Воришка и Дракон

«По крайней мере, мы приблизились к разгадке, — попытался воззвать к здравому смыслу своей Всадницы Иниксет, досадливо наблюдая за хаотичными перемещениями последней по заваленному подушками, одеялами и пледами полу основной комнаты небольшого домика. — На их стороне уже точно есть один мой сородич, поскольку насчёт той большой твари я все ещё не уверен, и у этого сородича есть Всадник. Смотри, как много сведений за один вечер!» Кайри свистяще выдохнула и споткнулась об один из очередных небольших свёртков, которые по изначальному замыслу должны были быть аккуратно сложенным постельным бельём, но, после трагического столкновения с её экспрессивной и эмоциональной натурой, превратились в абсолютный беспорядок. С трудом восстановив равновесие, девочка пронеслась мимо скучающе наблюдающего за ней дракона, морда которого уже не пролезала внутрь небольшой двери — причём в основном из-за широко расходящихся в разные стороны волнистых рогов цвета кости, и, сдавшись, рухнула прямо на стащенный с кровати матрас, зарывшись в него носом и издав тоскливый низкий звук. «Да как ты не понимаешь, — её мысленный голос отражал печаль и молчаливую тихую тоску по чему-то важному и потерянному теперь уже навсегда, ибо разум снедало проклятое знание о расколотом яйце и оставленном кинжале, и в сравнении с этой усталой грустью внешние хаотично-активные движения казались хорошо сыгранным фарсом для отвлечения внимания от гораздо более глубоких переживаний. — Это не просто „Всадник-вражеского-дракона“, это же Гирнан… Мой лучший друг на протяжении многих лет, мой союзник и опора, который не раз спасал меня и которому я доверяла свою жизнь без опаски. Мне сложно поверить, что он мог ранить тебя. Да что там! Меня мутит от мысли, что он посмел так поступить, зная о нашей связи. Вы ведь встречались, помнишь? Ты тогда был совсем детёнышем». Быстрые мысли скакали с одной на другую, бесконечно меняясь и перестраиваясь, не желая складываться в чёткую картинку и возвращаться к привычному стойкому безразличию. Ей было противно и тяжело смотреть на искрящийся неконтролируемой магией мир, который упрямо не возвращался к стандартному виду — то был один из нередких магических приступов, сильно искажавших зрение на неопределенно-короткий период времени, но стоило ей опустить веки, спасаясь от ярких вспышек перед глазами, как перед внутренним взором всплывали осколки скорлупы и издевательски сверкающий бликами ножик. Кайри с силой сжала одну из попавшихся под руку подушек и зажмурилась ещё плотнее, пока вокруг не осталась только бесконечная тьма. И в этой тьме, наедине с собой, можно было снова попытаться подумать и принять, содрогаясь от поражённого ужаса. Иниксет замер темной статуей, ощущая её настроение через соединявшую их мысленную связь. Непонимание, неприятие и чужая тоска по утерянному больно жалили его с противоположной стороны, и между двумя не знавшими разлуки существами вдруг выросла огромная колючая стена, причиняющая боль обоим и питаемая удушливыми прошедшими воспоминаниями. И он, всем сердцем желая помочь и разделить новую утрату, не знал, как пробиться через этот твёрдый и нерушимый на первый взгляд барьер, какие использовать слова и как поступить в такой тяжёлой ситуации. Возможно, неуверенно предположил он, со вздохом отворачивая от неподвижно застывшей девочки голову и сворачиваясь в тугой клубок в своём гнезде, ему стоило бы позволить этой стене остаться хотя бы на некоторое время? Айша упоминала, что даже соединённым душам полезно побыть в одиночестве и остаться наедине со своими мыслями, какими бы тягостными они ни были. Собственный разум казался неприятно пустым и бесполезным, будучи лишенным едва слышного шелеста чужих размышлений, мимолетных вспышек эмоций и постоянного потока положительных эмоций. Ящер спрятал морду под крыло, ощущая, как холод одиночества постепенно сковывает внутренности противной ледяной хваткой, и остался лежать так, не находя в себе сил заснуть и отчаянно желая этого — хотя бы потому, что сон мог бы принести необходимое облегчение им обоим и вернуть возможность и дальше существовать вместе. Детство, несколько удушливо-тяжёлых подростковых лет, постоянные мелкие стычки и незримая поддержка, упрямая преданность друг другу и её упорное отрицание, тщательно скрываемая забота и соревнование по самопожертвованию ради другого с дополнительным критерием по выразительности безразличия, с которым совершался вышеупомянутый акт. Дружбу с Гирнаном, противоречивую и во многих местах лишенную логики, можно было описывать бесконечно, не спотыкаясь на постоянно попадающихся под руку противоположностях, потому что никогда их отношения не попадали под определение «нормальных». В мире воровства и преступлений, где каждый прохожий может всадить тебе нож в спину ради пары монеток, вообще редко встречались сумасшедшие, выбиравшие себе напарников и способные доверить им собственную жизнь без крупицы сомнения, и, разумеется, они с Гиром попадали в чудную компанию этих безбашенных весельчаков, шедших по тёмному миру переулков нога в ногу и бесстрашно державшихся ближе, чем того требовал инстинкт самосохранения. Защита, тепло и уют — эти понятия прочно ассоциировались у неё с надёжным и родным старшим товарищем, и она могла только догадываться, что у него ситуация была похожая, не считая только необходимости оберегать, вместо ощущения безопасности в чужой компании. Они все равно расстались друзьями, по крайней мере, Кай хотелось в это верить, и пусть последние сказанные слова не слишком отдавали теплом и не выражали и половины пережитых вместе впечатлений, они были наполнены добром, просто немного сумбурным и смущённым от чужого присутствия, и пожеланием дальнейшего счастья, а не обещанием мести или ссорой. Что могло случиться за практически прошедший год, что так сильно изменило отношение Гирнана к её уходу… И к ней? С трудом подняв голову и взяв в дрожащую руку свой нож, она задумчиво уставилась на него, прокручивая удобную и небольшую рукоять меж пальцев и любуясь блеском чистого металла. Гирнановский для неё всегда был великоват... Вот в чем они были точно похожи — так это в желании содержать своё оружие в идеальном состоянии, даже если приходилось часами отскребать мелкую грязь или засохшую кровь с рукояти или лезвия, проводя долгое время за полировкой и заточкой. Получается, мелькнула в голове тоскливая мысль, заставившая её ещё сильнее расстроиться, они практически «обменялись» оружием: она оставила свой кинжал той незнакомой твари в Элессмере, которая наверняка должна была быть его союзником, поскольку все нападения производились одной враждебной силой, а Гир, убегая прочь от академии, оставил нож вместо утерянного. Было ли это издевкой, шуткой, понятной лишь им двоим, специальной подсказкой для неё одной или спонтанной ошибкой, нехарактерной для такого опытного вора? Из них двоих, он всегда был собраннее и лучше продумывал планы отступления, никогда не оставляя следов. Скорее уж Кай, бывшая младшей и более сумбурной в своих воровских делах, смогла бы действительно забыть где-нибудь кинжал, отвлекшись на ценность украденного сокровища. Значит, и от этого знания становилось только обиднее, больнее и тревожнее, Гирнан оставил его специально, чтобы дать ей одной знак о своей причастности к этому делу. Для старших Всадников, не подозревавших о его существовании, поскольку она сама никогда о прошлой жизни никому не распространялась, это действительно было похоже на простую ошибку, допущенную в результате страха перед возможной расправой, спешки или в изумлении от вылупившегося из яйца детеныша. Но для неё это было специальным посланием: вызовом, напоминанием, обещанием или угрозой. И этот нож из почти оставшегося позади прошлого заново всколыхнул утихшие со временем мысли и воспоминания о воровской жизни. Ведь когда-то в её жизни не было тёплой кровати, личного домика, питания три раза в день свежим мясом и ощущения тёплой безопасности вокруг, были только голод, холод и постоянная оглядка за спину, чтобы убедиться, что никто не крадётся по её следу, чтобы воспользоваться малейшей слабостью и нанести удар. Когда-то идея о вступлении в Орден, никогда не замечавший в блеске своей славы низшие несчастные сословия, казалась ей отвратительной, а единственным решением представлялся побег за границы страны, как можно дальше от обязанностей защитника государства, от цепей иерархии и от общения с заранее противными ей сверстниками. Теперь, когда на пороге академии замерла опасность, угрожающая пока только Всадникам, — хотя кто знает, какие цели преследует вражеская организация, может, недалёк день, когда по стране снова вспыхнут народные восстания — эти вопросы снова встали перед ней во всей опасной красе. Кинжал Гирнана — ей одной известный фактор, и по-хорошему, как настоящий вестник правосудия, она должна прямо сейчас встать, пойти к Эрагону и выложить ему все подчистую, чтобы поспособствовать поискам преступника и, возможно, выйти на него в скором времени. Но даже сама мысль о том, чтобы вынести эту дружбу на всеобщее обозрение, казалась ей лицемерием и трусостью. В далёкие времена до вылупления Иниксета из яйца они воевали вдвоём против всего враждебного мира, не допуская никого в свою уютную реальность, разбираясь со всем самостоятельно и решая любой конфликт лично. Настоящим позором и предательством будет явиться за другом в окружении взрослых — подумать только, почти тех самых взрослых, от которых она по всему городу убегала! — и сделать вид, что перед тобой исключительно враг, причинивший вред ордену. Нет, с этим Кайри должна разобраться, как и в старые времена, лично. Без Всадников, без этой блестящей и гордой части своей новой жизни. Отыскать Гирнана и поговорить с ним по душам, понять его мотивы и попытаться найти компромисс до того, как старшие доберутся до своей цели и решат рассудить все по-своему, не понимая в происходящем ровно ничего, но при этом осмеливаясь вмешиваться. Как только решение появилось в её мыслях, пока расплывчатое и неточное, напряжение немного отошло, уступив место деловитым рассуждениям о будущем: они встретятся, друзьями или врагами, и она по-любому получит ответы на свои вопросы. Дальше вариантов развития событий было несколько, и каждый из них грозил неприятностями одной из сторон, но тогда, поговорив с Гиром, она хотя бы будет знать, что границы их общения остались ненарушенными. И он тоже будет об этом знать, если уж на то пошло. «Иниксет, — обратилась Кай к дракону, снова раскрывая границы связи между ними и охотно делясь с ними остаточными переживаниями и соображениями. — Помнишь, ты мне когда-то говорил, что нам с орденом не по пути?» Ящер встревоженно заворчал, поднимая гребень шипов на спине и просматривая нити её рассуждений внимательным цепким взором. Она ощущала чужие опасения, предположения и возможные поправки так же понятно и ясно, как свои собственные, и это было так привычно и естественно, что предыдущие пять минут без привычного шепота на заднем плане показались ей неправильным кошмаром, к тому же охваченным паникой и горечью. Нет, решила она твёрдо, разделять мысли — не вариант, поскольку эмоциональное состояние потом никакое. К тому же, Иниксету, ему одному, её второй половине, соединённой с ней прочными искренними узами, она могла доверить эту хрупкую часть своей истории, рассказать до мельчайших подробностей и быть уверенной, что эта тайна навсегда останется тайной, что это не будет предательством или трусостью. «Помню, такое не забывается. Полагаю, тянуть с этим нет смысла. У тебя же наверняка есть собственный план поисков преступника. Гирнана, верно?» — он и впрямь помнил этого мальчишку, лохматого, высокого и тепло относившегося к его человеку. Собственные младенческие ощущения от незнакомца было сложно разложить на более-менее адекватные и имеющие название: ревность, понимание, опасение и лёгкое недоверие — и это было далеко не все, что он успел испытать, находясь в компании двух друзей, которым суждено было расстаться. Он не мог определить, что могло заставить этого молодого человека сменить отношение к его Всаднице на враждебное или хотя бы нарушить нейтралитет. Зависть? Уже неактуально, учитывая, что дракон вылупился у него в руках и тоже сделал Всадником. Желание отомстить? Глупости какие, за что он воевать-то собрался, какая там вселенская несправедливость. Преданность какой-то другой идее и случайное пересечение со старым товарищем по долгу службы — вот, что подходило сильнее всего и что вызывало закономерные опасения. «Я должна выяснить все лично, нужно найти его и поговорить, — заговорила Кайри, не давая дракону и слова вставить. — Оставленный кинжал был адресован лично мне. А значит, этот разговор нужен нам обоим». «И где, по-твоему, эта встреча должна состояться? — скептически спросил Иниксет, немного понижая градус пафоса. — Не забывай, ты говоришь о преступнике, который украл яйцо из Академии и до сих пор не был пойман. Он может быть в любой точке Алагейзии или за её пределами». Это был, наверное, самый лёгкий и элементарный вопрос, вызывавший даже невольный облегчённый смешок. Где могли встретиться два старых друга, разлучённых по воле случая и судьбы и ими же сведённые снова, но уже по разные стороны баррикад? Только там, где все началось, чтобы продолжиться совсем по-другому, где их пути впервые повернули в противоположные стороны. «В Гиллиде». Ящер, к её удивлению, спокойно убрал голову обратно в гнездо и, с помощью осторожных передвижений по небольшой деревянной площадке своей комнаты, высунулся по плечи наружу и тоскливо зарычал в ночное небо, заставляя ветви дерева встревоженно зашелестеть, а Всадницу — засмеяться вопреки собственному грустному настроению. «Как ты себе это представляешь? Мало того, что нас заметят, стоит нам пересечь границу, — ты не забывай, у нас нет никакой маскировки, как у уважаемых противников! — так мы и до Гиллида сами не доберёмся. По крайней мере, не за одни сутки. Я от Элессмеры досюда еле долетел, а тут ведь расстояние побольше будет. И какова вероятность, что Гирнан действительно будет ждать тебя в Гиллиде?» Кайри, не сдерживая эмоций, шагнула в чужое гнездо и проворно вскарабкалась дракону на мощные тёплые плечи, освобождённые от седла и ремней. Жёсткие и острые грани чешуи больно царапали ноги даже сквозь мягкую ткань домашних штанов, и девочка затащила себе одеяло, устраиваясь поудобнее меж огромных сложенных крыльев. Иниксет развернул к ней голову, пронзив слегка укоризненным белесым взором, и устроил её на гребне крыла, косясь раскрытым белым оком на Всадницу, ожидая ответа. Надо было всего лишь убедить его в этом, упорно убеждала себя Кай. Он же её вторая половина, он должен её понять! «Будет! Я в этом уверена. Считай это магическим предчувствием». «Насколько я помню, неделю назад твои магические умения ограничивались возможностью видеть плетения и умением зажечь на ладони огонёк, а дара предвидения среди них не намечалось?.. Могу ошибаться, конечно». «Спасибо за поддержку, дружище, — буркнула обиженно девочка, щёлкнув пальцами по чувствительной чешуе, соединявшей крыло с телом. Дракон недовольно зашипел, застрекотал шипами на спине, передернув плечами. — А ты, возвращаясь к нашим баранам, уже далеко не тот детёныш, который вылетел тогда из Элессмеры! Не говори мне, что трусишь». Если не можешь взять Иниксета логикой, повторила про себя давно самостоятельно выведенное правило Кайри, то бери на слабо. Она улыбнулась: всегда срабатывает. Яростный шипящий голос, опасно понизившийся, угрожающе пророкотал у неё в мыслях, заставив содрогнуться от испуганного восхищения чужой мощью: «Я не боюсь какого-то простого перелёта на полдня! — он коротко рыкнул, свирепо хлеща хвостом по земле. — Я лишь волнуюсь, что мы не отыщем того, в чем ты так сильно нуждаешься. Ладно, положим, мы сможем выбраться, доберёмся без проблем, остановимся неподалёку от Гиллида и найдём твоего сообщника. Что ты ожидаешь от него услышать? Объяснение, признание и раскаяние?» Когда Всадница на его спине промолчала вместо обычного едкого, ему в тон, ответа, дракон смущённо фыркнул, дыхнув дымом, и, извиняясь, потерся острой мордой об чужое каменное от напряжения плечо. Кайри медленно подняла ладонь и скользнула пальцами по его носу, упрямо не поворачивая головы и изучая ночное небо перед ними. Её мысленный голос звучал неожиданно устало и совсем не вязался с недавним энтузиазмом и воодушевлённостью, вызванной теми рассуждениями наедине, частичное содержание которых он видел в родном разуме. «Да не знаю я... Он не мог так поступить. С какой бы стати ему начинать так внезапно ненавидеть орден и его обитателей, — невысказанное «и меня» повисло между ними тяжёлым тёмным камнем, и ящеру захотелось хорошенько прочесать мальчишке по спине острыми когтями, за то, что заставил его обычно спокойную и уверенную в себе Всадницу теряться в догадках и причинять себе ещё большую боль этими размышлениями. — Это должна быть какая-то ошибка или непонимание». «А если никакой ошибки нет?» — очень серьёзно спросил Иниксет, отразив её самое жуткое предположение. — Тогда я хотя бы побью его, будучи совершенно уверенной в его вине, — угрюмо отозвалась Кайри вслух. — И сделаю это лично. И по одному тону её голоса было понятно, что даже если дракон наотрез откажется возвращаться с ней в Алагейзию, она найдёт способ добраться до родного города самостоятельно и навсегда прояснить все недомолвки и проблемы между собой и старым товарищем, попутно устранив саму проблему нападений на академию и разобравшись с ещё каким-нибудь локальным бедствием. Тёмный ящер устало вздохнул, снова устраиваясь поудобнее и следя, чтобы Всадница, устроившаяся у него между шипами на спине, не свалилась, потеряв равновесие. Как связанный с ней прочнейшими узами друг, как вторая половина единой души, разделённой между ними, он должен был поддерживать любое её решение, каким бы сумасбродным и опасным оно ни было. Даже если снаружи, за защитными чарами, далеко не такими нерушимыми, как полгода назад, их уже поджидали только на это и рассчитывавшие противники, вряд ли такая опасность остановит разъярённую, а это было понятно по последней прозвучавшей фразе, Кайри. Мальчишке, если это действительно был он, за многое предстояло ответить. «Ну, хорошо, — поток пламенной благодарности обхватил его так сильно, сдавив почти до хруста в рёбрах, что пришлось даже прерваться и послать в сторону полыхающего всеми красками сознания Всадницы ответную волну тепла. — Я надеюсь, ты не скажешь мне сейчас, что вылетаем через полчаса и вообще уже завтра должны быть на месте?» Кай торжествующе и звонко рассмеялась, хотя ход её мыслей оставался серьёзным: из ниоткуда появились сложные схемы, планы, даже огромная мировая карта, висевшая в кабинете Эрагона, где она училась контролировать огонь так, чтобы не устраивать каждый раз пожар. Они, помнится, летели через реки и озёра, идущие по Дю Вельденвардену. Был вариант полететь через пустыню, был способ отправиться напрямик к городу, можно было свернуть в районе первого озера, не подлетая к Элессмере и не привлекая к себе лишнего внимания... Иниксет лично предпочёл бы повернуть от озера Элдор и придерживаться границ леса, чтобы — исключительно в случае крайней необходимости — можно было добраться до эльфийских земель и укрыться от врагов там. Да, это будет означать провал личной миссии, но они хотя бы останутся живы. Всадница не отказалась от его варианта, хотя приняла его с лёгким недовольством: вариант напрямик был бы быстрее, однако в пустыне могли возникнуть проблемы с водой, а её магических сил пока не хватало на извлечение живительной влаги из-под удушливого жёлтого песка. Когда Кайри сонным голосом назвала Элессмеру «гномьим городом в окрестностях Спайна», обсуждение остальных деталей было решено отложить на завтра. Хотя девочка буквально рвалась на волю и стремилась скорее разобраться с возникшей проблемой, существовала масса внешних факторов, которые могли здорово попортить им путешествие: нужно было пробраться за чары, окружавшие академию, не потревожив их, нужно было как-то дать себе фору, чтобы старшие не начали искать их сразу же, нужно было собрать припасы и оружие, не привлекая к себе внимания и наконец — нужно было провернуть все так, чтобы ничего не заподозрили сверстники. И это было, пожалуй, самой сложной частью плана. «Давай засыпай, — начал возмущаться, как заботливая наседка, Иниксет, когда она, отказавшаяся идти спать в человеческой кровати, в очередной раз лягнула его ногой в твёрдый хвост, изворачиваясь под тёплым крылом и пытаясь устроиться поудобнее. — Успеем ещё все продумать. И почему же, интересно, ты всегда рвёшься в гущу событий?» «Ну кто-то же должен», — авторитетно фыркнула Кайри, закрывая глаза. Сначала, в ту слегка фантасмагорическую ночь, ей казалось, что все будет легко и элементарно, однако следующее же утро отозвалось, помимо боли в отлёжанных мышцах спины, новыми обстоятельствами, которые угрожали испортить ей маскировку и выставить амбициозные и сумасбродные планы на всеобщее усмотрение. И в первую очередь о себе напомнили товарищи, окружив её со всех сторон, стоило Кайри, предварительно умывшись и предприняв попытку разгладить тени под глазами, появиться в небольшой столовой, потягиваясь и перетягивая левое запястье специальными тёмными бинтами. Нъязрог и Вариадис атаковали вопросами одновременно, не давая ей одуматься, и неожиданно быстро все трое погрузились в привычную и тягучую атмосферу жизни в академии, будто и не было никаких опасностей и потерь, а все вчерашнее, полуночное, выдумал воспалённый утратой и вспыхнувшими снова чувствами разум. Девочка заставила себя опомниться, усилием воли вынырнув обратно в освежающую ледяную реальность, и с улыбкой посмотрела на товарищей, вернувшихся в обычный ритм жизни — да, даже вездесущая эльфийка почти перестала раздражать её своим поведением и из непонятного существа превратилась во вполне приятного собеседника. Когда она не уходила далеко в безнадёжные философствования не по теме, разумеется. Но что-то цепкое, болезненное и медленно тлеющее, засевшее в левой стороне грудной клетки чуть повыше сердца, не давало ей беззаботно нырнуть в повседневность, наполненную теперь и попытками вычислить потенциального шпиона и докопаться до правды самостоятельно, и это что-то заставляло её совсем по-другому смотреть на своих собратьев по ордену и обучению. Смотреть с едва уловимой печалью от скорой разлуки и ностальгической радостью от накатывавших волнами воспоминаний. Не хотелось вспоминать плохое, хотелось как можно надёжнее отложить в памяти хорошее. Не хотелось и обманывать себя, убеждая, что до отлёта ещё далеко и что она успеет десять раз поменять своё отношение к каждому обитателю дерева. Нет, Кайри пришла на общую тренировку, разрешив Вариадис повиснуть на себе, объясняя строение очередного заклинания в своей любимой манере невозможно витиеватых предложений, и с отчётливой ясностью поняла, что смотрит на всех так, будто уже подсознательно с ними прощается. Даже один из учителей эльфов, следивший за их разминкой, показался ей гораздо более дорогим человеком в жизни, чем обычно — ведь обычно она бы и внимания не обратила на его внешний вид, на едва уловимую удовлетворённую этим мирным тихим утром улыбку, а прошла бы спокойно мимо, принимаясь за очередное упражнение. Сегодняшний день был особенным по всем параметрам и полнился разными чувствами, которые было и больно, и приятно испытывать. После тренировочной сессии с магией, когда она все-таки смогла поднять уже четвёртый камень и пустить их вращаться вокруг себя, при этом удерживая на ладони слабые искорки пламени, молодые Всадники отправились тратить своё свободное и отпущенное специально для самообразования время на попытки докопаться до планов взрослых. Разумеется, старшее поколение вело себя так, будто каждое их действие и слово было невероятным секретом, который мог навсегда расколоть хрупкий детский разум, и даже добродушный Парун отказался поведать, что решил Эрагон и какие меры защиты будут предприняты. Оставшись верной своему слову, молчание хранила и Кайри, хотя подчас её буквально распирало от желания рассказать про вылупившееся яйцо, закономерно посеяв панику среди товарищей, — опустив, что очевидно, подробности про Гирнана и его ножик. Даже Айша, верная подруга компании учеников, держалась отстранённо и задумчиво, почти не замечая их вопросов и отвечая невпопад. В общем, свободные послеобеденные часы прошли абсолютно мимо: они не узнали ничего, только умудрились искупаться, когда Нъязрог свалился в реку под корнями дерева и утянул за собой девушек, потом с трудом высушиться на солнце, посидеть в траве, тоскливо вздыхая и переглядываясь, потому что сил обсуждать не было, а желание вздремнуть среди природы и цветущей жизни с каждой секундой становилось все сильнее, и вернуться обратно по домам со смешанными чувствами от прошедшего дня. Ну, флегматично решила Кай, забираясь к себе на кровать с ногами и скидывая осточертевшие сапоги, в которых всегда было чересчур жарко на солнце, они хотя бы провели немного времени вместе, оказав ей большую услугу и напомнив о том, что пребывание в академии не прошло, вопреки её опасениям, зря. «И что ты, собственно, уселась? — раздался в голове голос Иниксета, наполненный самодовольными интонациями. — Значит, так, слушай, есть возможность удачно пролететь через чары. Это будет максимум через пару дней, они не хотят терять времени». И он рассказал, не забыв упомянуть о невероятно гениальных со стратегической точки зрения действиях себя любимого в попытках раздобыть эту информацию, что Всадники решили перехватить беглеца с молодым детёнышем ещё в районе эльфийских лесов или пустыни, в зависимости от его маршрута. Очевидно, что преступник будет стараться вернуться в Алагейзию, но теперь, с юным драконом на руках, это будет сделать крайне проблематично. Поэтому Парун с Бирмой отправятся в Элессмеру и предупредят Арью с Фирненом, чтобы четверо членов ордена несли регулярный дозор и проверяли территорию в поисках беглеца. Кроме того, эльфам все же придётся предупредить об этом и саму королеву, поскольку появление враждебного ордену Всадника — тревожный знак, и Насуаде, как и всем, кого эта проблема затрагивает, нужно будет принять определённые меры безопасности. Вместе с ними и можно будет проскользнуть, не поколебав барьер сильнее, чем то сделают старшие. Но им потребуется осторожно подгадать момент и пересечь границу одновременно с другой парой — а это почти точно будет происходить ночью, чтобы к утру или полудню Бирма уже добрался до столицы эльфийского королевства. На закономерный вопрос, откуда же он это все узнал, Иниксет предпочёл отделаться короткой фразой: «Из доверенных источников, — но, когда девочка продолжила ожидающе смотреть на него, вскинув правую чёрную бровь, дракон был вынужден неохотно продолжить: — Да все просто: сначала Сапфира, которая обмолвилась, что тоже хотела бы вернуться в Алагейзию, потом сам Бирма, который практически не летал сегодня, а обычно именно он нам воздушные перевороты показывает, Айша тоже молодец — целый день сетовала, что лететь через два дня будет уже поздно...» «Удивительно! — возмущённо воскликнула Кай. — Всадники, между прочим, молчат как рыбы. Целый день вокруг них кружились, причём втроём, так вообще ничего не узнали». Ящер вынырнул из облаков над их домом и пошёл на снижение, выставив вперёд мощные крылья. В считанных метрах от земли он раскрыл их причудливым тёмным веером и опустился в гнездо первого этажа, свернувшись там и оставив хвост свисать наружу. Буквально секунду спустя он подозрительно принюхался к исходящим из дома запахам: «Ты что, уже припасы собираешь в дорогу? — Всадница весьма красноречиво показала ему плотный хрустящий свёрток, в который было спрятано вяленое мясо. — Это, в общем-то, правильно, потому что вполне может так статься, что лететь придётся и вовсе сегодня». Кайри раздраженно передернула плечами, ей категорически не хватало времени. Она более-менее определилась с одеждой, не сделав мешки с нею слишком тяжёлыми для долгой переноски, забрала из оружейной собственный лук под предлогом тренировки и с этими же оправданиями незаметно подняла на плечо и колчан. Кинжал, подаренный Паруном, был надёжно закреплён у неё на бедре, и каждый раз, пробегая по его тёплой рукояти пальцами, Кай вспоминала про нож Гирнана и жалела, что никак не сможет забрать его и отдать владельцу. При любых обстоятельствах. В конце концов, если она зашвырнёт эту трижды проклятую железку ему в лицо, это тоже будет считаться за возвращение. Немного лекарственных трав, тёплый плащ на всякий случай, карта, магические заряженные камешки красивой формы и тёмных оттенков, из которых можно черпать энергию, наполненные водой фляги — все было готово к немедленному отлёту, и Кайри хотела уже удовлетворенно откинуться обратно на матрас, когда в нижнюю дверь в форме люка постучали. Она настороженно и медленно, не производя лишних звуков и на всякий случай внимательно следя за своей магической аурой — в глазах опять зарябило, а в висках противно застучало, но это не имело никакого значения — на предмет лишних эмоциональных вспышек страха, запихала собранные вещи под кровать и ненавязчиво подоткнула лежащей на полу подушкой. Удачно сползшее с кровати одно из многочисленных одеял было осторожно передвинуто немного вправо, чтобы окончательно закрыть сумки от любопытного взгляда любого гостя. — Кай, ты дома? — тихий голос обычно говорящего на умеренной громкости Нъязрога заставил её остановиться посередине комнаты и обхватить себя руками, чтобы унять невесть откуда взявшуюся тревогу. «Ему неоткуда про это знать, — прорычал Иниксет. — Не беспокойся так сильно. В конце концов, вы часто разговариваете вдвоём, насколько мне известно». «Что-то все равно не так, Иниксет, — почему-то шёпотом отозвалась Кайри, подойдя к самой двери и остановившись перед ней. — Скоро вернусь». Дракон с уважением отнёсся к её личному пространству, и их сознания чуть отдалились друг от друга, прервав обмен мыслями, но оставаясь при этом намертво связанными. Кай открыла дверцу и спрыгнула вниз, ловко приземлившись на тёмную траву, серебрящуюся под лунными лучами. Нъязрог ожидал её чуть поодаль, пристально изучая подругу некогда жуткими, а теперь тёплыми и привычными жёлтыми глазами, и от него волнами исходило болезненно-зеленое беспокойство, скованное нервами и тревогой. Девочка приблизилась к нему, спокойно шагнув под тень густого дерева, бесстрашно положила ладонь на напряжённое предплечье: — Что случилось, друг мой? — собственный голос на мгновение показался ей отвратительно-бархатным и лживым, и безупречная улыбка на мгновение превратилась в гримасу. — Выглядишь совершенно измученным. Они медленно направились прочь от её домика, уходя все дальше в ночной лес и вслушиваясь в стрекотание редких насекомых. Ургал молчал, и взгляд его был постоянно направлен вперёд. Начало разговора затягивалось непозволительно долго. — Ты когда-нибудь задумывалась, как изменилась твоя жизнь после того, как вылупился Иниксет? — спросил у неё друг, и в принципе, если бы не его странное состояние, если бы не подозрительная молчаливость, это могло бы стать замечательной темой для их полночных дебатов, но... Но что-то подсказывало Кайри, что все немного сложнее. — Вспоминала про свою прежнюю и минувшую повседневность, сравнивала ли с нынешней? Он пристально посмотрел на неё, как будто мог одним взглядом читать самые сокровенные мысли, глядеть в самое ядро её слегка корыстных желаний: — Хотела ли вернуться к оставленному? — Не стану тебе врать, — и как же это было тяжело, признаваться в долго скрываемых мыслях, — сначала — все бы отдала, лишь бы вернуться обратно и дальше жить в своё удовольствие, потому что от всего «орденского» меня тошнило. Я не хотела верить в эту идею и не хотела быть её частью, — и до сих пор не хочу, и никогда не захочу, но ни за что не скажу тебе об этом. — Потом, когда мы с Иниксетом заговорили, когда я подружилась с тобой, Игуроном и Айшей, когда произошла первая встреча с Эрагоном и здесь оказалось даже увлекательно учиться... Эти мысли все же отошли на задний план. Ну а ты как? Ветки едва слышно хрустели под их ногами, чем-то напоминая сухие кости давно минувших времен, которые они так неосторожно поднимали все выше из-под земли своими разговорами. — Порядок. Мне практически не приходилось скучать: я не оставил за спиной ничего такого, что могло бы в один момент вернуться и оттащить меня назад, заставить поступить импульсивно и необдуманно, — ургал, поколебавшись, опустил плечи. — Ничего такого, что было бы мне настолько дорого. — Счастливчик, — вырвалось вдруг у Кайри. Нъязрог посмотрел на неё с впечатляющей смесью ужаса и понимания, и прежде, чем друг успел озвучить свои подозрения, она поспешно его перебила: — Нет-нет, не надо развивать эту тему. Прости, это явно не та поддержка, которую ты от меня ожидал. Слушай, это может быть даже хорошо. Открыть дорогу будущему и никогда не думать о прошлом. Но было слишком поздно, природная проницательность её друга, смешанная с товарищеской тревогой и элементарной заботой о, подумать только, ней, переключилась на её последние слова. Ургал остановился, вынудив остановиться и её. — Что-то случилось? — у Кайри от собственной лжи разрывалось на мелкие части сердце, но она сжала зубы и промолчала. — Я имею в виду... Я не очень хорош в решении эмоциональных проблем, но если тебя что-то тревожит — только скажи. Я хочу вернуться в Гиллид и объяснить все своему другу, который тоже стал Всадником, или потребовать объяснений от него, потому что он ранил моего друга и моего дракона. Я отчётливо осознаю, что с орденом мне вряд ли будет по пути даже в нынешней ситуации. Мне страшно покидать академию и отправляться навстречу противникам, которые уже однажды меня чуть не прикончили, но в то же время я не вижу много решения. Мне тошно от себя и от моей лжи тебе, моему возможно единственному настоящему другу. Боюсь даже представить, что ты обо мне подумаешь. — ... Нет, ничего, — с усердием выдохнула Кай, улыбаясь так широко, что свело скулы. — Все хорошо, просто изредка накатывающие приступы печали. Нъязрог положил тяжёлую ладонь ей на плечо, привлек осторожно к себе, и она позволила себе уткнуться носом в его тунику, замерев под пронзающими очами луны, прекрасно видевшей насквозь её лживые отговорки. — Хорошо, — с слышимым облегчением в голосе произнёс товарищ. — А то мне показалось, что ты в последние дни была просто сама не своя. Слишком задумчивая и отстраненная, даже для себя самой. Рад, однако, что все обошлось. Значит, в ближайшее время снова разгадываем тайны старших и пытаемся выучить исключения из второго склонения? Ничего не обошлось, Нъязрог, господи, прости меня. — Да, конечно, не переживай так, — вдох холодного воздуха резал лёгкие хуже ножа. — И все-таки, надо завтра Кендру помучать, вдруг она нам что-нибудь расскажет. Отвратительно, как же это отвратительно, врать другу в лицо о завтрашних совместных исследованиях и волноваться о том, взяла ли она достаточно лучин для розжига костра. — И пристать к Айше, заодно проведаем Игурона, — ургал улыбнулся ей, оскалив внушительные клыки. — До завтра, Кайри. — До свидания, Нъязрог. И пока товарищ недоуменно смотрел на неё, девочка скакнула к нему ближе и порывисто обняла, твёрдо сжав в объятиях. Сердце у неё колотилось так сильно, что кровь стучала в ушах в такт его бешеному ритму. Всадники разошлись в разные стороны, и Кайри остановилась почти сразу же, развернувшись и посмотрев в спину удаляющемуся все дальше другу. Опять, опять расходящиеся в разные стороны дороги, опять тянущее чувство бессилия в груди, опять отчаянное желание сесть на траву и разрыдаться. — Спокойной ночи, — невольно вырвалось у неё на эльфийском, точно заклинание. — Спи, и ни о чем, а особенно обо мне, не думай. Они с Иниксетом взлетели через полчаса в одно мгновение со старшими и легко преодолели барьер. Не прошло и десяти минут, как равнина скрылась за густым магическим туманом.