Не будите спящих драконов

Кингсли, Кэти Белл и маг-генетик прибыли в дом Северуса и Люциуса рано утром, причем эксперт, не скрываясь, с интересом разглядывала «живую аномалию». Северус никогда не питал любви к излишне, как он считал, эмоциональным американцам, что уж говорить об утре после почти бессонной ночи… Однако, как только все с комфортом расположились в гостиной, он быстро смягчился к девушке, обнаружив, что её интерес объясняется не бесцеремонностью, но страстью истинного исследователя. Белл явно приняла его проблему близко к сердцу: - Итак, господин Снейп, - профессор Хиликс убрала за ухо прядь седых волос и улыбнулась ему. До этого ей пришлось поистине продраться через целый частокол «по существу», «согласно данным», «совершенно поразительно» и прочих малосодержательных научных восклицаний, прежде чем она добралась до сути. - Сыворотка правды, - заключила она наконец. Желудок Снейпа так свело, что он побоялся внезапного рвотного позыва и даже поднёс на всякий случай руку ко рту. - Что случилось? – нахмурился Люциус. Кингсли выглядел не менее озадаченным. Он молча обернулся к профессору Хиликс, ища объяснений происходящему. - В разные века его называли по-разному, - не теряя жизнерадостности, заявила она. – Это редкое, сложное и совершенно незаконное зелье. Если ведьма примет его на ранних стадиях беременности, она может изменить внешность плода так, что он совсем не будет похож на своего отца. Собрав вопросительные взгляды всей аудитории, Снейп сделал вывод, что никто не понял, что именно было только что озвучено. С трудом сдерживая рвоту, он убрал руку от лица. - Он применяется ведьмами, которые хотят скрыть, от кого понесли, - бесцветным голосом процитировал один из фолиантов, найденных в тёмном углу обширной библиотеки Малфой-мэнора. – Более опасный вариант оборотного зелья, на изготовление уходит несколько недель, любая ошибка в рецепте изготовления фатальна. В определённый момент лунного цикла следует добавить один волос того, на кого должен стать похож нерождённый ребёнок. Тогда зелье подействует на плод, скрывая гены истинного отца и заменяя их генами, взятыми из волоса. Влияние матери на дитя сохранится, так что ребёнок будет похож на одного из своих истинных родителей, снимая все подозрения в подлоге. - Очаровательно, вы не находите? – восторженно заявила американка. – Ребёнок растёт совершенно нормальным, и никто ни о чём не догадывается. Он даже способен передать потомству гены своего псевдо-отца – замещение полное. Мне никогда не приходилось сталкиваться с образцами ДНК кого-либо, подвергшегося такому колдовству. Вы же просто находка для науки! В наступившей тишине Люциус и Кингсли обрабатывали свалившуюся на них информацию. - И это всё? То есть, вы хотите сказать, что ДНК Северуса выглядит странно просто потому, что его мать изменила его отцу и применила колдовство, чтобы сделать сына похожим на отца? Ну, то есть, на господина Снейпа, - Кингсли расслабленно откинулся в своём кресле. - Всё?! – воскликнул Люциус. - Ну, конечно, это – шок для тебя, Северус, - быстро добавил он, извиняясь. – Но с официальной точки зрения, не вижу причин, почему не позволять тебе вернуться в Министерство и продолжить работу. Прошу прощения, что заставил тебя пройти через всё это. Надеюсь, ты понимаешь, что из-за твоей высокой должности мы должны быть уверены, кто именно сидит в твоём кресле? - Кто сидит в моём кресле, - отозвался Северус. – Конечно, министр. Простите, - он поднялся и быстро вышел. Войдя в ванную комнату, он тщательно запер за собой дверь и наконец позволил себе расслабиться. Следовало всё тщательно обдумать. Он был вполне уверен, что семейная жизнь его родителей была далека от идеала, но вряд ли это могло вызвать такую драматическую реакцию, так что он больше боялся оказаться каким-нибудь «чудом природы», чем готов был признаться даже себе. До сих пор Снейпа никогда не мучили приступы рвоты и он оставался при своём желудочном соке даже при виде довольно неприятных вещей, которые делал во имя их прежнего Лорда их штатный садист МакНейр. Если согласиться с тем, что его мать Эйлин изменяла его отцу Тобиасу, то возникал вопрос, кто же его настоящий отец? Любил ли этот человек его мать? Оставалось только надеяться, что да. Она точно заслуживала больше счастья, чем досталось в жизни на её долю. Он всегда считал, что его родители любили друг друга, когда поженились, но потом пришло разочарование, неприятие и, наконец, развод; теперь же выходило, что в тот самый год, когда они поклялись связать свои судьбы, его мать была увлечена кем-то другим. Может, она даже встречалась с кем-то до свадьбы. Но почему тогда, ради Мерлина, она вышла за этого угрюмого носатого маггла, который жил в рабочем квартале в самом скучном районе Йоркшира? Слишком много вопросов принесла с собой эта новость; они роились в голове Снейпа без какой-то системы и порядка. Выходит, он незаконнорождённый! (на какую-то краткую секунду он порадовался, что рядом в тот момент не было Сириуса Блэка – вот уж кто не преминул бы отпустить пару шуточек по такому скользкому поводу. Может, он вовсе и не Принц-полукровка… выходит, у него и на фамилию Снейп прав не было. Теперь становилось совершенно непонятно, кто же он на самом деле. Он стоял на коленях перед унитазом, забыв о времени и погрузившись в свои мысли, пока ни зашёл Люциус и ни присел на самый краешек ванной. - Они ушли, - заявил он. – Та женщина хочет ещё сделать всякие тесты и написать статью в один научный журнал. Мы с Кингсли, вроде, смогли её убедить, что ты – слишком важная птица, чтобы делать из тебя мышь для опытов. Похоже, мы её убедили. Как ты себя чувствуешь, дорогой? - Мне легче оттого, что всему нашлось простое объяснение, - сказал Снейп после минутного раздумья. Он поднял взгляд на Люциуса и слабо улыбнулся. Люциус был не настолько уверен, что всё «просто», но молча отмотал туалетной бумаги с рулона и подал Северусу, чтобы вытереть рот. - Рвота прошла? – заботливо спросил он. Когда Северус кивнул, Люциус помог ему подняться на ноги. Пегги принесла имбирный чай, и мужчины расположились рядом на софе. - Что бы там ни произошло, - осторожно начал Люциус, - я не предполагал ничего подобного. - Я, конечно, рад, что со мной не случилось ничего страшного, кроме какого-то редкого заклятия, - философски заметил Снейп, подбирая под себя ноги и облокачиваясь на своего любовника. – Тебя это беспокоит? - Что меня беспокоит? – удивился Люциус. - Что я – неизвестно кто? - Я знаю, кто ты? – воскликнул Люциус. – Ты – мой Северус. Что мне ещё нужно знать?! Такие неожиданные проявления романтизма всегда пугали Снейпа, хотя он и знал о тяге к ним Малфоя. Проведя почти всю взрослую жизнь в одиночестве, Северус с трудом привыкал к заботе и ласке со стороны другого человека. Иногда он натурально злился, вспоминая все моменты в прошлом, где недополучил любви или избегал её сам. Обычно в те времена ему удавалось обрести лишь телесный покой, но не душевный. Вместо того, чтобы словами выразить свою благодарность, он уткнулся носом в сгиб шеи Люциуса, зная, что тот оценит эту нехитрую ласку. - Ты поможешь мне, любовь моя? – пробормотал Северус, вдыхая лёгкий аромат благовоний. Пегги обожала умащивать тело её нового хозяина дорогими маслами. Оставалось тайной, где она этому научилась, но если это делало Люциуса счастливым, почему нет? - Помогу в чём? – Люциус рисовал ленивые круги на спине Северуса и отозвался еле слышно, чуть громче вздоха. - Найти моего истинного отца, конечно! *** Как магическая Британия кардинально изменилась за последнее десятилетие, так и Люциус Малфой стал совершенно другим человеком, чем тот, кто восемь лет назад попал в Азкабан. И дело было не только в нынешних обстоятельствах его жизни, поскольку он знал, что никто не может справиться с тайфуном или наводнением, окажись он в их власти, но в самом образе его мыслей. К примеру, нежность, которую он сейчас чувствовал по отношению к Северусу, была совершенно неведома прежнему Малфою. Не то чтобы он был неспособен любить. Много лет назад он почувствовал тёплое томление в груди, увидев спящего в кроватке новорождённого сына – и принял это ощущение за любовь. Его отношение к Нарциссе было намного более сложным чувством. Он считал, что, хоть и женился по воле родителей, а не по своему выбору, он всё же любил свою жену. Дело в том, что отец учил его: Быть мужчиной значит полностью контролировать свои эмоции. Дамам из их круга допускалось пустить слезу по случаю или изобразить обиду, если это позволяло добиться желаемого результата; мужчины могли пожаловаться друг другу на жизнь за стаканчиком огневиски по подходящему поводу, но в остальном только представителям низших классов допускалось выражать свои эмоции, так как это считалось вульгарным. И уж конечно, совсем не допускалось в пределах обширных владений Абрахаса Малфоя. Отношения Люциуса с отцом сложно было назвать проблемными. Они проводили довольно много времени вместе, пока Люциус был ребёнком – намного больше, чем могли похвастаться многие его сверстники из Дома Слизерин, как узнал Люциус, перебравшись из дома отца в гостиную Хогвартса. Несмотря на занятость в Министерстве, управление поместьем и участие в важных секретных совещаниях, Абрахас неизменно находил несколько часов свободного времени для сына. Они вместе гуляли по Солсбери Плейн, иногда совершали «образовательные» набеги на места обитания магглов, где Абрахас рассказывал ему об их жизни, дополняя примерами из жизни знания, полученные мальчиком от преподавателей и из книг. Люциус любил такие моменты и обожал отца, хотя, конечно, никогда не рискнул бы признаться ему в этом. Сам тот факт, что такой важный и влиятельный человек проводит столько своего драгоценного времени с маленьким мальчиком, достаточно убеждал Люциуса в глубине чувств его отца. Оглядываясь назад, Люциус удивлялся, почему ему так и не удалось построить аналогичные отношения с Драко. Конечно, можно было оправдать себя сложной жизненной ситуацией. Драко было всего полтора года от роду, когда Тёмный Лорд совершил свою фатальную ошибку в Годриковой Впадине и перевернул мир Люциуса Малфоя с ног на голову. Человек, которому Люциус посвятил свою жизнь после смерти отца, просто исчез, оставив Люциуса и его соратников самостоятельно спасать свои шкуры. Ценой невероятных усилий Люциусу тогда удалось спасти свою семью и вывести себя из-под подозрений. И хотя многие вокруг были уверены в тесной связи Малфоя с внезапно исчезнувшим Тёмным Лордом, но благодаря напряжённой работе целой команды адвокатов и нескольким удачно проведённым обливиэйтам предъявить в суде его обвинителям было бы нечего. К тому моменту, когда Люциус наконец-то смог вздохнуть свободно, Драко было уже семь лет, и он был целиком и полностью «маменькиным сыночком». Ну что ж, Люциус хотя бы пытался… - Драко, пойдёшь гулять с папой? - Там холодно! - Ерунда, смотри, какая прекрасная погода! - Может, поедем к мадам Малкин? - Зачем это?! - Мне нужна новая мантия. - Прости?! - Я хочу красную мантию. - Драко, у тебя же есть несколько новых мантий. - А в этом сезоне модно красные! - Прекрати, Драко. Иди обувайся. Мы пойдём гулять в Шафтсбери. - Фу! Там пахнет магглами. - Только когда начинается разложение. Я хочу показать тебе, как они живут, и рассказать про машины. Ты же хочешь увидеть машину, сынок? Любого маленького мага интересуют маггловские машины. Мне в твоём возрасте особенно нравились трактора. - Что такое трактор? - Ну, это такая машина, которую они используют на полях. С большими колёсами и всякими странными приспособлениями, которые она тянет за собой. - Понятно… - Пошли, Драко! - Я не хочу. - Драко Эдвард Абрахас! Быстро обувайся! - МАМА!!! - Люциус! Оставь ребёнка в покое! После нескольких недель бесплодных попыток Люциус сдался и решил, что усилия, затраченные им на сохранение своей репутации и безопасности семьи, заслуживали похвалы, а не новых мучений. Как раз тогда случайная встреча привела его в объятия молодого мужчины по имени Рег, в которых он, кажется, открыл для себя новый прекрасный мир, неведомый ему прежде. Он начал проводить всё меньше времени со своим неблагодарным семейством и всё больше – с новыми любовниками, сменявшими друг друга. Несмотря на пренебрежение своим семейным положением в частной жизни, он продолжал поддерживать традиционную атмосферу Малфой-мэнора, став его владельцем после смерти отца. В доме действовали старинные правила этикета: за пределами детской нельзя было обнаружить игрушек, наряды всегда были в идеальном состоянии, а жильцы и гости ходили как по струнке. Для чистокровных домов это было в порядке вещей. Орион-Блэки, к примеру, были чрезвычайно призёмлённого поведения (чем, возможно, объяснялись странности их сыновей), поскольку верили, что их безупречного происхождения было достаточно, чтобы удержать их в высших слоях общества. Малфои же знали, что чистота их крови и строгость манер ставили их ещё на шаг выше всех остальных. Стандарты, которые Люциус с таким тщанием сохранял в своём доме, означали, что личные переживания обсуждались не чаще, чем во времена его отца. Только теперь, много позже, он сожалел о своём решении. Возможно, стоило чаще говорить Нарциссе о своих чувствах. Возможно, щедрых подарков на юбилеи было недостаточно, чтобы сообщить о том, что он чувствовал, но ему, привыкнувшему за всю жизнь прятать свои чувства за маской холодности и превосходства в присутствии любого другого человеческого существа, гораздо проще было подарить супруге очередное бриллиантовое колье, чем сказать «Я люблю тебя». Теперь же его жизнь изменилась, как и его отношения с любимыми. Северусу оказалось легче сказать о любви, хоть это, вроде как, и не вязалось с личностью сурового и непреклонного главы Департамента магического правопорядка. Может быть, Люциус стал старше и научился на своих прошлых ошибках, а может, просто не надо больше было «производить впечатление» - теперь, когда он был бывшим заключённым без своего дома, а честь семьи лежала в руинах, не осталось причин «держать лицо». Всё, что у него было теперь – это Северус, поэтому никак нельзя было потерять его из-за каких-то глупых предрассудков. Он слишком хорошо знал, что человек на такой высокой позиции легко найдёт ему замену, если он сам окажется неподходящей кандидатурой на роль любовника… Если же отложить в сторону практические соображения, Северус всегда так очаровательно реагировал на любовь и ласку, что хотя бы из-за этого стоило подпустить в отношения чуть-чуть романтики. Люциусу потребовалось некоторое время, чтобы понять, что, если ему самому было трудно выражать любовь, поскольку его приучили, что это ниже его достоинства, то Северус получал так мало любви, что оставался холодным, просто будучи незнакомым с этим чувством. Конечно, можно было ему посочувствовать, но по мере того, как Люциус учился оставлять своё прошлое позади, он постепенно уверился в бесполезности тратить время на пустые сожаления о том, что невозможно изменить. Теперь у них были их отношения, и они оба учились открываться друг другу. Люциус думал, что эти новости про происхождение Северуса могли быть хорошим поводом для них заняться чем-то вместе, так как желание разобраться с давней загадкой давало почву для совместных переживаний. Люциусу было уже пятьдесят два, но он был уверен, что даже ребёнком он не чувствовал себя таким молодым и неопытным, как теперь. И это было здорово. Прижимая к себе Северуса и сопротивляясь желанию применить очищающее заклинание, чтобы убрать отголоски недавней рвоты, он думал, с чего бы им приступить к разгадке тайны, которую так тщательно попыталась скрыть Эйлин Принс. В очень молодом возрасте, она рисковала жизнью, чтобы убедиться, что её дитя не будет похожим на её любовника, что позволяло предположить, что она или Северус могли бы столкнуться с серьёзными проблемами, если бы кто-нибудь узнал о подлоге. Люциус внутренне содрогнулся. Кем же мог быть этот таинственный незнакомец?