***
Дин и Сэм не связываются с Кастиэлем вот уже три дня, и он начинает думать, что, возможно, ему все-таки удалось избежать этого сомнительного удовольствия. Дин, кажется, был совсем не в восторге от их идеи, и, насколько Кастиэлю удалось узнать его в тот день, он не выглядел, как человек, способный дать задний ход и мгновенно поменять решение. Вероятность такого развития событий несомненно порадовала бы Кастиэля, если бы не одно маленькое но: он не мог выкинуть Дина из головы. Кастиэль не помнит, когда последний раз... влюблялся в кого-то, особенно с самой первой встречи, и это немного беспокоит. Боже, он говорил-то с ним всего пять минут, и теперь парень решил разложить вещички и прочно поселиться в его голове? Каждый раз, когда он пытается вытряхнуть эти мысли, Дин, кажется, зарывается все глубже и глубже; и Кастиэль находит в нем все больше привлекательных черт, решая, что это точно не самый плохой вариант для размышлений на регулярной основе. Во-первых, его линия челюсти. Для многих она ничего не значит, но красивая линия челюсти — на верху списка приоритетов Кастиэля, и здесь Дин почти безупречен. Также его пухлые губы, сложенные в озорную усмешку, и, Кастиэль уже думал об этом — и не один раз, — как здорово бы они ощущались на его собственных. Кастиэль краснеет, мыслями раз за разом возвращаясь к Дину, как бы сильно не пытался этого избежать. Он снова думает о его глазах, как они могли бы выглядеть раньше. Конечно, они были зелеными, как и сейчас, но когда-то они наверняка походили на летнюю зелень, яркую и свежую. Они все еще живые; Дину было чертовски легко выражать эмоции — злость, разочарование, раздражение на Кастиэля — одним простым взглядом. Маленькая искорка надежды поселяется в его груди, когда он представляет, как выглядели бы глаза Дина, если бы Кастиэль мог заменить эти эмоции на улыбку, смех, просто счастье, и вдруг — это все, чего он хочет. Сердце стучит где-то в горле, когда Кастиэль начинает ежедневную пробежку, коря себя за желание снова увидеть Дина или хотя бы поговорить с ним. Давай, Кастиэль, соберись. Ты ведешь себя как старшеклассница, ждущая звонка от бойфренда. Прекрати, ты взрослый, черт подери, так действуй соответствующе. Бегая, он подпитывается своей нервозностью и неопределенностью, начиная с легкой рыси в начале, и до самого возвращения в квартиру, всего одиннадцать километров. Волосы растрепаны, пот капает под ноги, и все, что ему нужно — душ, может, пиво... и выкинуть из головы Дина Винчестера, но это, кажется, в ближайшем времени не грозит. Кастиэль вставляет ключ в замочную скважину, тяжело дыша. Дверь немного заклинивает, и он, как обычно, толкает ее плечом. Бросая ключи на кухонный шкафчик, он наклоняется развязать кроссовки и слышит телефонный звонок, идущий через наушники. Вытаскивая телефон из кармана, он вздыхает и не глядя принимает вызов. — Да? — хрипит он, втягивая носом воздух и пытаясь выровнять дыхание. — Кастиэль? Кастиэль зажимает трубку плечом, хватая ногу за щиколотку и заводя ее за спину, растягивая мышцы. — Говорите. — Это Дин Винчестер. Сердце Кастиэля пропускает удар, и он отпускает ногу, как можно незаметнее прочищая горло. — Эм, привет. — Я это сделаю. — Ты- — Сэм все равно не заткнется, так что я это сделаю, — он звучит полностью побежденным, и хотел бы Кастиэль сказать ему, что он не обязан. Он ставит кроссовки у двери и опускается на один из барных стульев. — Ам, хорошо. Когда хочешь начать? — Когда угодно, — Дин отвечает короткими резаными фразами, и на секунду Кастиэль задумывается позвонить Анне и сказать, что это не сработает, у них ничего не выйдет. Он может сказать, что Винчестеры так и не позвонили, что они отказались. Черт, Дин же тоже этого хочет. Кастиэль закусывает губу, мысленно пробегая по его расписанию, его абсолютно свободному расписанию. — Ну, завтра я работаю, так что, может, послезавтра? Лучше пораньше начать. На другом конце провода раздается ворчание, которое Кастиэль принимает как утвердительное. — В пять нормально? До него долетает выдох Дина "Боже", и Кастиэль ухмыляется. Несмотря на явные преимущества в виде покоя и тишины во время бега по спящему городу, он тоже ненавидит рано вставать. — У нас дома. — Конечно. — Окей, — пауза, затем быстрое скомканное "Пока", и Дин вешает трубку. Кастиэль отслоняет телефон, разглядывая его пару секунд. — Пока, — отвечает он наконец.***
Кастиэль берет назад слова о том, как сильно ненавидит работу за стойкой обслуживания посетителей. Выставка древностей хуже. Во много раз хуже. Состоящая из нескольких столов, заполненных песком и "окаменелостями", выставка древностей представляет собой идеальную возможность для родителей, сопровождающих преподавателей и иже с ними избавиться на время от своих драгоценных чад, оставляя Кастиэля за няньку, в то же время пытающуюся вдолбить детям что-то про динозавров. Не так уж и плохо, если дело касается горстки детишек, но сегодня все по-другому. Ощущение, что каждая школа в радиусе пятидесяти миль решила, что сегодня отличный день для выездного урока, и выставка древностей (как, впрочем, и весь остальной музей) с самого открытия была под завязку забита чересчур любопытными, накачанными глюкозой детьми. С этими оравами ребятишек было бы чуть проще управляться, если бы Бальтазар помогал, вместо того, чтобы флиртовать с какой-то девушкой. Он ловит свирепый взгляд Кастиэля и широко улыбается в ответ, приподнимая брови. Кастиэль закатывает глаза, возвращаясь к работе: он должен следить, чтобы все фальшивые ископаемые были хотя бы наполовину покрыты песком и пылью. Посыпая каждый экспонат, мыслями он вновь возвращается к Дину, гадая, какой будет их завтрашняя встреча. Будет ли Дин в лучшем настроении? Он обидится? Боже, что если он уже его ненавидит? Кастиэль не думает, что сможет это вынести, и его желудок делает сальто, соглашаясь. Внезапный пронзительный вопль прерывает его мысли. Его внимание приковывает центральный стол, где двое мальчишек начали импровизированный бой на шпагах — роге трицератопса и чьей-то берцовой кости. Обоим не больше десяти, и на одном шляпа-лягушка — 17 долларов 99 центов в сувенирном магазинчике при музее, на автомате отмечает Кастиэль, — которую другой пытается сбить. — Стой, карамба! — кричит Другой-мальчик, тыча рогом в Шляпу-лягушку. Шляпа-лягушка неожиданно парирует выпад, уворачиваясь, и на мгновение Кастиэль впечатленно замирает. Тем не менее, это не просто до смешного неравный бой — берцовая кость гораздо больше, чем рог трицератопса, — это также влечет за собой как минимум пять исков для музея, ни один из которых Кастиэль не хотел бы получить в свою смену. Снова взглянув на Бальтазара и убедившись, что тот не собирается прекращать спарринг, Кастиэль направляется к мальчикам. — Простите, — начинает он, надеясь, что голос не срывается — он и так не слишком авторитетно выглядит, но если голос даст петуха, то с остатками грозности можно попрощаться. — Попробуй это! — кричит Шляпа-лягушка, толкая Другого-мальчика берцовой костью в грудь. Кастиэль делает глубокий вдох и подходит ближе, становясь позади Другого-мальчика и кладя ладонь ему на плечо. — Эй, никаких драк в- Обычный-мальчик снова поднимает свой рог трицератопса, и прежде чем Кастиэль успевает увернуться, кость впечатывается в его лицо. — Блядь! Он отступает назад, держась за нос и широко распахнув глаза. Другой-мальчик и Шляпа-лягушка замирают, медленно разворачиваясь в его сторону, и бросают кости на пол. Кастиэль поднимает голову, чувствуя, как кровь стекает по пальцам. Кто-то прочищает горло позади него, и, обернувшись, Кастиэль натыкается на неодобрительные взгляды родителей и сопровождающих преподавателей. Он находит Бальтазара, робко стоящего чуть поодаль, одними губами произносящего "Черт, извини", и отводит взгляд. Прекрасно. Просто, блин, замечательно. Пятнадцать минут спустя Кастиэль сидит в офисе Майкла, прижимая к носу пакет со льдом. Слава Богу, он не сломан, но болит просто адски, и Кастиэль вздыхает, наблюдая, как мужчина достает из ящика блокнот. — Как твой нос? — не слишком доброжелательно спрашивает Майкл, и Кастиэль пожимает плечами. — Могло быть и лучше, — гнусавит он, приглушенный пакетом льда. Он разглядывает босса, строчащего что-то в блокноте, и неуютно ерзает в кресле. Майкл рассеянно кивает. — Почему бы тебе не пойти домой? Отдохнешь и восстановишься, — предлагает он. Кастиэль бросает взгляд на часы на стене: в любом случае, его смена заканчивается через 45 минут. — Да. Спасибо. — Хорошо, хорошо, — он наконец перестает писать и поднимает взгляд на Кастиэля, уже готового сквозь землю провалиться. Его униформа цвета хаки помялась и, вероятно, испачкалась кровью в нескольких местах, волосы спутались, и, он уверен, стремительно отекающий нос также не добавляет ему ни капли профессионализма. — Мне жаль, Кастиэль, — продолжает он, закусывая нижнюю губу. — Я знаю, ты не виноват, но мы должны придерживаться политики музея. Ты употребил нецензурную лексику в присутствии посетителей, и мы уже получили несколько жалоб. Желудок Кастиэля завязывается в морской узел. — Они оставили детей без присмотра, — оправдывается он. — Это- — Я знаю. И посоветовал им в следующий раз лучше за ними приглядывать. Кастиэль посоветовал бы в следующий раз пристегнуть их на поводок. Майкл протягивает ему исписанный листок. — Это только первое твое нарушение, так что все в порядке. Просто... постарайся не получать второго, ладно? — он коротко улыбается, и Кастиэль медленно кивает. — Спасибо, — отвечает он. Майкл поднимается из-за стола. — Отдохни, — говорит он, хлопая Кастиэля по плечу. — И постарайся по пути домой ни во что больше не вляпаться.***
Отек проходит спустя пару часов, и, придя домой, Кастиэль хочет просто вырубиться и проспать до его первой с Дином пробежки. Очевидно, у его тела другие планы. Кастиэль ворочается всю ночь, успокоившись, наконец, где-то под утро, только чтобы подскочить от звонка будильника в три часа. Он вытаскивает себя из постели и плетется в ванную, на автопилоте включая воду в душе и ожидая, пока она согреется, прежде чем ступить внутрь. Кафельные стены уже полностью покрыты капельками воды, когда Кастиэль начинает растирать шампунь по волосам. Он поднимает руки ладонями вверх, наблюдая, как пена стекает по пальцам. Задумывается, а делал ли так Дин, когда еще мог видеть? Или, возможно, делает и сейчас. Поддавшись порыву, Кастиэль закрывает глаза и делает пару шагов вперед, рукой пытаясь нащупать бутылку геля для душа. Он быстро находит нужный флакон и открывает крышку, выдавливая немного в ладонь. Его окружает знакомый мятный аромат, и он открывает глаза, облегченно выдыхая. Закончив водные процедуры и спустившись на коврик, Кастиэль замирает, пораженный внезапной мыслью: больно ли Дину, если шампунь попадает в глаза? Он осознает, что это не лучший способ завязать беседу, так что мысленно делает пометку "спросить у Анны". Она, вероятно, высмеет его перед всем офисом, но эта мысль теперь не даст ему покоя, так что... Часть его, маленькая, микроскопическая часть, к которой даже смысла нет прислушиваться, так как это все равно никогда в жизни не произойдет, надеется, что они с Дином станут достаточно близки, чтобы спросить у него самого.***
В этот раз улица Винчестеров выглядит гораздо более сонной. Съезжая вниз по дороге, Кастиэль чувствует, будто попал в сказку, — настолько все вокруг умиротворенно и совершенно. Он оглядывает мелькающие по бокам дома: все, как на подбор, с крыльцами, плетеными креслами и безукоризненно подстриженными газонами. Из его первой, не слишком информативной встречи с братьями Кастиэль вынес одно: они не подходят этому месту. И он, кажется, всерьез раздумывает над своей сквоттинг-теорией. Подъехав к дому Винчестеров и припарковавшись, как и в прошлый раз, рядом с фонарем, он начинает паниковать. Привлечь внимание Дина. Нужно постучать? Может, послать смс-ку? Черт, Кастиэль, как думаешь Дин сможет прочитать гребаную смс-ку? Может, нужно позвонить- Решение приходит неожиданно. Вместе со скрипом открывшейся тяжелой входной двери и высунувшейся из-за нее белой тросточкой. Следом выходит Дин, и вот здесь, Кастиэль готов поклясться на любимой паре кроссовок, у него перехватило дыхание во второй раз. Это почти злит — насколько Дин невероятно привлекателен, хоть и выглядит, будто вылез из постели буквально пару минут назад: поношенная серая футболка с эмблемой Брюйнз и темно-синие мешковатые шорты, мятые, как если бы их по ошибке вытащили из корзины с грязным бельем, растрепанные волосы, даже близко не видевшие расчески. Одной рукой он протирает глаза, а тросточкой в другой прощупывает перед собой несколько шагов, пока не упирается в лестницу. Дальше он легко спускается по четырем ступеням и ступает на каменную дорожку. Кастиэль вдруг осознает, что это первый раз, когда Дин ходит на его глазах. Он зачарован — его уверенными движениями, тем, что трость — скорее необычный аксессуар, нежели что-то еще. Кастиэль открывает рот, с трудом подбирая слова, останавливаясь в итоге на простом "Доброе утро, Дин". Дин фыркает, продолжая приближаться. Кастиэль замечает какое-то движение и заглядывает за его плечо, обнаружив в дверях Сэма, одетого лишь в пару клетчатых пижамных штанов. И как, черт возьми, оба Винчестера отхватили такие гены? Сэм ловит взгляд Кастиэля и кивает. Он кивает в ответ, подмечая гордость на лице парня — тот похож на мамочку, отправляющую пятилетнего сына в первый класс. Дин сонно моргает, зевая и подходя к концу дорожки. Внезапно его лицо искажает что-то вроде раздражения, и он кричит через плечо: "Проваливай, Сэм." Кастиэль поднимает голову, пораженный, что Дин заметил присутствие брата. Сэм закатывает глаза, хлопая дверью. А Дин не двигается с места до щелчка дверного замка. Он останавливается у забора, прислоняя к нему трость. — Когда закончим, приведи меня прямо сюда. Сам я эту штуку не найду. Кастиэль медленно кивает, секунду спустя понимая, что Дин этого не видит. — Конечно. Пытаясь избежать подступающей неловкости, он наклоняется, перевязывая шнурки. Дин молчит, и когда Кастиэль поднимает голову, он все так же стоит на месте, взлохмачивая волосы и зевая. — Так, — наконец произносит Кастиэль, последний раз дергая за шнурок и поднимаясь. — Хочешь... не знаю, потрогать мое лицо или еще что-то, перед тем, как начнем? Дин упирает руку в бок. — С какого хрена я должен этого хотеть? Кастиэль стремительно краснеет на возмущенный тон Дина; видимо все, чему учила поп-культура в отношении слепых, — наглая ложь. Дерьмо. — Я... Разве не так люди делают? Чтобы узнавать окружающих? Дин молчит несколько секунд, а затем усмехается. — Чувак, я не собираюсь трогать твое лицо. — Понятно, — Кастиэль смотрит вниз, пальцами перебирая веревку, полученную от Анны вчера. Около двадцати пяти сантиметров в длину, с петлей на обоих концах — одна для него, другая для Дина. — Эм, да, моя сестра дала мне эту веревку, ты держишь один конец, я — другой, и мы- Дин нетерпеливо протягивает руку, и Кастиэль закатывает глаза. — Ладно, — бормочет он, кладя петлю в ладонь парня. Тот хватает ее, и Кастиэль делает то же самое со своей стороны. — Готов? — Да, — голос Дина низкий и хриплый со сна, но это хоть какое-то подобие внимания, так что Кастиэль мысленно ставит плюсик, начиная с легкого бега трусцой. На синхронизацию ритмов уходит пару секунд (бежать с партнером одно, но бежать привязанным к нему — это совершенно другое), но, приноровившись, Кастиэль даже позволяет себе маленькую искорку надежды. Может, все будет не настолько плохо, как он боялся. Кастиэль решает бежать с внешней стороны, чтобы Дин находился ближе к бордюру. Так безопаснее; он не хотел, чтобы Дина сбила машина, и безумно гордился этим, пока не услышал глухой стук, заглушенный вереницей отборных ругательств, и не почувствовал рывок веревки в обратную сторону. Обернувшись, Кастиэль широко распахивает глаза. — Вот дерьмо, — выдыхает он, не понимая, как мог упустить настолько очевиднейшую вещь. Улица утыкана почтовыми ящиками, все они немного выглядывают на дорогу. Кастиэлю это даже в голову не пришло; он и на секунду не задумался о почтовых ящиках, но судя по Дину, осторожно баюкающему руку, очень даже стоило. — Господи, Дин, прости. Ты в порядке? Дин длинно втягивает носом воздух, морщась и медленно выпрямляясь. Не отвечая на извинения, он возобновляет бег, и Кастиэль быстро пристраивается рядом. Ладно, подбавить бдительности. Кастиэль просматривает дорогу перед ними, отчаянно выискивая даже самую незначительную преграду, способную доставить Дину проблем. Заметив валяющуюся палку, он вскидывает на партнера широко распахнутые глаза, судорожно пытаясь вычислить, достаточно ли она большая, чтобы Дин мог случайно споткнуться. — Ам, здесь ветка, прямо пер- Палка разламывается напополам под подошвой Дина, и щеки Кастиэля заливает краска. — Забей. Они бегут в спокойном темпе уже больше восьмисот метров, шаги синхронизировались, и Кастиэль позволяет себе робкую улыбку. А не так плохо, думает он, втягивая свежую порцию воздуха через нос и выдыхая через рот. Думаю, у нас получается довольно хорошо, очень даже. Приближаясь к концу улицы, Кастиэль начинает заворачивать вправо, переводя их на следующую. Но оборачиваясь, он неожиданно обнаруживает прямо перед собой Дина — он спотыкается и почти падает. Сердце Кастиэля ухает вниз — он не сказал партнеру о повороте, и именно поэтому они столкнулись. — Извини, — произносит Кастиэль, снова пристраиваясь рядом. — Эм, мы поворачиваем направо. То есть, ну, только что повернули. — Лучше поздно, чем никогда, да? — бормочет Дин, и эти слова для Кастиэля словно удар в живот. Повисает тишина, натянутая, как и веревка между ними. На Кастиэля обрушивается град непонятных мыслей. Он должен разговаривать во время бега или просто сосредоточиться, чтобы не облажаться еще больше, чем сейчас? Он должен говорить, только если Дин собирается во что-то врезаться? Он должен попытаться увести Дина от препятствий, или просто его предупредить? Он не слишком сильно двигает рукой, которой держит веревку? Может он бежит слишком быстро для Дина? Или, может, Дин бежит слишком быстро для него? — Эта улица отлично подходит для бега, — наконец говорит Кастиэль, уже через секунду чувствуя себя идиотом. — Мхмм. Единственный звук, раздающийся по округе, — шлепанье подошв кроссовок об асфальт, и Кастиэлю он кажется немного зловещим. Он наполовину уверен, что они станут жертвами похищения, которых покажут в шестичасовых новостях. И трясет головой, избавляясь от дурацких мыслей. Он снова фокусируется на Дине, изучая его профиль, его сильную линию челюсти, еще не сбритую щетину (Господи, Дин бреется? Он не боится, что может случайно перерезать себе горло? На его месте Кастиэль боялся бы, что может случайно перерезать себе горло), его свободную одежду на загорелых тонких конечностях. Дин прочищает горло, спуская Кастиэля на землю, и его голос дрожит от напряжения. — Тебе помочь? Дерьмо. Только потому, что Дин не видит, не значит, что он не заметит, как Кастиэль практически строит ему глазки. — Ты, эм, в порядке? — запинается он, отчаянно ища оправдание. — Нужна вода или еще что-то? Дин не отвечает, но его учащенное тяжелое дыхание напоминает Кастиэлю, что тот давно не бегал. Так что он немного замедляется, надеясь, что Дин это оценит. Как бы не так. — Мне не... пять лет, — выдыхает Дин. — Черт, я могу... бежать. С этими словами он сдвигается на несколько шагов вперед, натягивая веревку между ними и оставляя Кастиэля немного позади. Тот инстинктивно крепче хватается за веревку и дергает ее на себя, будто пытаясь за поводок успокоить разбушевавшегося пса, заставляя Дина споткнуться с тихим "Твою мать". Кастиэль широко распахивает глаза. — Прости, — быстро проговаривает он. — Я не хотел... Он замолкает, понимая, что понятия не имеет чего именно он не хотел. Он разбирается в основах физики, знает, что если вы тянете что-то на себя, оно сдвинется в эту сторону. Восстановив равновесие, Дин поднимает взгляд, тяжело дыша. — Я не ребенок, — возмущенно произносит он. — Я могу о себе позаботиться. Не нужно предупреждать о ветках, листьях или чертовых пылевых клещах. Ты нужен мне, только чтобы я не вписался во что-то серьезное, как например, не знаю, гребаный почтовый ящик. Вот и все, но, видимо, даже это для тебя слишком сложно, да? Кастиэль вздрагивает от количества яда в его словах. — Мне не нужна нянька. Усек? Кастиэль замолкает, пытаясь разобраться с противоречивыми чувствами, бушующими внутри. Дин сучит, что, если честно, его немного заводит. Вроде как. Совсем чуть-чуть. Но в то же время, он зол. Что, черт возьми, Дин о себе возомнил, срываясь на партнере, который только лишь хотел помочь? Что, он думает, Кастиэль постоянно бегает со слепыми, что это, блин, у него хобби такое? Прежде чем он это осознает, Кастиэль делает шаг вперед. — Послушай сюда, — говорит он, тыча пальцем в грудь Дина. — Я сорок часов в неделю терплю дерьмовое отношение людей, и знаешь что? Последнее, что я хочу, это терпеть твое, особенно когда я просто пытаюсь помочь. Я на это не подписывался, и, черт возьми, я уверен, мне не заплатят, понимаешь? Извини, что пытаюсь тебе помочь. И я знаю, что ошибусь еще не раз, но это не дает тебе право вымещать на мне злость. Кастиэль делает глубокий вдох, отодвигаясь назад, насколько позволяет веревка, и добавляет с сарказмом: "Усек?" Дин просто смотрит на него, не говоря ничего в ответ. Они похожи на двух ковбоев прямо перед перестрелкой, уставившиеся друг на друга посреди пустынной улицы, и Кастиэль не удивился бы пролетевшему рядом шару перекати-поле. Гнев схлынул почти так же быстро, как появился, и сейчас Кастиэля снова до краев заполняют вина и желание сгладить острые углы. Желудок сжимается в комочек, и, наблюдая за Дином, он ощущает все нарастающую тревогу. Он практически может видеть проворачивающиеся в голове парня шестеренки, как тот пытается придумать подходящий ответ, и открывает рот, чтобы извиниться. — Дин, я- Дин трясет головой. — Пошли. — Дин- — Ты идешь? Или хочешь объяснять Сэмми, почему бросил меня одного, и меня сбила машина, или я вдруг оказался в трех кварталах отсюда или еще что-то? Я уверен, выйдет прекрасно. Мысль об еще одном человеке, на него обозленном, заставляет сердце Кастиэля ускориться в несколько раз, и он закусывает губу, прочищая горло и пристраиваясь к партнеру. — Ладно, — говорит он. — Но сначала нужно развернуться. — Спасибо за подсказку, — язвительно отвечает Дин. Они неловко меняются местами и берут курс обратно к дому Винчестеров.***
— Уверена, ты преувеличиваешь, — произносит Анна. Кастиэль падает на диван, прижимая ладони к глазам. До самого конца пробежки Дин едва ли сказал хоть пару слов, а по возвращении к Винчестерам, он быстро отыскал трость и, выдернув запястье из веревки, поднялся к крыльцу, даже не обернувшись. — Анна, он меня ненавидит, — говорит он. — Он определенно точно не хочет продолжать и не перестанет быть мудаком, пока я не уйду, так что зачем все это? Будет лучше, если мы закончим. — Ни Сэм, ни он сам ничего не говорили о прекращении занятий, — просто отвечает Анна. — Ты что-нибудь слышал? — Нет, но- — Так что уговор в силе. Кастиэль вздыхает, чувствуя себя десятилеткой, пытающейся показать характер. — Перестань вести себя как ребенок, Кастиэль, — произносит Анна. Он слышит, как она копается на кухне, пытаясь приготовить им что-то на ужин. — Ты просто преувеличиваешь, уверена все не так пл- — О, и еще кое-что! — перебивает Кастиэль, резко выпрямляясь и поднимая взгляд на сестру. — Почему ты не предупредила меня не просить его трогать мое лицо? Анна замирает, оглядывая его со смесью ужаса и сожаления. — Ты не просил его потрогать твое лицо. — Как, черт возьми, я должен был понять, что этого не нужно делать? Кастиэль не думал, что это вообще физически возможно, но глаза Анны распахиваются еще шире, и она оседает на стул. — Господи Боже, Кастиэль, я думала, это и так понятно! Знаешь там, здравый смысл? — Но так всегда в фильмах делают, — настаивает Кастиэль. Анна вскидывает руки. — И в фильмах люди выживают после падения с тысячефутовой скалы, идиот! — она кусает нижнюю губу, снова поднимая глаза на брата; он может поспорить, что так она пытается успокоиться. — Ты хотя бы не схватил его руку и не заставил это сделать, — бормочет она, разговаривая больше сама с собой. — Слушай, Кастиэль... тебе бы понравилось, если бы кто-то попросил потрогать твое лицо? — Не особо, нет, — хмурится он. — Как и Дину. Он все еще человек, ясно? — она замолкает, добавляя через пару секунд: — Дотронься до моего лица. — Что? — Давай, — произносит она, подзывая его ближе. — Закрой глаза и дотронься до моего лица. Она подвигает голову, и Кастиэль вздыхает, закрывая глаза и нерешительно протягивая руки. Его пальцы прослеживают скулы, переносицу; и он не уверен, зачем все это делает, чувствуя только неловкость. — Люди думают, что слепые могут узнать, как человек выглядит, потрогав его лицо, — говорит Анна. Кастиэль ощущает движение мышц и быстро отдергивает руки. — Что ты чувствуешь? Он опускает взгляд на руки, после возвращаясь к сестре. — Эм, твой нос. И щеки, — он нажимает на свою скулу, прямо под глазом. — Где-то здесь, думаю. — И по этому ты можешь сказать, как я выгляжу? — Анна, я знаю, как ты выглядишь. Она нетерпеливо машет рукой. — Представь, что ты не знаешь. Есть в моем лице что-то особенное на ощупь? Ты смог бы выделить меня из толпы, основываясь только на этом? Кастиэль задумывается, затем качает головой. — Вот и Дин не может. Он ощущает себя кучей дерьма даже за мысль о том, что Дин может сделать что-то настолько глупое. — В любом случае, — продолжает Анна, — скоро он начнет узнавать твой голос. То есть, а кто бы не смог; ты звучишь так, будто каждый день в течении десяти лет полоскал горло камнями. Кастиэль вскидывает брови. — Я тоже тебя люблю, Анна, — говорит он и получает ответную улыбку. — Уверен, это случится очень скоро, — кисло добавляет он. — Я на него накричал. — Ты что? — Накричал на него, — Кастиэль трясет головой. — Я знаю, что был не прав, и не должен был этого делать, тебе не нужно меня отчитывать, но он так меня разозлил и- — Эй, — перебивает его Анна, — почему ты накричал? — Он первый начал, — произносит Кастиэль, чувствуя себя маленьким мальчиком в кабинете директора. — Он назвал меня фиговым проводником, сказал, что я с ним нянчусь, и чтобы я держался от него как можно дальше. Анна поджимает губы. — Грубо. — Знаю, — бормочет Кастиэль. — Не нужно тыкать меня носом в мои неудачи, Анна. — Нет, в смысле, с его стороны это было грубо. — Знаю, но- Анна качает головой. — Послушай, Кастиэль, первое, что ты должен усвоить — Дин не идеален. Он не ангел, не святой, кто никогда не ошибается, и ты не должен все спускать ему с рук только потому, что он слеп, ладно? Он все еще человек, и если он выводит тебя из себя, его слепота — не оправдание. Ты имеешь право на него злиться, если что-то не так, также как и он имеет право злиться на тебя, — улыбается она. — Так это работает, понимаешь? Кастиэль вздыхает. — Я... да, думаю, да. Анна снова улыбается, подходя и сжимая его руку. — Может на следующую тренировку я пойду с тобой? Встречусь с Сэмом, мы поболтаем, и, возможно, дела пойдут лучше. Я уверена, вы просто сорвались друг на друге; в этот раз все будет хорошо. Когда вы встречаетесь? — Послезавтра. Пять утра, — говорит Кастиэль и ухмыляется, наблюдая, как с Анны мгновенно слетает весь энтузиазм. — Пять утра, — еле слышно повторяет она. — Хорошо. Ладно, мы с Сэмом заправимся пончиками или чем-то вроде, и я постараюсь не уснуть у них на диване. Звучит, как план.