Под несчастливой звездой

Я с сосредоточенным видом записывала все, что произошло с момента моего попадания. Фабиан стоял за моей спиной и хмурился. Он отчего-то решил, что после того, что было между нами, он может меня безнаказанно лапать. А вот это он зря. Доказала, что не прав сразу, как только полез, взяв в качественный захват. Больше не пытался. — Тебя потянуло рисовать? — спросил он после недолгого молчания. — Ага, лавры известных художников покоя не дают, — отозвалась, выводя новые штрихи. Одной из «плюшек» профессиональных подселенцев было то, что, попадая в любой из миров, мы умеем говорить, читать и писать на всех существующих местных языках. Когда я училась в Академии, которую тогда мы ласково называли «пень» (так как ее аббревиатура академия ПНО или АПНО), мне объясняли, как это достигается. Но с тех пор прошло так много времени, что спроси меня сейчас, что и да как, я внятно ответить не смогу. Словами, во всяком случае. У меня вообще некоторые проблемы с изъяснением словами в материальном теле — слишком уж привыкла к емкости сигнатур. Несмотря на то, что мы пользуемся сигнами, а они настолько удобны, долговечны и информативны, что надобность в том, чтобы писать что-то, отпадает, у нас все же есть письменность. Ведь существует информация настолько секретная, что безопаснее ее хранить на материальных носителях, чем в сигнатурах. Письменность у нас сложна настолько, что абы кто ее не прочитает. Нужно иметь определенное звание, чтобы понять тот или иной документ. Например, то, что прочитает полковник, капитан уже не сможет. Чем выше звание, тем сложнее письменность. Особенность письменности высшего ранга в том, что она способна вместить на маленьком клочке бумаги столько, сколько в обычном мире займет хороший многотомник. Это почти сигнатура, в которой видно все и сразу, но на бумаге. Как она выглядит? Она похожа внешне на дерево. Я спокойно могла провести пальцем по пергаменту, на котором писала, и найти корни, ствол и крону. Дерево это состоит из штрихов, и каждый из них имеет значение, так же имеет значение направление штриха, наклон, соседство, расположение относительно части «дерева». И вот именно такими художествами я и занималась. Я могла бы записать свои мысли на английском, но зачем? Ведь, для начала, мне надо было взглянуть на всю картину в целом, оценить ситуацию, а потом уже решать, куда двигаться дальше. В одном я была уверена точно — мне нужны надежные союзники, а значит придется проводить вербовку. Сил у меня не так много, чтобы привлечь сторонников в количестве, хватит на двух-трех, поэтому надо выбирать тщательно и решить, кого я хочу на своей стороне. — Я думал, что ты планировать будешь, а не рисовать… — сказал Фабиан. — Или это какое-то очищение сознания? — Нет, это наша письменность. — Правда? — Фабиан скептически приподнял бровь. — И что же здесь написано? — События последних дней и кое-какие мои выводы. — С тех пор, как ты появилась в Британии? — спросил Фабиан, а я тут же вскинула голову, глядя на него и оценивая, насколько он понимает, о чем говорит, или он просто ткнул пальцем в небо в надежде на успех. Впрочем, я не знаю, каким несообразительным надо быть, чтобы до сих пор не сложить два и два и не получить интересные выводы по поводу меня. Я ведь совсем не скрывала, что не местная. Фабиан по моей реакции понял, что пришло его время задавать неудобные вопросы: — И кто ты? — Я… не отсюда. — А откуда? — Фабиан подошел ближе, навис надо мной. Откинулась на спинку стула, за которым сидела и посмотрела на супруга. — Южная Африка? Новая Зеландия? Мадагаскар? Я даже названий таких не знала, ведь карту мира представляла плохо. Видела ее пару раз, но как-то недосуг было географией заниматься, не с моим плотным графиком. — Я точно не знаю, как это место называется у вас, но могу предположить, что это будет Хокма, Второй мир, — ответила я, пожимая плечами. По пустоте в глазах Фабиана я поняла, что он не понимает, о чем идет речь. Тогда я взяла в руки чистый пергамент и перо. Начала рисовать схему центральных миров Скайфола. И как только закончила с этим, увидела, что Фабиан начинает соображать, о чем я толкую. — Древо Сефирот? — спросил он с сомнением. — Возможно, у вас это так называется. Для нас это Скайфол. Первый его мир — это Кетер, — я показала пальцем на самый верхний мир. — Там живет Владыка и Его дети. Второй мир, тот, что справа под ним — это Хокма. Мой. Я оттуда. — Вот как… — выдохнул Фабиан. — Наверное, мне надо сесть. Он нашел на ощупь стул и тяжело на него опустился. Я наблюдала весь процесс с сочувствием. Ну и, конечно, ждала, что Фабиан мне не поверит. Скажет, что придумываю. Но если так сделает, переубеждать не буду. Значит, его проблемы. Фабиан же на своем месте наклонился и схватился за голову. Я отлично понимала, что происходит. Людское сознание часто ограничено теми реалиями и законами, которые диктует окружающий мир, и в нем сейчас боролись две противоположные эмоции — осознание и отрицание. — Так, значит, все правда? — Ты о чем? — уточнила я. Слишком уж расплывчатым был вопрос. — У нас есть один… тип с радикальными взглядами. Он набирает себе сторонников, говоря, что обладает особенной магией. Вроде фокусы показывает, а вроде и нет, но умный, зараза. Считается одним из ведущих ритуалистов, аврорат часто привлекает его для консультаций. — Это тот, который работает с проглотами? — уточнила я, и Фабиан хохотнул. Причину веселья я поняла не очень, но могла предположить, что ему понравилось слово «проглоты». — Пожиратели Смерти, да. Его организация, — кивнул Фабиан. — Так вот, он что-то говорил о Скайфоле. Вроде побывал там, ему открылась вся правда, как вернуть магию нашему миру и достичь процветания. — Интересный фрукт, — я задумчиво потерла подбородок. Вначале у меня мелькнула надежда, что тип из наших, но после рассказа Фабиана я засомневалась. Не будет скол кричать о возврате магии, зная, что он сидит в могильнике Жнецов. Упомянутый тип, конечно, как-то со Скайфолом связан, и, значит, проверить его не мешало бы, но слишком уж надеяться на помощь не стоило. — А насчет правды, я не знаю, что он там несет в массы. Возможно, часть информации верна. Фабиан сидел неподвижно и молчал, укладывая в голове информацию. Провел он так немало времени, и я уже начала размышлять, не вернуться ли мне к рисованию своего «дерева», как супруг внезапно заговорил. — Вначале мы с братом приняли за рабочую теорию, что Тобиас Снейп на самом деле иностранец. Он прибыл, возможно, из Южной Африки или даже Новой Зеландии, где изучал магию маори, например. Тебя он к ней приобщил тоже. Отсюда такая разница. — Отличное объяснение, — хмыкнула я. — Только это ведь легко проверить, так? — Именно. Мы и проверили. Решили пройтись по вашему убогому городку и поспрашивать о тебе и Тобиасе Снейпе. И услышали много интересного. Например, что он работал на заводе за мизерную оплату, что пил, и что жена у него ведьма, которая сама страшная, так еще и за домом не следит. Нам рассказали об их сыне, который вечно голоден и бегает оборванцем. Тогда мы подумали: если вам подвластна столь могущественная магия, почему Тобиас Снейп работал на заводе? Почему твой сын обращается с едой так, будто голодал? Почему вы оба настолько худы? Но в то же время… Ты нереально сильна, Эйлин… Эйлин? Или у тебя другое имя? Я махнула рукой. — Все в порядке, ты можешь меня так называть. Мое прежнее имя поросло былью. Последним, кто звал меня по имени был мой бывший муж, а потом меня приняли браслеты, и я стала Вайшраваной — не то имя, не то звание Генерала Северного Легиона. А имя мое, то, что можно произносить словами, кануло в лету вместе с роскошными рыжими локонами, которые у меня были до… брака. — Ладно. У тебя там что-то непроизносимое? — криво ухмыльнулся Фабиан. — Почти угадал, — я улыбнулась в ответ. — В общем, если сложить все странности вашей семьи в одно, получается что-то совсем уж нереальное, — подвел итог Фабиан. — Только… не так легко принять правду. Я до последнего цеплялся за то, что ты какой-то агент под обороткой. Даже совместную ночевку затеял, думал, что увижу, как ты зелье принимаешь, но и тут меня ждало разочарование. Я поднялась со своего места и подошла к Фабиану. Он вопросительно посмотрел на меня. — О да, я умею ломать чужие планы.  Фабиан выпрямился, глядя на меня серьезно. Я видела, насколько он напряжен, кажется, что если стукнуть кулаком по нему, кулак от напряжения сломаешь — такой твердый. — Тогда кто ты? И кто он? А Северус? Ой-ей, стоит только начать, так градом вопросов засыплет. Я его понимала, ведь это логично — спрашивать, пока отвечают, но я как подумала, что мне все придется повторять по второму кругу на вербовке, так становилось жаль времени. — Давай так: я отвечу на все ваши вопросы, но позже. И уже дома. Такой ответ Фабиану не понравился, но возражать он не стал. Он знал, что если я обещала, то сделаю. Не кокетства ради я откладываю этот разговор. Я же, удостоверившись, что мы пришли к согласию, снова взялась за «дерево». Теперь я наносила линии, которые бы отвечали за пророчество. Фабиан молчал. Вначале наблюдал за мной, за моими действиями, потом рассматривал мое тело, будто ожидал увидеть какие-то новые конечности. Смотрел так, будто экзаменовал. Или играл в игру: «Найди три отличия». Краем глаза я следила за тем, как он пытается сделать какие-то выводы, как хмурится потому, что у него ничего не получается. Один раз он даже за запястье схватился. Там, где лента должна быть. Вряд ли он ее видел или ощущал, но… это было забавно. Потом он долго гипнотизировал взглядом мой рисунок, словно мог что-то прочитать. И, потерпев неудачу, схватился за схему, где я изобразила центральные миры. — Хокма… — пробормотал он и задумчиво потер подбородок. Немного щетинистый, колючий подбородок. У меня до сих пор от него щеки и скулы горели — осталось, после моих попыток справиться с сенсорной перегрузкой с помощью тактильного контакта. По ним как наждачной бумагой прошлись, и немного саднило. Я вскочила — и Фабиан сделал то же самое, — когда в кабинет запрыгнул полупрозрачный лев. Он был мне знаком, поэтому кидаться мебелью в него я не собиралась. Лев встал так, чтобы находиться между мной и Фабианом, и произнес голосом Гидеона: — Давайте в КПЗ! У нас тут Флетчер блюет какой-то черной жижей, которая фонит, как та тварь, что мы сбили со спины отца! Лев растаял, и Фабиан вопросительно уставился на меня. — Его отравили! — воскликнула я. Паук не успел ничего сделать с Марсом Пруэттом — его остановили, но, оказалось, что был он не единственным. Более того, я бы разочаровалась в кате, если бы пруэттовский паук был единственным. Схватив со стола свое «дерево», помчалась к Фабиану. — Давай портал! — Но здесь антиаппарационные чары стоят… — заупрямился супруг, когда я шагнула к нему. Он обнял меня машинально, кладя руки на талию. — Неважно. Я стабилизирую! — пообещала я, а он поверил. Вокруг нас взвилась магия портала, благодарно принимая каплю моей крови. Ну вот, теперь и Фабиан сможет перемещаться с комфортом, а не прыгать, как через мясорубку.

***

— Ох, нифига вы себе! — восхитился Гидеон, когда мы появились прямиком в коридоре перед открытой дверью камеры. Обстановка камер предварительного заключения мало отличалась от реальной средневековой тюрьмы — та же небрежная кладка из красного кирпича в виде стен, грязные каменные плиты под ногами, на которых клочками валялась солома, влажность, запах, я даже слышала крысиный писк вдалеке. Однако. Я считала магов все же более цивилизованными. Хотя, что я о них знала? Я видела только верхние этажи Аврората, палаты для особых персон в Мунго, да батюшкино поместье. Определенные выводы о степени развития и образе жизни особо сделать не успела, хотя считала, что маги от магглов не сильно отличаются. Только вряд ли у магглов были такие средневековые камеры. Вот было бы время и момент подходящий, я бы пошутила насчет дыбы и пыток, но сейчас как-то не до этого. Стоило только твердо встать ногами на пол, я сразу же начала искать глазами Флетчера. И нашла. Камера напротив была открыта, а там он лежал на полу в позе эмбриона, и из его рта сочилась черная субстанция, похожая на густые чернила. Я видела эту дрянь совсем недавно — она наполняла вены Тобиаса Снейпа, она консервировала и оживляла мертвое тело, делая его пригодным для паразита. Но что эта чернота делала с живым телом? Самый простой ответ, который приходит на ум, — так происходит перестройка, чтобы получилось новое вместилище для паразита, но на самом деле это не верно. Паразит зачастую один, все остальное — его части, которые обладают собственным сознанием в той или иной степени. У главного паразита уже есть вместилище, мелким же таких масштабов не надо, а хватит залезть в нос или ухо, поселиться и исподволь им управлять. Так что, из Флетчера не делали вместилище или идеального слугу; его наказывали или пытались вынудить что-то совершить. Эти чернила подобны яду. Они отравляют. Вначале сжирают кровь, потом сжирают плоть, потом… потом от человека остается только лужица. Как та, что натекла изо рта Флетчера, только по объемам больше. При этом человек остается в сознании. Гаснет оно только после полного растворения плоти. Любое разумное существо во Вселенной обладает тем, против чего паразит бессилен, — свободой воли. Паразит может убить, может поработить с помощью наркотиков или манипуляций, и разумный согласится на его условия или даст, что надо, — да у этих подонков есть масса способов, как сделать так, чтобы разумный сдался. Лишь против одного они не могут пойти — против прямого и твердого «нет» — работает все тот же закон о добровольности, который в этом мире является краеугольным камнем всего бытия. Подводя итог всему, я могла точно описать происходящее: Флетчер в чем-то твердо отказал паразиту — сказал свое «нет». Но в чем? Впрочем, на размышления не было времени. Я, не теряя ни мгновения, вбежала из коридора в камеру, присела на корточки и окинула изучающим взглядом своего «старого знакомого». — Дайте что-нибудь острое! Нож, лезвие, да хоть меч! — обратилась я к братьям, которые толпились у входа. Кажется, помимо них, там еще кто-то был. — Нож! — тут же сообразил Гидеон и вытащил, что я просила, из голенища сапога. Нож этот не был большим, раскладывался, но сталь блестела качественно. — Такого хватит? — Более чем. Я приняла нож и начала распарывать им рукава. Ткань трещала, но поддавалась — все же нож оказался превосходно заточен. Когда рука освободилась от ткани до плеча, я прихватила Флетчера за запястье и дернула вверх. Лезвие прошлось по локтевому сгибу, из которого полилась знакомая мерзкая жижа. Братцы было ринулись ко мне, видно, решив помочь, но я остановила их одним взглядом. Они застыли, точно на стеклянную стену напоролись. — Если хоть капля этой черной дряни попадет на вас, потом так же издеваться над вами буду я, — предупредила я. — Оно очень заразно. Я потянула Флетчера за руку, переворачивая его на живот. Тот застонал и закряхтел, попытался воспротивиться и снова свернуться, но мое колено жестко надавило на поясницу. — Лежи! Не будешь дрыгаться — будешь жить! Второй рукав поддался почти сразу. С локтевым сгибом я не церемонилась. Воняло, конечно, тут явно не цветами, и моим носовым рецепторам в этом теле запах очень не понравился. Еле удержалась, чтобы не поморщиться. — Как же ты? — спросил Фабиан взволнованно, но с места не двигался — мой взгляд его пригвоздил на совесть. — Если это попадет на тебя? — Я аккуратно. Методика давно отработана, все должно пройти гладко, — успокоила я братьев. Теперь мне нужно было добраться до коленных сгибов, чтобы сделать кровопускание более эффективным. Штанины резать я не стала, ведь сдернуть с Флетчера брюки было легче. Оставалось только надеяться, что он носит укороченные подштанники, и освобождать его еще и от портков не придется. Лишней возни не хотелось. — Есть какое-то заклинание, которое поможет восстановить кровь? — сняла брюки, потянув за штанины, я глянула на Фабиана. — Мы жижу из него сейчас выкачаем, но ее надо чем-то заменить. Я, к сожалению, стандартную процедуру не потяну… Есть код на такие случаи. Говорю же, что методика отработана. Я его, конечно, написать смогу, а вот активировать — нет. Тех крох магии, что во мне есть, не хватит. — Есть кроветворное зелье, — ответил Гидеон. — Отлично, давай сюда, — я протянула руку и пошевелила пальцами для пущей демонстрации срочности. Гидеон чуть смутился. — С собой нет, надо сгонять в медблок. Подождешь? Ну, раз так, куда Флетчер денется, подождет. Выбора у него особо не было: или подождать, или истечь кровью, или умереть от черноты, которая сожрет его и не подавится. В другой раз я бы не стала его спасать, ведь отлично понимала, что он за человек, но интуиция подсказывала, что если кат его отравил, значит, Флетчер зажилил что-то важное. Вот только что? Как бы не мое имущество. Подозреваю, что именно этот субчик и утащил мои браслеты вместе с телом Тобиаса. Они, конечно, от меня никуда не денутся — если позову, придут, но сам факт! Будет еще поганый кат моими браслетами интересоваться! — Аппарируй. Твой портал стабилизирован, — сообщила я. Как Гидеон исчез, я уже не обратила внимания, кажется, Фабиан ему что-то сказал перед этим. Я была слишком занята делом и мыслями. Логика же паразита в этом смысле была простой. Он явно сказал нашему пройдохе, что тот сам к нему приползет и расскажет, если хочет жить. И Флетчер бы пополз. Полежал бы немного на полу в позе эмбриона, помучился и решил, что шкура его все же дороже, и пополз бы ее спасать. Дал бы все, что кат хотел, и скончался бы. Тобиас не собирался его спасать. Паразиты никогда этого не делают, хотя могут. Но, с другой стороны, кат отлично знал, что я в здании, что я могу вмешаться и спасти. Хм… зачем он тогда так поступил? Решил отвлечь? Не поверил, что я могу найти путь спасти Флетчера? Ни о чем не думал, а хотел, чтобы ему дали то, что он просил? Столько предположений, и ни одного доказательства, что я думаю в правильном направлении. К демонам! Без того голова пухлая от вопросов. С брюками было покончено, и я быстро чиркнула лезвием по коленным сгибам, рассекая вены, и тут же отошла прочь. Чистая работа — на мне ни капли. — Фабиан, приподними его магией, можешь? Желательно подвесить его в вертикальном положении головой вверх, чтобы из него вытекала жижа. Я бросила нож на пол. Мне он больше не понадобится. Более того, пока здесь не пройдутся Первостихией Огня, сюда вообще лучше не ходить — заразиться можно только так. Я постараюсь донести до господ магов истину, что камеру надо опечатать. Причем очень тщательно, если не хотят эпидемию. В твоей руке чума, погибель многих магов… Захотелось выругаться, но я сдержалась. На меня и так смотрел большими серыми глазами какой-то молодой аврор. Подозреваю, что с ним бегал Гидеон в поисках Тобиаса, когда обнаружил блюющего Флетчера. Бедняга, досталось же ему зрелище. Судя по его зеленому лицу, в учебке его к такому не готовили. — Нет проблем, — отозвался Фабиан, поднимая палочку. Вскоре Флетчер оказался подвешен, как я и хотела. Черноты накапала уже неплохая лужа. Нужно было зелье, как можно скорее. Оставалось только надеяться, что Гидеон не задержится. — Что теперь? — спросил Фабиан. — Ждать Гидеона. Нужно зелье. Я не могу ему восстановить кровь, как обычно делаю. Если ты не заметил, у меня проблемы с магией. — Я заметил, — кивнул мой супруг и отвел глаза. Ах да, забыла же, что среди магов потеря магической силы кажется чем-то ужасным, вроде инвалидности. Хмыкнула. Нашли, о чем горевать, честное слово. Да, без нее порой неудобно, но в целом все проблемы решаемы. «Все проблемы решаемы, да? И как ты собираешься решать проблемы этого мира, если сама даже свечу зажечь не можешь?» — тут же спросила сама себя я и мысленно посмеялась над собой же. Можно подумать, будь у меня моя привычная сила сейчас, это бы что-то изменило. Жнецы — не те ребята, с которыми можно затеять войнушку, тут дипломатический корпус нужен. Да, паразита бы я прихлопнула, как таракана тапкой, а дальше что? Жнецы по-прежнему никуда не делись, и им бы очень не понравилось, если бы я их могильник открыла. Это как над телом родственника надругаться. Так что с магией или без нее, с ними можно делать только одно — договариваться. И тут уж как повезет. Каталина их обидела знатно. Хотя, все равно, куда ни кинь — надругиваться над могильником придется, ведь другого способа освободиться, чем сломать Купол, я не знала. Дипкорпус меня возненавидит. — Твою магию можно как-то исправить? — осторожно поинтересовался Фабиан. Конечно, о том, что на мне такое же проклятие, как и на их дочурке, он понятия не имел. Так же он не знал, что без наличия браслетов можно и не пытаться снимать проклятие — я этот мир просто разломлю надвое своей неуемной силой. Браслеты — мои ограничители, роль которых сейчас исполняет проклятие. Я потерла запястья. Хотелось ощутить на них привычную тяжесть браслетов. Может, пришло время их призвать? Посмотрим. — Есть браслеты… Они… — Владыка, почему я просто не могу кинуть сигну, чтобы не объяснять, что это такое и зачем? — Мне они нужны, в общем. — Они вернут тебе магию? — спросил Фабиан. — М-м-м, почти… Это сложно. Фабиан прищурился и упрямо скрестил руки на груди. Похоже, он решил, что я снова ухожу от ответов, поэтому приготовился сучиться. Я же пребывала в некотором шоке от того, как он стал мне доверять и не перечить по любому поводу после недавнего эпизода с совместным времяпрепровождением на диване Главного Аврора. Хотя я больше подозревала, что он просто собирает обо мне информацию, чтобы сделать свои выводы и выкатить претензию по итогу. Главное только, чтобы не придумал что-нибудь особенно забористое и не выдал в неподходящий момент, а то он может. За нами закряхтел Флетчер. Я не обращала на него внимания, считая, что тот слишком занят истеканием кровью, а не подслушиванием. Но, как оказалось, недооценила гада. Он закряхтел и произнес: — И тебе… эти… браслеты… понадобились… Я подобралась, точно гончая, взявшая след. Флетчер сделал мне роскошный подарок, решив вмешаться. И, оказывается, я была права, когда предполагала, что он может что-то знать о браслетах. Ведь шарился же по дому в первый день, когда я прибыла сюда. — Ты их взял? Флетчер хрипло засмеялся, пуская ртом пузыри из черной жижи. — Я… тебе… не… скажу, — и закашлялся. — Ему… не… сказал… и… тебе… нет… — Скажешь, — ухмыльнулась я, как акула. Паззл сошелся сразу: Тобиас тоже искал браслеты, но Флетчер не раскололся. Он хоть и трусливый, но ушлый. Видно, решил, что за решеткой он в безопасности, но его отравили. Как интересно. В этот момент появился Гидеон с зельем. Появился не один, а в групповой аппарации. И вот наша шайка-лейка снова оказалась в сборе: супруги мои, Марс Пруэтт и арахнофоб Абрахас. Охренительный состав для спасения мира просто. Марс Пруэтт хотел уже с ходу засыпать меня вопросами, но я приложила палец к губам. Взяла в руки флакон с кроветворным зельем у Гидеона и отправилась к подвешенному Флетчеру. Я подняла зелье так, чтобы этот субчик видел, что у меня в руке. — А, может, передумаешь? Я ведь могу и не дать тебе лекарство, понимаешь? Или случайно его разбить. Ты ведь истечешь кровью, Флетчер. За следующим бежать долго, — произнесла я вкрадчиво. Флетчер остановил на мне свой безумный взгляд. Наверное, что-то увидел он в моем лице, что вздрогнул, забулькал снова и произнес: — Я… продал… их… — Кому? — Фабиан меня опередил, хотя этот вопрос должна была задать я. Флетчер рассмеялся и посмотрел на меня едва ли не с жалостью. — Лорду… Волан… де…морту. Да, имечко, конечно, так себе. Я оглянулась на бекграунд. Пруэтты хмурились, а Абрахас так вовсе побледнел. Важная шишка, да? — Молодец, Флетчер, — кивнула я и повернулась к братьям. — Опустите его, пришло время пить лекарство.