Под несчастливой звездой

— Ты все же пришла ко мне, — произнес Тобиас довольно, напаспев. Он будто смаковал каждое свое слово, наслаждался так неприкрыто, что у меня возникло желание поморщиться. Сдержалась. Мне хотелось ему сказать, что пришла я не к нему, а убивать собственных супругов, и Принц-мэнор — то, что выдало мое подсознание, посчитав его подходящим для задуманного. Мне хотелось сказать, что он идиот и что он обречен. Мне хотелось сказать, что все мы обречены, но видит Владыка — я пыталась. Мне хотелось опустить ресницы и больше никогда их не поднимать. Но я молчала, невольно поглаживая почерневшую ленту связи, которая жалила меня в ответ, как злая оса, а я не вздрагивала, лишь смотрела туда, где оставила тела своих супругов. Трудно представить или назвать более противоестественную вещь, чем ту, которую я совершила. Связь dy’la предназначена для защиты, для заботы, а я сделала то, от чего она призвана уберечь. Нет предательства страшнее. Даже Кубера, каким бы отмороженным ни был, никогда мне напрямую вред не причинял, прикрываясь мнимой заботой. Он не мог навредить в открытую, но косвенно… — Я избавилась от них. Они мешали мне, — произнесла я, наконец. Тобиас приподнял брови, уголки его губ дернулись в намеке на улыбку. Он притворялся понимающим. Он проникновенно заглядывал мне в глаза и всем своим видом обещал поддержку. Делал Тобиас все, как по учебнику, и его уловки я видела насквозь. Мне было на них плевать. — Я не буду, — пообещал он с придыханием, уверенный, что именно эти слова я сейчас хочу услышать. Правда была в том, что я не хотела слышать ничего. Я хотела забрать Северуса подмышку, прижать к себе и остаться так навсегда. Тобиас продолжал разоряться: — Я буду ласков и стану поддерживать тебя во всем. Вот увидишь, из нас получится прекрасная пара: yakshini и katsentsitra. Кто бы мог подумать? Я повернулась и сфокусировала на Тобиасе взгляд. Посмотрела спокойно и почти равнодушно. — Ты будешь со мной до конца. Он расцвел улыбкой. — Да. Я кивнула — хорошо. Тряхнула головой и улыбнулась ему в ответ, слабо и неуверенно, но очень верибельно — кто после подобного расставания с супругами будет буйно радоваться и вешаться на шею вечному врагу? — Избавишь меня от этого? — я тряхнула черной лентой. Когда она была в нормальном состоянии, я ее не видела, а теперь — пожалуйста. Я очень старалась не выдать себя ничем, ведь знала, что лента не снимается. Но так как он «соблазнял» меня по учебнику, я отзывалась тоже стандартно: назвала свое желание. Паразиты ведь всегда разговаривают с позиции «чего ты хочешь». И в ответ солгут, что смогут помочь. — Разумеется, дорогая. Но не сегодня. Ты же подождешь немного? — произнес он. — Я ведь не могу так внезапно поверить, что ты ко мне переменилась. Свою верность придется доказать, а потом я помогу тебе. Я пожала плечами. — Куда я от тебя денусь? Мы заперты здесь, а я проклята. Во мне нет магии, а в тебе есть. Сопротивление бесполезно, как ты и говорил. У нас есть только один выход в данной ситуации — сотрудничать. — Я рад, что ты это понимаешь, — он покровительственно погладил меня по голове, как маленькую девочку. Я дернулась в сторону, чтобы не выглядеть особенно покладистой. Тобиас недовольно поджал губы, но промолчал. Пока. Я видела это «пока» в его масляных глазах. Он заполучил новую игрушку — якшини (кто бы мог подумать!), и ему не терпелось развернуть упаковку. Упаковка еще сопротивлялась. Слабо, но это только раззадоривало. — Я устала, — призналась я. В моих словах не было ни капли лжи — только голая правда. Сколько я уже на ногах и нормально не спала? Несколько суток, по моим подсчетам, может и нет, может и да. — Давай все завтра. — Конечно, — легко согласился Тобиас, считая, что у нас впереди целая вечность. Впереди у нас была только пара дней. Этого я не собиралась ему сообщать. Тобиас был моим капризом, я хотела забрать его в небытие с собой. Мой долг — давить паразитов при любой возможности. Всегда. Я клялась своему Владыке, когда присягала в верности. — Отправь меня в Коукворт. Завтра утром заберешь и начнем, — потребовала я. Тут Тобиас насторожился. Я заметила, как прищурились его глаза, как заблестели недоверием. Черные от яда глаза, масляные, как пленка нефти, разлитой на поверхности моря, посмотрели пронзительно. — Серьезно? — Я вперила в него тяжелый взгляд. — Куда я сбегу? Из гребаной Консервы. Он мне поверил, расслабился и полез трогать лицо. Я отворачивалась и вырывалась, показывая, что мне не нравится, но не так уж чтобы сильно. Скорее показушно, чем всерьез. Больше капризничала, чем сопротивлялась. Тобиас в ответ мерзко посмеивался. Наверное, в такой момент я должна бы чувствовать отвращение, но внутри меня была выжженная пустыня, будто терминальная атака уже прошлась по моей душе. Все, чего я хотела, — увидеть Северуса. Тобиас ощупывал нервными, холодными пальцами, будто хотел убедиться, что я ничего страшного под своей кожей не прячу. Паразитские нежности - они такие. То ли еще будет! Я перетерпела ощупывания, потом снова пошли в ход облизывания — холодным мерзким языком по одной щеке и по другой, и наконец, меня отпустили. — Верно, никуда не денешься, — сказал он удовлетворенно и дернул за руку. Не успела я моргнуть и глазом, как оказалась в Коукворте. Владыка, еще один стремный портал! Не мир, а кладезь способов придурошного перемещения. Главное, чтобы наши координаторы их не увидали, а то еще решат в обиход ввести для особо провинившихся, и я в историю войду не как Северный Генерал, а как та, кто нашел это безобразие. Теперь мы с паразитом стояли посреди неопрятных улочек Коукворта и вдыхали воздух, загаженный местной фабрикой. Пах он настолько специфически, что я сразу поняла, — меня притащили именно туда, куда просила. — Я надеюсь, ты ценишь мою доброту. Видишь, я иду на поводу и разрешаю тебе отдохнуть до завтра, — произнес Тобиас высокомерно. Я в ответ усмехнулась и красноречиво посмотрела на него, будто говоря: «Я еще не забыла, что ты мой враг», на что тот хмыкнул и исчез в портале. — Завтра увидимся, — сказала я тому месту, где мгновение назад стоял Тобиас, а затем вздохнула и прикрыла глаза, собираясь с силами. Мне они понадобятся, чтобы не выдать себя ничем. Я двинулась вдоль улицы, удивляясь погоде. Все время, что я здесь находилась, небо или дождило, или было затянуто тяжелыми серыми тучами. Сейчас я видела просвет и кусочек неба. Я посмотрела на него и усмехнулась: надо же, оно голубое. — Красиво, правда? — услышала я голос Северуса. Обернулась и увидела его стоящим неподалеку. Он радостно мне улыбался, а я едва пересилила себя, чтобы не подойти и не обнять. Обнять и никогда не отпускать. — Что-то не так? Здесь нужно быть осторожнее — мелкий может почувствовать, а я не хочу, чтобы он знал. Он вполне уверенно использовал Распознавание, поэтому мне стоило быть более избирательной в словах. Он не мужья и не паразит, которых можно ввести в заблуждение, он — мой признанный сын, который может оперировать Небом. — Ничего, — ответила. — Просто не видела здешнего неба. Оно красивое. Северус улыбнулся. — Согласен. Пойдем домой? Расскажу тебе много странных вещей. Знаешь, я познакомился с Нихассой Пруэтт. И не скажешь, что эта женщина — мама Гидеона и Фабиана, очень уж они разные. — Она почти вылупок, — ответила я, безошибочно определив, что смутило мелкого. — Следующая ее жизнь — последняя. Потом только Скайфол. Потом мы сидели на расшатанном крыльце и смотрели на закат. Северус приготовил чай, и я баюкала в руках теплую чашку с ароматным напитком, слушала рассказы мелкого и улыбалась. Никогда прежде я не испытывала такого счастья и безмятежности, как в те часы. Никогда прежде каждый проведенный миг рядом с сыном не казался настолько ярким и наполненным жизнью, а мир вокруг таким резким и контрастным. Я смотрела в его черные глаза, в которых отражалось закатное небо, и все остальное казалось по-настоящему неважным. Важен был только Северус. Мой сын. Я не переживу терминальную атаку, нет ни одного шанса. Мое тело слабо, мир закрыт и нет браслетов, чтобы остановить меня за мгновение до полного сгорания. Нет Вытяжки и нет Целителей, нет координатора, который вовремя успеет меня подхватить. Нет выхода отсюда для тебя… Что ж, я готова заплатить эту цену. Но не сегодня. Завтра. Сегодня у меня есть время, чтобы побыть с сыном, который подарил мне больше, чем я когда-либо могла надеяться. Он возродил из пепла мое желание жить. Tanatos разжал свои тиски, сделав меня свободной от его воли. * Я помню слова Куберы, будто это было вчера: «Charon-af начинается со взмаха ресниц, потом следует обратный отсчет от десяти. Все случится, когда числа кончатся…» Я начала ее еще в Коукворте. Сразу после того, как выпуталась из сонных объятий Северуса и осторожно спустилась по лестнице вниз. Большие часы, которые находились в полутемной гостиной, показывали четыре тридцать утра. Я прошла мимо них, улыбнулась узору из вплавленных в стену трусов в коридоре и натянула кроссовки. На крыльце уже ждал Тобиас. Он сидел и смотрел вдаль, делая вид, что вдыхает свежий утренний воздух. Было еще темно, но я слышала проснувшихся птиц где-то вдалеке. — Я здесь, — сказала ему я. — Готова начинать. — И тебе доброе утро, — хмыкнул он и поднялся. Он посмотрел на меня, будто пытался что-то прочитать по лицу, и не смог. Именно в тот момент я, чуть улыбнувшись, совершила тот сакральный взмах ресниц. Десять. Тобиас посмеялся над моим поведением и, грубо схватив за руку, перенес нас в Принц-мэнор, но не внутрь, а на неухоженную лужайку перед зданием. Огромная величественная громада нависла надо мной, словно стараясь напугать. Она была красивой и внушительной. Она, как и я, доживала свои последние минуты. — Смотри, это будет нашим замком. Отсюда мы станем править миром! Он будет стоять на коленях! — выдал восхищенную речь Тобиас. Приобняв меня за талию, он мечтал о будущем, которое никогда не наступит. Я делаю шаг в сторону. Переставляю ногу чуть назад так, чтобы взять нужный упор, чуть сгибаю колени, чтобы пружинили — так легче будет держать высвобожденную из себя Первостихию. То, что сейчас увидит мой враг, вряд ли можно назвать битвой. Я внутренне усмехнулась от мысли — это будет ад. Девять. Ставлю руки в нужную позицию перед собой, будто я кого-то обнимаю, только ладонями наружу. — Собираешься драться? — усмехнулся Тобиас. — Ты правда, думаешь, что сможешь хоть что-то сделать мне с твоим уровнем магии? Ты еще более отчаянная, чем я тебя считал, якшини. Его черные, полные тьмы глаза смеялись. Вся поза паразита выражала превосходство. Здесь и сейчас он окончательно и безоговорочно взял верх, а мои брыкания для него, — лишь интересное развлечение, игра. Глупый… — Ты ведь еще молод, да? — даже не спросила, я констатировала факт. — Сильный, молодой, дерзкий. — О? Теперь ты мне льстишь? Думаешь так вымолить прощение? Я покачала головой. — Нет, я только подчеркиваю, что такие, как ты, слишком самоуверенны. И считают, что наказы старших — чепуха, которая никому не нужна, кроме как старикам, чтобы ощутить себя значимыми. Так? Я вижу, что права. Я вижу, что именно поэтому ты не убил меня, тогда как старшие говорили: якшини надо давить сразу. Как только выявил, так и дави. Но ты грешил на старческую глупость. — Я не пойму, ты сейчас уговариваешь убить тебя, или что? — недоуменно поинтересовался Тобиас. — Зачем же? Со своей смертью я сама справлюсь и тебя с собой захвачу. Я шевелю пальцами, и на кончике каждого загорается пламя, рыжее и продолговатое, как на свече. Паразит осознал происходящее, и все краски и эмоции резко сошли с его лица. Я не сомневалась, что он осознал — атаку теперь не остановить, а бежать бесполезно. — Нет… — прошептал он сокрушенно. — Нет! Ты не можешь! Ты бессильна! Проклятие держит тебя по рукам и ногам! Ты не можешь! Я поворачиваю руки по кругу, и огонь не исчезает, а удлиняется. Кажется, будто я им рисую прямиком по ткани мироздания. И узор этот смертоносен. Восемь. Я улыбнулась. В моей улыбке не было торжества, только спокойствие и понимание. — Ты молод, горяч, дерзок. Ты решил, что правила не для тебя. Ты оставил в живых якшини, — повторила я. — Ты ведь знал, что раса якши непредсказуема. Ты знал, что нас не отличишь одного от другого — так хорошо умеем скрываться. Тебе говорили, что якши надо давить, ведь неизвестно, кто перед тобой. Ты не в состоянии оценить степень опасности, которую несет существо этой расы. Перед тобой в равной вероятности может оказаться как только что вылупившийся слабый птенец, так и Первый Якши. Поздравляю, Тобиас, ты сорвал джекпот, как здесь говорят. Перед тобой Генерал Северного Небесного Легиона Вайшравана, Первая Якшини. И да, я могу. Я свожу пальцы вместе, соединяя огни, и тяну назад, растягивая перед собой огненные струны. И танцевать ты будешь здесь в последний раз… Пришло время танца. Семь. Тобиас запаниковал. Вначале попытался атаковать меня, но Генерал, начавший charon-af, становится практически неуязвим. Правда, недолго, но это уже частности. Он кидался в меня магией, сырой маной и даже пытался проткнуть различными колюще-режущими предметами, но все бесполезно — ко мне было не подобраться. Я танцевала. Танцевала самозабвенно. Так, как никогда раньше. Ведь это мой последний танец! Я хочу сделать его идеальным. Поняв, что бесполезно, паразит попытался сбежать через портал, но и здесь его ждало разочарование. Вместо врат в другое место ему открылся огненный разлом, который рос и рос, ширился. Тобиас бросился бежать, но запнулся и упал — шкурка не выдерживала неумолимого жара. Тогда он, пузырясь чернотой, выполз из тела, попытался скрыться, используя ложноножки, но и здесь его догнало. Догнало и сожрало. Разлом двинулся ко мне и накрыл с головой. Шесть. Он не причинил мне вреда. Пока нет. Разлом, поглотивший паразита, осыпался белыми искрами на землю, оставив меня целой и невредимой, чтобы я продолжала. Вот он, мой последний танец, ради которого я жила, ради которого я спасала! Я шла к нему так долго, мой путь был тернист и извилист, но заканчивался именно здесь. Мне дали Генерала и Первую Якшини не за ум, не за красивые глаза, не за умение прятаться, а за способность к charon-af, которую я могу использовать всегда. В любом из миров, в любом из состояний, при любом из раскладов. Charon-af. Гнев Божий. Самое мощное оружие Скайфола. Пять. В конце концов, я всегда была готова к тому, чтобы умереть под чужим небом. Более того, я всегда шла на каждое задание, будто оно будет последним. Все миры, в которые меня привлекали, были безнадежны, и был велик шанс, что я умру, пытаясь спасти. Я уходила с миром. Я уходила, ощущая спокойствие. А чего трепыхаться? Я сама выбрала свой путь, понимая, что он единственный. Если я хочу сохранить жизнь своему сыну, мне нужно спасти мир. К сожалению, его спасти, не пожертвовав собой, невозможно. И я делаю это без колебаний. О Северусе позаботятся. Когда Купол спадет, его обязательно найдет Алексис, и все будет хорошо. Я не оставляю свою армию осиротевшей. Я оставляю ей Наследника, который по-настоящему достоин. И хотя путь Северуса будет долгим и сложным, мои его не бросят. Мы своих не бросаем, никогда. Я уходила с миром. Сгорала в пламени собственной терминальной атаки с улыбкой на губах. Несмотря ни на что, этот мир дал мне больше, чем я когда-либо мечтала получить. Он снова научил меня любить, а не просто нести свой долг потому, что на тебя возложили ответственность. Он показал мне, что существуют на свете вещи, ради которых стоит пожертвовать собой. Снежная Королева снова хочет жить. Жаль, уже поздно. Четыре. Я вспыхнула здесь. Загорелась, точно факел. Было ли мне больно? Нет. Этот огонь уничтожал меня, но боли не приносил. Приносил спокойствие и умиротворение. И знание, что о Северусе есть кому позаботиться. У него все будет хорошо. Он будет жить. Я видела его лицо. Бледное и обеспокоенное: он понимал, что со мной происходит ужасное, звал меня, даже прорваться пытался. Я улыбалась в ответ и старалась объяснить, просила прощения, что не смогла найти другой выход. Времени нет. «Это Charon-af, терминальная атака, которую невозможно остановить, — говорила ему я. — Прости меня, сын, что тебя оставляю так. Я хочу, чтобы ты жил». Три. Все вокруг взрывается огненными всполохами. Похоже на извержение вулкана, когда всюду течет раскаленная лава. Только вулкан — это я, я эпицентр всего, и я горю и разрываюсь на части, высвобождая ту силу, которую во мне со щелчком принимали браслеты. Я переставляю непослушную ногу в последний раз и направляю струю огня вверх, на Купол. Надо мной расцветает огненный цветок. Я не могу его удержать, у меня не хватает сил. Я падаю на колени. «Ты встанешь на колени перед смертью…» — вспоминается очередная строчка из пророчества пифии. Оно сбылось до последней строчки. Цветок все растет и растет, поднимается ввысь и, сталкиваясь с Куполом, безжалостно пробивает его, точно он был из тонкой бумаги, а не тверд, как мириады алмазов вместе взятых. Я слышу звон, будто стекло разбилось о камень. И даже вижу мерцающие, точно драгоценные камни, осколки Купола, падающие на землю. Сгорающие в пламени. Как и я. Два. Говорят, что перед самым концом перед глазами пролетает вся жизнь. Я всегда считала это смехотворным, ведь сколько жизней и кальп должно промелькнуть перед моими глазами за короткий миг между счетом. Я была права, когда, танцуя в последний раз свой танец, не увидела прошлое. Но увидела я будущее. Штандарты Западной Армии. Зеленые нашивки на форме. Высокая фигура стоит ко мне спиной. Не могу понять, кто это. Наверное, Распознавание мое уже выгорело. Ушло в топку безжалостного и абсолютного оружия charon-af. — Ваше Высокопревосходительство, — обращение. Фигура оборачивается. Я вижу развевающиеся волосы воронова крыла, черные глаза, грубые черты лица, и узнаю в этом лице повзрослевшего Северуса, который теперь Первый Дракон Западной Армии. В нем Неба нет ни капли (где оно?), зато Огонь горит так ярко и так неумолимо, что мне глазам больно. Его Огонь так же ярок, как Огонь терминальной атаки, выжигающей сейчас душу. — Наденьте маску, драконы волнуются, — прошелестел тот же голос. Я не знала, кому он принадлежал. — Мне показалось, что… — начинает он, а потом машет рукой — неважно. Северус берет в руки регалию Западных и устраивает ее на лице. Она тут же прирастает к нему, словно того и ждала. — Давайте выкурим их оттуда, — рокочет Первый Дракон… Хороший план, Северус, — одобряю я и продолжаю считать. Уже почти все. Один. «МА-А-АМ!!!» — сигнатура приносит отчаянный крик, но поздно. У меня нет сил попрощаться. Последняя вспышка. Белый огонь. Ноль.