Под несчастливой звездой

Больше всех мест в Скайфоле Харту нравился Обливион. Здесь было спокойно настолько, что казалось будто Харт обрел мир с вечно острым и прессующим окружающим пространством. Он ощущал мир и гармонию. Его память виделась немного размытой, покрытой легкой дымкой, отчего проблемы казались далекими, ничего не значащими и легко разрешимыми. Обливион, как объяснили ему Хелен и Алексис, — это остров, который сглаживает самые худшие воспоминания и забирает тревоги. Он почти как Колодец, который тоже работает с эмоциями, но в противоположном направлении — вытаскивает самое ужасное, страшное и незабываемое, заставляя переживать снова и снова. Так сколы преодолевают страх. К сожалению, данная методика хороша именно для Старших, Младшие от нее мучаются и теряют рассудок. Ему же, едва оперившемуся Попрыгунчику, но уже успевшему наглотаться ядовитых сигнатур Скайфола, был показан совсем другой курорт, спокойный и размеренный. Его поселили в большом доме со стеклянными окнами на берегу вечно волнующегося океана. Три спальни наверху. Одна из них, самая просторная, казалась невероятно светлой из-за величины и количества окон, и лежа на кровати можно было посвятить вечность созерцанию океана. Океан был здесь невозможно прекрасен. Всегда пенный и волнующийся, он лизал бесконечный песчаный пляж из желтого песка и острые скалы, виднеющиеся вдали. Харт пробовал к ним подойти, но сколько бы ни шел, они не приближались - Обливион был полон своих странностей. На первом этаже дома располагалась просторная кухня с огромным кухонным островом, на котором было само удовольствие готовить. Продукты появлялись в холодильнике сами, всегда свежие, идеальные на вид и вкусные. Чуть дальше располагалась просторная гостиная с выходом на террасу. Харт редко закрывал двери, ведущие наружу, ему нравилось слышать, как шумит океан, а по вечерам он выходил туда, устраивался в плетеном кресле и смотрел, как солнце медленно утопает в океане. Закаты на Обливионе были изумительными. В гостиной стояла большая плазма. На телевизор его мира она походила только видом, и Харт подозревал, что ее сделали такой специально, чтобы убогому было легче просматривать местные каналы. Надо сказать, что телепередачи ему нравились. Легкие и ненапряженные, они прекрасно помогали скоротать время и отдохнуть. Особенно Харту пришлась по вкусу передача, где кодировщики соревновались в своем искусстве. В основном приглашали молодых и неопытных и давали интересное задание, например, создать котика с рыжим пятном на загривке. В итоге получалось кто во что горазд: то котик с неправильными ушами, то пятно съехало, то лап больше четырех. Харт смотрел и дивился, насколько кодирование — удивительная вещь. Вот и сейчас он смотрел как создают идеальную клубнику. Был заявлен размер, количество косточек, цвет (цвет мякоти арбуза озадачил Харта, ведь он не понимал, причем тут арбуз, когда они делают клубнику), аромат и сладость. Насмотревшись на клубнику, Харт сам пошел к холодильнику за этой ягодой — хотелось сравнить, насколько идеальной была та, что лежала у него. Вернулся с небольшим контейнером, полным крупных, ароматных ягод и застыл с ним в руках. Пока его не было, передача изменилась. Теперь показывали нечто похожее на ток-шоу: просторная студия с мягкими диванами, ведущая блондинка-асурка с хитрыми глазами и аккуратным ртом, зрители в зале, и она в просторном свитере грубой вязки, плотных синих джинсах и черно-белых кедах. Ее волосы собраны в небрежный пучок на макушке, несколько прядей выбилось наружу и обрамило лицо. Глаза аккуратно подведены, отчего казались еще более глубокими, четко очерченный рот вежливо улыбался. В голове Харта в ответ на увиденный образ мелькнуло сразу несколько картин. То, как она, пугающая и безжалостная, склонялась над ним, когда он умирал в своем мире (неправда); то, как она, гордая и сильная, стояла во главе своего Легиона, готовая отдать приказ к атаке (уже ближе к правде); то, как она, жалкая и сломленная, лежала в мусорном контейнере, желая только одного — умереть (правда). Харт тряхнул головой, отгоняя от себя всплывшие сигнатуры. Данное действо возымело нужный эффект: Харт смог отмереть и опуститься на диван. В голове мелькнула мысль переключить канал или вовсе выключить телевизор и пройтись вдоль берега, но пропала стоило им заговорить. — Сегодня в студии Вайшравана, Генерал Северных Легионов, Первая Якшини, и та, за подвигами которой мы следим с особой тщательностью, — объявила ведущая-асурка воодушевленно. — Ваше Высокопревосходительство, спасибо, что пришли. — Не стоит, — она махнула рукой, из-под рукава свитера блеснул браслет. — У меня образовалось немного свободного времени, и я решила принять ваше приглашение. Думаю, всем интересно, чем я занималась и что со мной произошло, раз я не появлялась на публике столь долгое время. — Вы ведь только с задания, если мои данные верны. — Вайшравана согласно склонила голову, подтверждая, и асурка продолжила. — Не расскажете в двух словах, насколько сложно было вам на нем. — Ничего сложного, у меня отлично сработанная команда и достаточно опыта, чтобы разрешить ситуацию с наименьшими потерями. У паразитов не было и шанса. — Ох, слава Владыке! Мы в надежных руках, — с явным облегчением улыбнулась асурка, и в ее улыбке не было притворства. Она, действительно, верила в свои слова. — Ваша пресс-служба рассекретила для нас несколько сигнатур, которые я хотела бы продемонстрировать. Ваше Высокопревосходительство, вы позволите? Вайшравана улыбнулась и кивнула. Харт засмотрелся на нее такую: она совсем не казалась тем монстром, коим являлась. Ее внешность, одежда, даже вгляд, говорили о том, что она спокойна и уверена, а значит, и всему миру ничего не угрожает. Пока он размышлял о своих ощущениях, картинка на экране поменялась. Заиграла динамичная музыка и перед глазами открылась панорама битвы. Кто с кем схлестнулся, Харт разобрать не смог, ведь месиво царило знатное. Камера пролетела над головами противников, показывая их отчаяние и ярость, но без каких-либо ужасающих подробностей, и остановилась. Харт никогда не видел Северных, но заметив их сейчас, сразу распознал. Фигуры, закутанные в непроницаемо черные плащи, плотно смыкали круг. Они полыхали призрачными огнями холодного голубого цвета, яркого оранжевого, нежного зеленого, глубокого синего, насыщенного красного. Северные сомкнули свои ряды, защищая то, что находилось в центре, за их спинами. Все, кто имел смелость приблизиться к кольцу, сразу же отлетали, да так далеко, будто их выпустили из катапульты. — Что происходит? — взволнованно спросила асурка, приподнявшись со своего кресла. — Почему они стоят? Почему не вмешиваются в ход битвы? — Потому что это не их битва, — ответила Вайшравана. — Смотрите дальше. Они держат призрачный огонь несколько ударов сердца, а затем он гаснет. На миг устанавливается мертвая тишина, такая плотная, что кажется ее можно пощупать. Длится она недолго, враги соображают, что защитники кольца остались без магии и с воодушевленными криками прут на них, желая раздавить тех, к кому еще недавно не могли приблизиться. Но Северные вдруг отшагивают в стороны, раскрывая круг, как цветок раскрывает свой бутон, и внутри она, Первая Якшини. Вайшравана сидела на корточках, и одна ее ладонь лежала на земле. Рядом с ней валялся раскрытым серебряный браслет. Асурка ахнула. — Невероятно! — прокомментировала она. — Вы без Регалий. Помоги им всем Владыка! — Без одной, — уточнила Генерал. — Вторая на месте, так что не все так плохо. И словно в подтверждение своих слов, она вскинула руки, демонстрируя свои запястья. Браслеты были на месте, опасаться нечего. — Что же было дальше? Вы их убили? Вайшравана хмыкнула, словно забавляясь реакцией ведущей, и кивнула на экран, что находился в студии. Мол, смотрите и увидите. На экране Генерал вскинула голову, и Харт увидел, как ее глаза пылают холодным серебристым огнем. Он казался настолько сильным, что Харт почувствовал озноб, пробежавшийся по телу. Пришлось обнять себя руками, чтобы унять дрожь. Вайшравана улыбнулась, и от ее руки по земле стал расползаться иней. Едва он касался кого-то из ее воинов, как они пулей выстреливали вверх, исчезая из поля зрения в считанные мгновения. Харт видел лишь черные вспышки и ничего больше. Наконец, она осталась одна среди битвы. Неприятели бросились в ее сторону плотной толпой, желая растоптать и разорвать ее на клочки, но стоило им ступить на промерзлую землю, как их переставали держать ноги. Они падали и замирали, не в силах двинуться, а мерзлота, тем временем, все сильнее расползалась, захватывала все большие площади. Кто посообразительнее или просто потрусливее, попытался убежать, но мерзлота настигала и там. Вайшравану пытались сбить из орудий дальнего действия, но все снаряды пролетали мимо. Она была будто заговоренная: любая вещь, таящая в себе угрозу, волшебным образом меняла траекторию, уходя в сторону. Северного Генерала было не остановить, и уже скоро битва оказалась окончена. На ногах не осталось никого. Камера прошлась по огромному полю, усеянному телами, присыпанными инеем, и снова вернулась к Генералу. Вайшравана поднялась на ноги и огляделась. Поняв, что задание выполнено, она защелкнула на руке браслет, и огонь, которым горели ее глаза, нет, не потух, приглушился. Харт ощутил облегчение. — Они мертвы? — спросила охрипшим голосом асурка. Похоже, увиденное ее невероятно впечатлило. Теперь она смотрела на Генерала другим взглядом. Вайшравана искренне рассмеялась такой реакции. — Нет. Это мир типа heitt. Его населяют расы, зависимые от температуры. Я лишь немного их охладила, и они уснули. Их анабиоз настолько особенный, что не всегда отличишь от смерти. Информация есть в свободном доступе, если кому интересно. — Значит, вы их усыпили, — в голосе ведущей скользило облегчение, насколько оно было настоящим или наигранным Харт определить не мог. — Так, вы остановили битву, но это ведь временная передышка? Солнце выйдет из-за туч, земля растает, и они тоже проснутся, чтобы продолжить. — Совершенно верно. Но произойдет это не быстро. Они проснутся дезориентированные, и чтобы вновь заставить их драться, понадобится время. — То есть вы лишь оттянули неизбежное? Зачем? — ведущая-асурка искренне не понимала замысла Генерала, как и сам Харт. Зачем нужно было ставить битву на паузу, он не представлял. Возможно, она ожидала подкрепление, ведь сама не могла справиться. Вайшравана улыбнулась. Совсем слабо, лишь приподняла уголки губ, но Харт удивился, как преобразилось ее лицо. Так на него и брата смотрела их мама, когда они задавали глупые вопросы или делали неправильные выводы. — Затем, что войну начали паразиты. Инфицированные не замерзнут. Могут, конечно, притвориться, но все равно будут сильно отличаться. Это шанс одним махом переловить их всех, — она махнула рукой, и огни студии погасли, зрители снова перенеслись на поле боя, только теперь декорации изменились. Вайшравана стояла в каком-то гроте, скрестив руки на груди. Браслеты на ее руках отбрасывали причудливые блики. Она смотрела тяжело, исподлобья, даже сердито. От такого ее взгляда хотелось добровольно покрыться инеем. — Вода холодная, — сообщила она. — Разогрейте и бросьте сосульки в нее. Пусть оттаивают. В виде сосулек были два гуманоидных существа, настолько плотно облаченные в броню, что казались консервными банками. — А не потонут? — спросил кто-то. — Так следи. — Предлагаю раздеть, — внесли конструктивное предложение, но Генерал не шевельнулась — она отдала приказ и не собиралась вмешиваться в порядок его исполнения. Подчиненные активировали какой-то код, отчего тяжелые доспехи разошлись в стороны и поднялись по частям вверх. Там и застыли, будто о них позабыли не только представители Северной Армии, но и гравитация. С извлечением доспехов дело пошло быстрее: над разогретой водой поднялся пар. Послышались тихие переговоры о том, какая вода должна быть оптимальна, а потом все дружно сверились со справочной сигной, чтобы качественно растопить сосульку. «Сосульки» отмокли, отогрелась в горячей воде и пришли в сознание. Первое, что им почудилось — их пытались утопить, поэтому они забарахтались, заработали руками, пытаясь выплыть, и вскоре Харт наблюдал две мрачные чуть зеленоватые образины в милых белых шапочках, которые в том мире воины натягивали под шлемы. Гуманоиды непонимающе оглядывались, а когда наткнулись на рожи друг друга, едва не задрались. Вайшравана, закатив глаза, поставила между ними невидимый барьер, в который они бились, как рыба об лед. — Может, им успокоительное вкатить? — поступило конструктивное предложение. Ведь оттаявшие сосульки вместо того, чтобы обратить внимание на статную женщину в черном, блестящую широкими браслетами, пытались сцепиться друг другом, обвиняя в своих бедах и не замечая, что каждый из них находится в одинаковом положении. - Не поможет, - прилетел ответный комментарий, на который Вайшравана хмыкнула и отпустила свой Огонь, который по цвету был алым. Казалось, он заполонил весь грот, а ее подчиненных сей факт никак не взволновал - они даже не шелохнулись, продолжая обсуждать происходящее. Похоже, они отлично понимали, что случится дальше. В какой-то момент поведение недавних "сосулек" изменилось: набухли под кожей вены, наливаясь чернотой, потемнели глаза, а из носа одного из них хлынула черная жижа. — Katsentsitra, — прошипел кто-то. Харт не понял, было ли слово ругательным или простой констатацией факта. Ему не до того было, внутри него все корчилось от чувства омерзения, которое вдруг заполнило его существо до краев. Ощущая тошноту, Харт дотянулся до пульта управления и со всех сил надавил на кнопку выключения. Смотреть на черную погань, которая сочилась из тел «сосулек», у него не было сил. Он согнулся в три погибели, опуская голову между разведенных колен, и принялся дышать. С каждым вдохом и выдохом ему становилось легче — Обливион свое дело знал, воздух сгустился, приобрел слабый сладковатый аромат, который неплохо успокаивал. Харт потом долго не включал телевизор, предпочитая прогулки вдоль берега и наблюдение за закатом, но одиночество и однообразие будней сделало свое дело, и Харт вскоре сдался. Он с удовольствием смотрел передачи про кодировщиков или вероятников, и только иногда про Генералов - с осторожностью, одним глазом. * Харт совсем потерял счет дням на Обливионе. У него не было календаря. Вначале он хотел отмечать дни в блокноте, который нашел в библиотеке, но отчего-то постоянно забывал. Тогда он попробовал следить за датами через телевизор, но и это оказалось неэффективным — даты в верхнем правом углу экрана постоянно менялись в разные стороны. Харт догадывался, что секрет в настройках, но как до них добраться, не знал. Да и желания особого не было, если быть уж совсем честным. Хотелось другого. Например, бродить по берегу моря до самого заката, а потом, сидя на берегу, наблюдать за заходом солнца. Оно уплывало медленно, свет его гас непешно. Потом приходил черед звезд, рассыпавшихся в небе. Харт смотрел на них, и ему казалось, будто их рисунок живой, а каждая из звезд обладает своим сознанием. Лежа на песке и глядя в ночное небо, он давал звездам имена. Самая яркая была Владыкой. Будь она чуть ближе, могла бы затмить любое из солнц. Харт не особо разбирался в астрономии у себя дома, а здесь так вовсе «плавал», учитывая местные реалии, но представлял эту звезду самой главной. Она была такой красивой, ее будто венчал нимб из десяти звезд поменьше. Харт усмехался и представлял, что эти звездочки — дети Владыки. Две были идентичными (отчего Харт так решил, он не знал, но для него они казались одинаковыми), и он решил назвать их звездами-близнецами, а вот звезда Лилит отливала красным и шла шестой. Если наклонять голову то в одну, то в другую сторону, посмотреть вперед и назад, можно увидеть четыре звезды. Они расположены по сторонам света. Западная была красивая и яркая, с зеленоватым отливом, рядом с ней находилась рыжая звезда Генезиса; красная южная казалась жаркой, а синяя восточная чуть помаргивала, будто удаляясь или приближаясь. Серебристо-стальная северная всегда оставалась скрыта облаками. И хотя Харт ее не видел никогда, он точно знал, что она там. Звезда располагалась рядом со звездой Алексиса, казалась близкой к нему и далекой одноврменно. С ней было что-то не так — она должна гореть холодным зимним светом, а в итоге будто растеряла свою силу. Рядом с ней находилась зеленая точка, и Харт чувствовал — она не звезда, а непонятно что. Он никогда раньше не видел ничего подобного, а спросить не у кого. Не у чешуйчатой же образины спрашивать, правда? — Что уставился? — сказал Харт чешуйчатой образине, которая сразу же вылупила свои глазищи на него, стоило ему только о ней подумать. На самом деле никакая то была не образина, а дракон. Не Генезис — его Харт хорошо знал и не перепутал бы в любом обличье. Кто-то другой, тоже золотой по цвету и огненный по Первостихии, но точно не Генезис. Генезис, во всяком случае, петь в душе не пытался, да так фальшиво, что у Харта уши вяли. Дракон появился в доме на берегу на третий день пребывания Харта на Обливионе. Вернее, в ночь. Тогда случился какой-то жуткий шторм, и на утро Харт удивленно обнаружил выкинутую на берег чешуйчатую образину. Ее большая туша лежала среди деревянных обломков, напоминающих корабль, и сундуков, полных золота и драгоценных камней. Харт обошел ее по кругу, пытаясь рассмотреть повреждения, но ничего не обнаружил. Продолговатое тело, довольно длинное, к слову, было равномерно покрыто твердой золотой чешуей, и нигде ран не наблюдалось. Дракон или спал, или пребывал без сознания, но, несомненно, был жив — в песок мокрый нос дышал исправно. Очнулась образина только на рассвете следующего дня. Ни слова не говоря, обернулась широкоплечим мужиком с длинной, почти такой же как у Харта шевелюрой, и утопала в дом лить воду в душе и искать подходящую одежду. Харт тогда пожал плечами и пошел на свою обычную прогулку вдоль берега. Он давно принял мир, в котором нелепо оказался, странным, а его обитателей чудаковатыми, поэтому не стал настаивать на знакомстве. Захочет, сам придет. Дракон, впрочем, выглядел знакомо, будто Харт его уже видел где-то, а припомнить не мог. Он и не старался, ему и так хорошо было. С тех пор минуло немало дней. Дракон так и не представился. Более того, он и слова не сказал, хотя мог — Харт слышал его пение во время принятия водных процедур, и, честное слово, лучше бы тот продолжал молчать. Не пение, а пытка для ушей. Про общую бессмысленность текста вовсе говорить не приходилось, но кто такой Харт, чтобы разбираться в местном искусстве? — Нет, тот зеленый явно не ты, — обратился Харт к дракону, указывая на точку рядом с Вайшраваной. — Ты совсем в другой стороне, на Западе, рядом с Генезисом и другими драконами. Вон там, видишь? Дракон нехотя поднял тяжелую морду и посмотрел на Запад. Возле горизонта сияла звезда Генерала, рядом мерцал Генезис и он вместе с еще одной звездой непонятного толка. Не зеленой, вполне себе нормальной, но необычно лучистой. * «…Магию души зачастую называют магией простых чисел. Почему? Потому что душа раскалывается на количество частей, равных простому числу: два, три, пять, семь, одиннадцать, тринадцать — ряд можно продолжать до бесконечности. И именно от таких чисел стоит плясать, если речь о магии души или об одном из способов размножения сколов. (Конечно, существуют и другие способы, но нас они сейчас не интересуют). Душа скола или даже, прости Владыка, неопределившегося способна к расколу. В результате обстоятельств или по собственному желанию — неважно. Количество осколков всегда — простое число. Эту непреложную истину стоит помнить, если решитесь на столь отчаянный шаг (но я бы не советовал)… …немного истории. Предыдущий Владыка Саав частенько подставлял algerdi Генералов под раскол души, чтобы вывести их из игры и лишить их права наследования (см. сигнатуру «Задержавшиеся»). Подобная участь не обошла и нынешнего Генерала Запада Вирупакшу. Еще на закате прошлой эры в результате обстоятельств и собственной глупости он расколол себя. (См. сигнатуру «Сорок один котик») Оказавшаяся рядом Хелен знала о магии простых чисел, а еще она знала, как поступать с осколками, дабы их не засосало в колесо перерождений. Только вот ошиблась с числом. Высчитала, что осколков был сорок один, хотя как на самом деле их насчитывалось сорок три. Вирупакшу потом собрали, но не полностью, а факт того, что тогдашний algerdi ослабел на четыре целых шестьдесят пять сотых процента, списали на происшествие. И тем не менее, осколков было сорок три, а не сорок один. Два осколка затерялись на дальних рубежах. Они пережили рождение нового мира, становление нового порядка и прочие радости жизни, совершенно не зная, частью кого они являются. Они росли и развивались своим путем, получали опыт, перерождались и, в конце концов, вылупились в сколов. Их нашли, привели в Скайфол, и Система выбила совершенно невообразимое: Асмэл, дракон, сын Западного Генерала Вирупакши и Эра, асур, дочь Западного Генерала Вирупакши. Тогда и выяснилось количество осколков…»

«История solar для новичков» D-язык, открытый доступ Автор: Олеандр, Глава Дома Асуров

* Харт лежал в золотых кольцах огромного дракона. Когда он дотронулся до чешуи впервые (тогда дракон еще был без сознания), она показалась ему твердой и острой. Каждая чешуйка напоминала заточенное лезвие. Сейчас же она стала мягкой и эластичной, больше походила на резину, чем на металл. Интересно, так у всех драконов, или только конкретно у этого? И не спросишь же, не ответит. Он вообще молчал, будто язык проглотил. Только и мог что петь всякую похабщину, но в одиночестве и без зрителей. — Я ведь даже имени твоего не знаю, — пожаловался Харт. — Я в курсе, что вы тут все сигнатурами общаетесь, но я так не могу. Убогий же. Мог бы хоть слово сказать. Дракон фыркнул. — Да и сигнатуры тут другие, не такие, как в Отстойнике. Думаешь, я не пробовал с ними работать? Три ха-ха. Только что телек смотреть и могу. Дракон поглядел красноречиво, а Харт покачал головой и смахнул с его мокрого носа налипшие песчинки. Что за глупая привычка нос в песок опускать? А потом пытается короткими, точно птичьими лапами, нос свой почистить. Не получается толком. Он фырчит и порыкивает, но упрямо отказывается превращаться в человека. Человеком дракон становится только, когда они в дом идут, не раньше. Снаружи он всегда дракон, который напоминает Харту агрессивный носок, а не мифическое существо. — Жаль имена на звездах не написаны, — вздохнул Харт и снова посмотрел туда, где за облаками скрылась Вайшравана. Там точно ее имени не было. Хотя… если, присмотреться да включить фантазию, можно… можно прочитать полную бессмыслицу. E-I-L-E-E-N S-N-A-P-E Далековато до Вайшраваны, не правда ли? — Пойдем в дом, дракон, — позвал Харт. — Пожарим сосиски и посмотрим продолжение эпичной битвы Северной Генеральши против грибов. Дракон издал нечто, похожее на смешок. — Звучит странно, признаю, но как она круто захватила грибницу! Передачи о приключениях Ее Высокопревосходительства Первой Якшини продолжались. Их показывали нечасто, ближе к вечеру, но каждая из них тянула на хорошую историю с кучей приключений, погонь, интриг и различных работ под прикрытием. Если бы еще паразитов не показывали, было бы лучше. От катов Харта едва не выворачивало. На их фоне страх Вайшраваны казался глупым и незначительным. Эх, не видел Харт раньше настоящей мерзости, когда испугался Северной Генеральши. — Поторопись! Иначе останешься без сосисок! — Харт распутался из колец дракона и помчался в сторону дома, где в огромных стеклянных окнах уже горел теплый свет. * Алексис успел позабыть, каким становится солнечный свет, когда в Скайфол возвращается Эра. Чуть желтоватый оттенок уходит, становясь белым, и все тревоги будто растворяются. На такое была способна лишь solar, Наследница Метатрона, племянница Генезиса и одна из тех немногих асуров, которым Трое доверяли. К сожалению, solar имела немало обязанностей, из-за которых почти всегда или отсутствовала в Скайфоле, или была недоступна, и поэтому попросить у нее помощи с маленьким Ловцом Снов не представлялось возможным. Теперь же, когда она вернулась, можно было попытать счастья. Не факт, что Эра не откажется — послать далеко и надолго она могла любого, даже собственного отца Вирупакшу, но Алексис знал: он себе не простит, если не попробует. Он давно понял, что их возня с Ловцом Снов зашла слишком далеко. Они ходили по тонкой грани, а Харт держался лишь удивительным образом и при удивительном стечении обстоятельств, не иначе. Ошибки совершались одна за другой, и каждая последующая казалась грубее предыдущей. Несмотря ни на что, они отказывались привести к Харту асура, который способен разобрать в его голове бардак, старательно наведенный их троицей. Не было тех, кому они могли бы всецело довериться. Метатрон отпадал по определенным причинам, с ним они специально никаких дел не имели. Не враждовали, нет, но никогда не обращались, если у них было нечто действительно важное. Остальные двое находились вне зоны досягаемости. Олли был занят проблемами Колодца, а Эра отлавливала на дальняках беглых демонов и вправляла им мозги. И вот теперь обстоятельства изменились. Чтобы встретиться с дочерью Генерала, которая заслуженно носила статус solar, Алексис переместился в Западную Башню. При его появлении если удивились, то несильно, указали местоположение Генезиса и успокоились — привыкли, что Алексис ко Второму Дракону шастает. Алексис благодарно кивнул и не стал вдаваться в подробности, что пришел к solar, а уж никак не к старому другу и товарищу. Он уже определил ее местоположение и даже растянул вероятности, чтобы встретиться с ней, минуя различные препятствия. Эра была в кабинете отца. Она держала в руках горсть сережек, которые ей дали за отловленных демонов, и сетовала на то, что в ее ушах давно нет места для всей этой красоты. Отец ее слушал и предлагал оставить здесь, в Западной Башне. Он, старый дракон, давно сотворил для нее сокровищницу, туда она пусть и складывает свои побрякушки, никуда они не денутся, из драконьей-то обители. Эра возражала: говорила, что она не дракон, а асур, которому важно носить побрякушки на себе, а не складировать в безопасном уголке. Не для того она старалась, чтобы сколы не видели доказательств ее достижений. В общем, разговор был хоть и интересный, но совершенно бесполезный - дальше Эра снимет все украшения и отправит их в сокровищницу и наденет новые, только заработанные, здраво рассудив, что возможность менять украшения есть не у каждого асура, и новые побрякушки тоже говорят о ее умениях и статусе. — Подслушиваешь? — Эра, конечно, знала о приближении Алексиса. Какой бы вероятностью он к ней не подходил, она его чувствовала. Как и ожидалось от асура ее статуса и положения. Алексис поймал приветственный кивок от Первого Дракона, когда вошел в кабинет, и ответил тем же. Только его кивок был глубже и глаза прикрылись на мгновение - правильное невербальное приветствие ассарда к чужому Генералу. — Захотел бы подслушать, не пришел бы лично. У меня доступы на ваши сигнатуры есть, — пожал плечами Алексис. — Я к тебе с проблемой. Эра переглянулась с отцом. Тот в ответ лишь красноречиво усмехнулся: а я предупреждал, что паломничество начнется, как только вернешься. Прятаться надо было лучше. Хотя, как тут спрячешься, если даже солнечный свет выдает присутствие? — С проблемой, конечно. Алексис, просто на чай зайти не пробовал? — заворчала Эра. — Нет. Ты тогда начнешь ковыряться в моей психике. Мне и так неплохо. — Что там ковырять? Ты полностью помешан на Вайшраване, тоже мне новость. Ладно бы вы еще трахались, так нет же — у нее все отмороженное в прямом смысле слова, а ты даже не пытаешься растопить. Все как на ладони, к тому же неизлечимо, - Эра раздраженно махнула рукой. Ее всегда задевало такое положение вещей, а невозможность вмешаться и исправить, не получив при этом по шапке, расстраивала. Пару раз напоровшись на гнев их недопарочки, она предпочитала держаться подальше - уж очень свирепо они выступали дуэтом. - Ладно, рассказывай, что произошло. Она подтащила к себе один из тяжелых огнеупорных стульев, что обитали в отцовском кабинете и порой подвергались атаке неуравновешенных огневиков, поэтому и обзавелись подобным функционалом, и уселась, демонстрируя свое внимание. Вирупакша нашел происходящее забавным, весело хмыкнув, но комментировать не стал, лишь вернулся к рабочим сигнатурам — Алексис опознал в них хозяйственные отчеты, которые почти всегда были длинными, запутанными и со множеством ошибок, ведь составлять их не любили и клепали спустя рукава. Повезло Генезису с Генералом, он хозяйственные отчеты сам проверял, а вот Вайшравана - нет. Впрочем, зная Генезиса, Алексис бы того тоже к хозяйственным отчетам не подпустил, ведь после Второго Дракона запутанные отчеты стали бы вовсе нечитаемыми. Не о том он думает. Алексис поднял взор на Эру и вздохнул - признаваться не хотелось, но иного выхода не было. — У меня потенциальный Ловец Снов, которого мы втроем едва не испортили, — повинился Алексис и поделился соответствующей сигнатурой. * Харт старательно выплетал косу. Он совсем не умел обращаться с волосами, ведь всю свою сознательную жизнь носил короткую стрижку, пока Лилит не отрастила ему настоящее безобразие. Что с ним делать, не объяснила, только велела не обрезать, если он не хочет снова испытывать чувство головокружения, тошноту, обмороки — в общем, все обычные прелести информационного перегруза. Пришлось в экстренном порядке учиться уходу за волосами. Для начала он посмотрел несколько передач, где объясняли, как их мыть и расчесывать. Предлагали еще, конечно, специальный код, который помогал и очищать, и укладывать, но где Харт, а где код, поэтому ручками, ручками. Ухаживать за волосами оказалось настоящим искусством: их надо было правильно мыть (шампунем и кондиционером, а не первым попавшемся мылом), расчесывать (только когда высохнут и осторожно) и заплетать (как же трудно). Харт первое время проблему игнорировал. Собирал волосы в неаккуратный пучок, но из-за его времяпрепровождения на пляже, в них стал забиваться песок, а еще чесалась голова, а еще… А еще — дракон. Он тоже был длинноволосым и за волосами ухаживать отказывался. Они лезли из него, как шерсть во время линьки, и Харту в один день надоело находить рыжие волосы повсюду, даже в холодильнике. Дракону, похоже, данное обстоятельство жить не мешало, а вот Харта раздражало. Пришлось учиться ухаживать за волосами — своими и безымянного дракона одновременно. Харт устроился на диване, а дракона усадил на пол между своих разведенных коленей. Вооружившись расческой, он осторожно распутывал паклю, в которую превратилась роскошная рыжая грива. Дракон утробно рычал и дергался, но сидел. Как же иначе? Стоило ему попытаться сбежать, как Харт зажимал его между ног и прикладывал по голове расческой, приговаривая, что нечесаная страхолюдина ему в доме не нужна, и если не нравится, он всегда может отрастить чешую и идти ночевать к камням. Там его сундуки с сокровищами пылятся. Когда же колтуны кончились, и расческа стала свободно скользить по волосам, рыжая образина начал откровенно млеть и даже заурчал. Не как кот, более раскатисто и заставляя вспоминать работу трактора в родном мире, но тоже неплохо. Харт покачал головой — ох, уж эти нелюди, и предпринял очередную попытку вызнать имя «нелюдя». Дракон молчал, как партизан, и допросу всячески сопротивлялся - притворялся то спящим, то глухим, то немым. Однажды Харту надоела молчанка, и он решил снова попытать счастья и попробовать прочитать по звезде. Вышло нечто странное. Как обычно, впрочем. * Глаза Эры метали молнии. В буквальном смысле. Это ж как надо было разозлить не боевика, чтобы она выдала такое! Алексис знал - наступить на самое больное, на профессиональную гордость. Спина Эры была напряжена, плечи приподняты, нога закинута на ногу, пухлые губы превратились в тонкую нить и побелели — она походила на нахохлившегося воробья, а не на асурку. Свет в помещении был выкручен на максимум - еще немного и рванет. Вирупакша вздохнул, отложив свои дела, подошел, коснулся руками ее плеч, растер напряженную спину и произнес: — Ну придурки, но очень могущественные придурки. Алексис понимал, почему он так поступил. Кабинет хоть и был огнеупорным, но от бардака при взрыве это не спасет. Генералу было жалко времени, которое придется потратить на наведение порядка вместо хозяйственного отчета. Алексис стоял статуей, ожидая, что ему прилетит. Если не физически — Эра не Хелен, она в силу оплеух не верила, — то морально. Уж растоптать словом она могла играючи, кого угодно, даже Троих, которые считались самой могучей кучкой в Скайфоле. Эра вздохнула и расслабилась, подчиняясь рукам отца. Посмотрела на Алексиса оценивающе, и тот понял — сейчас будет торговаться. Он кивнул, показывая, что готов выслушать ее условия. — Я помогу, — сказала Эра, откидываясь назад и упираясь затылком в твердый отцовский живот. Там, за ее спиной стоял Генерал Вирупакша, и он был настолько надежным, насколько вообще возможно. Отец умел и ее успокоить, и ее защитить, и дать ей на мягкое место столько приключений, сколько требовала ее неугомонная натура — неудивительно, что доверяла Эра ему всецело. — Но я хочу, чтобы Ловец Снов остался при Западной Армии. Условие, конечно, интересное. Эра — асурка, но хватка у нее драконья. Любит, когда всякие редкости и полезности оказываются в безраздельном владении папиной Армии. В любой другой ситуации Алексис бы поспорил. У него самого на Харта были планы, но Ее Высокопревосходительство была важнее. Харт был единственным, кто мог ее отыскать, а отыскать надо было срочно — без пригляда с Вайшраваной могло случиться все, что угодно. Она ведь сумасшедшая и постоянно стремится самоубиться. — Эра, не от меня зависит. От его выбора. К тому же Хелен… Solar закатила глаза, и сигнатура от нее пришла красноречивая: не вешай лапшу на уши, старый пень. Если ты скажешь «да», достанется Харт Западной Армии, а не тебе — сам такой выбор сделает. Не без помощи, конечно, но сделает. Хелен вовсе не приплетай. Она ректор АПНО, и к Небесным Легионам никакого отношения не имеет. Харт, конечно, пойдет к ней учиться однажды, но учеба — явление временное, а вот Армия — нет. — Хорошо, — вздохнул Алексис. — Я не буду тебе мешать агитировать его на вашу сторону. — Вот и отлично, — улыбнулась она довольно, напоминая ребенка, которому пообещали самый желанный подарок, и атмосфера в кабинете поменялась - угроза солнечного шторма прошла. — Приступим? Алексис едва успел кивнуть, а Эра уже разворачивала сигнатуры. Были они ему знакомы, Трое пытались ими пользоваться, когда работали с Хартом. Понятного из них извлекали мало, ведь были не асурами. — Напортачили вы, конечно, знатно, — снова посетовала она, быстро ознакомившись с предоставленной информацией, — но, к счастью, додумались дать ему нормальную шкурку и притащить на Обливион. Алексис сжал от раздражения челюсти. Эра знала, что шкурка — самодеятельность Лилит, а Обливион — добровольно-принудительная ссылка от Майни. В их активах лишь бесконечные кошмары и попытка сделать из Харта узника Стеклянной Башни. Эра тонко издевалась. — Тебя Хелен учила настраивать Обливион? — поинтересовалась Эра, и Алексис кивнул. Откуда Хелен разбиралась в настройках, осталось тайной за семью печатями. Алексис мог поинтересоваться, конечно, но не посчитал нужным, ведь был на девяносто семь процентов уверен, что в истории замешан очередной мужик Хелен, с которым случилась какая-нибудь драма. Подозрения подтвердила и сама Хелен, которая с таким мрачным видом рассказывала о настройках Обливиона, будто кто-то умер, причем весьма трагично. — Хорошо. Первое: убирай все сигнатуры. Они должны читаться только тремя способами: через телевизор, да-да, правильно представляешь черный прямоугольник, который стоит в гостиной; через печатную продукцию, и ограничение ставь, чтоб служебка не грузилась; и через небо. На небо загрузи кр-сигны, бедняга их ни разу не видел, но я уверена, что ему понравится. Ограничь по времени — небо пусть только пару часов после заката показывает. Дальше. Пока никаких сигн с Вайшраваной. Включи ему передачи кодировщиков — как они соревнуются в кодировании котиков и прочем. Оно милое и не будит никаких ассоциаций. Эра сделала паузу. Ей явно надоело говорить так много, но она понимала, что сигнатуры тут не выход. Если она пошлет инструкции не асурам, боевики такое могут вычитать в служебке, что потом откачивать придется всех. Нет, словами через рот надежнее. Алексис кивал. На память он никогда не жаловался, все инструкции запомнит, а потом еще воспоминания свои Генезису и Хелен передаст. — Следующее. Дайте ему дракона. — Генезиса? — удивился Алексис. Он был единственным драконом, который общался с Хартом. Как ему мог помочь кто-то со стороны — не понятно. — Нет, Генезиса он уже не боится, — отмахнулась Эра. На миг она задумалась, просматривая сигнатуры. Алексис к ней присоединился, когда заметил мельтешение в ее глазах. Она еще раз перелопачивала всю информацию, которую получила по Харту. Остановилась ровно на той сигнатуре, где Харт, испуганный Генезисом еще до начала их знакомства, беспорядочно прыгал по мирам, спасаясь в панике от большого и зубастого, а в итоге рухнул в спальне Владыки. Где-то на середине своего пути он очутился на проселочной дороге, и только перевел дух, как увидел процессию на пауках. Возглавлял ее… — Вот оно! — воскликнула Эра, указывая пальцем на лидера наездников. — Дадим ему моего брата! Он как раз сейчас после ранения в себя приходит. Пусть послужит благому делу. — Ранения? — осведомился Алексис, приподняв бровь. Делами чужой Армии он почти не интересовался, своей хватало по горло, но за детками Западного Генерала старался присматривать вполглаза. Сейчас, правда, некогда было — слишком много времени отнимали Харт и поиски Ее Высокопревосходительства. Эра отмахнулась — ничего серьезного, чего уже не случалось ранее. — Все, как обычно. Признался в любви Хелен, она его отвергла, а потом он застал ее в постели с очередным демоном — она их не пропускает, ты знаешь. Брат расстроился, пошел на задание, попал в шторм, сломал мачту корабля, покусал пиратов, его шарахнуло молнией, он открыл портал посреди моря и переместился, утащив с собой сундук с сокровищами. Шкура у него толстая, но душевная организация тонкая. Сидит теперь страдает. Кажется, новую песню написал. «Гори, гори, моя любовь» называется. На Обливион его надо, если мы не хотим новый альбом. — Действительно, — согласился с Эрой Алексис. — Все, как обычно. * A-S-M-E-L Если это имя, то странное. Хотя, что Харт знал об именах Скайфола? Давала их Система, а не родители. Имя не оставалось от прошлой, последней жизни, перед вылуплением — это Харт тоже знал. Он помнил, что был Артуром, а вот здесь превратился в Харта. По какому принципу? Системе так захотелось. Вернее, были у нее какие-то там алгоритмы, но для Харта были они непостижимыми. — Тебя так зовут? — спросил он, бессознательно поглаживая теплый чешуйчатый бок. Они с драконом снова сидели на берегу и смотрели, как волны-барашки лизали берег. Океан сегодня казался беспокойным, в лицо дул свежий бриз, но небо выглядело чистым. На горизонте, впрочем, уже скопились тучи, они готовились подойти и загородить все звезды, как бывало каждый день. Харт давно понял, что чтение звезд по небу — явление непостоянное, сделать это можно лишь раз в день и в определенное время. Дракон заворчал, снова уткнулся мокрым носом в песок. Харт воспринял его жест как знак согласия. — Асмэл? Твое имя? — не унимался Харт. Дракон оторвал голову от песка, выгнул шею (или туловище, Харт не сильно разбирался в анатомии таких драконов и не сразу мог определить, где что. Особенно, когда шея плавно переходила в туловище, а туловище было способно изгибаться под любым углом в любом месте — не дракон, а настоящее сумасшествие) и дохнул воздухом в лицо Харта. — Фууу, — сказал тот, приглаживая растрепанные волосы, — песок и слюни! Ужина сегодня не получишь! Он вскочил на ноги и принялся скидывать одежду. В пенный океан он вбежал, разбив собой очередную волну, засмеялся. Он проплыл немного и перевернулся на спину. Тут волны не пенились, только вздымались, и Харт, расслабив все тело, принялся качаться на них в позе морской звезды. Он привычно нашел знакомые звезды — Генезис, Алексис, Хелен, Асмел, его сестра Эра, Вайшравана, которая носила имя Эйлин Снейп. Могло ли то быть ее имя? Могла ли Система сойти с ума и переименовать? Или ошибиться? Харт пристально смотрел на ее звезду, пока ее не закрыли облака. Облака часто приходили. Они были не такие, как на горизонте, другие. Словно сотворил их не пар, а дым. И все же, что там такое зелёное рядом с ней? Имени нет. Даже странной абракадабры нет. Просто зеленая точка. Его размышления прервались с укусом в пятку. Харт завопил, извернулся и, кажется, заехал тяпнутой пяткой в глаз. Из-под воды показались рога Асмела. Харт выругался и схватился за них руками — пускай образина доставит его до берега, раз пришла. А ужина не получит. Или пусть сам готовит. * Эра задумчиво кусала пухлую губу, размышляя. Даже Алексис, который собаку съел на аналитике, не рисковал предсказать, о чем думает solar. Она стала такой, как посмотрела последнюю сигнатуру по Харту. Генезиса состояние племянницы не волновало. Он смотрел на нее и умилялся (жалкое зрелище), а еще незаметно подставлял стаканы с прохладным густым соком. Эра пила с удовольствием, благодарила и снова возвращалась к работе. Похоже, сделать из убогого нормального Ловца Снов было ее персональным вызовом. Да и кто из асуров мог похвастаться подобным достижением? — Что там такое зелёное? — задумчиво поинтересовалась она и отправила запрос в Корпус Координаторов. Логика была проста: если Харт не мог распознать, надо спросить у тех, кто работает с чем-то похожим. Ответили ей едва ли не немедленно. Шутка ли — запросы solar игнорировать. Им Троим тоже отвечали, но со страхом и неохотой, а вот ей откликнулись с энтузиазмом и даже немедля пригласили в удаленную проекцию для консультации. Эра с легкой улыбкой и неизменной вежливостью предложение приняла. Координатор перед ней выпендривался знатно — Алексис забавлялся его потугами понравиться Эре, но не выдал себя ни жестом, ни словом, сохраняя каменное выражение лица. Эра смеялась и флиртовала, но ни разу с темы не съехала. Выудила нужную информацию быстро и профессионально, да и объяснила суть проблемы она весьма исчерпывающе. — Видите ли, перед вами ошибка любого молодого Попрыгунчика. Они имеют тенденцию не подписывать те расы, которые не принадлежат Скайфолу. Если по внутренним расам они получают информацию от Оси, то по чужакам им самим надо составлять каталоги. Это один из этапов их обучения, если хотите. Алексис невольно задумался: что за раса может оказаться рядом с Ее Высокопревосходительством в закрытом мире. Неужели, паразиты? — Паразиты? — та же самая мысль посетила и Эру, и она поспешила ее озвучить. — Вряд ли. Паразиты как наши главные враги хоть и не распознаются по названию, несут за собой ощущение негатива. Нет, ваш подопечный видит что-то иное. Попробуйте показать ему несколько внешних рас через сигнатуры. Если среди них будет увиденное им существо, в следующий раз появится подпись. — Так и сделаем. Спасибо, — поблагодарила координатора Эра с легкой улыбкой, и тот засиял в ответ. Алексис снова подивился, сколько в ней таилось света, и как щедро она им делилась с окружающими. Когда удаленная проекция потухла, в комнате остались лишь они втроем — Генезис, Алексис и Эра. Последняя терла брови — признак активного мыслительного процесса. Похоже, она решала, как лучше подобраться к Харту с внешними расами. — Должны быть сигнатуры, по которым учат Попрыгунчиков каталогизировать. Надо их найти и запихнуть… на утро. Он во время завтрака смотрит телевизор. — Хорошо, — кивнул Алексис. Он и сигнатуры найдет, и пустит их в эфир, предварительно отрезав все лишнее. * — Слушай, что за бред идет по утрам? Смотреть невозможно! — жаловался Харт, размазывая кашу по тарелке. Он был расстроен, что его любимую кулинарную передачу перенесли. А он, между прочим, по ней учился готовить. И не только на плите, но и кодировать недостающее — очень ему нравилось создавать специи, а потом их испытывать. Красный перец у него получился диво как хорош: и острый, и ароматный. Правда, дракон от него знатно расчихался и снес своим чихом перегородку между столовой и гостиной. Положа руку на сердце, Харту так даже больше нравилось — можно было смотреть телек прямо за столом. И тут такая неприятность! Его любимую передачу убрали, заменив какой-то познавательной программой об экзотической флоре и фауне. Было скучно, нудно и местами мерзко. Но Харт смотрел, ведь скучнее было находиться в одном помещении с молчаливым драконом. Асмэл (Харт стал звать его именно так, несмотря на то, что дракон свое имя не подтвердил) по-прежнему молчал. Последние несколько дней - даже, когда принимал душ. Он ходил еще более задумчивым, чем раньше, и ел без особого аппетита. Харт вздохнул. Мазнул взглядом по экрану, на котором рассказывали о существах, которые устраивали мировые войны в целях размножения — ну не безумие ли? — и снова вернул свое внимание дракону. Отодвинув от себя тарелку с кашей (аппетит ни к демону) и откинувшись на спинку стула, сказал: — Выкладывай. Асмэл недоуменно посмотрел на него и принялся выкладывать его недоеденную кашу к себе. Поняв, что его слова приняли буквально, словно дракон не мог читать сигнатуры, поэтому не распознал смысл, Харт закатил глаза. — Я имел в виду, что у тебя произошло. Ты меньше стал есть, перестал петь и вообще какой-то вялый. Это линька, да? Я слышал, что у змей они бывают. — Я не змея, — скривился дракон. Видно, сравнение с рептилией ему настолько не понравилось, что он даже нарушил молчание, сообщив о своей непринадлежности к ползучим гадам. — Но это не значит, что у тебя не может быть линьки, — заметил Харт, подняв указательный палец вверх. — Логично, — покивал дракон и снова начал жевать кашу. На самом деле он очень любил фрукты. Казалось бы, такая штука с зубами-саблями должна быть хищником, ан нет. Мясо если Мэл и ел, то не в чистом виде. Сосиски на гриле любил, хорошо прожаренный стейк еще мог, а вот если с кровью, то кривился, выносил на улицу и доготавливал мясо уже вручную — дыша на него своим огнем. Оно, конечно, становилось угольками или по жесткости напоминало подошву ботинок, но дракона такие мелочи не волновали. Главное, чтобы без крови. Любил он фрукты. В холодильнике их было много и разных, и Асмэл мог посвятить весь день их поеданию. В общем, какой-то неправильный ему попался дракон. Фруктовый. В последние дни дракон потерял интерес даже к своему любимому лакомству, что стало тревожным звоночком. — Так что случилось? — снова спросил Харт. — Линька? Дракон мученически вздохнул. — Рифма, — нехотя признался он. Харт моргнул, пытаясь осознать, что только что услышал. Рифма? — Э-э-э, — глубокомысленно протянул Харт. Асмэл посмотрел на него настолько несчастно, и сразу стало ясно — его никто не понимает, он один такой золотой, да в бесконечной тьме. — Огонь. Не могу подобрать к нему красивую рифму… — пояснил он. Харт подумал, что в Скайфоле видел всякое, но никак не ожидал встретить дракона, испытывающего муки творчества. — Ты можешь попросить сигну с вариантами, — пожал плечами Харт. Он не совсем понимал суть проблемы. Дракон же вдруг скривился и посмотрел на Харта так, что захотелось скукожиться. Сразу пришла догадка — он сказал нечто очень плохое. — Настоящий поэт не пользуется подсказками Системы, — уничижительно произнес Асмэл и отвернулся. Больше он с ним не заговаривал и все попытки к диалогу игнорировал. * Алексису нравилось смотреть сигнатуры звездного неба, которые транслировались Харту. Но больше всего удовольствия ему доставляли подписи, что появлялись после просмотра молодого Попрыгунчика. Его грела звезда по имени Эйлин Снейп, рядом с которой, будто за спиной, стоял он сам. Звезда Эйлин Снейп не светила постоянно. Она часто пряталась за облаками, но радовало другое — горела она хоть и неярким, но ровным светом всегда. Такое положение вещей давало надежду, что Вайшравана пока держится, и ее страшная болезнь не развернула свои крылья. Значит, у них еще было время. Немного, но все же. Они сидели в своей Стеклянной Башне. Хелен в образе маленькой девочки делала вид, что занята рисованием, хотя на самом деле была мыслями далеко отсюда. Генезис качал в руках стакан со льдом. Ему снова был противопоказан сахар. Сам Алексис стоял у панорамного окна, заложив руки за спину. Он не смотрел на происходящее снаружи, нет. Он опять подгрузил сигнатуру, которую обрабатывал Харт, и неотрывно смотрел на звезду по имени Эйлин Снейп. Ее вид успокаивал. — Ты говорил с Корпусом Координаторов? — поинтересовался Генезис у Алексиса, когда увидел его попытки протереть дыру взглядом в том месте, где располагалось имя Северного Генерала. — Да, — нехотя признался Алексис. — То, что Харт проявил сигнатуру Ее Высокопревосходительства, уже чудо, — сказали они. Теперь все могут наблюдать ее вот так, будь то координатор, вероятник или даже демон, разницы нет. Проблема в том, что координаты он так и не обозначил, а значит пойти за ней мы не можем. — Кучка бесполезных идиотов, — прокомментировал Генезис. — Мы все знаем, что это не так, — вступилась за них Хелен, хмуро глядя на свое произведение искусства. Если кто потрудится взглянуть на результат ее художественных мук, найдет в нарисованном ею пейзаже удивительное сходство с красотами Обливиона. — У нас всех разные возможности. Их предел, к сожалению, известен. — Эра справится, вот увидите. Она сделает так, что наше маленькое сокровище даст нам координаты, — зубасто улыбнулся Генезис. — А потом что? — спросила Хелен, откладывая кисть. Генезис посмотрел на нее недоуменно, но Алексис понял. Потом им нужно найти железное обоснование своих действий перед Жнецами, ведь по Договору сколы не имели права трогать закрытый ими мир. Даже ради своего Генерала. Они и так легко отделались после выходки Каталины, а ведь последствия могли быть много хуже: раса, у которой размножение еще более сложный процесс, чем у тех же сколов, потеряла своего ребенка. Они закрыли мир, сделав ему там могилу. Какому родителю понравится, что гробницу их ребенка раскапывают? Нет аргументов, которые могут оправдать такие действия. Алексис пытался, но отыскать достойную причину не смог. Таким образом получалось, что они сделали невероятно много: общались с отморозком Куберой, выявили живые вероятности, отыскали иголку в стоге сена — нашли и даже воспитали Ловца Снов, чтобы в самом конце признать — они не смогут объяснить свои действия Жнецам. Ну что за неприятность! — Мы зашли слишком далеко, чтобы теперь отступить, — произнес Алексис. Он был намерен вернуть Вайшравану домой, любой ценой. Остальные молча согласились. — Дипкорпус нас не простит, — вздохнула Хелен. На самом деле она давно подозревала, что все закончится именно так, но до последнего надеялась — Алексис ведь. Лучший вероятник, который способен найти выход из любой ситуации. И если уж он ничего не придумал, значит, действительно дело - дрянь. — Дипкорпус — еще не самое страшное, — осклабился Генезис, который тоже сообразил, где зарыт демон. — Владыка спустит с нас шкуру и сделает коврики для ног, ведь он столько сил положил, чтобы договориться со Жнецами после ухода Саава. Только мне все равно. Алексис редко вспоминал те времена. Ему казалось, что тогда он не был собой, а одним большим триединым комком вины. Сила от ритуала hersis бурлила в них всех, требовала действий, и казалось, будто изгнания Куберы мало, ведь Ее Высокопревосходительство напоминала ледяную глыбу, а не якшини. К тому же становление нового мира не прошло даром — те, кто хотел урвать кусок пожирнее, разорвав старые договоренности, активизировались. Одной из таких рас были Жнецы. Они хотели крови и войны на подотчетных Скайфолу дальняках, и аппетиты их были поистине ужасны — им было плевать на Младших, они действовали до полного истощения мира. Такое не могло понравиться новому Владыке, и он натравил на них Троих. Алексис, Генезис и Хелен тогда находились на пике своей силы, и равных им не было. В их жилах бурлила лава, которая требовала отмщения, и эта ярость, предназначенная для прежнего Владыки, пролилась на Жнецов. Они дрогнули и отступили. В результате было заключено соглашение: один мир — один ребенок, и Скайфол не мешает. Каталина его нарушила, но дипкорпусу удалось договориться и отделаться малой кровью. Мир всего лишь закрыли. И теперь, когда они собираются его взломать, чтобы достать из него Северного Генерала, эскалация конфликта неизбежна. Когда дело касалось Ее Высокопревосходительства Вайшраваны, Трое были готовы заплатить любую цену. * Вечер принес с собой грозу. Харт едва успел уловить момент, когда чистое небо заволокло тучами, загремело и засверкало, а потом пролилось плотной стеной. Гроза ассоциировалась с плохим — в прошлый раз, когда Харт наблюдал нечто подобное, его едва не прибило молнией, но Генезис в драконьем виде, на спине которого он тогда катался, летал гораздо быстрее. Сейчас бояться не позволял Обливион, забирая себе львиную долю страха и оставляя смутную тревогу в глубине души. Харт попытался отвлечься от нее просмотром телеканалов, но не судьба — телевизор показывал лишь черно-белые помехи, похожие на рой беспокойных насекомых. Попытки завязать беседу с Асмэлом тоже не принесли успеха. Дракон демонстративно его игнорировал и всем своим видом показывал, что общаться не намерен. Тогда Харт ушел в свою комнату, распахнул шторы и улегся на кровать. Было что-то завораживающее в наблюдении за непогодой из сухой и теплой спальни. Дождь бился в окно, барабанил по подоконнику, волновал море и распахивал песок. Пожалуй, такой непогоды, с такими ветрами, тучами и обилием воды с неба, Харт еще не наблюдал на Обливионе. Даже в ту ночь, когда появился дракон, все прошло на порядок тише, и только на утро Харт узнал о новом соседе. Следуя такой логике, на утро после столь грандиозного шторма он может найти целую армию драконов, если они появляются через непогоду. Харт усмехнулся своими мыслям, уютно закутываясь в мягкий плед. Армии драконов ему только не хватало. Интересно, какая она? Харт уже видел Северных, их показывали часто. Они мелькали как вместе с Вайшраваной, так и по отдельности в странных то ли военных хрониках, то ли байках, сделанных на потеху обычным сколам. От них Харту иногда становилось смешно, а порой грустно. Про остальные армии говорили нечасто. Харт знал, что Западные — драконы, Восточные — гандхарвы, а Южные — прэта. Но чем они друг от друга отличались и почему были распределены именно по признаку расы, оставалось тайной. Харт достаточно знал о якши. Даже не потому, что передачи о них шли одна за другой (хотя, в последнее время их показывали не так часто, больше рассказывали о каких-то внешних расах, которые Харт не находил интересными), а по другой причине. Он никак не забывал случайности, что привела его в Скайфол. Его перепутали с якши и ударили аварийным порталом. В итоге он застрял здесь на веки вечные с весьма призрачной вероятностью найти себя и абсолютной невозможностью возвращения домой. Еще до знакомства с Генезисом, Алексисом, Хелен и иже с ними он интересовался этой расой. С тех пор его знания обновились. Якши — невидимая раса. Их трудно обнаружить и идентифицировать, если они сами того не хотят. Еще у них была интересная особенность. Чем сильнее якши, тем сложнее его обнаружить. У остальных рас прямо противоположная ситуация — больше силы, ярче светят, а эти — нет. Регалии Северной Армии выполняют сразу несколько функций. Первая, блокируют выход силы, которая так и льется из Генералов, причиняя невольный вред всем неподготовленным. Так же они перекрывают поток силы во время терминальных атак, позволяя выжить в том шторме, который приносит с собой charon-af. Вторая, и она бывает только у Вайшраваны, они делают возможным ее обнаружение координаторами. Ведь без них только координаторы Верхушки с Усилителями могут вычислить ее местонахождение. Об этом рассказала Хелен, еще в Стеклянной Башне. Она хотела, чтобы он примерно представлял, что они от него хотят. Вот и вводила в курс дела, рассказав о первой версии пропажи Ее Высокопревосходительства. Вначале они решили, что она сняла браслеты, и привлекли координатора с Усилителем. Не помогло. Сходили в Королевскую Сокровищницу, чтобы проверить не вернулись ли в нее Регалии — они запрограммированы на возврат при смерти носителя. Но и в Сокровищнице ничего не обнаружили. Им понадобился кто-то посерьезнее координатора с Усилителем. Ловец Снов. Зверь настолько редкий, что его не было в Скайфоле несколько кальп. Они стали искать и нашли признаки в Харте. Касательно самой Вайшраваны... Харт не знал, как к ней относиться. С одной стороны видел ее в самом неприглядном виде: когда над ней поработал ее бывший муж, - и все выпавшие на ее долю страдания вызывали сочувствие. С другой - она его пугала. Страх этот исходил не из-за неправильно показанных ему сигнатур, а по иной причине. Он не видел в ней существо одного с собой вида. Для него она была Генералом. Да, справедливой и заботливой, хотя и в какой-то мере безумной в своих решениях, но слишком холодной, непонятной и чуждой. Такими бывают живые машины — похожи на нечто гуманоидное, но вызывают первобытный ужас одним своим видом. В мире Харта, там, откуда он прибыл, подобная проблема называлась эффектом зловещей долины, и заключалась она в том, чем сильнее робот напоминает человека, тем более отталкивающим он кажется. В Скайфоле роботов не было (или, по меньшей мере, Харт о них не знал), но вот эффект зловещей долины был. Наиболее сильно он проявлялся с Генералами, Небесным Кланом, Владыкой и его детьми — это он тоже прочитал. Правда назывался по-другому, а Харт был в тот момент слишком перегружен, чтобы запоминать название. Зато, когда осознал, почувствовал облегчение - он имел дело с еще одним вывертом своего сознания, принадлежащего убогому, а не с отъезжающей кукухой. Ничего удивительного, что Харт не горел желанием смотреть на Вайшравану лишний раз. Вот если бы увидеть ее человеком, кем-то земным и понятным, тогда другое дело… Дождь продолжал мерно барабанить в стекло. Косой и плотный, он почти полностью скрадывал видимость, и невозможно было рассмотреть ни океан, ни небеса, только слушать его перестук. Харт свернулся клубочком и прикрыл глаза, разрешая убаюкать себя звукам непогоды. Греметь и сверкать почти перестало, лишь изредка порыкивало, и если подключить собственную фантазию, можно представить, что где-то далеко рычит дракон. Возможно, водный — ведь не зря же столько воды. Харт хмыкнул своим мыслям и решил переключиться на что-то еще, пока собственное воображение не завело в дебри. Он представил перед внутренним взором карту звездного неба Обливиона, нашел все знакомые звезды и остановился на звезде Эйлин Снейп. «Может быть, если бы ты была человеком, носила бы это имя, — подумал Харт. — Если бы ты была человеком, какой бы ты была?» Он подумал, что несовершенной. Возможно, даже некрасивой. Болезненно худой и остроскулой, с желтоватой кожей и крупными чертами лица. Возможно, с горбатым носом. Плохими волосами, поэтому она бы обрезала их коротко. Глазами черными, точно два провала в преисподнюю, кривым ртом. У нее не было бы никаких сверхъестественных сил, она была бы просто человеком. И звали бы ее Эйлин Снейп. »…- А меня как зовут? — Эйлин. Ты Эйлин Снейп, в девичестве Принц…» Да, у нее был бы муж, который умер накануне, и так же был умненький, хоть и столь же некрасивый, как и она сама, сын… Харт сам не заметил, как уснул. Ему снилась Эйлин Снейп, такая, какой он ее представил. Из древней богатой семьи, но живущей в халупе. Однажды она пошла наперекор воле отца, и ее выгнали из дома. Вся ее жизнь состояла из мужа-алкоголика, безденежья и грязи. Единственная отрада — сын, которого она была готова защищать любой ценой. А потом ее муж умирает, и Эйлин меняется, будто просыпается от долгого сна. Ее глаза смотрят жёстче, ее движения становятся резче, ее слова отрывистей, а действиями она вовсе не походит на прежнюю Эйлин Снейп. Она находит деньги, обновляет гардероб и прическу, отмывает сына, обустраивает дом. Она ходит на допросы от представителей правопорядка и каждый раз оставляет их ни с чем. Ее отец хочет вернуть ее в семью, но у него не получается. Эйлин борется за своего сына, как львица. В одном из обрывков своего странного сна Эйлин поворачивается и смотрит прямо Харту в глаза. Из ее черных глаз смотрит Вайшравана, какой Харт ее видел в многочисленных сигнатурах, но в несовершенном теле она совсем не кажется пугающей, а близкой и понятной. Рядом с ней ее сын, он смеется, жмется к ней, напрашиваясь на ласку, и получает. Она тетешкает его с удовольствием - треплет по волосам, обнимает, целует в макушку. Пацан абсолютно счастлив, ведь знает - она его любит просто потому, что он такой есть. Ни в одной из сигнатур Харт не видел ее такой теплой и домашней. Потом к ним присоединяется строгий аристократ с длинными блондинистыми волосами. Он ведет себя так, будто проглотил палку, но Вайшравана-Эйлин улыбается и рассказывает историю. Харт и сам слушает ее, с удивлением узнавая участников - Хелен, Генезиса и даже Западного Генерала. Трудно поверить, что когда-то он не был таким строгим и творил всякое. Все увлечены историей - рассказчик из Вайшраваны отличный. Публика переживает за героев, и Харт тоже хочет знать, чем все кончится, а когда история подходит к своему логическому завершению, понимает, что Вайшравана рассказывала о рождении близнецов Асмэла и Эры. Ему становится смешно - их просто забыли в лесу! Вайшравана-Эйлин улыбается, с теплотой смотрит на сына и в ее голове мелькает мысль: "Интересно, каким вырастет Северус? Ставлю на то, что не менее выдающимся, чем Асмэл и Эра. Он ведь мой algerdi". Харт невольно задумывается, что женщина перед ним кажется ближе и человечнее Генерала Вайшраваны. Такой Эйлин хотелось помочь воссоединиться с друзьями. Знать бы еще, как получить нужные координаты… Харт открыл глаза. За окном по-прежнему бушевала непогода, но буйствовала она уже без особого энтузиазма. Видимость улучшилась, и теперь был виден океан — все еще темный от отражающихся в нем свинцовых туч, но уже не столь беспокойный и зловещий, каким он виделся раньше. Только отвернув голову от окна, Харт понял что не один. На краю его постели сидела невероятно красивая девушка. Ее темные густые кудри были закручены в причудливые косы, украшены цветами и драгоценностями. В ушах ее звенели сережки, их было так много, что не сосчитать. Глаза, большие и глубокие, смотрели тепло. На пухлых губах цвела улыбка. Странное дело — Харт никогда не встречал ее ранее, но ощущение, будто рядом находится изысканный цветок, который ослепляет своей красотой, было для него удивительно знакомо, и Харт знал откуда. Когда он смотрел на Запад, чтобы найти там Генезиса, он видел ее. Она находилась рядом со звездой Асмэла, и звали ее… — Эра… — произнес Харт одними губами. Она — сестра дракона, с которым они делят кров на Обливионе. — Она самая, — улыбнулась она и потянулась вперед. Коснулась груди Харта маленькой ладошкой, взглянула в лицо, и найдя его растерянным и внезапно покрасневшим, поцеловала. Ее губы были мягкими, сладкими, свежими. От одного только прикосновения, еще даже не поцелуя, Харта знатно повело. Его тело вспыхнуло, точно спичка, отозвалось со всей силы. Он почувствовал, как шевельнулись ее губы, растягиваясь в улыбке — для Эры не скрылось его внезапное состояние и желание. Она толкнула его на постель, и когда Харт оказался лежащим на спине, забралась сверху. Наклонилась и снова поцеловала. Харт ответил на поцелуй, но Эра его разорвала. Она приподнялась, посмотрела в его лицо и тихо произнесла: — Прости. Вместо удовольствия пришла ослепляющая, раскаленная боль, которая выжигала его изнутри. Харт выгнулся дугой и закричал. * Обновления кр-сигнатуры от Харта пришло на середине собрания. Алексис заметил боковым зрением слабое мигание и едва подавил желание остановить докладчика и узнать новости. В любой другой ситуации Алексис бы так и поступил, но сейчас ему требовалось все его внимание — в одном из миров дела шли из рук вон плохо. Нужны были быстрые решения и немедленные действия, а обновление могло подождать. Потом его отвлек отдел планирования, который настаивал на утверждении количества кодировщиков, которые им понадобятся для выполнения задания. После него разведка доложила о прорыве паразитов в подотчетном мире. Борьба с катами в нем шла вяло и продолжительное время, отдел аналитики был уверен, что так и продолжится, а у Алексиса не было достаточно времени, чтобы перепроверить выкладки. В итоге пришлось отзывать несколько дивизий из пограничных миров, чтобы перебросить в этот, а после просматривать данные и, найдя в них ошибку, раскатывать уже отдел аналитики и грозить им карьерой на дальняках, а не в штабе. Казалось, дела, требующие срочных решений, никак не закончатся — вот Ось уже пошла на второй оборот, а кр-сигнатура все стояла нераспакованной, одним своим нетронутым видом вызывая боль сродни зубной и заставляя Алексиса свирепеть сильнее обычного и гонять подчиненных с удвоенной силой. В конце концов, Алексис послал всех, даже срочных, далеко и надолго, объявив перерыв. Он закрылся в кабинете Ее Высокопревосходительства и поднял щиты, через которые смогут его побеспокоить немногие и то в случае Кали-юги, уселся на свое место, что занимал в те спокойные часы, когда они с Вайшраваной устраивались бок о бок и разбирали отчеты, и активировал присланную кр-сигнатуру. Она послушно развернулась с тихим щелчком, и Алексис тут же уставился на звезду по имени Эйлин Снейп в страхе, что она изменилась или еще хуже - пропала. Он судорожно выдохнул, когда нашел ее неизменной, и дрожащей рукой прикрыл глаза. Облегчение оказалось настолько сильным, что если бы кто его сейчас увидел, не поверил бы, что перед ним Алексис. Он знал, что делал, когда прятался под щитами в кабинете Ее Высокопревосходительства. Когда волна эмоций пошла на спад, Алексис занялся обновлением более плотно: он быстро просмотрел сигнатуру, пытаясь найти изменение, но, на первый взгляд, все оставалось на своих местах. Что же поменялось? Возможно, обновление случилось в той части, которую могут только координаторы? Это было наиболее вероятно, но Алексис не сдавался. Он еще раз осмотрел всю сигну, похожую на карту звездного неба. Начал, как обычно, со звезды Эйлин Снейп и ее окружения. Нашел себя, нашел безымянную звезду рядом. И лишь вглядевшись в нее внимательнее, понял, что она побелела. Раньше казалась зеленой, а теперь изменила цвет. Алексис потянулся к ней и коснулся. Звезда с готовностью раскрылась, как раскрывались другие звезды с именами, стоило ими заинтересоваться, выдав загадочное ดเกห. Кодировка Алексису была незнакома, а Система не спешила работать переводчиком и подсказывать, что говорило лишь об одном: подобный набор символов был в обиходе у Попрыгунчиков и использовался в служебных целях. Оставалось только докопаться до сути. Алексис немедля сделал запрос в Корпус Координаторов, но быстрых результатов не ждал - помнил, как медленно и неохотно ему отвечали. Он не был Эрой, с которой разговаривали с удовольствием, он был частью той тройки, про существование которой предпочитали не помнить вовсе. Поэтому Алексис решил сам параллельно заняться поиском информации. Он начал подавать запросы в Систему один за другим, пользуясь методикой вероятников, которые хотели выявить нечто скрытое, и его попытки принесли успех. Получив первый результат, Алексис не поверил своим выводам. Он перепроверил, используя другую методику, и пришел к тому же выводу. Не теряя ни удара сердца, он позвал Генезиса и Хелен. — Что случилось такого, что ты заперся под непроницаемый щит? — вопросил Генезис, появляясь в кабинете Ее Высокопревосходительства. Он увидел взволнованное лицо Алексиса, хотя обычно оно хранило каменное выражение, посмотрел на развернутую на столе кр-сигнатуру и загадочную надпись ดเกห, которая когда-то была загадочной зеленой звездой, и приподнял брови. Из увиденного он понял, что Вайшравана жива, а почему Алексис в таком состоянии - нет. Хелен явилась второй, быстро оценила обстановку, нахмурилась на сигнатуру, повернулась к Алексису, вопросительно на него глядя. Она тоже никак не могла понять, радостные новости или не очень. У Алексиса совершенно не различалось выражение лица, когда он был счастлив и когда был расстроен. — Ну? — подогнал его Генка, нетерпеливо топчась на месте. — Помните, Эра велела показать Харту сигну со внешними расами? — начал Алексис издалека. — Да, он вроде неохотно смотрел, поэтому Мэл даже сломал перегородку между столовой и гостиной, чтобы Харт не сбегал от сигнатур, — уточнила Хелен, и Алексис подтвердил ее слова кивком. — Значит, он все-таки узнал, кто это? — Да… — с дрожью в голосе ответил Алексис. — Этим символам соответствует обозначение новорожденного Жнеца. Хелен не сразу осознала, о чем говорит Алексис, а когда поняла, села, где стояла от накатившего облегчения. Неважно как тот Жнец оказался в закрытом мире вместе с Ее Высокопревосходительством, важно, что он там был. Новорожденный! Значит, они смогут открыть мир без каких-либо потерь или конфликтов. Они некоторое время помолчали, переваривая новости и справляясь с воодушевлением от открывшихся перспектив. Сейчас спешить не стоило, а надо было подумать, как реализовать весь потенциал, что несла с собой свежая информация. — Мне тут вспомнился наш поход за вероятностями, — задумчиво произнес Генезис. — Ала, помнишь, как ты расшифровал одну из них? "Кто-то молодой, но борзый утащил ее в закрытое место, где она стала… родителем", — тогда сказал ты. — Помню, — Алексис почесал подбородок. — Выходит, новорожденный Жнец призвал Ее Высокопревосходительство в тот мир, чтобы она его вытащила. Звучит несколько нереально, но вероятности Центральной Оси не лгут. Они помолчали, переваривая озвученный факт. Каждый из них перевалил его по-своему. — Погодите, мне Майни призналась, что она поспособствовала пропаже Вайши, — возразил Генезис, хмурясь. Тот вечер на Обливионе он запомнил не так уж и хорошо, ведь находился в неподходящем теле, да еще был пришиблен после ритуалов Лилит, но все слова Майни запомнил крепко. — Ты ей больше верь, — скривилась Хелен от упоминания своей начальницы. — У Майни свои представления о происходящем, часто они совсем волшебные. Возможно, она имела в виду «я не мешала» или нечто подобное. Скорее всего, так и было. К тому же она упоминала, что из того мира должно быть что-то выпущено. Генезис покивал, вспоминая тот разговор. — Я предположил Наследника, и Майни подтвердила. Хелен покачала головой, прикасаясь к плечу Генезиса. — Мой дорогой Генка, будто ты не знаешь, что Наследники бывают разные. У Жнецов они тоже есть. Генезис согласился: — Логично, — а потом почесал нос, фыркнул совсем не по-человечески, и выдал: — Кстати, Ала, она сказала, чтобы я спросил у тебя насчет того, кто она такая. Лилит так страстно задалась этим вопросом, что Харт едва не пострадал, а оказалось, что ответ у тебя. Алексис вперил в Генезиса тяжелый взгляд, который любой умный прочитал бы как «Не задавай дурных вопросов и останешься цел», но Второй Дракон имел толстую шкуру и длинную историю знакомства с Алексисом, поэтому его зверские выражения лица его не впечатляли от слова совсем. — Понятия не имею, - буркнул в ответ Алексис. Ему сейчас не до Майни и ее происхождения было, его волновало лишь одно - Ее Высокопревосходительство вне зоны его досягаемости. Он все силы бросил на то, чтобы исправить ситуацию. * Харт бился в агонии. Он кричал, но из-за боли не слышал своих криков. Зато он воспринимал сигнатуры, которые ввинчивались в него и сверлили, точно сверла. Они были иглами, которые загонялись под ногти. Они были наждачной бумагой, которой сдиралась кожа, они были ножами, что проникали в него и резали, резали, резали. //Беги, Ловец Снов! Беги! Ты знаешь куда… Харт сгорал заживо в огне, плавился в кислоте, разрывался на куски, его жрали насекомые, топтали и терзали дикие звери — и все одновременно. Его пытали несколькими пытками одновременно. //От боли можно убежать… От боли можно убежать… Он уже почти не осознавал себя, и все, чего он хотел, — оказаться от невыносимой боли как можно дальше, но из-за интенсивности ощущений никак не мог придумать место для перемещения. Конечно, он хотел домой, к брату, и чтобы все было, как прежде, но понимал, насколько невозможно его желание. Не потому, что без близости Оси он умрет — глупости — сколы последуют за ним, и еще неизвестно, чем все кончится. Он хотел домой, но домой нельзя. Можно туда, где его не найдут. Под алмазный щит, где сидит Вайшравана, например. Они не знают, где она, они не смогут последовать за ним. Харт спрячется там… — Прекратить! — послышался драконий рык сквозь пелену боли. Она перестала быть белой, перекрасившись в красный, стала мутной, обволакивающей — болела каждая клеточка подаренного Лилит тела. Хотелось отключиться, но Харт не знал как. Он умел лишь убегать. — Тс-с-с… Сейчас пройдет… — послышался чей-то голос, и подчиняясь ему, боль начала уходить. Харт почувствовал Обливион. Остров будто отгоняли от него, а сейчас, когда ослепляющий свет мучений приглушили, он снова был с ним. Он обвился вокруг Харта, точно мягкий плед, принялся качать и ворковать. Боль проходила, и к Харту начало возвращаться зрение. Оказалось, он лежал у дракона на руках, и тот его укачивал, как ребенка. Рыжие волосы рассыпались по его плечам, укрыли Харта, точно одеялом, даря не только спокойствие, но и опустошение. Харт вдруг понял, что больше не может. Даже с помощью Обливиона, который подавлял и сглаживал негативные эмоции, он дошел до своего предела. Он просто не в состоянии все вывозить — мир, в котором он всего лишь потешная игрушка богов. Они его уже пожевали и сломали. Конечно, пытаются починить, но чинят из рук вон плохо, а свои игры не прекращают. Он больше не может… Он живой и чувствует, он не кусок бездушного пластика, который попал в безжалостную бульдожью пасть. Если его не станет, все же закончится, да? — Мэл, звездец, у него tanatos просыпается! — послышался взволнованный голос Эры. — Пусти меня к нему, иначе поздно будет! — Катись отсюда! — утробно зарычал дракон. — Ты уже сделала все, что могла! Катись! Харт почувствовал столкновение двух огромных воль, воздух затрещал, будто наэлектрезованный. Хотя нет, за окном снова собиралась гроза. Он увидел, как с пола поднялась Эра, уже не такая сияющая, а в беспорядке — ее одежда была помята, а прическа растрепана, косметика расплылась, и лицо из прекрасного превратилось в некрасивое. Она смотрела с испугом — так смотрят дети, которые провинились, и взрослые поймали их с поличным. — Не прогоняй меня, я могу помочь. Исправить… — Ты хотела его убить, а сейчас хочешь спасти! — Я… — Эра схватилась за голову и тяжело задышала, будто она у нее раскалывалась от противоречивых мыслей и желаний. — Я… он говорил со мной… приказал. Ловец Снов должен умереть. Эра пошатнулась, но нашла опору в стене. Она уперлась в нее ладонями и заскребла ногтями по поверхности, оставляя глубокие следы. — Мир не должен быть открыт… Нельзя допустить, чтобы выпустили… — на этом слова закончились, глаза Эры закатились, и она рухнула на пол. Асмэл проводил падение сестры почти равнодушным взглядом, будто смотрел театральную постановку с бездарными актерами. Они совсем не вызывали сочувствие, лишь бесконечную скуку. - Туда тебе и дорога, - хмыкнул Асмэл и подхватил Харта на руки, точно пушинку. Переступив через бессознательное тело Эры, он понес его к выходу. Когда они оказались на улице, и ветер бросил Харту в лицо пригоршню ледяных капель, Харт немного пришел в себя. Он вяло пошевелился, пытаясь воспротивиться такому способу транспортировки, но Асмэл его проигнорировал. — Сиди, ребенок, — рыкнул тот, и грудь его, к которой прижимали Харта, внезапно нагрелась. Не то чтобы на Харта оно произвело впечатление. — Каждый раз, когда Хелен говорит мне нет на мое признание в любви, я хочу никогда не существовать. Но вместо этого я придумываю новую песню. Знаешь, сколько уже таких у меня? Больше восьмидесяти. И чем дальше, тем все сложнее придумывать рифму, ведь я никогда не повторяюсь. Дождь хлестал по ним, заглушая слова, но Харт слышал. Асмэл сгрузил его на мокрый песок и сам пристроился рядом. Прислонился горячим боком и обнял огромной лапищей за плечи. Харт посмотрел на волнующийся океан. — Дерьмовая погода. Эта тварь выбрала время, когда Обливион находится в режиме ограниченной функциональности, — заворчал Асмэл. Харт подумал, что раньше из него слова не вытянешь, а теперь не заткнешь. — Ничего. Скоро тучи разойдутся. Он тоже посмотрел на волнующийся океан. Из-за непогоды он казался почти черным, хотя солнце еще не село. Они немного помолчали. — Что думаешь по поводу слова "конь"? — Харт недоуменно взглянул на дракона. Тот сокрушенно покачал головой: — Я придумал рифму и даже первую строчку для новой песни. «Я оседлаю свой огонь и поскачу на нем, ведь он мой верный конь». — Я думаю, что строчка дурацкая, — ответил Харт, решив, что терять ему уже в общем-то нечего. — Это да, — неожиданно согласился Асмэл. — Зато рифма свежая. — Оно правда помогает? — поинтересовался Харт. У Асмэла сердце разбито, а он еще и критикует, - подумалось Харту, а потом он прислушался к себе и понял, что не испытывает никаких угрызений совести по поводу сказанного. Дракон усмехнулся. — Нет. Но я вспоминаю, кто я есть на самом деле, и снова появляется смысл жить. Даже если женщина, которую ты любишь больше всего на свете, раз за разом предпочитает тебе другого. И ладно бы одного и того же, каждый раз разных! Я уже спросил у нее, когда до меня очередь дойдет? А она сказала — никогда. Представляешь? Блин, опять расстроился, пойду утоплюсь. Он дернулся было в сторону океана, но Харт схватил его за руку. — Можно с тобой? — спросил он несмело. — Куда? Топиться? Ну пойдем, если тебе за сегодня было мало острых ощущений. Асмэл, превращаясь на ходу в дракона, подхватил его и врезался в воду, как нож врезается в масло. Они быстро оказались на глубине. Дракон обвил ноги Харта гибким хвостом и потянул ко дну. Харту казалось, что его дернули вниз слишком резко, и невольно забарахтался, пытаясь всплыть. Хвост среагировал на его движение и выпустил. Харт вспомнил, что вообще-то сюда топиться пришел, но было уже поздно — вода нещадно выталкивала его, а проклятое продвинутое тело оказалось против, чтобы наглотаться воды, и как Харт не пытался вдохнуть воду, она никак не шла в легкие. Итог оказался закономерен — его вытолкнуло наружу и назад принимать отказывалось. То ли он таким невезучим был, то ли система безопасности Обливиона сработала, кто его разберет, отчего все происходило. Харт лег на воду и принялся дрейфовать, представляя себя бревном, которого ничего не колышет, и главное, оно никому не нужно. Он так дрейфовал и дрейфовал, пока рядом с ним не выплыло другое «бревно», напоминающее Асмэла в человечьем обличье. Они поплавали так немного, а потом Асмэл сказал: — Твои звезды очень красивые, ребенок. Никогда не думал, что кр-сигнатуры могут быть такими. — А? — спросил Харт и взглянул в небо. Тучи ушли, открыв его любимые звезды. Сейчас их было больше, много больше, но каждая из них читалась легко и виделась без каких-либо усилий. Казалось, будто все так и должно быть. Звезды в один миг сложились в настолько правильный узор, что защемило сердце. — Если ты умрешь, твои звезды погибнут с тобой. Никто и никогда не увидит их такими, как сейчас. Как думаешь, оно стоит того? Харт не ответил. Он неотрывно смотрел на звезды, боясь даже на миг отвести взгляд. Как он мог отказаться от них? Он ведь так их любил. Они знали, кто он такой на самом деле. Знали с самой безжалостной точностью. И это… хорошо. // Кто ты? — пришел вопрос от Системы. Он получал такие сообщения по несколько раз на дню, когда был вне Обливиона, но здесь вопрос прозвучал впервые. И в этот раз ответ звучал по-другому: — Харт, Ловец Снов. Он сказал словами, боясь, что его не поймут, а ему очень хотелось, чтобы его услышали и поняли правильно — вот эти звезды принадлежат ему и только ему. // Добро пожаловать домой, Харт, Ловец Снов. *

Незадолго до грозы на Обливионе

Эре нравилось проводить время с отцом, когда они оба были в Скайфоле. Такое выдавалось редко, поэтому на счету был каждый удар сердца. Если Вирупакша был занят, а Эра — нет, она садилась рядом с ним в кабинете с рукоделием и просто оставалась рядом, пока отец делал свою работу. С ее присутствием настолько свыклись, что все посетители не обращали на нее внимания. Сегодня был один из таких дней. У Западного Генерала проходило совещание, а Эра сидела в удобном кресле за спиной отца, склонившись над вышивкой. Букет алых пионов обещал быть впечатляющим, но вышивать его оказалось сущим мучением. Игла постоянно колола пальцы, заставляя отвлекаться от мыслей, в которые нет-нет да проваливалась Эра. Хелен отправилась с дипломатической миссией к Жнецам, и это означало только одно — она будет вести переговоры по открытию мира. Только вот Эра видела выкладки Алексиса, он делал их при ней, когда они вместе работали над Хартом, и знала, что никакой достойной причины открыть запаянный наглухо мир, у них не было. Эра прекрасно знала Троих и их методы, чтобы предсказать, что будет дальше. Они не остановятся ни перед чем, если дело касается Вайшраваны. Эра понятия не имела, почему, ведь к отцу Трое относились спокойнее, но стоило упомянуть Северную Генеральшу, так теряли всякую адекватность и начинали творить демоны знают что. Эра знала, что причина засекречена, а ей не дали доступ, несмотря на ее положение в Скайфоле. Что тоже было обидно. Она — solar, наследница самого Метатрона, а динамику отношений не особо понимает! Позор да и только. Не о том она думает. Надо о другом. Трое не остановятся ни перед чем, а значит, развяжут войну со Жнецами, которая сейчас ой как не кстати. Эра подняла голову и посмотрела на отца. Даже издалека она видела, как осунулось его лицо — с пропажей Вайшраваны у него прибавилось работы. Генезис больше занимался поисками, чем своими прямыми обязанностями, Мэл тоже вышел из строя из-за очередного отказа Хелен — пока не успокоится, работник из него никакой, в Северной Армии разброд и шатание из-за отсутствия Генерала и ее заместителя, который занят теми же поисками, а не делами. И все заботы легли на плечи Западного Генерала… Эра вздрогнула, когда снова уколола палец. На этот раз до крови — на подушечке пальца появилась алая капля крови. Эра уставилась на нее недоуменно, никак не могла взять в толк, как так получилось, что она ранила себя до крови. …будет война… Эра тряхнула головой, пытаясь понять, как дошла в своем воображении до столь масштабных событий, где отец чуть ли не погибает. Она где-то перескочила. Эра попыталась прокрутить всю логическую цепочку назад, но не смогла — вроде все складно было, но как она дошла до того? Подобное обстоятельство не на шутку взволновало ее. Будучи асуром и занимаясь душевным здоровьем населения Скайфола, она следила за собой внимательно, ведь если не будешь, не сможешь эффективно работать с демонами. Этот брат знает, как запудрить мозги. Так как же она дошла до мысли о войне? Эра вызвала соответствующую сигнатуру, но причинно-следственных связей в ней не нашла так же. Странно. Но война будет? Конечно, будет! Ее развяжут Трое, когда будут вытаскивать Вайшравану. И чтобы ее не случилось, надо, чтобы ее не нашли. Не найти ее могут только в одном случае — покончить с Ловцом Снов, пока не поздно. Пока он не отыскал Северную Генеральшу, надо с ним покончить! — Ай! — вскрикнула Эра, когда ее снова укусила иголка. Эра не выдержала, психанула и отшвырнула проклятые пионы от себя. Пяльцы с глухим звуком отскочили от чего-то и упали на пол. Чья-то зеленая юбка в крупный белый горох мазнула рядом — Эра отметила это как-то отстраненно, ее больше занимала кровь, которая была размазана по одному их черных пионов. Ей такая картина показалась очень плохим знаком. Дурное предчувствие разорвал ехидный хмык, который прозвучал словно гром среди ясного неба. Эра вздрогнула и очнулась, почувствовав на своих плечах Небесную Первостихию — ею укрыли, словно одеялом, и сразу в голове прояснилось. Эра подняла голову и огляделась. Перед пяльцами на корточках сидела Майни и рассматривала вышитые черные пионы, а рядом стоял отец и взволнованно смотрел на нее. — Что за? — вырвалось из Эры. Обычно она не позволяла себе таких высказываний, но сегодня не удержалась. Она никак не могла взять в толк, как умудрилась прозевать столь радикальную смену декораций - Эра только что была на совещании, и никакой Майни рядом не наблюдалось! — Занимательная вышивка, — снова хмыкнула Майни и ее ярко накрашенные пухлые губы сложились в поистине жуткий оскал. — Я вышивала алые… — Эра точно помнила. Они были алые. — Сюрприз! — развела руками эта стерва и посмотрела на Вирупакшу. — Ты настоящий параноик, раз позвал меня из-за какого-то черного веника. — Она сделала эффектную паузу, а потом добавила: — и правильно сделал, поступай так и дальше. — Что происходит? — поинтересовалась Эра осторожно. — Твой отец не смыслит в искусстве, вот что! — ответила Майни, и Эра сразу пожалела о вопросе. Спрашивать что-то у Майни зачастую бесполезно, она очень редко отвечает на вопросы прямо, часто ее ответы двояки, и Распознавание на них не работает. Майни поднялась и, стуча каблучками, подошла к Эре. Ее рука с накрашенными алым ногтями, которые больше напоминали кровь, чем лак, взяла ее за подбородок и приподняла голову. Эра не сопротивлялась, ведь знала, что Майни лучше дать требуемое во избежание неприятностей. У Майни были черные глаза, и их тьме жило нечто по-настоящему страшное. Эра почувствовала, как ее пробирает дрожь, когда их взгляды встретились. Майни вглядывалась в нее долго, будто что-то искала, и нашла, ведь осклабилась. — Ну, здравствуй, старый враг, — прошипела она. — Все тебе неймется, нет бедняге покоя. Эра вздрогнула, когда алые ногти превратились в когти, вцепившись в подбородок. Эра слабо трепыхнулась, но Майни выпустила Императив, заставив не дергаться. Наконец, она отпустила, и Эра упала на спинку кресла, словно из ее шкурки разом вынули все кости. — Канал односторонний, а все следы стерты. Но ничего, у Лилит есть много интересных разработок, — пробормотала Майни, отходя к столу отца и одним движением скидывая все его вещи на пол. //Несите! — раздалось по внутренней связи. Майни кому-то отдала приказ и принялась ждать, скрестив руки на груди и притопывая ногой. — Она будет в порядке? — несмело спросил отец. Майни безжалостно пожала плечами. — Пока я укрываю ее Небом, до нее не добраться. Но ты должен понять, я не могу делать это вечно, и меня не хватит на всех асуров. Он использует уязвимость в канале запечатления с демонами, поэтому жертвой может стать любой асур. — То есть ей нужен демон? — предположил отец. — Нет, ей нужно сменить расу, чтобы полностью избавиться от канала. Можно еще попробовать инфицирование паразитами, но я не уверена, что сработает на сто процентов. — Это невозможно, — возразил отец. — Вот и я о том же. Тогда отправь ее прочь из Скайфола, чем дальше дальняк, тем лучше. Желательно во что-то молодое и без Разломов поблизости, и возможно, он забудет, что ты, Вирупакша, очень любишь свою дочь. Эра не понимала, что происходит. Она переводила взгляд с одного на другого. Все, что они говорили, ее пугало. И еще ее пугала внезапная уязвимость, которую она ощутила из-за слов Майни, и черные пионы, окропленные ее кровью, подливали масла в огонь. — Он — это кто? О ком вы говорите? — спросила она, до боли сжимая подлокотники своего кресла. — Тебе ничего не скажет его имя, он был здесь до тебя и до Скайфола, — попытался успокоить ее отец, но Майни перебила его: — Его зовут Кубера. Он — бывший муж Вайшраваны. — У нее был муж? — Эра ничего не знала. Официальная версия гласила: Вайшравана настолько сурова и холодна, что в помощи асуров не нуждается. — Да, и твоего отца он ненавидит особо, — промурлыкала Майни. Возможно, она бы еще что-нибудь рассказала, но двери распахнулись и двое в коричневой форме с крылатыми нашивками Небесного Клана внесли третьего. Третьим был какой-то лысый уродец без волос и жировой прослойки, и присмотревшись, Эра поняла, что перед ней какая-то особо страшная шкурка. Ее уложили на отцовский стол. — Вы только посмотрите на нее! — заворковала Майни, обходя кругом шкурку и восхищенно на нее пялясь. — Лилит опять изобрела шедевр! Иди сюда, Эра, я тебя скопирую. Я, конечно, королева всего, что относится к копировать-вставить, но нам нужна полная достоверность, чтобы никто не усомнился. — Мэл меня различит, — не удержалась от комментария Эра. Ее брат-близнец Асмэл ни за что не обманется — Эра знала точно, ведь у них особая связь. — Ох уж эта генеральская семейка. Один ставит диагноз по вышивке, другой узнает всегда. Не переживай о неважном… Майни подняла руку, выпуская Небесную Первостихию, и черты уродливой шкурки поплыли. * Если спросить Хелен о ее отношении к Жнецам, она честно ответит, что относится к ним никак. Она не помнила о них большую часть времени, пока они не высовывались, и вспоминала только тогда, когда о них говорил Владыка. Ну, или упоминал дипкорпус, который до сих пор не мог простить дела давно минувших дней. Да, дипкорпусу пришлось постараться, чтобы сгладить все острые углы между сколами и Жнецами, и то не получилось полностью. Хелен знала, что Жнецы обижены и что они заняли позицию униженных и оскорбленных, ведь их ущемляли в правах, и не в каких-то там, а в размножении. То, что для размножения им нужна кровь и боль Младших, их не волновало — их же не убивают полностью, переродятся в другом мире, и все у них будет хорошо. Жнецы ведь всего лишь шкурки треплют, души не трогают. Но есть нюанс: если родится один Жнец, мир пройдет через пару мировых войн, а потом расцветет — закон компенсации в действии, а вот если ряд таких «рождений» провести, от мира остается выжженная пустыня и Младшие-травматики, которые перетащат свое состояние в следующую жизнь. Асуры, конечно, такое править умеют, но у асуров достаточно работы и без того. В общем, на закон компенсации Владыка согласен был, а вот на пустыню и травматиков — нет, ведь и кодировщики, и Младшие, и асуры — его, а Жнецы в данном контексте, как полезные бактерии в человеческом теле, которые либо приспосабливаются и приносят пользу, либо уничтожаются. Важно соблюдать баланс, а за ним следил Договор. Жнецы долгое время находились в тени сколов. Они особо не высовывались, пока соблюдался Договор, живя и давая жить другим. Казалось, будто они со сколами сосуществуют если не в симбиозе, то, по меньшей мере, не мешают друг другу. Только так было далеко не всегда. У Жнецов и Владыки прежнего мира Дэвалоки были совершенно иные договоренности, и после Кали-юги, которая прошла несколько нестандартным способом, Жнецы решили, что могут получить больше. Владыка Яхве на их выступление отреагировал жестко — послал Троих, которые быстро показали, что новый мир со странным названием Скайфол крепко стоит на ногах и имеет в своих активах мощное оружие. Результатом стал Договор, который блюли обе стороны, ведь Владыка отлично понимал, что Жнецы остались недовольны, и они ищут повод отомстить. Они знают, что Трое прошли через ритуал hersis, особенность которого медленный спад мощи их участников. И если вначале тягаться с Троими было самоубийственным, чем больше проходило времени, тем больше было шансов на месть. На данный момент Хелен потеряла около половины своей мощи, но она надеялась, что в экстренном случае Троих смогут заменить Пробивающие и Генералы с терминальными атаками, поэтому Жнецы поостерегутся идти на открытую конфронтацию, но… Жнецы приняли сколов с дипломатической миссией нехотя. Они не спешили появляться, тянули время, гоняя их от одной инстанции к другой и вообще всячески выпендривались и разговаривали сквозь зубы. Хелен и не ожидала, что сколы окажутся любимой расой Жнецов после всего, что между ними было, но и такое демонстративное пренебрежение тоже наводило на подозрения — если Жнецы себя так ведут, значит, обстоятельства изменились. Скоро даже стало ясно, какие именно обстоятельства изменились — поменялся правящий дом. Так сообщили в консульстве. Оказалось, что пока сколы занимались внутренними проблемами и искали Вайшравану, у Жнецов случился небольшой переворот. Хелен пыталась выяснить, при каких обстоятельствах он произошел, но главный консул только разводил руками — тайна, покрытая мраком. — Все это дурно пахнет, — заключила Хелен, когда рассказывала по удаленной проекции о происходящем Алексису. — Я видела немало переворотов на своем веку, даже устраивала. Помяни мое слово, им кто-то помог. Кто-то извне. — Понял. Соберите все данные и перешлите мне, посмотрю, что там может быть. Как продвигаются переговоры? — Никак, — скривилась Хелен. — Нас не пускают ни к кому более-менее важному, болтают по низам. Пока не разобралась, они так потому, что ошалели от победы или что творится полный бардак. — Думаю, что обе причины. Новые режимы налаживаются не сразу. Что планируешь делать? — Подожду немного. Если продолжится, сами виноваты. Они знают, с кем имеют дело. Я, в конце концов, с хорошими новостями, а не просто так заехала! — выдала Хелен. Алексис усмехнулся и пожелал удачи. Возможно, Жнецы подслушали их разговор, поэтому не замедлили пригласить на аудиенцию. Как поняла Хелен, не к самому правителю, но к кому-то из его приближенных. Жнец перед ней напоминал сгусток тьмы, который притаился в углу слабо освещенной комнаты. Хелен не видела ни его рта, ни носа, и подозревала, что Жнец специально им не озаботился, ведь их раса, как и у сколов не имела одной четкой оболочки, а менялась в зависимости от душевной кондиции или состояния здоровья. Хелен наблюдала два раскосых изумрудно-зеленых глаза, которые моргали одновременно и характерно, напоминая при этом сову. Смотрели эти глаза пристально и, как ей показалось, насмешливо. Сигнатуры, во всяком случае, что вились вокруг них, ничего особенного не отображали. Может, и воображение разыгралось. Хотя, вряд ли. У Хелен с Распознаванием было все хорошо. — Ш-што ш-ше пр-ривело с-сколу с-сюда? — Жнец не говорил, он колыхался всем телом, рождая звуковые волны. Они были полны шипящих и рычащих звуков. Хелен не смутило подобное обращение. Она улыбнулась шире, создавая себе кресло. Если присесть ей не предложили, она сама о себе позаботится. Смотреть за тем, как Жнец развевается, точно флаг на ветру, лучше из положения сидя. Удобнее. — Наш недавний конфликт в мире, который ныне закрыт алмазным щитом, — ответила Хелен, откидываясь на спинку кресла и складывая ногу на ногу. Если с ней решили говорить без обиняков, ей же лучше — так быстрее. Времени без того потеряно немеряно. — Ф-фам не нр-раф-фитс-ся как мы пос-ступили с-с тем мир-ром? Ф-ыы пр-риш-шли, ш-што бы ф-фс-се пер-реигр-рать? — заклокотал Жнец, забившись, будто при особо сильном порыве ветра. Возмущение из него так и било ключом. — Не быф-фать тому! Умер-р наш-ш с-сын! Ф-фы и так забр-рали наш-ших детей, мы не отдадим ф-фам больш-ше! Началось светопреставление — засверкали молнии, загремел гром, тени начали наползать из углов, пытаясь схватить Хелен за лодыжку. Она пошевелила ступней, заехав особо ретивой тени по хребтине своей черной туфелькой-лодочкой. Лицо ее при этом совсем не меняло своего выражения — мало ли ползать может. — А если я скажу, что ваш ребенок все же родился? — Хелен наклонила голову, наблюдая, как тени начали причудливо клубиться по полу. Все же Жнецы поразительно сильно ей напоминали катов. Может, были им какими-то дальними родственниками, кто знает. — Йа отф-фечу, ш-што ты лж-жеш-шь! — громыхнуло опять. Хелен только приподняла бровь. — Я пришла сюда с благими вестями. Наши координаторы засекли новорожденного Жнеца в том секторе, и я здесь, чтобы исправить случившееся недоразумение. Мы поможем вам открыть тот мир и освободить из заточения вашего сына. — Нет! — снова заволновался Жнец. — Ф-фы и блис-ско не подойдете к тому мир-ру, инач-че Договор-ру конец! Йа бы поос-стерегс-ся на ф-фашем месте. Мы уш-ше не те, ш-што дф-фадцать ш-шесть кальп нас-сад! Хелен кивнула про себя — значит, интуиция ее не обманула. У Жнецов было нечто, что они могли противопоставить Скайфолу. И еще они знают, что сколы не послушаются, и мир откроют. И у Жнецов будет двойная выгода — и ребенка освободят, и получат повод, чтобы начать конфликт. «С кем же вы спелись? — задалась вопросом Хелен. — Каты слишком тупые для подобных союзов, иначе бы все случилось еще раньше. Нет, тут кто-то настолько могущественный, что может бросить вызов Скайфолу и победить. Иначе бы Жнецы не рисковали. Они знают, что Трое еще сильны, а Генералы и Пробивающие вовсе раскатают их в лепешку, но ведут себя вызывающе. Так кто же?» — Что изменилось? — поинтересовалась Хелен сухо. — Ф-фс-се! Мы с-снаем, что у ф-фас-с пр-ропал С-сеф-фер-рный Генер-рал, и ф-фы с-с ног с-сбились ф-ф ее поис-сках. Ф-фам нуж-жна она, а не наш-ш с-сын, поэтому пр-ридумали с-скас-ску о его р-рож-ждении. Убир-райтес-сь! И не с-смейте откр-рыф-фать тот мир-р! Хелен оценила экспрессию и оскорбленную невинность и восхитилась наглостью представителя нового правящего дома. Упивается вседозволенностью и смеет угрожать. Кто его учил дипломатии? «Незачет» по международным отношениям. Впрочем, все шло к провальным переговорам с самого начала, так что удивляться нечего. — Что ж, мы вас услышали, — сообщила Хелен, поняв, что ничего не добьется. Ее попросту не будут слушать, ведь все давно решено и указания розданы. Хелен могла бы сказать, что они предают своего ребенка, бросают на произвол судьбы, но Жнецов это не волновало. Их взор застила жадность — им пообещали много и маленькие жертвы не считались. К тому же, несмотря на свою одержимость размножения, чадолюбивой их расу назовет только слепой убогий. Хелен поднялась и одним движением развеяла созданное кресло. Тени шарахнулись в стороны от вспышки ее энергии, а дежурный координатор, наоборот, с готовностью откликнулся на зов и принялся строить маршрут на Кетер. Хелен решила идти сразу к Владыке, ведь он должен знать о назревающей угрозе. * Гудение Оси врезалось в висок острой болью — будет мигрень, которая купируется лишь Целителями. Хелен не нравилось думать о том, что мигрень — следствие потери сил, ведь раньше она рядом с Осью чувствовала себя превосходно. Потом начала ощущать вибрации, а за ними пришла боль. Дальше будет только хуже, но неважно. Она знала, на что шла, когда инициировала hersis, и теперь сожаления излишни. Дворец Владыки располагался посреди пустыни — горячие пески и бесконечные барханы, а где-то на горизонте он, Вечно Переменчивый Дворец, и за ним столп света — Ось. Хелен вздохнула и активировала код. Поднялся ветер, разметал песок, оставив длинную каменную дорогу. Хелен ступила на нее, раздраженно скидывая туфли — проклятущий песок набился в обувь и теперь не убирался никаким кодом, только механически. — Проклятие! — выругалась Хелен и, сменив свои лодочки на мягкие сапоги, зашагала ко Дворцу. Она очень надеялась, что Владыка не спит, ведь если спит, Майни не позволит его разбудить, и придется приходить снова и огребать мигрень. Хелен плохо разбиралась в динамике сна Владыки, но знала — спал он крайне редко и только рядом с Майни. Отчего так было, она не выясняла. Не ее дело следить за отдыхом Владыки, у нее своих дел было выше крыши. Пока Хелен шагала к Дворцу, проклиная все на свете, включая настройки, которые запрещали высадку рядом с Осью в целях безопасности и здравого смысла, на связь вышел Алексис, который моментально определил, что Хелен вернулась в Скайфол. — И что Жнецы? — спросил он. — Обнаглели, — ответила Хелен. — Я даже сказала бы, что наглость у них была демонстративная. Будто им сказали так поступить. Алексис пожал плечами. — Они ничего не теряют. — Только вот осадочек-то останется, — прокомментировала Хелен. Из-за головной боли она была мрачнее обычного и не в настроении. — Знаешь, у нас был отличный шанс договориться и каждый бы получил, что хотел, но… — Я посмотрел данные, что ты переслала. Они знали о своем новорожденном и приняли решение его оставить. Я тут задался вопросом, откуда у них такая информация, и много интересного раскопал. Оказывается их дети умеют видеть сквозь любые щиты. Они вроде как так учатся. Представляешь, они почти все готовые Ловцы Снов, с одной лишь оговоркой — координаты определять не умеют. Но заглянуть могут, куда хочешь. С возрастом способности пропадают. — Теперь я понимаю, отчего они так одержимы размножением при низкой смертности и долгожительстве, — хмыкнула Хелен, глядя вдаль. Топать было еще долго, гудение Оси нарастало, боль в висках пульсировала. — Идеальные шпионы, — согласился Алексис. — Знаешь, я не удивлена сложившимся положением. Мы потрепали Жнецов в прошлом, загнали в тесные рамки, и тут появляется кто-то с интересным предложением — вы нам своих детей погонять, а мы вам силу и поддержку. И тогда мечта о мести проклятому Скайфолу становится не такой уж мечтой. — Наш невидимый враг планомерно ослабляет Скайфол — лишил его одного из Генералов, поставил под удар асуров, эскалирует конфликт со Жнецами, а еще каты подозрительно зашевелились... — выдал Алексис, и Хелен закусила губу. Если собрать все события в одну картину, получается нечто ужасающее. — А с асурами что? Все так же сходят с ума? — похоже, что-то произошло, пока она была у Жнецов. — На свет посмотри, — посоветовал Алексис. — Таким он теперь будет долго. Хелен намек поняла и сразу обратила внимание, что свет чуть желтоват — solar в Скайфоле нет. Если она поняла Алексиса правильно, что-то случилось с Эрой. Еще один удар ниже пояса. Теперь понятно, отчего нигде не мелькает Генка — занят делами семьи. — Плохие новости закончились? — осведомилась Хелен. — Нет. Обливион взломали и покушались на Харта. Неудачно. С ним Асмэл. На миг Хелен остановилась и прикрыла глаза рукой. Она, наверное, стареет, раз чувствует такую бесконечную усталость и задается вопросом: «Какого хрена?». — Может, порадуешь хорошими новостями? — почти взмолилась она. Алексис осклабился. — Может, и порадую. У нас есть координаты мира, где заперта Ее Высокопревосходительство. Я взял на себя смелость попросить о помощи с его открытием у дорогих детей нашего Владыки. Третий Принц Ностурне любезно согласился. Идут приготовления. — Хорошо. Значит, Харт все же справился, — облегченно вздохнула Хелен. Алексис действовал согласно договоренностям — как только получил координаты, начал готовиться к открытию, и неважно какой вышел итог переговоров со Жнецами. Они вернут Вайшравану домой. Так, за разговором, Хелен достигла Дворца. Она вошла в огромные врата и сразу же оказалась в сакральном для любого скола месте — поле, где цвели пионы. Первой мыслью Хелен было, что от головной боли у нее рябит в глазах, ведь такого разноцветья она еще не видела никогда: здесь алый и белый смешивались со зловещим черным. Пионы расцвели. Время пришло, — вдруг осознала она. — Кто-то соединится dy’la, кого-то объявят algerdi, и, наконец, кто-то умрет. Цвета говорили об этом совершенно точно. * Майни не спала. Рядом с Яхве она не спала почти никогда. Спать — его привилегия, а не ее. Она гладила его по голове, по плечам и по спине, пока Владыка, видел свои удивительные сны, уткнувшись в ее живот. Майни всегда забавляла его привычка спать именно так. Майни не спала. Мыслями она была очень далеко и от покоев Владыки, и от Скайфола вообще. Время пришло.