Под кожу

— Нет, Кэролайн, — с нажимом в который раз повторяет Кэтрин, кидая на подругу недовольный взгляд. — Ни тебе, ни Элайдже нельзя присутствовать в операционной, и даже здесь. Ты знаешь это не хуже меня. Ты будешь только отвлекать. И закусывая ладонь, чтобы не заплакать снова, Кэролайн отворачивается к окну в предоперационной комнате, чтобы кинуть последний взгляд на Клауса, подключенного к аппаратам, и выбежать оттуда. Кэролайн падает на железный стул, обхватывая руками голову и уговаривая себя успокоиться. Но впервые за свою жизнь она оказывается по эту сторону операционной, не владея ситуацией и испытывая только страх. — Возьми себя в руки, чёрт возьми, — дёргая за волосы, хрипит Кэролайн. Она резко поднимает голову, когда чувствует, как рядом с ней кто-то садится на стул, пугая её. — Я позвонил Ребекке и Колу, они будут здесь ближайшим рейсом, — устало выдыхает Элайджа, проводя ладонью по глазам. — Всё будет хорошо, Кэролайн. Он справится, — говорит он, и Кэролайн кивает. Она повторяет себе эти слова, как мантру последние десять минут. И только сейчас перед её глазами вспыхивает картинка того, как полтора года назад она точно также не пустила Клауса в операционную, когда там лежал его брат. Мысль о том, что сейчас это может закончиться так же, как и тогда, поражает её, заставляя вскочить на ноги, но тут же упасть обратно на стул, с осознанием своего полного бессилия. На самом деле, ей просто хотелось уйти в беспамятство, чтобы ничего не помнить, не знать. Заснуть и проснуться, когда всё будет уже хорошо, или не просыпаться вовсе. — Как это вообще произошло? — выдавливает она из себя. — Я не знаю точно, — отвечает Элайджа и замолкает, и Кэролайн уже думает, что он больше ничего не скажет, обессиленный для слов, как и она, но он продолжает. — У Люсьена эпилепсия, так? Разве ему можно водить машину в его состоянии? — Боже, нет, конечно, — глаза Кэролайн расширяются, когда она впервые задумывается об этом факте. — Клаус запретил ему ещё года четыре назад. — Я думаю, что у Люсьена начался приступ, и он не справился с управлением, — заключает Элайджа, и Кэролайн чувствует желание разорвать Люсьена на куски, потому что его повреждения и в половину не так серьёзны, как у Клауса. — Иронично, не правда ли? Кэролайн впервые за всё время знакомства с Элайджей видит, как выглядит злость на его спокойном лице, а в глазах она видит отражение того, что чувствует и сама сейчас. Желание притупить боль ненавистью. Но они оба знают, что это не поможет Клаусу, поэтому остаются так же сидеть, пялясь на закрытую дверь операционной, гадая, что там происходит. — Я такая дура, Элайджа, — хмыкает Кэролайн. — Я думала, что у нас есть всё время в мире. Так странно, что, сталкиваясь каждый день с чужой смертью, мы забываем, что она преследует по пятам и нас. Я так долго его отталкивала, думала, что он сделает мне снова больно. Но сейчас я понимаю, что я никогда всерьёз не сталкивалась с тем, чтобы потерять его навсегда. Даже когда мы расстались, я постоянно думала о нём, представляла, как он возвращается ко мне. Дошла до того, что он, существующий только в моих мечтах, заменял мне реальных людей. Я никогда не оставляла его позади, понимаешь? Я не умею жить без него. — Если моего брата не вытащит из могилы его здоровье, Кэролайн, то его вытащит оттуда его упрямство. Кэролайн хочет улыбнуться Элайдже, но выходит только кривая ухмылка, и мысль, неотступно преследующая её, как она увидела Клауса на той кушетке внизу возвращается к ней снова. А если это и правда конец? *** 2 года назад — Я не думала, что ты сможешь стать для меня ещё противней, Майклсон, — передёргивая плечами как бы в доказательство своих слов, шипит Кэролайн, стараясь идти быстрее, но Клаус всё равно успевает оказаться у неё перед носом, заставляя её остановиться. — Уйди с моей дороги. — Я не понимаю тебя, Кэролайн, — зеркаля её движения, чтобы не дать Кэролайн уйти от него, злится Клаус. — Я спрашиваю у тебя, если ли у нас шанс, чтобы всё вернуть, и ты смеёшься мне в лицо… — А что ты думал, чёрт возьми? — перебивает Кэролайн, взмахивая руками. — Что спустя всё это время, как ты оставил меня, я упаду тебе в объятия? Да, конечно, Ник, ты можешь строить свою карьеру и жизнь вдали от меня, а как тебе приспичит вернуться обратно, и я всё прощу? — Я просил тебя поехать со мной! — игнорируя то, что они привлекают лишние взгляды, кричит Клаус. — И что? Эта фраза помогает тебе спать по ночам? Она правда успокаивает тебя, и ты такой: «ой, я сделал всё возможное, какой я хороший», так? — Забавно, да? Что это то, что ты постоянно говоришь мне, забывая тот факт, что сама не сделала и шагу, чтобы мы смогли найти какой-то компромисс, — выплёвывает зло Клаус. — Просто поставила меня перед выбором. — И ты его сделал, Клаус! — перебивает Кэролайн, игнорируя ту часть себя, которая соглашается с его словами, признавая, что она повела себя не лучше. — И что? Это всё, полный конец нас? — больше не крича, спрашивает Клаус, пристально смотря на неё. — Да, видимо так, — пожимая плечами, будто и не выставляет сейчас приговор им обоим, говорит Кэролайн. — Это конец, Клаус. Клаус поджимает губы и опускает взгляд, и Кэролайн кажется, что он делает шаг в сторону, чтобы освободить ей дорогу. Она чувствует на языке горечь от собственных слов, но злость и обида, всё ещё клокочущие внутри неё, не дают ей увидеть что-либо другое. И опуская взгляд тоже, Кэролайн уже делает шаг вперёд, как чувствует, как её рывком засовывают в тёмную комнату, служащую кладовой для медсестёр, захлопывая дверь и тут же прижимая её к стене. Она едва успевает вскрикнуть, когда чувствует губы Клауса на своих, требующие поцелуя. И делая несколько слабых попыток оттолкнуть его, добиваясь этим только того, что Клаус ловит её запястья, сжимая их одной рукой. Кэролайн отвечает на поцелуй, поддаваясь телом вперёд, чтобы прижаться ближе, когда чувствует, как его руки стягиваю с неё халат и футболку следом. — Клаус, — хрипит она, когда его язык спускается по её шее, а рука грубо одёргивает ткань лифчика, чтобы оголить жёсткий сосок, по которому он быстро ударяет языком, влажно облизывая, прежде, чем втянуть его в рот. — Клаус, — повторяет в забытье Кэролайн, и он возвращается к её губам, целуя быстро, глубоко, пока его руки стягивают джинсы вместе с бельём с её ног, и резко разворачивают её лицом к стенке, заставляя выгнуться в пояснице и опереться ладонями об стену. Клаус тратит время только на то, чтобы проверить насколько влажной она стала, и медленным толчком входит в неё, давая время привыкнуть к его размеру, прежде чем поймать быстрый ритм. Кэролайн кажется, что остановись кто-то за дверью, то наверняка бы услышал тот влажный звук, с которыми член Клауса входил в неё каждый раз, пока она отчаянно сжимала зубами свою ладонь, чтобы не стонать слишком громко. — Клаус, — выдыхает она последний раз, когда оргазм обрушивается на неё. Клаус делает ещё пару толчков и приходит тоже, прижимая её своим телом к стене, утыкаясь носом в шею. — Вот видишь, love, — тяжело дышит он.– Нашим отношениям придёт конец только в одном случае. Если кто-то из нас умрёт. *** Кэролайн вспоминает этот момент, и чувствует желание засмеяться, но поздно понимает, что вместо смеха из её груди раздаются рыдания, и Элайджа протягивает к ней руки, но останавливается, понимая, что ничем не может помочь. И только Кэтрин, выходящая из операционной вместе с другим врачом-хирургом, приводит в её чувство. — Как он? — спрашивает Элайджа. Кэролайн впивается взглядом в лицо Кэтрин, пытаясь угадать её эмоции. — Если твой Майклсон, не будет жить, Кэри, после тех часов, которые я потратила на него в своё внерабочее время, то пускай катится в Ад, — говорит Кэтрин, и Кэролайн оглядывается на Элайджу, чьё лицо проясняется от слов Пирс. — Выживет, куда он денется, — смеётся хирург рядом с Кэтрин, и Кэролайн падает обратно на стул, закрывая лицо руками, когда слёзы начинают литься с новой силой. — Спасибо, — шепчет она, когда Кэтрин садится рядом с ней, обнимая.