Под несчастливой звездой

Осознание того, что Хелен не подходит для должности, накрыло не только меня. Оно посетило всех, прокатилось вздохом по всему залу, отозвалось удивлением всего Древа. Первым на произошедшее среагировал Северный Генерал — обернулся и крикнул: — Закрывайте трансляцию! Цензуру ставьте! — когда его голос прогремел на весь зал и затих под сводами, все отмерли. Алексис рядом зашипел сквозь зубы, молодой Метатрон обнял себя руками, лишь Владыка остался недвижим, сохраняя на лице загадочную улыбку. Хлопнула сигнатура, закрываясь, а Хелен вдруг грустно улыбнулась. Сделала шаг назад, от алтаря и упрямо вскинула подбородок. Она выпрямила спину, расправила плечи и одарила присутствующих горящим взглядом. По логике вещей, она должна быть расстроена, растеряна, напугана — чувствовать все то, что испытывала я — но это ведь Хелен. Талантливая, яркая, но, как оказалось, недостаточно сильная для ношения браслетов, но достаточно дерзкая, чтобы бросить вызов всем. — Я подозревала, что так будет, — сказала она, и в ее голосе не было ни капли сожаления. В нем не было страха, только бесконечная решимость. — Все эти тренировки походили на какой-то фарс, я неустанно повторяла, что не подхожу, но вы меня слушать не желали. Так, может, теперь послушаете? Северный Генерал склонил голову набок и принялся рассматривать ее, точно редкое животное, которое, оказывается, вместо писка умеет говорить. — Попробуй, — произнес он тоном, который не предвещал ничего хорошего. Как Хелен не покрылась коркой льда от этого тона, для меня осталось загадкой. — Расскажи нам, где мы ошиблись. В следующий раз, выбирая algerdi*, мы не совершим прежних ошибок. Хелен была очень умной, но чувство самосохранения зачастую ее подводило. Как сейчас, например. Она лишь пожала плечами и повернулась ко мне. Когда наши взгляды встретились, мне ободряюще улыбнулись, а потом… — Когда вы выбирали, вы выбрали не ту. Нужно было ее, а не меня, — она указала на застывшую от удивления меня. — Ее. Я открыла рот, чтобы запротестовать. Северный Генерал открыл рот, чтобы высмеять, но и тут Хелен всех опередила. Она в несколько шагов преодолела расстояние между собой и Владыкой и рухнула на колени пред его светлым ликом. — Я прошу вас примерить на нее браслеты, и вы увидите, что я права. Что она лучше, добрее, честнее, прямее и намного, намного меня сильнее. Браслеты сомкнутся, ведь она создана, чтобы быть Генералом. Прошу… — Что за бред! — выкрикнул Северный Генерал. — Это же… — Помолчи, — вдруг оборвал его Владыка. Его голос был тих, едва различим, но почему-то прозвучал, как гром. Генерал немедля подчинился, сделал шаг назад, а Хелен, посмевшая идти против всех, вовсе перестала дышать. Владыка протянул руку, коснулся ее волос, проскользил по щеке почти невесомо и взял за подбородок. Он приподнял ее голову и заставил смотреть в глаза. Долго он это делал, взгляд его был пристальным, будто змеиным — так завораживал. Наконец, Хелен поднялась с колен, не разрывая контакта глаз, и теперь они стояли друг напротив друга. — Мы, действительно, ошиблись. Ты не Генерал. Генерал — это тот, кто побеждает, не нарушая правила, несмотря ни на что. Ты умеешь побеждать, но правила игры не для тебя. Мы ценим тех, кто мыслит нестандартно, но дорога тебе в другое подразделение. Позже, ты поймешь, какое. Можешь быть свободна. — А как же… — Ты свободна, якшини, не заставляй меня повторять. Хелен кивнула и, бросив на меня ободряющий взгляд, пошла к выходу. Я же ее взгляд расценила, как то, что мне тоже здесь делать нечего, и двинулась за ней. Голос Владыки заставил замереть. — Algerdi, займите свое место. И если бы не сигнатура, которая имела совершенно точную окраску, я бы решила, что слова предназначены не мне. Все же я еще не оправилась от яда, а недавние потрясения не способствовали улучшению моих текущих умственных способностей. Кажется, мои колебания здорово забавляли Владыку. — Ваше место напротив Генерала Северной Армии, если вы вдруг забыли, где должна располагаться algerdi во время церемонии, — усмехнулся он. Становиться напротив главного отморозка не хотелось, но я была слишком послушна, чтобы возражать Владыке. Хелен могла бы запротестовать, но она покинула церемониальный зал, оставив меня одну. Я прошла на место, где еще недавно стояла Хелен, медленно и нехотя, а когда встала напротив, так смотрела, куда угодно, кроме Генерала. Владыка подошел сзади, сжал мои предплечья, одним движением закатал рукава. Мои руки походили на руки неудачного суицидника, который много раз вскрывал вены и все бестолку. К сожалению, яд выводится кровопусканием, да не одним, а несколькими. Конечно, можно было бы справиться и меньшим количеством разрезов, но я затянула с обращением к медикам, вот и получила. — Попробуй сжать кулаки, — сказал Владыка, видя изрытые шрамами руки. Я подчинилась. Максимум, который я смогла, больше походил на согнутые пальцы, будто у меня в ладони лежало по мячику, чем на кулаки, но, кажется, этого было достаточно. — Пойдет. Держи так, да, хорошо. Скажу честно, ту часть церемонии я помнила смутно. Все происходило, как во сне, к тому же я была больна, меня шатало, и все, о чем я думала в тот момент — это: «Не упади. Удержи руки вверху». У меня по лбу струился пот, и дрожь никак не проходила. Я чувствовала, как холод, исходящий от Генерала, пожирает меня. Еще хуже стало, когда он ко мне прикоснулся. — Кубера, — скомандовал Владыка, и Снежный Король утопил мои дрожащие, еле сжатые кулаки в своих ладонях. И тут я поняла, что до этого испытывала вовсе не холод, так, легкий озноб, а теперь внутри меня бушевала настоящая снежная буря, которая была нацелена на то, чтобы погасить мой внутренний огонь. Потом, пересматривая сигнатуры и анализируя свои впечатления, я пойму, отчего все так случилось. Я была больна, ослаблена и должна бы отдыхать в лекарском корпусе, а не смотреть на старого Генерала, который снял ограничители. Будь я здорова, происходящее перенесла бы легче, и его Первостихия так бы не угнетала меня, но к сожалению, обстоятельства были другими, и к сожалению, они сформировали мое последующее отношение к Генералу. Но в тот момент, я не знаю, как я удержалась на ногах, как не закричала от того жгучего холода, что втыкал в меня свои ледяные иглы; я не знаю, как на все его вопросы ответила: «Да». Я просто моргнула и увидела, что наши руки соединены над алтарем, а мои запястья вот-вот коснутся браслетов. — Принимаю, — сказал Генерал. Потянув мои руки вниз, он уложил их в браслеты и, кажется, ободряюще их сжал, легко и почти незаметно. Я видела несколько трансляций инаугураций других Генералов, поэтому точно знала, что если получится, если кандидат подходит, то браслеты защелкиваются один за другим с характерным звуком. Я все ждала этого звука, но он так и не пришел, вместо него я увидела, как надо мной сгущается сигна, и на ней… Генерал Северной Армии Вайшравана Моего прежнего имени больше не было, оно стерлось, навсегда. Теперь было это. Тогда я растерянно посмотрела вниз, на свои руки и увидела на своих запястьях браслеты. Они уже завершили подгонку под мои размеры, и теперь сидели, как влитые. На меня легло что-то тяжелое и крепко пахнущее зимой — это Метатрон снял с прежнего Генерала плащ и накинул на плечи. Серебристые нашивки Генерала Северной Армии принадлежали мне… надо же. Тогда Кубера заговорил снова: — Согласна ли ты, Генерал Северной Армии Вайшравана, связать себя узами dy’la, крепчайшими из всех существующих, чтобы стать подчиняющейся мне супругой, позволив мне тренировать тебя, чтобы впоследствии совладать с переданной тебе силой? Тут я заколебалась. Даже в самом страшном сне я не могла представить, что стану младшей супругой этому пугающему существу. Но выбора не было. Браслеты сомкнулись, и меня нужно тренировать, а ему нужно передать свою силу мне, чтобы потом уйти. «Это временно. Это не навсегда», — подумала я тогда, и эта мысль придала мне сил. — Согласна, — произнесла, прикрыв глаза, как прикрывают глаза те, кто прыгает в пропасть. — Свидетельствую! —  подтвердил Метатрон. — Свидетельствую! — вторил ему Алексис. Как только его голос затих, на моей левой руке стала прорастать красная лента, накрепко связывающая меня с… — Кубера, — сказал он. — Зови меня так. Я больше не Вайшравана. Теперь это ты. — Кубера, — назвала его по имени впервые и сделала шаг назад. Руки удержать не смогла — они, принявшие на себя дополнительный груз браслетов, тянули меня вниз. Мои колени подгибались, я находилась в предобморочном состоянии. Он подхватил меня и, рыкнув что-то Алексису, тут же передал меня ему. Алексис взял меня на руки, приподнял так, будто он был моим женихом, а не Кубера. — Отнеси ее к целителям, — сказал мой супруг, — и не смей спускать с нее глаз до тех пор, пока она не будет в полном порядке. Не так должна была покидать новая Генерал обитель Владыки. Не на руках ее должны были выносить обессиленную, едва живую, почти не соображающую. Она должна была выйти на своих двоих, принять ликование своего нового легиона, собравшегося у ворот. Не на моих руках должны были сомкнуться браслеты. Не я должна была узнать, каков на вкус духовный брак с Куберой. Все должно было быть не так, но сложилось по-другому… Я сломалась быстро, ведь была совершенно беззащитна перед своим супругом, хотя и отрицала, барахтаясь, не осознавая, что давно утонула. Я пробовала бороться — попыталась рассказать Генезису, что Кубера излишне жесток со мной. Я помнила, как он тренировал Хелен, и в нем не было и толики той жестокости, которую он обрушил на меня. Я была уверена, что виновата, ведь заняла чужое место, понимала, что мне мстят именно за это, но мне нужна была лишь кроха поддержки от своих друзей, но в итоге я получила совет обратиться к мозгоправу. Мозгоправ был молод, им владела гордыня, и он сказал мне: «Ты сама виновата, что он издевается над тобой. Сама его провоцируешь. Ты недостаточно старательна, недостаточно покладиста, недостаточно тренирована. Старайся лучше, и он станет добрее». Правда в том, что Кубера был психопатом. Правда в том, что Кубера хотел, чтобы я покончила с собой, и доводил меня до этого целенаправленно, а весь мир ему рукоплескал, считая, что он серьезно подошел к вопросу о моих тренировках. Когда вскрылась правда, было уже поздно. * Голова кружилась. Я еле стояла на ногах, и еще тошнило так, будто в лесу получила сотряс я, а не темнейшество. Я старалась дышать глубоко и размеренно, прикрыла глаза и, нащупав стол, оперлась на него. Для меня самой оставалось загадкой, отчего я так пыталась удержаться на ногах — сползла бы на пол и переждала дурноту там. Ах да, старые душевные травмы не дают. Лента с привычным недовольством сжимала мою руку, и мне казалось, что если я покажу большую слабость, чем уже продемонстрировала, станет только хуже. Плевать на голос разума, что братья не Кубера, отморозок настолько хорошо выдрессировал меня, что я не всегда могла справиться с собой. Супруги, что примечательно, помочь не пытались. Стояли в отдалении и взирали на меня со сложными лицами. Я видела их мельком, когда на один удар сердца приоткрыла глаза, и весь их вид говорил о том, что они мне не верят. Думают, что я притворяюсь, чтобы уйти от разговора. Я не была уверена на все сто, но, кажется, их моими воспоминаниями тоже зацепило. В всяком случае, я видела во время "загрузки", что информацию получаю не одна - скорее всего, сказываются последствия наших игр с пансивом на голове и вербовочных сигнатур. Канал-то остался. Через него и хлынула информация. Только насколько ее поток был интенсивным, не знаю. Могу лишь предполагать, что братья по верхам нахватали, раз крепко стоят на ногах, а не валяются в обмороке с сенсорной перегрузкой или хотя бы не щеголяют головной болью. Мне, тем временем, стало легче: все-таки уже не первая моя загрузка, и с каждым разом она и должна происходить быстрее и с меньшими последствиями. Я хлюпнула носом, вдруг поняв, что что-то не так. Коснулась дрожащей рукой лица, поняв, что оно мокрое. Что за демонина? Кровь? Нет, слезы. — Хочешь нас разжалобить? — спросил Фабиан, видя как я взираю на собственные пальцы. — Зря стараешься, женские слезы на нас не действуют. Я пожала плечами. Нашла стул и, с противным скрежетом отодвинув его, уселась. Сразу стало легче — ноги все еще были слабыми. — И не пыталась. Вспомнила кое-что, — и подняв на них красноречивый взгляд, — но оно вас не касается. На лицах братьев заиграли желваки, да так синхронно, что на миг в глазах задвоилось. Пришлось основательно проморгаться, чтобы понять — мерещится. Фабиан сделал шаг вперед, нависая надо мной. Я бесстрашно задрала голову и спокойно посмотрела. Подобными психологическими играми меня было не сломить, а вот через связь — они могли бы. Эта мысль заставила меня похолодеть. Через связь можно все, dy'la в этом смысле коварна. Промелькнувший на моем лице страх Фабиан принял на свой счет и усмехнулся. — Нас ничего не касается. Ты будто отдельно от нас. — Это так, — подтвердила я. Нас связывают весьма специфические отношения (духовный брак), которые никак не коррелируют со спасением мира. Тем более, я в наших отношениях старшая. Старшая. Именно это обстоятельство до сих пор не дало потерять голову и начать творить несусветную дичь. В уязвимом положении они, а не я. Вот что нужно было помнить. Фабиан ударил кулаком по столу, и я подскочила. Все еще не от звука, а от сигнала, что шел по связи. Обычно, когда я принимала такое, было больно. Мой разум, ослабленный загрузкой воспоминаний, реагировал по старой схеме, и я не всегда успевала с ним совладать. Вернее, совсем не успевала. Пакость. — Остынь, — вмешался Гидеон, и Фабиан, недовольно поджав губы, сделал шаг назад. Со стороны действия Гидеона выглядели заступничеством, но я-то знала, что близнецы показывают хорошо отрепетированный спектакль. — Она нам все расскажет. Правда же? Гидеон стоял, скрестив руки на груди и расставив ноги. Пожалуй, он даже выглядел красиво в своей уверенности и спокойствии, которых несколько мгновений назад не продемонстрировал Фабиан. Весь такой чуткий и понимающий, и глаза смотрят ласково. Я видела такое выражение у Алексиса, когда он хотел втереться в доверие. — Нет, — ответила я и поднялась. Взяла стакан с водой, отхлебнула и едва не застонала, когда прохладная жидкость потекла по горлу. Я и не замечала, насколько оно у меня пересохло. Системы оповещений в этом теле ни к демону. Хотя, чего я хотела от шкурки, которая долгое время находилась под веществами. — Знаете, почему? Я вам говорила, что происходит, но вы не слушаете. Вы хотите услышать от меня признание, а не правду, так? Например, что Темный Лорд перспективнее каких-то заштатных авроров-близнецов, и поэтому я решила закрутить с ним. — Да как ты смеешь! — взревел Фабиан. Я махнула рукой. — Вот видишь. Ты снова меня не слышишь. Фабиан, кажется, разозлился еще сильнее, а Гидеон, наоборот, нахмурился. Он положил руку на плечо брату, чтобы тот не лез в пекло и не испортил все окончательно. — Твои, так называемые, объяснения были чересчур невразумительными, — заметил он. — Может, попытаешься еще раз? Пока все выглядит не особенно хорошо: мы пришли на твой зов, считая, что ты в беде, а в итоге нашли тебя целующейся с Темным Лордом. К тому же он был без одежды. Я вздохнула. Все им объяснять надо, сами сигны прочитать не в состоянии. Я подозревала, что именно в этом главная причина нашего непонимания: я — Генерал, какого Асмодэя я должна перед кем-то отчитываться и разжевывать каждый чих? Братья, хоть и супруги мне, но временные. Я их к делу спасения мира привлекать не собиралась. Разве что в качестве такси. — Мы подрались. — Это теперь так называется? — скривил губы Фабиан. Похоже, его терпение было на исходе. — Скажи нам, чего тебе не хватает? Денег? Власти? Или два члена — это слишком для тебя? Так выбери одного. Гидеон бросил на брата злой взгляд. Похоже, на одного он был не согласен. Если учесть, что передо мной магические близнецы, то встречаться с одним будет очень проблематично. Впрочем, не об этом речь. — Или, наоборот, мало? Тебе надо их шесть. Шесть членов, чтобы точно удовлетворили и еще с десяток запасных? — Что ты несешь? — не удержалась я. Какие члены? Зачем мне столько органов? Я не собираюсь их солить! Фабиана, кажется, было уже не остановить. Его понесло, да так, что у меня брови от удивления слились с волосами на голове. — Что ты так удивляешься? Или считать не умеешь? Так давай посчитаем: мы с братом, твой муж Тобиас, твой бывший муж Кубера, Абрахас, Риддл. И это только основной состав. — Ты больной? — спросила я, оторопев от занимательной арифметики. — Именно, — подтвердил Фабиан. — Я болен, и Гидеон болен. Мы оба больны тобой. Что ты сделала? Поставила приворот? Признавайся! — рявкнул он. — Фаб… — услышала я голос Гидеона. Он пытался остановить брата, но куда там. — Ты везде. Тобой пропитана каждая моя мысль. Куда ни глянь, я вижу тебя. Мне кажется, что ты внутри, залезла под кожу. Сидишь в печенке! И это не образное выражение! Мордред! — Фабиан запустил руки в волосы и дернул на себя, словно стараясь прийти в себя, или выдрать меня с корнем из себя. — Ты везде, Эйлин, но только не с нами. Ты не наша! Я молчала. Смотрела на исповедь Фабиана и думала о том, что dy'la никогда не была безобидной. Самая крепкая и самая неумолимая, она подчиняла и ломала. Я ведь тоже любила Куберу. Он меня ломал, он причинял мне боль, он издевался надо мной — делал все, чтобы я покончила с собой. Несмотря ни на что, духовная связь, проклятая лента, заставляла меня его любить в ультимативной форме. — Скажи нам, что происходит, — попросил Гидеон. После взрыва Фабиана его голос казался тихим, но преисполненным отчаяния. — Или отпусти нас. Мы ведь правы, да? Это приворот? Какая-то ваша магия, которая заставляет тебя стать центром нашего мира? Пожалуйста… отпусти нас. — Я не могу вам помочь. Разорвать нашу связь может только Владыка и больше никто. Нужно… подождать, я обещаю… — Все-таки связь! — воскликнул Фабиан, перебив меня. — Ты нас привязала! — Вы сами на это согласились, — пожала плечами я. — Мы не знали! — возразил Гидеон. — Ты нам ничего не сказала. Ни до, ни после. Ты вообще собиралась с нами об этом разговаривать? Вижу, что нет. Молча продолжила бы нас мучить. Доставляет удовольствие? — Нет. Я скола, мне не доставляют удовольствие мучения живых существ, — ответила я, чувствуя, как лента сжимается сильнее. А ведь мне стоит всего один раз прокрутить запястье, и ленты сожмутся уже на них, не на мне. Только я не стану вестись на провокации. — Как она заговорила, брат, — усмехнулся Фабиан. — Видишь, не хочет нас мучить. Понимаешь, она — высшее существо, а мы — пыль под ее ногами. Может, покажем, что тоже чего-то стоим? Он приблизился ко мне и положил руки на плечи. Я посмотрела на него снизу вверх и увидела в его глазах решимость, замешанную на ярости. Он провел руками вниз и огладил мои руки. — Знаешь, что в нашем мире означает связь? Тем более такая? — почти шепотом произнес Фабиан. — Ты нам жена. Вот что оно значит. И мы требуем от тебя исполнения своего долга. Мое тело невольно дернулось — глупое тело, что ж ты так реагируешь на невменяемого убогого, разве не знаешь ты, что мы его сильнее, даже будучи проклятыми? — Тебе понравится, обещаю… — проворковал Фабиан и коснулся губами моей шеи. Он не был груб, да и прикосновение было приятным, а сзади образовался Гидеон, который вжал меня в себя. Кажется, приподнял меня над полом — во всяком случае, ноги опоры не чувствовали. Их руки заскользили по мне: под майку, где огладили живот и накрыли груди; залезли в штаны, а потом и вовсе их сдернули. И все настойчиво, и ни разу ни больно. Только лента по-прежнему пережимала мне запястье, пульсировала в такт биению их сердец, говоря о том, что они притворяются нежными, а на самом деле… — Тебе не нравится? — слышу я голос Куберы. Мы в постели, я полностью раздета. Его руки холодны, но невероятно нежны. Он ласков со мной, он воркует со мной, как демон со своей парой, смотрит влюбленно. Его прохладные губы творят со мной нечто невообразимое, и все хорошо, все просто прекрасно, я плавлюсь, я отзываюсь, я забываю, но… но… но… лента тревожно натянута и с каждым поцелуем натягивается все сильнее. — Руке больно, — отвечаю я, наивно и откровенно. — Так надо, дорогая, так надо, — Кубера склоняется надо мной, укрывая наши лица своими длинными волосами, как занавесью. — Ты должна научиться терпеть. В его глазах мелькает нечто странное, а затем мой мир взрывается раскаленной добела болью… Я очнулась, когда услышала крики. Запястье не жало, но лента связи лежала у меня на ладони, и пальцы стояли в характерной позиции, и запястье было подкручено в правильную сторону — так, как я наблюдала это много раз у Куберы, когда он наказывал меня. Сейчас наказывали не меня, а я. Я смотрела, как на полу корчатся братья, и ощущала… ужас. Что я, став старшей в браке, превращаюсь в Куберу. Эта мысль была настолько ошеломляющей, что я разжала пальцы, приказывая прекратить, и связь послушалась, повисла между нами безжизненной лентой. Я пошатнулась и, не найдя опоры, шлепнулась на пол. Оказалось, что братья успели стянуть с меня джинсы, я в них еще и запуталась, но приземлилась достойно, все-таки рефлексы. Впрочем, на качество своего падения я не обратила, а схватилась за голову, сжала ее руками, что было мочи, и закричала: — Ты мне обещала, Майни! Обещала, что он уйдет! Я хочу, чтобы он ушел и из меня тоже! Уходи! Вон! Тебе не место в моем мире! Кто-то маленький и теплый прижался ко мне со спины, кто-то обладающей красивой и яркой Первостихией Неба. Он держал меня, такую изломанную и ничуть не исцеленную. Прошедшую множество войн, увидевшую гибель миров, спасшую многих и не совладавшую со своей страшной болезнью. — Испарились, пока я вас не сжег! — процедил кто-то, одновременно похожий Северуса и одновременно нет. Краем сознания я опознала Императив — так вот почему голос Северуса мне показался таким странным. Мелкий применил именно его, и похоже впервые. Такому приказу невозможно не подчиниться. Два портала, две вспышки, и мы с моим Небом остались вдвоем. — Все будет хорошо, — пообещало мое Небо.