда. Он бредёт к кухне и наливает себе стакан воды, которая немного отгоняет сон. Она очищает туман, во всяком случае, теперь ему легче выйти в гостиную, чтобы сесть на диван и ждать. Вода останавливается, и Ри больше не подпевает, как делает всегда, создавая так много звуков, что Джи Ён может услышать это даже через закрытую дверь ванной. И, может, он и немного выпадает из реальности, но когда он снова открывает глаза, младший стоит прямо за ним, его руки на его плечах, большие пальцы аккуратно прижимаются к самым напряженным мышцам. — У тебя руки мокрые, — бормочет Джи раздраженно, его голос ломается ото сна, и он моргает дважды. Он одет в домашнюю одежду, так что это не имеет значения. — Извини, я просто устал. — Да, — понимающе говорит макне. — Я знаю. Я переживаю за тебя. — он смеется, но этот смех дрожащий, неуверенный. — Я думал, что твоя дверь будет заперта, когда вышел из душа. — Почему? — спрашивает тот, и Сын Ри не отвечает, потому что они оба знают, насколько старший иррационален в последнее время, когда дело касается его. Джи Ён не в силах сделать что-то с этим. — Тебе нужно больше отдыхать. — Вообще-то я даже не выполнил и половины из того, что мне надо сделать, — парирует Джи и нежные руки соскальзывают с его плеч. — Может, я бы и поспал, если бы не ждал тебя. — Ты ждал меня? — Сын Ри слишком далеко. — Ночью шел снег. На дорогах было опасно. — Я был осторожен, — успокаивает его макне, и он вслепую тянется к его рукам, потому что ему так не хватает их тяжести. Он хочет напомнить себе, что, даже если тот спал с девушкой, теперь он чист, свежий после душа. Дома, с ним. Он не хочет признавать, что другие прикасались к тому, что принадлежит ему. Он хочет, чтобы Сын Ри всегда пах только им. — Вернись. — Мои руки мокрые, помнишь? — голос парня немного слаб, и Джи Ён, наконец, нащупывает его запястье и проводит большим пальцем по выпирающей косточке, что находит там. Сын Ри рвано вдыхает и выпутывает руку из хватки старшего. — Дай мне сходить одеться, хён. Я вернусь через минуту. Джи Ён так истощён. Он не хочет снова оставаться один. — Я могу уже спать, когда ты вернешься. Просто останься. — Я просто подожду, пока ты проснешься, если это случится, — отвечает младший. — Может, заказать еды? — Можно, — соглашается Джи. — Достаточно еды, чтобы я мог сфотографировать её и отправить фото Сын Хёну с язвительным сообщением о том, что как я собираюсь съесть всё это и совсем не потолстеть. — Звучит, как план, — усмехается Сын Ри, но его голос все еще звучит странно. Квон думает, не упустил ли он что-то, потому что слышит перепады в тоне голоса парня, он замечает их, потому что он знает как обычно звучит голос макне. — Я собираюсь пойти и одеться. Джи поднимается, медленно, его колени хрустят как у старика, и младший не двигается, когда тот обходит диван. Его зрение чуть расфокусировано, и, может, его глаза и слишком пересохшие, но Сын Ри в идеальном фокусе, глядящий на него внимательно, будто на охотящегося зверя. — Подожди, — говорит он. — Может, тебе стоило бы немного поспать, хён. — губы Сын Ри превращаются в линию на секунду, — Я разбужу тебя через пару часов, хорошо? Он делает полушаг назад, и, будто защищаясь, поправляет полотенце, удерживая за край, чтобы то не соскользнуло. Его руки двигаются во время разговора, и всё, на что способен обращать внимание Джи Ён - это движения мускулов на его бицепсах, и едва заметные признаки щенячьей полноты, что исчезает и вновь появляется со сменой погоды. Сын Ри красив в свете уходящего дня. Горло Джи Ёна пересыхает. Стакан с водой всё ждёт на столе, и он не уверен, что это поможет. Сын Ри так красив. У старшего ноет в груди. Джи Ён достаточно безумный; достаточно уставший и просто достаточно сумасшедший, что, как только он бросает взгляд на парня – нет мужчину, стоящего здесь, со своим полотенцем, обернутым вокруг его талии и этим странным взглядом, он срывается. Он не знает, что на него нашло, правда, только то, что он сыт по горло тем, что нужно изображать из себя взрослого, когда на самом деле он - просто ребенок, которому нравится брать любое, что захочется, а он хочет Сын Ри так сильно, что боль этого желания пронзает больнее ножа. Вода стекает по голой груди парня и задерживается в впадинах его ключиц, и это соблазн, которому Джи Ён не может противостоять. Он приходит в чувство, когда понимает, что прижимает Ри к стене, одной рукой держа запястья младшего над его головой, а вторую прижимая к его торсу, после того, как уже склонился для того, чтобы испробовать. Кожа макне на вкус сладка и свежа, точно такая, какой и должна быть, и Сын Ри дрожит под джиёновым ртом, когда тот проводит языком по его ключице, мышцы его пресса напрягаются и расслабляются под крепко держащей рукой старшего. Макне стонет, когда он кусает его кожу, а потом успокаивает крошечные раны нежными поцелуями, и теперь, его собственные руки начинают дрожать, и он может чувствовать махровую ткань полотенца Сын Ри через тонкую ткань своих джинсов. — Нет, — шепчет тот, и Джи Ён слышит его, правда слышит, но Ри так сладок на вкус, и он не отталкивает его. Дело в том, что его «нет» звучит так похоже на да, желание прорывается сквозь него, тянется и охватывает его, заставляя прижиматься ближе, и, когда младший запрокидывает голову, он оставляет укус на обнаженной коже его шеи. Выдох Сын Ри выходит тяжелым, превращающимся в хнык, когда тот начинает двигаться, и Джи Ён отпускает его, позволяя отойти. Он смотрит на старшего, и его щеки пылают, румянец протягивается до самой груди. Он смотрит на хёна дикими, перепуганными глазами, и тот облизывает губы. Джи чувствует на губах вкус его кожи. Он хочет почувствовать вкус его губ. — Нет, — делает макне новую попытку остановить его, но выходит слабо, и Джи Ён склоняется вновь, загоняя его в ловушку между собой и стеной, и берёт то, чего хочет. Губы Ри дают больше, чем старший мог предположить, но это идеально. Это что-то вроде чувства, что он чувствует, впервые слушая законченную песню, поющее в венах получше любого наркотика. Целовать Сын Ри - значит целовать Победу, в конце концов, и Джи Ён позволяет себе почувствовать триумф, когда тот открывается под ним, расцветает, будто цветок под утренним дыханием весны. Когда Джи врывается языком в этот рот, нависая и склоняя голову в сторону, только бы пробовать больше, касаться большего, Сын Ри хныкает и наклоняет голову в ответ, осторожно, будто и не понимает вовсе, что творит. Джи Ён знает, что парень уже целовался раньше, заходил многим дальше этого, но, возможно, только возможно, он никогда не целовал никого, похожего на него, хоть вполовину столько же жадного, эгоистичного и любящего обладать, и все в порядке, потому что теперь эта крошечная часть невинности младшего всецело принадлежит ему. Он позволяет своему языку пройтись по внутренней стороне гладкой кромки зубов парня, а после переплетает их языки. Он дразняще проводит ногтями вниз по груди Сын Ри. Несмелые звуки, что тот издает после, заставляют Джи Ёна сгорать от желания просто бросить его на пол и взять прямо здесь, на чертовом холодном полу. Но потом Сын Ри отталкивает его, сильно, и Джи спотыкается. В этот раз, младший задыхается, и его глаза выдают его страх, уже не просто озадаченность. — Почему? — Спрашивает Квон, и рука Ри сворачивается в кулак. Джи Ёну нравится картина, сделанная им: полу-вставший член под тонким полотенцем, джиёновы метки, разбросанные по всей груди и шее, изуродовавшие некогда молочно белую, чистую кожу. Но лицо парня... в нём есть что-то, что так не нравится ему. Что-то, что выглядит, как «нет», которое имел в виду макне. «Нет», которое он не может игнорировать. — Я не хочу играть, — рычит тот. — Это будет использовано против меня позже, и я не хочу играть. — Играть? — спрашивает Джи Ён, хоть и точно знает, что парень имеет в виду, но это не… для него это совсем не так. Он целует Сын Ри не для того, чтобы повысить свой уровень. Он целует его, потому что не может отказывать себе больше. Потому что это – всё, о чём он может думать порой, когда макне слишком близко и ему необходимо оттолкнуть его немного дальше. Сын Ри даёт ему метры, но тот занимает километры, и макне никогда не отказывает ему в этом. Разве что сейчас, когда он обнимает себя руками, и это почти похоже на то, что тот пытается закрутиться сам в себя. — Чего это будет стоить? — спрашивает он. — Чего будет стоить один поцелуй? — он опирается о стену в поисках поддержки, и до сих пор дрожит. — Ты что, теперь трахнешь девушку у меня на глазах, чтобы доказать, что не хочешь меня? Что я хочу тебя? Джи Ён фыркает и запускает руку в спутанные волосы. — Макне... — Нет, — прерывает его Сын Ри. — Оставь меня в покое. Позволь жить спокойно. — он вздрагивает. — Перестань ранить меня. Найди кого-то другого для своих пыток. Джи Ён не хочет делать это. Он хочет прижать макнэ к стене и выцеловать эти слова из него. Он не понимает, когда его контроль успел так ослабеть, но здравый рассудок вытекает сквозь пальцы, когда он смотрит на мужчину перед собой, новоиспеченного двадцатидвухлетнего мужчину, смотрящего на него сквозь пепельно-темные ресницы, с плечами, всё ещё влажными после душа. Он не понимает, но Сын Ри пожирает его без остатка. — Ты даже не представляешь, что такое пытки, — выплевывает Джи Ён, и его голос скрипучий и это больно. Когда его горло успело так пересохнуть? — Поверь, я представляю, — отвечает парень. Его губы выглядят опухшими и искусанными, и теперь он исчезает, а Джи остаётся здесь, с рукой инстинктивно прижатой к груди.PULL
Джи Ён видит сон о макне, рост которого едва дотягивает до его большого пальца, не такой маленький, как гусеница, но с этими сладкими глазами и ещё более сладкой улыбкой; сонной и любящей. Он, в своём сне, кладет его в стеклянную банку, и тот стучит по стенам своего прозрачного замка своими маленькими руками и кричит и кричит, но он не обязан отпускать его на волю. Джи отказывается отпускать его. Он просыпается в холодном поту, и его дрожащими руками, отчаянно цепляющимися за простыни, и стояком, упирающимся в боксеры, мускулы на его бедрах напряжены, как хорошо натянутые струны гитары. — Я так облажался, — шепчет он часам, отлично зная, что не сможет уснуть снова этой ночью.СЕЙЧАС УЖЕ ПОЗДНО ОСТАНАВЛИВАТЬСЯ.
Джи Ён всегда умел разлюбить человека так же быстро, как и влюбиться в него же. Но не Сын Ри. Сын Ри - это наваждение, что ОН никогда не будет в силах отпустить. Джи пишет песни вроде «Shut the Door» , и миллионы людей скачивают их, но он не способен вложить чувства, которые наполняют его, в легко произносимые слова, потому что даже Квон Джи Ён не всегда так хорош в том, что делает. Он знает, как будет лучше, но не может помочь себе.PULL
— Куда мы едем? — спрашивает Сын Ри. — Мы за пределами Сеула. — он сидит идеально ровно, и серое на его сидении сочетается с серым на его кофте. Его лицо всё ещё окрашено сценическим макияжем. Они только что закончили с клипом на «Shut the Door», которая потеснила изначальный выбор второй заглавной песни альбома своей абсолютной популярностью. Джи Ён вполне себе может жить с этим, особенно если это включает в себя макне, сидящего рядом с ним в его же машине, возящимся с его радио в попытках найти станцию поп-музыки вместо хип-хоп станции, которую в последнее время он слушал. — Я живу за пределами Сеула. — проясняет он. — Да? — спрашивает младший. — Мне всегда было интересно, как выглядит твой дом. Гахо приветствует Ри с таким энтузиазмом, что тому приходится упасть на колени, только бы защитить своё лицо от языка счастливого животного, проводя рукой по его сморщенным бокам. — Сколько лет, сколько зим, не правда ли, парень? Сын Ри ступает внутрь и с чистым восхищением окидывает взглядом высокие потолки. — Слишком большой для одного человека, — говорит он, на что старший фыркает. — Он предназначался для двоих, — поправляет он, и Сын Ри нервно смеётся. — Я всё время забываю, — говорит тот. — Мне жаль. — Забываешь, что я женат, или что развожусь? — спрашивает Джи Ён. — Не уверен, — отвечает младший. — Думаю, я просто… — он неловко кашляет. — Не бери в голову. — Макне. — Думаю, я просто заблокировал всю эту ситуацию в голове, — наконец отвечает младший. — Потому что. Ну... Ты знаешь, почему. — Люди совершают ошибки, — неловко начинает Джи, и он, в самом деле, не может нормально извиниться, потому что никогда этого не делает, по крайней мере, не перед людьми, которых знает. — Люди теряют… контроль. — Со всеми случается, — соглашается Сын Ри. — Ошибки, я имею в виду. — Можешь осмотреться, если хочешь, — предлагает старший, отправляясь на кухню, чтобы достать энергетиков, ведь через всего-то четыре часа им обоим придется выезжать на музыкальное шоу, а они были на ногах всю ночь. Они оба уже должны были лечь спать, но он предложил, а макне согласился, что, может, они лучше посмотрят ТВ, или что-то другое, что у них обычно не было шанса сделать. После того как он достал напитки, он находит Ри в своей комнате, сидя на краю кровати. Рука парня лежала на ноге Лауры. — Извращенец, — ухмыляется он, и Сын Ри смеётся. — Это навевает воспоминания, — размышляет вслух тот. — Что твоя жена думает о Томе и Лауре? — Я достал их из шкафа, как только она уехала в Японию, — отвечает Джи Ён. — Мне не нравится спать одному. Он садится рядом с макне на кровати. — Мне тоже, — напоминает Сын Ри, ложась на кровать и попадая прямо на подушку. — Ты всегда был хорош в ощущении себя как дома там, где живу я, — подкалывает парня старший сухо, ложась рядом, но на свою половину, поддерживая голову рукой, его локоть тонет в матрасе. — Это часть моего шарма, — мимишничает Сын Ри. Его ресницы подрагивают. — Ты собираешься спать? — Да, — отвечает макне. — Том и Лаура поют мне колыбельную. В этот момент Гахо врывается в комнату и лижет ноги Джи Ёна. Один взгляд на умиротворенное лицо Сын Ри заставляет старшего чувствовать себя сонным. — Нам вставать через три часа, — напоследок напоминает он. — Хорошо, — отвечает Ри и через секунду отключается. Его рот слегка приоткрыт, выпуская медленные вздохи, почти храпы. Его тушь всё ещё лежит толстым слоем на длинных ресницах. Джи Ён прекрасно знает, что она размажется по одеялу, если он перевернется. Через пару часов, когда старший просыпается от звука будильника на его телефоне, Сын Ри уже повёрнут в его сторону, одна из его рук перехватила его поперёк живота. Джи чувствует её жар сквозь ткань майки. Мой, мой, мой, шепчет его сердце, и он не хочет будить его сокровище. — Уже пора? — шепчет младший, и Джи Ён не хочет признавать, но это был лучший сон, который у него был за добрые пару недель. — Да, — неохотно говорит он, наблюдая, как парень отодвигается, и чувствуя, как сердце сжимается от тоски, потому что он уже скучает по теплу его руки.PUSH
«Nikon» даёт Джи Ёну камеру, и он делает тысячи и тысячи снимков. На большинстве из них - макне, и лидер держит их в комоде, рядом с тем самым письмом, что никогда не отошлёт.ЭТО СОВЕРШЕННО НИКОГДА НЕ ИМЕЛО НИКАКОГО СМЫСЛА
Квон женится на женщине, которую не любит, потому что она причиняет ему боль всеми возможными способами, и потому что знает, что он никогда не сможет получить то, что он действительно хочет. Кроме того, он даже не надеется, что сможет быть когда-нибудь по-настоящему счастливым: Джи Ён это тот, кто иногда может быть придурком; он тот, кто создает лучшее из лучшего, когда он несчастен. Для него, быть артистом, всегда было важнее, чем быть счастливым. Он знает, что это не честно по отношению к ним, но, по крайней мере, они оба используют друг друга. Джи старается не думать о толщине пальцев Сын Ри, когда он держит ее хрупкую руку, и он старается не вспоминать заразительный смех макне, когда она смеется своим хриплым голосом. Кико не Сын Ри. Они слишком разные. Он – огонь; теплый, мягкий и терпеливый, а она – лед; сдержанная, холодная, и импульсивная. Она нашла способ пробираться под кожу Джи Ёна и оставлять там крошечные разрезы, которые он не видит, и когда он поет, или пишет песни, или записывает демо, он случайно находит их, и они обжигают его кожу, и он не уверен, смогут ли эти раны когда-нибудь зажить. Они едва заметны, по сравнению с глубокими ранами, которые парень получил ранее, они раздражают и напоминают о себе всякий раз, когда он закрывает глаза. Они снова встретились с Кико, когда Джи было двадцать четыре, и он уже понял, что он потерял Сын Ри, даже если тот все еще был рядом. Он умел чувствовать разницу в каждом его взгляде. Это была вечеринка в Японии, которую организовал его друг - Дипло, на которой они столкнулись друг с другом. Джи Ён видел ее только тогда, когда они обменивались краткими приветствиями на протяжении нескольких лет, он даже не вспоминал о ней; он едва узнавал ее лицо на обложках журналов, когда он проходил по улицам мимо газетных киосков. Он поздоровался с ней, когда она пришла на концерт «BIGBANG», еще в 2012 году, но прошел год, и сейчас, он встретил ее в одиночестве, лицом к лицу. — Это было давно, — сказала она, и то, как она говорит, чрезмерно растягивая слова, свидетельствует о том, что она давно не говорила на корейском, ничего не изменилось. Когда она отпивает глоток ее смешанного коктейля, ее помада оставляет след на матовом стекле, и да, Джи помнит, как эти большие, полные губы спускались вниз по его груди, и то, как они выглядят вокруг его члена, когда она игриво улыбалась. — Давно, — соглашается он, и поворачивается к ней. В этот момент его стакан с виски ударяется о ее металлические браслеты, которые низко висят на ее запястье. Ему нравится как мерцают ее серебреные веки на свету. — Я действительно чертовски сильно ненавидела тебя, — говорит девушка, и он ухмыляется. — Я написал песню о том, как сильно я тебя ненавидел, — самодовольно отвечает Джи Ён, отпивая свой напиток и наблюдая за ней через край своего стакана. - «Heart-heart-heart-heartbreaker». — Фиговая песня. — замечает она и говорит это так громко, что Джи Ён слышит ее голос даже сквозь шумную музыку, которой управляет Дипло стоя за пультом. Он увидел Ён Бэ, стоящего рядом с диджеем , танцующего и развлекающего толпу, он был в солнцезащитных очках, хотя ранее, он не раз говорил ему, что он не может ничего разглядеть в помещении, если на нем будут очки. - Я бы хотела обладать твоим сердцем, для того, чтобы разорвать его, — продолжает она, и он замечает, что ее ногти поддельные, и они тоже окрашены серебреным цветом. Ему интересно, пришла ли она сюда сразу после фотосессии. – Но, я никогда не могла бы этого сделать. Я никогда не обладала твоим сердцем. — Откуда ты знаешь это, Мизухара? — Джи облизывает свои губы. Они на вкус как его виски. — Я знаю, оно всегда принадлежало кому-то другому, Квон, независимо оттого, кому ты в то время признавался в любви. Я думаю, мы оба это знаем. Это правда, но, тогда, Джи Ён еще не знал об этом. Он был смущен. Он балансировал на краю скалы, одна его нога твердо стояла на земле, а другая висела над пропастью. Он старался не упасть. Джи Ён помнит свое ноющее сердце. Помнит, каким он был потерянным. Так что, да, это правда, но, у него во рту остается горький привкус, потому что он не хотел слышать это от неё. — Ты все равно не любила меня. — Это правда, — отвечает она, прикасаясь к своему кулону. Ему интересно, кто подарил ей этот кулон. Она всегда носила его, не снимая. — Но, ты мне очень сильно нравился. Все еще нравишься. Я не знаю почему. Ты такая сука. — Одного поля ягода, — объясняет Джи, и они чокаются стаканами. Ему нравится ее взгляд, в нем есть превосходство. Джи нравилось это еще тогда, когда он впервые встретил ее. Эта встреча заканчивается тем, что он трахает ее в ее новой квартире. Её руки сжимают холодную, железную спинку кровати, и его спина покрывается капельками пота. Её фальшивые ногти оставляют следы на его коже, пока она вскрикивает, запрокинув голову, и ее волосы смешиваются с потом на лбу. Она обнажает шею, и движения Джи Ёна становятся плавными, гладкими и немного грубыми - он борется с желанием наклониться и укусить ее за шею, пока она не покроется кровью. Когда она кончает, сжимаясь вокруг него, это так опьяняет, и она выкрикивает имя, которое принадлежит не ему, и это жалит, но имя, которое произносит Джи Ён тоже не принадлежит ей, и она знала это, так что, возможно, они стоят друг друга. После, девушка поджигает сигарету, и они курят ее на двоих, пепел падает на простыни и никого из них это не волнует. Красивые руки Кико, выглядят хорошо, держа сигарету, думает он. Ему нравится ее профиль; между ее маленькой груди висит кулон и его длинная цепочка обернута вокруг ее шеи. Её рот; ее красивый рот, который совсем не похож на рот Сын Ри, губы, которые великолепно смыкаются вокруг его члена, и он видит, что она совсем не изменилась. Может быть, это даже хорошо, думает Джи, потому что он тоже не сильно изменился. Он стал более упрямым, и более одиноким, и более эгоистичным, но ему всегда были присущи эти качества, поэтому, возможно, разница незначительна. — Мы должны сделать это снова, — выдыхает Кико, а парень поднимает свою руку и проводит ею по коротким волосам девушки, останавливая руку на ее щеке. В ее глазах нет ничего, кроме веселья, и да, он помнит, что ей всегда было все равно. — Мы должны, — соглашается Джи Ён, и они делают это снова, и он удивляется, как ему удается делать это снова и снова, трахать это существо и стараться не думать о Ли Сын Хёне, и покидая дом Кико в четыре утра, быть пойманным папарацци, потому что он хочет принять душ в своем отеле, и избежать телефонных звонков от Ён Бэ. Их роман не нормален, потому что они живут в двух разных странах, они оба очень заняты, но это работает. Может быть, это потому, что его сердце уже занято и именно поэтому, он не сходит с ума. Он не навязчив, или, может быть, это потому, что Кико имеет странные причуды, но они подходят друг другу и это удивительно комфортно, потому что она ничего не ожидает от него, и она знает, что он эгоистичный человек. Джи не будет тратить свою энергию на то, чтоб притворяться милым, когда он не является таковым. Джи Ён, тоже, не чувствует себя пойманным в этот сумасшедший прилив, будучи брошенным против своей воли в сторону острых камней на береговой линии. Он чувствует полный контроль. Совсем не как тогда, когда Сын Ри сказал ему «нет». — Ты собираешься жениться на ней? — спросил его макне, на его двадцать пятый день рождения, и он поглядывает на парня уголком глаза, лениво откидываясь на диване. Он боялся, что-либо отвечать. В этом году, они остались вдвоем - Ён Бэ выступает вместе с Саем, сегодня вечером, он будет в Пусане, и никто не знает, где, сейчас, находится Сын Хён - возможно, он еще появится, с опозданием, одетый в поло с длинными рукавами, несмотря на то, что сейчас август, кажется, он боится, что солнце оставит ожоги на его теле. Дэ Сон болен. Он звонил Джи Ёну этим утром, его голос звучал устало и несчастно, он пожелал ему счастливого дня рождения, а взамен, лидер пожелал ему скорейшего выздоровления. Так что, они остались вдвоем в его квартире, сидя рядышком на диване на расстоянии в два фута, которых, пять лет назад, никогда не существовало. Они смотрели скучные тв шоу о людях, которые заботились о собаках. Это был его день рождения. Его двадцать пятый день рождения. Губы Сын Ри выглядят темнее, в тусклом свете его гостиной, как малина, и Джи Ён сглатывает из-за внезапной сухости в горле. Он думает, что младший выглядит грустным, но его сердце обманывало его и раньше, и теперь, он знает, что ему больше не следует ничего предполагать о Сын Ри. — Ты думаешь, я должен? — спрашивает он, стараясь звучать мягче. Он ожидал, что Ри спросит его «ты её любишь?» или «ты, серьезно, задумывался об этом, хён», но Сын Ри не спросил. Вместо этого, он опирается на спинку дивана и закрывает глаза, склонив подбородок так, что на его губы падает тень. Сын Ри вырос красивым, думает старший не в первый и, скорее всего, не в последний раз. — Да, — коротко отвечает тот, некоторое время спустя, и пульс Джи Ёна забился слишком быстро. Он сжал свои руки в кулаки, пытаясь его замедлить. — Почему? — спрашивает он, и макне смачивает языком свои губы. Ему интересно, почему в комнате внезапно стало слишком жарко. Руки Сын Ри лежат на коленях, и он видит браслет, который подарил ему почти три года назад. Этот браслет был сломан дважды, и дважды отремонтирован. Он плотно прилегает к запястью парня, единственное украшение, которое сегодня на нем одето. Младший наконец открывает глаза и смотрит на него своими большими глазами, в которых проблескивает непреглядная тень, которую он никогда не замечал. Джи Ёну интересно, произошло ли это из-за него. — Потому что, тогда, я смог бы...— начал Ри, и тогда, его глаза расширяются немного больше обычного, костяшки его пальцев побелели, и старший замечает, как напряглись мышцы его рук. — Смог бы... — повторил Джи, спрашивая. Он почувствовал, как кольца на его руках стали тяжелее. Они звенели, стукаясь друг о друга, когда он начал двигаться, поворачиваясь к макне. — Ты знаешь, я ненавижу, когда люди не заканчивают свои предложения. — Перестать беспокоиться о тебе! — повысил голос Сын Ри, и начал смеяться. Его смех был слишком громким в этой тишине. Он был резким, вынужденным, и не был похож на настоящий смех парня. Его настоящий смех был несносным и ужасным, он был одним из величайших сокровищ старшего; это шум, который он хранит и повторяет у себя в голове, когда никого нет рядом. — Может быть, тогда, я смогу перестать беспокоиться о тебе. Джи Ён не отвечает. Он просто сидит и смотрит на макне, чьи глаза закрыты. На его лице растянулась широкая фальшивая улыбка, как у клоуна, и ему хочет ударить его, сорвать эту ужасную гримасу с его лица, чтоб Сын Ри вернул свое нормальное выражение лица. Всё это не имеет никакого значения, но, возможно, это не совсем так. Неважно, что он наблюдал за спящим Ри и считал его ресницы (на его левом глазу 127 верхних ресниц, но, однажды, их было 124, и в другой раз 133), или, иногда, воображает, как он надевает ошейник вокруг горла парня, чтобы весь мир знал, кому он принадлежит. Это всё неважно, потому что это всего лишь его бесполезные мечты и он встречается с Кико, при этом безумно желая макне, которого не мог иметь. Потому что собирался навсегда оставаться артистом - всегда означало до конца своих дней, а ещё потому что его мечта сказал ему - нет. — Я сделаю это, — шепчет он. — Я, наверное, женюсь на ней. Сын Ри вздрагивает, его жуткая улыбка становится немного шире, и это, это разбивает сердце, прямо здесь и сейчас, на диване Джи Ёна в его двадцать пятый день рождения: глядя на то, что он всегда хотел больше всего на свете, и, наблюдая, как это проскальзывает сквозь его пальцы как вода. Макне наклоняется вперед, выпрямляя спину, и тянется к торту, стоящему напротив него, а Джи тянется вперед и берет нож, и их руки соприкасаются. Это похоже на удар током, и младший резко отстраняется, как будто он получил ожог. — Извини, — бормочет он, и Джи Ён вспоминает, как Сын Ри свернулся рядом с ним, как его голова спряталась под его подбородок. Он вспоминает его устойчивое дыхание против своей шеи. Вспоминает, как тот медленно засыпал. Вспоминает, и это отравляет его изнутри, потому что, теперь, они почти не касаются друг друга. Джи Ён скучает по теплу Сын Ри. — Я надеюсь, ты будешь счастлив, — тихо говорит младший, и лидер не хочет никакого торта, потому что он чувствует, как его желудок закручивается в узел. Джи не может быть счастлив, потому что он хочет повалить Сын Ри и целовать его до тех пор, пока кто-то из них не вспомнит, как дышать друг без друга; он хочет трахать младшего до тех пор, пока тот не начнет кричать, кричать его имя тем голосом, который он любит больше всего. Он хочет, чтобы макне смотрел на него с восхищением и желанием, так же, как в прошлом. Он вспоминает вкус его рта, похожий на конфеты, кофе и ликер, и то, как вел себя Ри, не зная, что делать, позволяя Джи Ёну научить его. Он мечтает забыть обо всём этом. Во вторник, он просит Кико выйти за него замуж. Это самый обычный день, самое обычное место. Они вышли выпить кофе, и Джи Ён сделал ей предложение. — Ты уверен? — монотонно спрашивает девушка, и он думает о том, как крем с его праздничного торта остался в уголку рта младшего, и о том, как он хотел слизать его. Потом, он думает о том, как макне отодвигался от него всякий раз, как он решался подсесть ближе. О том, как он чувствовал себя беспомощным и бесконтрольным, когда с каждым толчком его бедер, с каждым стоном и вздохом, Сын Ри говорил ему «нет». Прямо сейчас, Джи Ён чувствует себя под контролем. Его пульс бьется в устойчивом темпе, он абсолютно спокоен. Он думает о проектах и сроках, и да, это может сработать. В первую очередь,он артист, и, возможно, он, наконец-то, сможет закрыть дверь в своем сердце. — Да, — говорит Джи Ён, и Кико улыбается; эта маленькая, самодовольная улыбка, которую он очень любил, потому что с ней, девушка выглядела так, словно она знает ответы на все вопросы, и иногда, он любит отдохнуть от постоянного притворства, будто это даётся только ему. — Тогда ладно, Квон Джи Ён, — быстро соглашается она. — Но, даже не вздумай писать какие-либо грустные песни обо мне. — Они не будут о тебе, — неохотно признается он, и Кико кивает. Она смотрит вниз на свое ожерелье, медальон в виде сердца, и ему кажется, что он стал ее частью. Может быть, у нее тоже есть дверь, которую она хочет закрыть. В эту ночь, когда он спускался поцелуями вниз по ее плоскому животу, проникая языком в ее пупок, прежде чем начать спускаться ниже, Кико начала плакать. — Давай забудемся вместе, — всхлипывает она, зажимая свой медальон крепко в кулак, а другой рукой хватаясь за простыни, и Джи понимает ее как никто другой. — Давай, — соглашается парень, и его браслет, тот, чей близнец находится в Корее, на другом запястье, чувствуется на его руке самой тяжелой вещью, которую он когда-либо носил. Этой ночью, он написал «Shut the Door».PUSH
— Над чем ты работаешь? — спрашивает макне. Джи Ён поднимает взгляд. В дверях стоят Сын Хён и Сын Ри. Старший одет в очки в толстой оправе и выглядит, будто вышедший из экрана герой дорамы, а младший одет в свою тренировочную одежду. — Новая песня для нашего альбома, — отвечает он. — Эта будет танцевальным треком. Он играет небольшую часть для них. Сын Хён начинает фристайлить, и макне звонко смеётся. — Это совсем не похоже на «Shut the Door», — замечает Сын Ри, когда Бингу подходит и начинает играть с треком. Джи Ён позволяет ему, потому что тому нужен был пароль, чтобы сохранить любые изменения на этом компьютере, и старший Сын Хён почти год пытался угадать его, но так и не преуспел. — Нет, нет, конечно нет, — соглашается он. — Эта же не моя песня, а наша. — В этом есть смысл, — понимает макне, и Джи кивает. — Бит очень хорош, — вклинивается в разговор Сын Хён. — Так, он тот самый, который из «Boys Noize», так? — И ещё два других, — отвечает Джи Ён. — У меня было время, и в моём рукаве ещё осталась парочка тузов. — Джи Ён улыбается младшему. — И не слишком много грустных песен, макне. — Мне нравилась «Shut the Door», — говорит тот. — Даже если она и грустная, она чувствуется реальной. — он почёсывает щеку. — Она что-то вроде отражения прошлой песни, которую мы исполняли дуэтом, не так ли? Джи Ён сглатывает. — Ну, знаешь, в моём мини-альбоме, мы пели «Open the Window». Разве это не забавное совпадение? — Ри с поддельным интересом изучает пол, и старший думает, что тот знает, что это совсем не совпадение. — Да, — коротко отвечает он и отворачивается, оглядываясь туда, где Сын Хён всё ещё повторяет биты песни, пытаясь прочувствовать момент, где должен начинаться рэп, и какой флоу он должен иметь. Тот смотрит в ответ, приподнимая бровь, и лидер знает, с одного единственного взгляда, что тот подслушивал весь их разговор. — Я собираюсь принять душ, — сообщает Сын Ри. — Я вернусь, чтобы забрать ребёнка, когда закончу. Хорошо, хён? — Можем ли мы потом сходить за тортиком? — спрашивает Сын Хён, и младший шутливо поглаживает его подбородок. — Только если ты не уснёшь в нём, — отвечает парень. — Ён Бэ и Дэ Сон до сих пор восстанавливаются после их сердечных приступов. — Я был очень пьян! — пытается защититься старший. — И это было годы назад. Должен же быть какой-то закон, что вещи, которые мемберы «BIGBANG» делают, когда очень пьяны и одни в комнате, должны оставаться в секрете и никогда не обсуждаться. — Вето, — поправляет его Ри. — О чём же ещё мне болтать на шоу? Я ведь должен хоть как-то заслужить всю ту критику, которую высказывает мне Джи Ён-хён. — Ты заслуживаешь ее, — возражает Бингу, но макне уже выходит за дверь, оставляя хёнов в студии одних. — Вы, ребята, всегда говорите друг другу так много, не говоря при этом ни слова, или это только из-за того, что я здесь? — О чём ты? — Джи Ён постукивает пальцами в такт биту, мотая головой и пытаясь не прокручивать весь разговор в голове. — Вы оба такие идиоты, — вздыхает Сын Хён. — Вы оба просто пялитесь друг на друга, будто есть столько вещей, которые вы хотите сказать, и не говорите ничего. — Хён. — Ну, думаю, я рад, что вы вообще говорите друг с другом, — продолжает старший. — Мне начинало казаться, что придется мне действовать на свой возраст, чтобы решить проблему. Тем более, Дэ Сон упрекал меня этим. — Думаю, мы снова друзья, — признаётся Джи Ён тихо. — Я почти уверен. — Хорошо, — заключает Сын Хён. — Я имею в виду, впереди ещё долгий путь, я всё ещё собираюсь отчитать вас, ребята, когда вы сходите, наконец, со мной на ужин, но, по крайней мере, я смогу отчитать вас вместе в одно время, вместо устраивания двух разных встреч. В прошлый раз было чертовски тяжело успеть в свой короткий отпуск во время службы, успеть встретится с вами по отдельности. Бингу хихикает над собственной шуткой, и Джи Ён думает, что это вполне себе нелепо, что тот способен выглядеть чертовски красивым, так странно хихикая себе под нос, но он правда способен на такое. — Однажды Ён Бэ обязательно получит золотую медаль на своей службе, что же ты собираешься делать тогда? — Поужинаю с ним, конечно же, — отвечает старший. — Мне нравятся люди, которые получали золотые медали. — Мне нравится Сын Ри, — произносит Джи, на пробу, и старший фыркает. — Я мог бы сказать тебе это лет десять назад, Джи Ённи. — Сын Хён снова включает песню младшего на повтор. — Как, наверное, и любой из нас. Кроме макне. Квону интересно, к чему это странное выражение его лица. — Ох, — понимает он. — В любом случае, — продолжает старший. — Не мог бы ты не делать ничего сумасшедшего, что заставит Сынни вновь сбежать в армию? Если это необходимо, я приду к тебе домой и выкину твою коробку из-под обуви, в которой ты хранишь обрезки волос и всё остальное не менее стрёмное дерьмо, которое ты коллекционируешь. — Я ненавижу тебя, — грустно усмехается лидер. — Нет, не ненавидишь, — парирует хён. — Ведь у меня есть мой сладкий рэп, который просто создан для того, чтобы заполнить этот пустой бит перед хуком.PUSH
Куш и Сын Хен планируют устроить мальчишник для Джи Ёна (не смотря на то, что его шафером является Ён Бэ), и лидер знает, что это плохая идея, потому что психологический возраст Таби - 10 лет, а Куш тот еще извращенец. Он знает, что, в лучшем случае, ему придется носить стринги стриптизерши, сделанные из съедобного материала и украшенные цветным серпантином, а в худшем случае он будет арестован, но ему действительно не хочется спорить, потому что устраивать мальчишник это совсем не по корейским традициям, и никто другой не захочет этим заниматься. В любом случае, Тэдди и Севен помогут ему избежать ареста, так что, он надеется, что всё будет хорошо. Всё проходит довольно гладко; просто хорошие напитки и хорошие друзья, и, все участники «BIGBANG» снова вместе, все в одной комнате, впервые за последние шесть месяцев. — Знакомые чувства, — говорит Ён Бэ и отпивает небольшой глоток своего пива, он пьет медленно, растягивая напиток, чтобы не брать следующий. — Мы празднуем что-то все вместе, а не просто работаем. — Знакомые, — соглашается Сын Ри, а затем, он икает. Его лицо краснеет, и Джи замечает, что сегодня, он пил слишком много, в два раза больше, чем он. Макне пил почти весь вечер, прислонившись к Сын Хену, и старший смотрит на него удивленно. — Мы больше не проводим время вместе. — Мы заняты, — находит оправдание Дэ Сон. — В разных местах и с разными графиками. В этом есть смысл, это очень проблематично, сопоставить наши графики вместе. — Да, — соглашается Ён Бэ. — Но всё равно. Ностальгия. И теперь, наш Джи Ён женится. Младший выпивает еще один бокал, и Дэ Сон бросает на него хмурый взгляд. — Сын Ри, ты в порядке? — Всё отлично, — бормочет тот, и Сын Хен оборачивает вокруг него свои руки. Старший тоже пьян, румянец на щеках и беззаботная улыбка. — Я позабочусь о нём. — Ри улыбается ему, и в желудке лидера образовываются пузырьки ревности. Кажется, им довольно комфортно вместе. Он не позволяет ему даже прикоснуться к себе, но сейчас, он почти сидит на коленях Сын Хена. Джи Ён сходит с ума. — Я хочу танцевать, танцевать, танцевать, танцевать, — скулит младший, и Бингу хихикает, потянув парня на танцпол. — Ох, теперь, я чувствую себя старым, — жалуется Ён Бэ. — Пойдемте. И они присоединяются к мемберам. Сын Ри танцует слишком близко к Сын Хену, и Джи Ён ненавидит это, ненавидит, ненавидит. Он поцеловал макне, он сделал предложение своей девушке, и теперь, тот по кому он сходит с ума так далеко от него, и он ненавидит это. Он движется ближе к Ри, обнимая его со спины, и тот прижимается в ответ, после чего ярость Джи Ёна стихает. Макне пьян, но он знает, кто его обнимает и не хочет отстраняться. Сын Хен смеется над ними, а Ён Бэ думает, что это забавно, фотографировать на свой телефон то, как старший переключает свое внимание на Дэ Сона, запрыгивая тому на спину. Куш только что пролил выпивку на Тедди, но лидер еле замечает это, потому что парень в его руках пахнет как ликёр, и он с каждой секундой все больше и больше пьянеет. Песня подходит к концу, и Сын Ри вырывается из его рук, бормоча что-то о ванной. Он избегает взгляда, и Джи следует за ним. — Ты убегаешь от меня? — Да, — признает тот. Еще один всхлип. — Я пьян и думаю о плохих вещах. — Плохие вещи? — спрашивает старший, и это так неправильно, потому что он женится завтра, а Сын Ри сказал «нет«» так ясно, что он должен понимать и не приближаться больше. Но он продолжает делать это. — Прекрати это, — кричит парень. — Не приближайся ко мне. — Я хочу, — бесстыдно заявляет Джи Ён. — Я эгоист и это моя вечеринка. Я хочу. — То, чего я хочу, не имеет значения? Я хочу выйти отсюда, хочу танцевать с ТОП-хёном, смеяться над его глупыми танцевальными движениями и забыть то, что чувствую. Позволь мне сделать это хотя бы сегодня. — Я не хочу этого, — продолжает настаивать лидер, и алкоголь, который он выпил, кружит голову, смешиваясь со всеми другими чувствами, которые он не может понять. — Я хочу. Я очень этого хочу. — Сын Ри икает, но это больше похоже на всхлип. — Ты выиграл. Что бы ни происходило, ты выиграл. Я знаю, ты ненавидишь проигрывать, поэтому я сдался и… — он запинается, путаясь в словах, и старший почти уверен, что он не понимает о чем говорит. — Я… — Макне - мой, — рычит Джи, толкая Сын Ри к стене клуба. Он прижимается к нему слишком близко, грудь в грудь. Его бедро скользит между бедер парня, и они разделяют один воздух на двоих. — Мой. Дыхание младшего участилось. Его глаза закрыты, и губы выглядят так заманчиво, что Джи Ён хочет… — Нет, — пытается оттолкнуть его Ри. — Это не правильно. — Я не хочу, чтобы кто-то другой прикасался к тебе, — хрипит тот, понизив голос. Беспомощность и ревность смешиваются в его желудке. — Ты женишься, — истерично напоминает ему парень. — Так может… Так может прекратишь играть в эту игру со мной. Почему ты продолжаешь играть, даже сейчас? Что ты вообще можешь выиграть теперь? Разве ты не видишь, что я проиграл? Я проиграл еще тогда, когда ты поцеловал меня, в прошлом году… в декабре, и… — Макне, — перебивает его Квон, и младший поднимает обе руки, толкая его в плечи. Он отступает назад, не ожидая такой силы, и Сын Ри смотрит на него диким взглядом, в котором проскальзывает грусть и потеря, от чего Джи Ёну хочется кричать. — Ты такой ублюдок. Ты знаешь, я… — и Ри делает глубокий вдох, его голос дрожит. — Я бы сделал всё, чтобы быть… Ты сказал мне однажды, что я не мог быть самым важным для тебя. Ты сказал, что я не должен принимать всерьез наши отношения, или я проиграю. Но, потом ты… Ты сделал всё это, и я хочу… Я хочу… Я ненавижу эту игру, хён. Я ненавижу всё это. Это ужасно. Я будто был потерян все эти годы. — он обнимает себя, и это заставляет его выглядеть так молодо; больше похож на мальчика, которого лидер нашел плача в своей комнате, когда он думал, что дома никого не было. Больше похож на мальчика, который просто хотел получить его внимание, любым способом. — Похоже, что тебе нравится разрывать меня на части и неправильно собирать меня обратно. Тебе нравится заставлять меня думать, что ты мог бы, на самом деле… — он закусывает губу, и Джи просто смотрит на него, наблюдая, как тот медленно поднимается и выпрямляет спину. Он вспоминает, как хорошо чувствовались эти мышцы под его пальцами. — Иди. Женись. Отпусти меня. — Отпустить тебя? — Пожалуйста, — прошептал Сын Ри. — Пожалуйста, отпусти меня. Джи Ён пытается игнорировать свое разбитое сердце, но это так громко, и он удивляется, что младший не слышит его. Макне покидает вечеринку, выбежав и забыв свое пальто, и Джи напивается до чертиков. Он удивлен, что он смог так сильно напиться на своей собственной свадьбе.