Бойтесь своих желаний

      Кажется, к ощущению тошноты и головной боли он уже начал привыкать, как, впрочем, и к тому, что слишком часто приходится очухиваться от забытья в непонятном месте и мучительно вспоминать, как он сюда попал и, главное, как отсюда смыться по-тихому.       Издав хриплый стон, Айкантар открыл глаза и полежал неподвижно несколько секунд, фокусируя взгляд. Спиной он ощущал нечто очень твёрдое и необычайно холодное, а недалеко над ним простирался серый каменный потолок. Память медленно, но верно возрождала в голове всё произошедшее, и, когда остановилась на сцене испытания, Айкантар резко вдохнул и опасливо пошевелил пальцами и на руках, и на ногах. Хвала всем богам, тело, кажется, осталось целым. Тяжело вздохнув, альтмер приподнялся и огляделся по сторонам. Спина тут же отозвалась ломящей болью, заставив юношу поморщиться. Немудрено: его кровать оказалась каменной, и никто не удосужился накрыть её хоть чем-нибудь тёплым и мягким, прежде чем положить его на неё. Но недовольство почти сразу сменилось удивлением: как он здесь вообще оказался? Старики перенесли его сюда? Какая, однако, неслыханная забота, особенно учитывая, что здесь снова никого нет.       Кое-как поднявшись, Айкантар потянулся, размял руки и ноги, похрустел пальцами и растопырил их, чтобы задействовать согревающую магию — очень уж он замёрз.       По мере согревания рассудок прояснялся, и юноша теперь уже мог анализировать сложившуюся ситуацию. Итак, кажется, старички каким-то образом испытали его на довакинство. И если он ещё жив, значит, испытание, должно быть, прошло успешно. Однако что-то пошло не так, раз он потерял сознание. Хотя, может быть, это произошло от переутомления, кто знает…       Внезапное ощущение чьего-то присутствия заставило его оборвать мысли, и он резко обернулся. В проходе неподвижной фигурой застыл один из отшельников, казалось, молча наблюдая за альтмером. Голову его покрывал капюшон, и лица видно не было, только седая борода тянулась до самой груди, резко выделяясь на чёрном одеянии.       — Доброе утро, — прохрипел Айкантар первое, что пришло ему в голову. Утро сейчас или вечер, он понятия не имел. — Сколько я тут… пролежал? — спросил он, прокашлявшись. Старик ничего не ответил, лишь развёл руками, а затем скрылся в проходе, вновь оставив альтмера в одиночестве. Тот вздохнул, когда вспомнил слова Дельфины о том, что разговаривать умеет только один из них. И это был не он. Впрочем, громкое урчание, раздавшееся из живота, подсказало альтмеру задуматься о более насущных потребностях, нежели разгадывание поведения странных отшельников, и юноша, тут же забыв о Седобородых, внимательно осмотрел помещение в надежде найти здесь свои мешки с одеждой и продовольствием.       Увы, принести сюда вещи вместе с его бесчувственным телом старики либо не догадались, либо поленились. «Никакого гостеприимства, — вздохнул про себя Айкантар, тяжело поднимаясь и направляясь к выходу из помещения. — Мало того, что встретили меня испытанием, чуть не лишившим меня жизни, так теперь ещё и ходи ищи тут еду и одежду самостоятельно. Не удивлюсь, если они уже всё сожрали, а мне ничего не оставили». Голодному, ему трудно было удерживать магию согревания, и от этого настроение потихоньку портилось всё сильнее, и альтмер спешил по узкому мрачному коридору к главному входу, где, как он помнил, оставил свою поклажу. Быстрее бы завернуться во что-нибудь тёплое да съесть кусок хлеба с вяленым мясом. Обо всём остальном он решил подумать потом.       — С таким настроем ты никогда не спасёшь мир, — подпрыгнул он от испуга, внезапно услышав знакомый уже голос. Оглянувшись, увидел он за спиной Арнгейра, всё так же сверкавшего ясными серыми глазами из-под глубокого капюшона, как и в первую минуту их встречи.       — Нужен мне этот мир, где я даже пожрать не могу толком, — злобно огрызнулся Айкантар, оправившись от испуга, и, охваченный досадой, отвернулся и продолжил свой путь. — Меня никто ни о чём не спросил, чтобы я… — Он замолчал, не зная как продолжить, поэтому просто махнул рукой, не прекращая движения.       Старик задерживать альтмера не стал, снова безмолвно растворившись в воздухе. Айкантар даже огляделся в его поисках, но никого не нашёл. Впрочем, вокруг царил полумрак и есть хотелось неимоверно, поэтому забивать себе голову ещё и тайнами перемещения Седобородых в пространстве юноша не собирался.       Мешки лежали там же, где он их и оставил, и юноша облегчённо выдохнул, с удивлением поймав себя на мысли, что надежды на это у него было куда меньше, чем он ожидал. Метнувшись к ним, зарылся он в том, где была еда, с наслаждением вдыхая вкусный запах вяленого мяса, что догадалась ему положить туда заботливая Дельфина. Мысленно поблагодарив бретонку и пообещав себе повторить всё ей вслух, когда вернётся, достал он аппетитный кусок мяса и хлеба и принялся поспешно уминать.       Казалось, он не ел целую вечность, такое наслаждение сейчас испытывал, и не хотел, чтобы это удовольствие прекращалось. Хвала богам, никто ему не мешал, и даже тени отшельников не мелькали, напоминая о своём присутствии. А за едой и думалось веселее.       Пора было привести мысли в порядок и подумать о своём будущем. Итак, что дальше? Несмотря на мрачность помещения вокруг и ощущение незримого присутствия, Айкантар не чувствовал себя заключённым в тюрьме и почему-то был уверен, что, если он сейчас уйдёт, никто и не подумает гнаться за ним и возвращать. Интересно получается — из Ривервуда он тоже так никуда и не ушёл, покорно дождавшись Дельфину в трактире. Неужели его останавливал только страх перед опасностями в дороге? Пожалуй, эта причина была достаточно серьёзна, но если бы он действительно собрался сбежать, он бы это сделал. Со вздохом пришлось ему признаться себе, что не так уж он и стремился к своей мечте. А что если встать и уйти вот прямо сейчас? Иначе как себе докажешь, что имеешь право прожить свою жизнь как сам запланировал, а не как надо кому угодно, но не тебе самому? Надо только доесть, одеться потеплее, подхватить мешки да спускаться. Это всяко проще, чем было подниматься сюда.       Внезапно в голову пришла ещё одна мысль. И как он раньше до неё не додумался? Дельфина говорила, что Седобородые помогут ему обрести силу, которой нет больше ни у кого на свете, если ей верить, конечно. До Винтерхолда он добраться завсегда успеет: он-то, в отличие от Дельфины, никуда не торопился. А новые умения в любом случае пригодятся. Если отшельники его действительно чему-нибудь научат, то можно будет считать, что он не зря сюда пришёл, вытерпев столько лишений. А уйти он сможет в любое время. Можно и попробовать. Сладкие мечты о могуществе и признании снова закопошились в голове, и разомлевший альтмер, чувствуя приятную сытость в желудке, с удовольствием им и предался.       — Ну что, довакин, мир стал светлее и веселее? — Айкантар уже не удивился внезапному появлению Арнгейра, поэтому не прекратил методично жевать, а лишь кивнул, кисло улыбнувшись. — Поесть оно, конечно, хорошо, — невозмутимо продолжил Седобородый, — но когда ты позволяешь голоду управлять твоим духом, то становишься рабом своего тела и его низменных страстей.       — Ну, — возразил Айкантар, прожевав наконец, — дух это, конечно, хорошо. Но раз уж, помимо него, мне дана ещё и физическая оболочка, то ей, несомненно, тоже стоит уделять внимание.       — Самодисциплина, юноша, — спокойно ответствовал старик, присаживаясь рядом с Айкантаром, — позволяет понять, что этого внимания нужно гораздо меньше, чем ты думаешь.       — Именно поэтому вы положили меня на холодный камень с риском застудить мне всё к скамповой бабушке? — скривился альтмер. — Или времени для вас не существует, и вы готовы ещё пару десятков лет подождать нового довакина?       Старик улыбнулся, вздохнул. Айкантар недоверчиво покосился на него, такого спокойного, расслабленного. Казалось, не существовало на свете слов, способных задеть его.       — Юность всегда тороплива, летит по жизни, боясь чего-то не успеть…       — Однако когда молодость проходит и ты понимаешь, что впереди лишь могила, то останавливаешься посмотреть на мир и осознать, насколько он прекрасен? — оборвал его Айкантар, вспомнив такую же неторопливую речь старого каджита, уже этот мир покинувшего не без его, Айкантара, в этом вины. Неужели все старики одинаковы и приходят к одним и тем же выводам?       Однако Арнгейр, снова улыбнувшись, мотнул головой.       — Время проходит быстро, — задумчиво произнёс он, глядя в никуда. — Оглянуться не успеешь, как увидишь, что постарел. Если, конечно, тебе посчастливилось дожить до старости, что в наши времена — почти что редкость. Поэтому твоя юность именно сейчас для нас — очень хорошее подспорье. Ты знаешь, зачем сюда пришёл, и я тоже знаю. Ты — довакин, и на твоих плечах тяжёлое бремя. И чтобы его вынести, тебе придётся заняться самодисциплиной и укрепить дух.       — А что я смогу? — спросил юноша. Внутри его вместе с предвкушением силы, которую он скоро получит, зрела тревога и какая-то непонятная тоска. — Как эта сила вообще получается, и почему дастся в руки только мне? Кто такой довакин? И почему он — я?       Старик вздохнул, и лёгкая улыбка заиграла на его губах.       — Кто знает, почему, — пожал он плечами. — Такова воля богов, не всё нам дано понять. Но раз так вышло, что драконьей кровью они благословили именно тебя, то просто так от этого благословения ты не уйдёшь. Не сопротивляйся моим словам и наставлениям. Силой ты обладаешь действительно большой, но столь же велика и твоя ответственность перед теми, кто тебя ей наделил, и перед теми, кого ты будешь с её помощью защищать. Правда, мне жаль, что освоишь нужные навыки ты быстрее, чем научишься применять свою силу лишь там, где это действительно нужно. Ульфрику и годы учения мудрости не добавили…       На этом Арнгейр замолчал, и тишина повисла в воздухе. Айкантару нечего было сказать. Как он докажет, что отшельник неправ и он не дурак? Словам старик точно не поверит.       — А что Ульфрик? — осторожно вопросил он, скосившись на нахмурившегося отшельника. — Вы его тоже обучали?       — О да, — горько усмехнулся Арнгейр. — Он был так же юн, как и ты… по человеческим меркам, конечно, — оговорился он, взглянув на альтмера, — и горел идти путём Голоса. Я чувствовал его страстную натуру и понимал, что он способен натворить дел. Но упорства ему было не занимать. Он всё-таки добился своего, хоть я и пытался его научить ответственности за свою силу.       — А зачем вы вообще взялись его обучать, если знали, на что он способен?       Айкантар помнил, даже слишком хорошо помнил совсем недавние смутные времена, когда Ульфрик пришёл со своим войском к воротам Маркарта. Горожане воевали не на жизнь, а на смерть, а он с дядей прятался в руинах двемерского города, которые Колсельмо, благо, знал очень неплохо. Сам Айкантар тогда был совсем юным и глупым и то и дело пытался выбраться, чтобы посмотреть, что происходит снаружи, ведь в подземелье было холодно и скучно, а дядя его нещадно ругал. Он знал, что могут сотворить с альтмерами, случайно попавшимися под горячую руку, варвары под Ульфриковым командованием. Айкантар же понял это позже и долго ещё вздрагивал потом от каждого случайного звука, просыпаясь среди ночи. Когда пришла Империя, оставив Ульфрику на откуп позволение открыто поклоняться Талосу, и трон Маркарта занял проимперский же ярл, дядя был вне себя от радости. Именно тогда его дела пошли в гору – ярл оказался практичным и поддерживал Колсельмо в его исследованиях, финансируя раскопки и экспедиции, взамен на что дядя охотно использовал свои знания и умения ему во благо. Правда, его радость омрачилась появлением в Подкаменной крепости талморца, от которых Колсельмо и скрывал своего нечистокровного племянника. Но, благо, юстициар не особенно интересовался биографией придворного мага и самого юноши — ни времени, ни желания у него на это не было. Айкантар вздохнул при этих воспоминаниях. Может быть, дядя так упорно пытался отправить его в экспедицию просто для того, чтобы юноша лишний раз не попадался на глаза талморцу? Возможно, именно по этой причине он его так легко отпустил. Наверное, в Винтерхолде нет юстициаров. Что бы им там делать?       — У мальчика был большой потенциал, — вздохнул Арнгейр, и Айкантар удивлённо приподнял брови — очень странно было услышать слово «мальчик» в адрес Ульфрика, пусть даже и совсем юного. — Я за свою жизнь никогда не видел человека столь упорного и стремящегося овладеть силой Голоса. Обычно интересующиеся, услышав, что для этого требуются долгие годы тренировок, а результат не настолько потрясающ, как они ожидают, теряют энтузиазм и уходят восвояси. Некоторые, более решительные, задерживались, но через недолгое время уходили. Но он… — старик остановился, чтобы усмехнуться печально, — он остался у нас надолго. Самое потрясающее в этом то, что он понял суть нашего учения, понял, что Голос — не самое важное в нём. Эти годы не прошли для него даром, и то, что он приобрёл, он сумел использовать в своих целях.       Арнгейр замолчал и, повернув голову, посмотрел на Айкантара. Его глаза по-прежнему были ясны, как горное озеро в безветренный осенний день, но в их глубине таилась глухая печаль. Юноша отвернулся и вперился взглядом в испещрённый трещинами серый — и наверняка очень холодный — пол, почему-то не сумев этот взгляд выдержать. Он что, возлагает на него какие-то надежды?       — Ульфрик расколол Скайрим и захотел стать королём, — медленно выговорил альтмер. — Хотите сказать, он использовал ваше… эээ… учение, чтобы этого добиться?       — Он очень упорен, — пояснил Арнгейр, глядя теперь на свои морщинистые ладони с узловатыми пальцами. — Он добился бы этого и без нас, я видел. Поэтому мы и взяли его, — вздохнул он. — Я надеялся сгладить его горячность, изменить цели и взгляд на мир. Чтобы последствия, если что, были не столь разрушительны. На некоторое время мне показалось, что у меня получилось. Он действительно понял…       — Понял суть, — закончил альтмер, снова посмотрев на Арнгейра, который не казался уже каким-то загадочным отшельником, обладающим тайными знаниями. Перед ним сидел просто уставший от жизни старик, оказывается, способный совершать ошибки. — Но использовал своё понимание во зло?       — Не бывает в мире никакого зла, — усмехнулся Седобородый. — Бывают поступки и их последствия, и чем больше ты значишь в этом мире, чем сильнее можешь оказывать влияние на него, тем более далекоидущие и значительные последствия следуют за каждым твоим решением. Вот так, — поставил точку Арнгейр, снова посмотрев на Айкантара.       — А я много значу? — прошептал юноша, испуганный внезапным пониманием свалившейся на него ответственности. И эта сила, что была ему предназначена, но даже ещё не дана, уже потеряла в его глазах свою привлекательность. Отчаянно захотелось ему, как никогда, чтобы это всё оказалось дурацкой шуткой, кошмарным сном, чтобы ничего этого не было. Хорошо бы сейчас проснуться у себя дома, в Маркарте… да он лучше бы в экспедицию дядину сейчас снарядился, чем взял ответственность за судьбу целого мира! Такая ведь ему даже не снилась никогда и в мыслях не мелькала. Боги, пусть его кто-нибудь разбудит!       Но Арнгейр всё так же смотрел на него, грустно улыбаясь, очевидно, поняв настроение альтмера.       — Много. — Его голос был мягок и тих. — Возможно, больше, чем кто-либо другой. Но не бойся, юноша. Никому не даётся больше, чем он может вынести. Особенно когда дело касается таких… — он запнулся, подбирая нужное слово, — глобальных вещей. Если ты довакин, ты справишься. Ты осторожен и не стремишься к власти и господству. Раньше я думал, что довакином должен быть норд, но ты подходишь куда лучше. Какая ирония, — чуть слышно хмыкнул он.       — Почему лучше? — выдохнул заинтригованный альтмер. — Чем же не подошёл бы норд? Нет более стремящихся к власти и господству существ, чем альтмеры, — фыркнул он горестно, вспомнив, что является фактически изгоем среди своих сородичей.       — Норды горячи и безрассудны, мало кто из них умеет просчитывать ходы. Ульфрик вот научился, — снова горькая усмешка, — однако представь, что было бы, будь он довакином.       — Ну и что? — пожал плечами Айкантар. — Он бы легко справился с драконом, а я просто трус, — вздохнув, признался он, опустив голову. — Я поглотил две драконьих души, но не убил ни одного дракона. И не верю, что что-то изменится. По крайней мере, в ближайшем будущем.       Арнгейр молчал и снова глядел в пол. Но уже не грустно и задумчиво. Он улыбался.       — Что? — нервно вопросил альтмер, ничего не понимая.       — Скажи мне одну вещь, — тихо произнёс он, и его полушёпот неожиданно ясно разнёсся по гулкому помещению эхом, — почему ты думаешь, что довакин должен быть храбр и бесстрашен? Ты полагаешь, что эти качества помогут ему выполнить главную свою задачу?       «Ну да», — хотел сказать Айкантар и уже открыл было рот, но Седобородый поднял голову и посмотрел ему в глаза, всё так же необъяснимо улыбаясь. И ум альтмера наконец заработал.       — Довакин не неуязвим и не бессмертен, — выговорил он, потрясённый собственным умозаключением. — Единственное, чем я действительно важен, — это способность поглощать души и тем самым упокоивать драконов навсегда. — Он замолчал. Конечно. А для этого достаточно просто присутствовать при убийстве, а та самая трусость и позволит ему сохранить благоразумие и не лезть в бой, что для любого норда было бы просто оскорблением.       — Это не единственное, чем ты важен, довакин, — мотнул головой отшельник, поднимаясь и жестом зовя альтмера за собой, — но всему своё время. Пойдём.       Конечно нет, подумал Айкантар, поднимаясь и следуя за Арнгейром. Иначе зачем ему было бы тащиться к Седобородым? Поглощать души он умеет и без них, а Крики, раз уж его им научат, тоже, наверное, имеют какое-то значение в решении его задачи.       — Ты умеешь думать, — неожиданно сказал Седобородый, остановившись посреди зала и снова посмотрев Айкантару в глаза. — Ты не представляешь, насколько редко встречается это качество среди смертных, — усмехнулся он, указывая рукой на место, куда альтмеру нужно было встать. — Скажи, почему мы послали бы тебя за боевым рогом Юргена? — и снова замолчал.       Айкантар растерянно глядел в его серые глаза с искрящимся в них лукавством и — не знал, что ответить. Однако позорно признаваться в том, что понятия об этом не имеет — после такого-то признания Седобородого! — он не мог. Наморщив лоб, он задумался. Вариант про испытание его смелости и силы был слишком банальным и глупым, а после только что состоявшегося разговора вполне очевидно представлялся неверным. А что если отшельники просто хотели вернуть себе этот артефакт, потому что не могли сходить за ним самостоятельно? Зачем спускаться с Хротгара, ноги топтать, когда можно просто дождаться довакина, чтобы он сам им всё принёс? Эта версия выглядела заманчиво, но не вписывалась в мировоззрение Седобородых. Вряд ли они так бы привязались к вещи, даже если она древняя и дорогая. Они же суровые аскеты, а не коллекционеры древностей вроде его дяди. Эта мысль заставила его хихикнуть. Арнгейр вопросительно поднял брови.       — Там есть что-то ещё? — осторожно осведомился Айкантар, внимательно вглядываясь в лицо старика в попытке понять, в правильном направлении он мыслит или нет.       — Стена Слов, — подтвердил тот, кивнув. — Ты бы услышал её зов. Но рог добыл не ты. — Он вздохнул.       — Всё было зря? — испугался Айкантар предстоящим перспективам. — Мне теперь ещё и туда тащиться и искать эту… — аж поперхнулся он от ужаса, — стену?       Но старик, к огромному облегчению альтмера, покачал головой, улыбнувшись.       — Нам было бы удобнее, — неожиданно признался он, — чтобы ты то слово узнал сам. Ты уже имел бы представление о том, как даются Крики довакину. Но отправлять тебя на Ветреный пик смысла я теперь не вижу: времени мало, да и не уверен я, что ты вернёшься сюда. Сомнений в том, что ты довакин, у нас не осталось, поэтому всем словам мы научим тебя сами, но силу для первого, которое начертано на той стене, ты должен взять у себя самостоятельно.       — Каким образом? — не понял Айкантар, невольно прислушиваясь к себе — вдруг эта сила где-то затаилась и сейчас даст о себе знать?       Арнгейр отвечать не стал, лишь отошёл в сторону, развёл руки и грохнул:       — Фус!       Айкантару показалось, что помещение качнулось, и ветер ударил его своим невидимым кулаком, чуть не сбив с ног. А потом пол под Седобородым начал плавиться, с шипением покрываясь трещинами, которые постепенно складывались в какой-то замысловатый узор. Юноша, затаив дыхание, наблюдал за этим зрелищем, ощущая, как в сердце прокрадывается страх. Запах этой магии был ему совсем незнаком, а дядя вбил в его голову с детства, что с неведомыми силами лучше не связываться. Камни будто превратились в жидкость, и поверхность их покрылась рябью, заволновалась, выпуская из трещин ярко-оранжевые сполохи, и Айкантар наконец понял: перед ним — Слово. Первое Слово Силы. Оно горело, пело и звало его, но альтмер в испуге сделал шаг назад.       Арнгейр не торопил его, стоя перед начертанным Словом, и был виден юноше как будто сквозь дым — картинка перед глазами альтмера колебалась и дрожала, но серые глаза, сверкавшие из-под капюшона, казалось, светились, разгоняя иллюзию. Седобородый просто смотрел. Наблюдал.       Айкантар сглотнул. Если он сюда наступит, ему будет дана сила. Сила, которой не обладает никто из ныне живущих. Но только сейчас пришло понимание — настоящее, страшное понимание — что вместе с этой силой целый мир ляжет на его плечи. Ответственность за судьбу всех и каждого, любого живого существа, будет на нём. И к ответственности этой он готов совсем не был. Ужас обуял его, заставив отступить ещё дальше.       — Лучше убейте меня, — прошептал он в исступлении. — Я не справлюсь. Пусть вместо меня придёт другой.       Арнгейр удивлённо приподнял седые брови.       — Не может быть никого другого, довакин, — произнёс он, и Айкантар еле услышал его слова сквозь звон и грохот Слова, зовущего его, наполнявшегося гневом от трусости того, кто должен был его принять.       — Нет! — отчаянно выкрикнул Айкантар. — Дельфина говорила мне, что если довакин погибнет, то на его место придёт другой! Я лучше умру, — выдохнул он уже чуть слышно, с ужасом глядя на выжженное, горящее в камне Слово, что навеки свяжет его свободную волю и порушит все надежды на беззаботное существование.       — Дельфина? — прогремел Седобородый, и казалось, загорелся сам воздух, только теперь уже от гнева отшельника, и альтмер испугался ещё больше: нельзя было выдавать Дельфину! — Нашёл кому верить, — выплюнул Арнгейр уже спокойнее. — Она обманула тебя. Я даже понимаю почему, — ядовитая усмешка искривила его тонкие губы. Но объяснять он не стал. Лишь скомандовал: — А теперь — иди на зов, довакин. Выбора у тебя нет. — И его взгляд, вперившийся прямо в глаза юноши, ясно говорил, что это так. И Айкантар, объятый ужасом, сцепил зубы и шагнул в огонь.       Он ожидал чего угодно и уже съёжился, готовый к боли и даже к тому, что сгорит сейчас заживо, однако ничего подобного не произошло. Рыжие всполохи стали практически красными и заметались вокруг альтмера со странным шипением, и он, удивлённый, опустил руки, поняв, что ничего ему не грозит. Слово, до этого звавшее его со стороны, зазвучало прямо в голове, глухо ударяя прямо в мозг, отчего Айкантар чувствовал неприятную вибрацию и не мог сцепить стучащие от неё зубы.       С ним происходило что-то невероятное, что он не мог контролировать, лишь наблюдать. Ему трудно было как-то это описать – ничего подобного он раньше не испытывал и как действовать не знал. Откуда-то глубоко изнутри его тела, ему показалось, начал поднимать голову дракон. Он даже слышал его яростный рык и ощущал бесконечное отчаяние заточенной внутри тела довакина души. Он вдруг понял, что эта душа хочет его смерти – иначе она не освободится никогда — и не знал, имеет ли эта душа возможность его сейчас умертвить.       — У тебя есть власть, довакин, не бойся, — услышал он откуда-то издалека почти неслышный голос Арнгейра. — Используй её.       И Айкантар послушно перестал бояться. Он даже не понял, как это у него получилось, но он представил, как голыми руками душит дракона, сжимает его длинную шею, придавливает голову к земле, а затем наступает на неё ногой и издаёт победный клич, громкий и протяжный.       А потом он взорвался. По-другому это он описать не мог. Ему показалось, будто его тело вместе с душой разорвало на части и его больше нет. Ни чувств, ни ощущений – ничего. Только сознание, чистое и слегка удивлённое от того, что вдруг осталось одно в пустоте. Пустота была странная – ни светлая, ни тёмная, бесцветная… действительно пустая. В ней не существовало ничего – ни времени, ни пространства, ни материи, ни энергии. Но его сознание почему-то было. Беспомощное, безмысленное, беспамятное, выброшенное в безвременье и обречённое метаться… всегда. И не только оно. Здесь было чьё-то ещё. Яростное, безумное, мечтающее вырваться в этот мир обратно и уничтожить его, сжечь в огне, отомстить тем, кто сотворил с ним такое. И оно приближалось. Жуткое, страшное, безжалостное. Неотвратимое. Маленькое сознание заметалось, ища выход. Ужас нарастал.       Боль вырвала его из этого странного места, и альтмер обнаружил себя стоящим на полу, уже таком же твёрдом и холодном, как и раньше. Слово больше не светилось, и даже буквы исчезли. Повертев головой, Айкантар обнаружил Седобородого, прижавшегося к стене и потирающего лоб. Прищурившись, альтмер понял, что тот белее снега. Он хотел спросить, что случилось, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип. Айкантар закашлялся и согнулся пополам — так вдруг продрала его горло боль, от которой он, судя по всему, и очнулся. Он даже ощупал шею пальцами — вдруг её и правда разорвало? — и, обнаружив, что она цела, облегчённо выдохнул.       — Твой крик был силён, — прошептал Арнгейр, тряхнув головой и опуская руки. — Если бы я стоял чуть ближе, ты бы спину мне сломал. — Старик поморщился и закряхтел. — Не говори пока ничего, не травмируй горло. Через несколько минут должно пройти.       Альтмер замотал головой — ему отчаянно нужно было рассказать Седобородому о том, где он был и кого почувствовал, спросить, но воспоминания таяли, словно снег над огнём, утекали сквозь пальцы. Он цеплялся за них, напрягал волю и истёрзанное горло изо всех сил в попытке извлечь из него хоть немного членораздельных звуков, превозмогая боль, но тщетно — через минуту они исчезли полностью и лишь ощущение страха, тоски и чего-то крайне важного, что он упустил, напоминало о произошедшем. Арнгейр лишь улыбался и качал головой.       — Не торопись, довакин, важное никуда от нас не денется. — Он не понимал, и альтмер сжал зубы в бессильной ярости. — Пожалуй, с тебя хватит на сегодня, — закончил Седобородый. — Иди отдыхай, завтра продолжим.       И с этими словами развернулся и неспешно побрёл восвояси. Юноша, встревоженный, последовал за ним и, когда отшельник развернулся и сурово посмотрел на альтмера, твёрдо прохрипел:       — Мне нужно выучить ещё один крик. Прямо сейчас.       Седобородый задумался. Такой прыти от своего нового ученика он, очевидно, совсем не ожидал. Тем не менее, он покачал головой.       — Рано. Если ты сейчас хочешь тренироваться, пробуй крик, что уже познал, совершенствуй владение знаниями, которые ты уже получил. Пойдём во двор. — И с этими словами Арнгейр повёл альтмера по другому коридору, приведшему их в итоге к ещё одной железной двери, которая, судя по всему, открывалась гораздо чаще, чем входная, которую Айкантару пришлось размораживать.       Дверь поддалась со скрипом и скрежетом, и альтмера обдало ветром и осыпало снегом, а когда он вдохнул ледяной колючий воздух, горло будто огнём обожгло. Отступив, он закашлялся. Арнгейр же невозмутимо вышел и дожидался Айкантара, закутавшись в свой плащ плотнее. Альтмер последовал его примеру и решительно шагнул за порог, с силой за собой тяжёлую дверь захлопнув. Отшельник, увидев, что юноша готов, развернулся и пошёл по направлению к видневшимся сквозь метель воротам, непонятно зачем там поставленным. Альтмер бы и спросил, для чего они там, когда вокруг никаких стен, а лишь одни скалы, но горло слишком саднило.       — Я знаю, о чём ты хочешь спросить, — услышал он голос отшельника, когда они достигли нужного места. — Скоро ты сам всё узнаешь. Смотри, они не заперты, — указал он рукой в нужном направлении. — Первый крик ты, похоже, произнёс бессознательно, поэтому не помнишь, как это произошло. Попытайся открыть их силой своего Голоса. Ощути свою власть и оцени возможности.       Альтмер снова пощупал пальцами шею. Сейчас он даже говорить нормально не мог, не то что кричать. И он последовал совету Седобородого — просто встал рядом с воротами и принялся ждать. Старик, казалось, его действия одобрил — тоже встал неподвижно и сцепил пальцы, положив на них подбородок. «Хорошо ему, — позавидовал Айкантар, когда борода старика легла на ладони. — Руки не мёрзнут». Впрочем, альтмер всегда мог призвать на помощь магию, и он, вскинув пальцы, принялся греться. Экономить энергию ему сейчас смысла не было — тёплое помещение находилось рядом, и какая-либо опасность, от которой нужно было бы обороняться магией, тоже вроде как не грозила, — поэтому он просто наслаждался видом.       Они стояли почти на краю обрыва, и ветер то и дело грозился сдуть их, скинуть с невообразимой высоты, от которой у непривычного человека закружилась бы голова, но Айкантар к высоте был привычен — он тоже вырос в горах. Но так далеко от земли он, определённо, ещё не находился. Под ними, казалось, распростёрся весь Нирн, и Айкантару даже почудилось, что он видит вдалеке шпили Подкаменной крепости и дым от изгойских костров в их оплотах. А ведь Маркарт — не самое далёкое от него место. Нирн — огромен по-настоящему, и теперь его судьба находится в руках юного, тщедушного и неопытного эльфа — так думал о себе Айкантар, и чем больше думал, тем больше страшился. «Всё, что ты решишь, всё, что ты сделаешь — так или иначе отразится на судьбе этого мира», — стучало у него в голове. Боги, он теперь не имел права даже умереть!       — Ну что, — донёсся до него голос Арнгейра, заставив вздрогнуть и очнуться от раздумий, — готов?       — Не знаю, — отозвался альтмер, с удивлением вдруг обнаружив, что горло больше не болит и голос ясен и твёрд. — А, нет, кажется, знаю, — улыбнувшись, поправился он. — Вроде как готов.       Седобородый тоже улыбнулся легко и отступил, предоставляя Айкантару занять удобную позицию, а заодно и чтобы на линию огня не попасть, и снова застыл, наблюдая.       Альтмер, встав перед воротами и опустив руки, глубоко вздохнул. Воздух ходил внутри него легко и свободно, а боли в горле будто и не было никогда. Альтмера охватило волнение. Айкантару предстояло сделать что-то совершенно невообразимое, то, чего он никогда раньше не делал, а до него — совсем немногие. Но он был — лучше этих немногих, сильнее, могущественнее. Это осознание кружило голову. Все четыре монаха изучили за всю свою жизнь по одному-два крика. А он может овладеть десятками — за секунды! Тут недолго и голову потерять.       — Сосредоточься, — прошелестел за его спиной Арнгейр. — Почувствуй свою силу, ощути в себе дракона.       И Айкантар ощутил.       — FUS! — В горло словно залили кипящее масло, и ворота, стянутые какой-то хлипкой верёвкой, с визгом распахнулись, а снег на пути ударной волны разлетелся в стороны, оставив аккуратную продолговатую ямку, в которой виднелся голый потрескавшийся камень. Даже метель, казалось, слегка — впрочем, всего лишь секунды на две — изменила своё направление.       Горло снова пронзила режущая боль, и Айкантар сжал губы, чтобы не дышать ртом, не разжигать огонь внутри ещё сильнее, и подошёл к воротам, провёл рукой по холодной металлической поверхности. Створки были лёгкими, да и сами ворота, как теперь понял альтмер, имели именно тренировочную функцию. Достаточно удобно, оценил он.       А потом пришло осознание. Он сделал это. Он овладел Голосом! Он произнёс слово на драконьем, и это слово имело силу. А сколько таких слов ему ещё предстоит узнать… И теперь в сердце робко затеплилась надежда, что он — всё же сможет выполнить возложенную на него миссию, выдержать эту ответственность, одолеть драконов их же оружием. В какой они, должно быть, будут ярости, когда узнают, что какой-то смертный, жалкий червяк, в их понимании, имеет ту же силу, что и они! Только… только он — в отличие от них — по-прежнему смертный. Да. Лучше убивать их поодиночке, чтобы они как можно дольше об этом не узнали. А то ему совсем несладко придётся…       — Я вижу, тебе нравится твоя новая сила, — усмехнулся Арнгейр у него за спиной. — И теперь ты её осознал. Пойдём домой, довакин, — развернулся он в сторону монастыря, — теперь на сегодня точно всё. Перевари пока то, что усвоил.       И Айкантар, вдруг ощутив, что, кроме того, что горло болит, ему ещё и ужасно холодно, поспешил за отшельником, сетуя про себя, что тот идёт слишком неторопливо. Обогнать его и забежать в спасительное тепло первым он почему-то стыдился.

~***~

      Таким образом, дни летели, Айкантар учился, постигал хитрости пути Голоса и суть учения Седобородых. А когда Арнгейр сказал ему, что амулет Талоса, подаренный Хеймскром, очень облегчит ему практическую часть и когда сам Айкантар в этом убедился, вдруг обнаружив, что с ним у него горло так не дерёт, да и голос восстанавливается гораздо быстрее, больше его не снимал, а в моменты тренировок и вовсе мысленно благодарил сумасшедшего проповедника с несчастной судьбой, совершенно случайно его вот так выручившего.       Он бы и выучил все Крики гораздо раньше, чем через три недели, что провёл в монастыре на Высоком Хротгаре, но хитрые отшельники не спешили знакомить его со всеми Криками сразу, и ему приходилось подолгу медитировать на морозе, обдуваемому всеми ветрами, и кричать то, что он уже знал. Айкантар был даже немного разочарован, что старики выучили его всего лишь полному крику силы да стремительному рывку. Впрочем, эти крики, как сообразил альтмер, были ему как раз наиболее полезны: в бою даже с превосходящим по силе противником он мог его сначала оглушить, а потом мгновенно смыться. Амулет Талоса, по иронии, как раз бы ему в этом и помог.       Все эти недели он пытался вновь впасть в то любопытное состояние, в которое вверг его первый в жизни Крик. Но подобное больше не повторялось. Отшельники делились с ним знаниями, вливая в него какую-то странную силу, природу которой он понять так и не смог. Заточенную в нём душу дракона Арнгейр посоветовал поберечь до лучших времён, и юноша решил этому совету последовать.       Он не понял, что именно сумели донести до него Седобородые, но ему показалось, что он успокоился и теперь будет точно знать, что делать. Драконья кровь кипела в нём, когда он использовал Крики, срывая голос, и ощущение власти опьяняло. Ему казалось, что его никто не сможет победить, а следовательно, мир он спасёт если и не легко и просто, то вполне себе посильно. Поэтому, когда Арнгейр пришёл к нему в комнату и сказал, что пора возвращаться в мир, альтмер действительно ощущал себя уверенным и сильным. Хотя и с некоторым удивлением поймал себя на том, что здесь он — тоже привык. На Высоком Хротгаре было спокойно, тихо, и мир казался настолько безмятежным, что Айкантар не хотел покидать это место слишком быстро. Полюбились ему тихие отшельники и — как исключение — болтливый Арнгейр, за беседами с которым он мог проводить целые вечера и даже ночи; виды с огромной высоты, которые он не наблюдал даже в своём Маркарте, и даже серый пол, изредка сияющий написанными на нём словами на драконьем, на которые он ступал каждый раз как в омут с головой…       Иногда его беспокоила жажда — порою становившаяся вдруг всепоглощающей и неугасимой — овладевать всё новыми и новыми словами, чтобы выкрикивать их миру и заставлять его склоняться перед его волей. Крики искажали реальность, и это ощущение одновременно и насыщало, и разжигало эту странную жажду. Седобородый знал об этом и печально качал головой. И говорил, говорил — контролировать себя, не давать тёмной стороне вырваться наружу, иначе беда. И Айкантар внимал, стискивал зубы и наступал на горло собственной песне. При всех своих слабостях и недостатках — учиться он умел и о том, что надо уметь владеть своими силами, иначе они будут владеть тобой, — знал.       И теперь, стоя вместе с Арнгейром на краю обрыва, он смотрел на раскинувшийся перед ним мир и удивлялся. Айкантар от него уже и отвыкнуть успел, находясь в тишине и спокойствии монастыря. Удивился он и тому, что ему здесь, вопреки ожиданиям, не было скучно. Сила внутри него не давала покоя, копошилась, рвалась наружу, и ему приходилось постоянно обуздывать её, успокаивать себя, а иногда и кричать в пустоту драконьи слова, которых слушался мир, — когда становилось совсем невыносимо.       — Посмотри, как беззащитен этот мир, — тихо произнёс Седобородый. — Сколько существ живёт в нём, и никто не догадывается о нависшей опасности.       Он замолчал, а Айкантар сначала не хотел соглашаться, но, уже по выработанной здесь привычке, не стал сразу выражать своё мнение, а задумался. Никто действительно ещё не понял, что на самом деле происходит. Сам альтмер тоже толком ничего не знал, но понимал чем-то другим, не мозгом. Кровью своей драконьей, может быть, опытом своим, пусть пока ещё и совсем небольшим, да и Седобородым верил. Просто так они вряд ли бы его призвали.       Но всё это было очевидно только ему, отшельникам да Дельфине. И никого из них всерьёз бы не восприняли. Только если Седобородые спустились бы, но делать этого они явно не собирались. Он вздохнул. Почти забытый страх ответственности, что незримо легла на его плечи, снова зашевелился внутри.       — Странные они, — медленно произнёс он, глядя в пропасть, начинавшуюся под их ногами. — Люди уже видели драконов своими глазами, стражники с ними уже сражались, и у поглощения мною душ их свидетели были. Неужели это никому ни о чём не сказало?       — А то ты не знаешь, как люди реагируют на всё, — усмехнулся Арнгейр. — Пока никого лично это не коснулось, ни один человек не почешется. Моя хата с краю, как говорится, а от опасности стража и армия защитит.       — Ну ладно простые люди, — по-прежнему, не зная зачем, спрашивал альтмер. — Но те, кто выше — ярлы, короли, прочие правители… Ведь они руководят этими самыми армиями, и на их плечах лежит ответственность за благополучие вверенных им территорий и народа, их населяющего!       — Ярлы и правители заняты грызнёй меж собой и ничего вокруг не видят. Ты же знаешь, — посмотрел на него старый норд, — как это происходит. Они увлечены своими играми, и драконы в них сейчас не вписываются. А когда начнут, может стать уже слишком поздно.       — Идиоты, — вздохнул Айкантар, и так понимая суть происходящего. — А разгребать всё это придётся мне.       — Такова уж твоя судьба, — пожал плечами Арнгейр. — Но не осуждай их слишком сильно. — Взгляд его сиял спокойной добротой, в которую хотелось закутаться, как в тёплый шарф посреди зимы. — Вспомни себя совсем недавнего.       Альтмер хмыкнул, отвернувшись. Седобородый был прав, но на сей раз эта правота его не задела. Просто следовало это понимать и не ждать от людей слишком многого. К тому же если бы люди сами умели организовываться и справляться с подобными проблемами, то какая нужда была бы в довакине? Да, проблем бы и правда было гораздо меньше. Возможно, он бы уже штурмовал библиотеку Коллегии Винтерхолда и овладевал новыми знаниями. Но, как ни крути, шанс ему боги дали поистине уникальный. Он проживёт легендарную и, несомненно, очень интересную жизнь, ему многое предстоит увидеть, услышать и узнать, и, если повезёт, он уйдёт из этого мира в ореоле славы, останется в истории как величайший герой. Если он не испугается ответственности за весь Нирн, раскинувшийся сейчас перед ним как на ладони, награда тоже будет велика. Наверное, оно того стоит. Айкантар улыбнулся этой мысли. Определённо стоит.