Трое на одного - не слишком ли много?

      Гарри сидел за гриффиндорским столом, не помня себя от счастья. Подумать только — все оказалось так легко! И совсем не надо было волноваться… Гриффиндор — вот факультет, на котором точно его место! Волновало мальчика только одно — а что, если Северус хотел видеть его вовсе не на львином факультете, а на своем собственном? Надо будет обязательно спросить его об этом…       Пока он размышлял обо всем этом, Гермиона, сидящая рядом, уже успела завести разговор с мальчиком по имени Симус Финниган, который очень интересовался, почему привидение, обитающее в Гриффиндорской башне зовут Почти Безголовым Ником, и как можно вообще быть почти безголовым. Разумеется, девочка тут же пустилась в длинные, заумные и запутанные объяснения — она была рада, что наконец-то нашла заинтересованного слушателя.       Впрочем, вскоре появился и сам виновник разговора и показал всем любопытным, как это — быть практически безголовым. Конечно же, послышались возгласы удивления и испуга, бесчисленные расспросы…, но Гарри и Гермиона достаточно знали о замке и его обитателях. Но все равно оглядывались по сторонам, как и сокурсники — все-таки интересно увидеть все это вживую!       Дети нашли глазами Северуса за преподавательским столом. Он тоже заметил их, и на секунду показалось, что мужчина улыбнулся, но это длилось всего-лишь одно короткое мгновение. Все равно эта мимолетная ободряющая улыбка придала Гарри и Гермионе сил и уверенности в себе.       На тарелках в одно мгновение появилась всевозможная еда — и пир начался. Но все равно ученики были заняты не столько едой, сколько разговорами — кто-то уже познакомился с кем-то в купе поезда, а кого-то так и обуревало желание поскорее с кем-нибудь подружиться (как, например, Невилла, который вовсю пытался завязать с кем-то из соседей по столу разговор, но постоянно запинался и терял нить беседы), старшекурсники тоже общались между собой, особенно выделялись двое рыжих мальчишек-близнецов, постоянно шутивших на всякие разные темы, которые, кажется, приходились родными братьями Рону Уизли, сидевшему неподалеку и уписывающему в обе щеки.       Но вскоре в зале воцарилась тишина: со своего места поднялся директор школы, Альбус Дамблдор. Почему-то Гарри показалось, что взгляд пожилого волшебника устремлен именно в их с Гермионой сторону… Хотя, скорее всего, это был лишь обыкновенный обман зрения.       Директор заговорил в полной тишине. Его никто не пытался перебить: — Дорогие ученики Школы Чародейства и Волшебства! — голос Дамблдора был необычайно звучным, хотя, вполне вероятно, что это было лишь действием каких-то чар. — Вот наступил еще один учебный год, которого мы все, безусловно, ждали! И перед началом этого семестра хочу напомнить всем вам, что никому из учеников не следует посещать лес, находящийся на территории школы — за это будут назначаться серьзные наказания. Также хочу напомнить, что творить чудеса можно только на уроках — ни в коем случае в коридорах на переменах. А теперь насчёт тренировок по квиддичу — они начнутся через неделю. Все, кто хотел бы играть за сборные своих факультетов, должны обратиться к мадам Трюк. И наконец, я должен сообщить вам, что в этом учебном году правая часть коридора на третьем этаже закрыта для всех, кто не хочет умереть мучительной смертью… — он выдержал небольшую паузу, чтобы каждый ученик смог обдумать только что объявленную информацию. — Помните также, время сейчас неспокойное… Но не стоит сдаваться! Надежда всегда умирает последней.       После этих слов он замолчал. Все, кто находился в Большом Зале, тоже не произносили ни слова — каждый размышлял над словами директора еще примерно минуту. Затем Дамблдор взмахнул своей палочкой, и над головами учеников возникли золотые буквы, постепенно складывающиеся в текст. — Гимн Хогвартса… — восторженно прошептала Гермиона.       Через секунду об этом объявил и директор, и каждый принялся распевать чудесные строчки на свой лад, тональность и мотив. Дольше всех тянули близнецы-шутники, но зато им аплодировал почти весь огромный зал.       Затем, сказав напоследок еще несколько слов, Дамблдор сказал всем расходиться, и, честно говоря, первокурсники даже обрадовались этому. Практически у всех уже слипались глаза — день сегодня был очен сложный.       Новоиспеченные гриффиндорцы вереницей встали из-за стола и пошли вслед за старшекурсником со значком старосты на груди — если Гарри не ошибался, он тоже принадлежал к семье Уизли — у Рональда он спрашивать не стал, просто еле хватало сил, чтобы передвигать ноги. Гермиона рядом тоже молчала, что свидетельствовало, что она тоже пребывает в крайней степени усталости.       Никто не запомнил, через сколько потайных дверей и переходов они прошли, пока добирались до Общей Гостиной факультета. Хорошо, что по дороге группе первокурсников не попался полтергейст Пивз — весьма вредное и любящее пошалить создание, чье появление сейчас было бы совсем некстати.        Дети не особенно удивлялись говорящим портретам и движущимся лестницам — зато Невилл и еще несколько магглорожденных учеников каждый раз ахали, восклицая: «Неужели все это правда?!»       Наконец шеренга остановилась перед огромным портретом, с которого им приветливо улыбалась приятного вида женщина в роскошных одеждах. «Это — Полная Дама», — подумал про себя Гарри. — Пароль? — тем временем осведомилась та. — Капут Драконис, — быстро проговорил староста, и портрет отодвинулся, освобождая проход.       Общая гостиная Гриффиндора была великолепна! Казалось, все, что составляло интерьер этой комнаты излучало тепло и дружелюбие. Но ребята так сильно устали, что не смогли толком разглядеть помещение — едва услышав слова старосты о расположении спален, они отправились наверх, предварительно пожелав друг-другу спокойной ночи.       Гарри быстро нашел кровать с красным балдахином, рядом с которой лежал его чемодан. Он быстро переоделся в пижаму и собрался уже было лечь, как вдруг заметил на тумбочке рядом сверток, на котором аккуратным почерком было написано… его собственное имя!       Раздираемый любопытством мальчик немедленно развернул сверток. В нем оказалась чудесного вида мантия — серебристая, сделанная из странной, будто бы текучей ткани. К ней прилагалась записка без подписи. В ней значилось: «Эта мантия принадлежала твоему отцу. Используй ее с умом.       «Странно, — подумал Гарри, — Северус ничего не говорил о том, что у моего отца была какая-то особенная мантия. Надо разобраться в этом… Но только не сейчас.» Он не стал даже разбираться в волшебных свойствах (а они, определенно были!) этой странной вещицы — просто убрал ее на самое дно чемодана, а затем сам забрался в кровать. Завтра начнутся уроки и надо хорошо выспаться. А со всем остальным они с Гермионой обязательно разберутся…