Не будите спящих драконов

Святая Мария, держащая вверх ногами младенца Иисуса, Иосиф, ковыряющий в носу, ангел, приклеивший пластырь на оба колена, и владелец постоялого двора – ха! Крючконосый маленький владелец постоялого двора таращился в камеру из-под чайной салфетки. Это была чёрно-белая маггловская фотография, так что компания пятилетних актёров не двигалась, но вся драма момента была налицо. Снейп ухмыльнулся самому себе на фото: даже в столь юном возрасте он уже явно страдал от возвышенной тоски о чём-то несбыточном. Эйлин словно бы поделила свою жизнь на две части. Пока Северус успел исследовать только коробки с маггловскими документами и нашёл там в основном счета и всякие милые вещицы, касавшиеся её сына. Там были и пинетки, и поздравление с днём рождения с большим пятном клея на обложке. Цветы из сахарной бумаги, раковины или что там ещё он старательно приклеивал на карточку, давно потерялось. Фотография со школьного рождественского представления замыкала список находок из последней коробки, и Северус сунул её в карман, решив показать Люциусу что-нибудь из своего детства. Неизбежное долгое и сложное объяснение традиций магглов, связанных с христианским праздником, отмечаемым в конце декабря, возможно, отвлечёт мужа от расспросов более личного характера. Тем не менее, Северусу не удалось обнаружить никаких следов внебрачной связи его матери с неким мужчиной из Скорсби. Возможно, Эйлин была несчастлива, недовольна своей жизнью и, как выяснилось, неверна мужу, но она явно умела заметать следы. Северус вздохнул, поняв, что раз уж его мать решила связаться с опасным Зельем Усыновления, рискуя попасть под суд и подвергнуть опасности и себя, и ребёнка, навряд ли она стала бы разбрасывать по всему дому любовные письма от своего тайного избранника. Что же заставило её пойти на такой опасный шаг? С кем она могла переспать таким ужасным или прекрасным, или узнаваемым, что она предпочла выпить зелье, чем позволить своему ребёнку быть похожим на отца? Северус закрыл крышку последней маггловской коробки и выпрямился во весь рост, насколько позволял разрушенный потолок, свет от его палочки озарил оголённые стропила и полусгнивший пол под ними. Однажды Северус видел, как его отец… Тобиас Снейп субботним вечером чинил резервуар для воды. Было похоже, что он надеется заделать дыры беспрерывными потоками разнообразной брани. - Стой на перекрестье стропил, Сев, иначе провалишься через крышу прямо в спальню, мальчик, и тогда мне придётся снова чинить эту проклятую крышу. Дай мне вон тот грёбаный гаечный ключ. Неделями после той субботы Северус просыпался в поту, представляя, как дом складывается прямо над ним спящим. Он вспомнил о том случае теперь, обходя ветхое жилище и балансируя на более твёрдых стропилах пола как гимнаст, пока не добрался до коробок, в которых хранились магические вещи его матери. *** - Крошка! - раздался приглушённый вопль из кухни. Нарцисса заглянула в дверь и увидела ногу Артура, торчащую из обшарпанного шкафчика под раковиной, который, усилиями некоторых особо одарённых членов семьи Уизли, предпринимавшими, видимо, тщетные попытки навести порядок, был внутри намного больше чем снаружи. - Да, дорогуша? - отозвалась Нарцисса, надеясь, что муж не пострадал от очередного чуда столь любимой им маггловской техники. Уж хоть бы не сегодня, когда на ужин ожидается молодое поколение семьи! - Ты не видел давилку для цитрусовых, мой ангел? Она мне нужна для пунша. По мнению Нарциссы, она уже неплохо справлялась с домашним хозяйством без помощи эльфов, но время от времени её заставала врасплох неординарная задача или какое-нибудь новое устройство. Не найдя правильного способа получения апельсинового сока в книге для молодых волшебниц «Как стать первоклассной домашней хозяйкой», она предпочла признать поражение. - Боюсь, не знаю, как она выглядит, Ягодка. Прости меня! - Конечно, ты не знаешь, Конфетка, ведь в мире всего одно такое устройство! Ах, ну да, конечно! Автор её любимой нехудожественной книги не мог вообразить, что на кухне когда-нибудь окажется столь изобретательный мужчина, как Артур Уизли. - А Перси знает, как думаешь, дорогуша? - А это идея! Можно послать ему сову и… аррр! – раздался звук, как будто большое, грузное тело заскользило по гладкому металлу, и нога, торчавшая из тумбочки, исчезла из виду. - Артур! Артур! С тобой всё в порядке? – Нарцисса бросилась к нему и сунула голову в тумбочку. - Мерлиновы подштанники! – эхом отозвался Артур. Звук его голоса сопровождался грохотом, как если бы большая кастрюля катилась по полу. – Я в порядке, сладкая моя, не беспокойся! Я просто зацепился за край полочки ручкой от… ООО! Представляешь, вот это да! Неужели это… Не может быть! Я думал, близнецы её давным-давно сломали! Как только Артуру в руки попадало что-нибудь, поддающееся починке, отвлечь его от любимого занятия было совершенно невозможно, поэтому Нарцисса решила отложить на потом вопрос о портрете его отца. У неё в запасе было примерно два часа до тех пор, как нужно будет начинать готовить ужин, и она решила посвятить их разговору с тёткой Вальбургой, поэтому она отправилась к Гарри за ключами и отпирающими заклинаниями для дома на Гриммо. *** Матушкино магическое наследство выглядело намного скромнее, чем мог предположить Северус. Коробки в сундуке были почти пусты, и никакие заклинания отмены невидимости не помогали. Тем не менее, он кожей чувствовал давно наложенные чары, и ему казалось, что некоторые из них срабатывают от самого его присутствия и прикосновения к заколдованным вещам в этом затхлом, заброшенном, пустом доме, полном лишь воспоминаний о жизни давно умершей женщины. Северусу были известны заклинания, заставлявшие документы самовозгораться в определённую дату или со смертью их составителя, поэтому вполне возможно, что его касание к крышке первой же полупустой коробки уничтожило какие-то предметы, не предназначенные для чужих глаз. Он осторожно заглянул внутрь, чтобы рассмотреть то, что осталось. Письмо из Хогвартса о начале учёбы, подписанное Директором Школы. Плюйкамень в небольшом бархатном чехле, на котором было выгравировано её имя, слово «капитан» и дата – 1954 год. Пергаментный свиток. Черные чернила почти выцвели , но пространный комментарий от Слагхорна красным цветом под крупными жирными буквами “АП» был вполне читаем. Эта оценка – АП – была изобретением самого Слагхорна и означала Абсолютно Превосходно, если Снейп помнил правильно. Обычно он получал в семестр хотя бы одну такую оценку, или, как вариант, «СП» (Супер-пупер). Ходили слухи, что Эванс однажды получила даже «ПБ» (Просто Блестяще). Его мама, видимо, особенно гордилась этим эссе, раз сохранила его так надолго, так что Северус пожалел, что его уже невозможно было прочесть. В коробке обнаружились бумаги, касающиеся смерти её родителей, и он сунул их в карман, собираясь более подробно изучить дома и, возможно, найти ключ к интересующей его проблеме, продравшись сквозь дебри юридических канцеляризмов. На самом дне, в углу коробки, лежала маленькая обшитая кожей шкатулка, на крышке было золотом выведено «Кабудлс». Северус нахмурился – Кабудлс был самым известным ювелиром на Диагон-аллее, и из-под его рук выходили истинные произведения искусства немаленькой стоимости. До сих пор у Северуса не достало смелости даже войти в его лавку, не только по причинам безопасности, но и от нежелания встретить презрительный взгляд со стороны персонала. Нечего говорить, что в прежние времена Люциус был постоянным клиентом Кабудлса. Открыв крышку, Северус извлек на свет ожерелье из серебра – нет, белого золота, - на котором висела небольшая подвеска в форме капли из бриллиантов и изумрудов. Снейп не мог сказать, были ли камни настоящими, но имя на шкатулке говорило само за себя… Он захлопнул шкатулку, втайне надеясь, что ошибся. Ему не хотелось лишний раз вспоминать, как они голодали, когда у Тобиаса не было работы или его профсоюз бастовал; как с их каминной полки исчезли часы – и вскоре появились в окне ближайшего ломбарда. Пожалуй, с кое-какими моментами из жизни семьи он бы с удовольствием расстался навсегда, включая присутствие в их с мамой жизни Тобиаса Снейпа. Но тот неизменно колотил во входную дверь через несколько минут после закрытия паба, затем с грохотом, спотыкаясь, поднимался по лестнице, проклиная всё на свете. Бывали времена, когда нечем было заплатить за газ, а значит, дом оставался без маггловского тепла и горячей еды, и Эйлин приходилось набрасывать одно согревающее заклинание за другим, чтобы вся семья не мёрзла долгими зимними ночами. На столе появлялись в основном картошка и хлеб, их вещи состояли из одних заплат, и выжить им удавалось в прямом смысле только чудом. А теперь выходило, что всё это время Эйлин сидела буквально на мешке с деньгами! У Северуса на мгновение закружилась голова. Конечно, это украшение могло достаться матери по наследству, скорее всего, от бабки – единственного родственника, которого она поминала без злобы, - и этим могло быть вызвано её нежелание расставаться с дорогой безделушкой. Однако эта теория казалась менее вероятной, чем то, что мать могла получить её в подарок от своего таинственного кавалера. Его истинного отца. Северус на секунду прикрыл глаза, пытаясь смириться с тем фактом, что пока в кухне разыгрывались все эти душеразирающие сцены нищей жизни семейства Снейпов, этажом выше, в спальне матери, хранилось столь дорогое свидетельство её тайных любовных отношений. Конечно, такую вещь мог подарить только любовник! Почему бы ещё его мать не смогла расстаться с ней в столь тяжёлых обстоятельствах? При последнем осмотре своего бывшего дома Северус обнаружил остроконечную оловяную звезду с надписью «Шериф», которую он носил с собой днём и ночью в период своего бурного увлечения Диким Западом. Звезда последовала за коробочкой от Кабудла и фотографией с рождественской вечеринки в глубокий карман мантии Снейпа, после чего он покинул полуразрушенный дом. *** - Она молчит с тех пор, как дом покинул Кричер, - заметил Гарри. – Даже не завизжала ни разу. Похоже, она сдалась… Однако Нарцисса всё же решила попробовать. Гарри не очень-то ухаживал за домом на Гриммо, если судить по скопившейся в углах пыли и саже. Нарцисса сомневалась, что даже с применением декораторских талантов Люциуса в этом старом доме нашлись бы желающие добровольно жить. - Тётушка Вальбурга, вы меня слышите? Это Нарцисса, маленькая Цисси. Тётушка? Ответа не было. Где-то вдалеке виднелся чей-то затылок, но фигура не двигалась. - Вальбурга? Госпожа Блэк? Тётушка? Гарри сидел на ступеньке лестницы, уставившись на обвисшую полосу обоев. В последнее время он почти не посещал своё родовое гнездо. - Может быть, вы скажете мне, в чём дело? – подал он голос. - Прости, Гарри, - Нарцисса одарила его печальной улыбкой. – Это не моя тайна, и я не могу ею поделиться. - Ну, хорошо. Тогда должен сказать вам, что навряд ли кто-то из родственников Сириуса станет помогать в деле, связанном с Люциусом Малфоем, - он так мило смутился при этих словах, что Нарциссе захотелось подойти и потрепать бедного мальчика по щеке. - Я не замышляю ничего дурного, - Нарцисса подумала, что, будь она на его месте, она бы тоже, пожалуй, волновалась. – Меня интересует нечто произошедшее очень давно, и это скорее связано с Северусом, чем с Люциусом. Прости ещё раз, что не могу выдать тебе подробностей. - Ха! Всё, что связано со Снейпом, всегда окутано ореолом тайны, - пожал плечами Гарри. – Давайте попробуем зайти с другой стороны. – Он встал, вытащил палочку и постучал ею по раме. – Эй, миссис Блэк, старая перечница, просыпайтесь! Это Гарри Поттер, я – полукровка и гриффиндорец, крестник вашего нечестивого отпрыска. Мне 26 лет, и этот дом принадлежит мне. Мои лучшие друзья – Рон Уизли и маглорожденная Гермиона Грейнджер, и мы собираемся устроить дружескую пирушку, чтобы разнести этот клоповник вдребезги! Миссис Блэк? Иди сюда, Вальбурга! Валли! Эй! Если уж даже это представление осталось без внимания, Нарциссе пришлось смириться с поражением. - Ну что, пойдём отсюда? – Гарри нервно озирался, словно боясь залитых тенью углов, и, зная характер старого дома и его обитателей, его навряд ли можно было заподозрить в излишней мнительности. - Да, пожалуй! Прости, что потревожила тебя и отняла твоё время, - Нарцисса взяла сумку и направилась к двери, думая, насколько трудно, видимо, будет добиться каких-нибудь внятных ответов от старых мёртвых чистокровных магов. - Да что вы! Я только рад, что она наконец-то перестала орать. Не то чтобы мне мешал шум, но меня на самом деле расстраивало, что её так печалят дела некогда процветавшей семьи. О, не в обиду будь сказано! – опомнился он. – Я не имел в виду вас… Мне и с Кричером-то было тяжело разговаривать. - С Кричером? – Нарцисса остановилась в дверях. – Кстати, а что с ним случилось? Неужели ты… – и она вопросительно махнула рукой в сторону голов эльфов, выставленных в пыльной стеклянной витрине у стены. - НЕТ! Как вы могли подумать?! - Ну, он мог бы сделать это и сам, - она постаралась, чтобы тон не казался извиняющимся. - Что??? Отрезать себе голову, мумифицировать её, открыть шкаф и поставить её рядом с другими?? Нарцисса осталась глуха к юношескому сарказму, чему немало способствовал её опыт в роли матери и мачехи. - Никогда не недооценивай домовых эльфов, - просто ответила она. Гарри открыл перед ней входную дверь и проводил её на улицу, чтобы обновить затем охранные заклинания. Это действие его всегда успокаивало. - Он находится в Доме для престарелых эльфов, - тихо сказал он. Слова «дом для эльфов» плохо укладывались у Нарциссы в голове, но она придержала язык, вспомнив, что Гермиона что-то уже говорила об этом. Видимо, это был один из её удавшихся проектов, хотя с трудом можно было представить того же Кричера сидящим без дела просто потому, что его сочли слишком старым, чтобы быть полезным. Он всегда был чрезвычайно активен, в духе старых эльфов, которе совершенно незаметно делали жизнь чистокровных семейств такой, какой она всегда была, стараясь во всём угодить своим обожаемым хозяевам и их семьям. Ах… пожалуй, стоило прислушаться к собственному совету и не недооценивать домовых эльфов. Нарцисса нежно улыбнулась Гарри: - Не подскажешь, где находится этот Дом для престарелых эльфов? *** - Если там его не найдут, значит, его уничтожили, - отрезал Моуди. – Я был уверен, что кто-то прокрался в самое сердце этого департамента и заметал все следы, так что никаких доказательств, скорее всего, уже не найти. - Да, спасибо, Аластор, - вздохнул Кингсли, гадая, будет ли когда-нибудь возмещён весь ущерб, причинённый за время войны Министерству, случайно или намеренно. – Я передам дело в Департамент магического правопорядка и посмотрим, смогут ли они доиграть эту шахматную партию. Увидимся завтра! - Пока, - кивнул Грозный Глаз. Он повернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился. Министр посмотрел на него с интересом, поскольку догадки, подозрения и раздумья Моуди обычно оказывались небезынтересными. К словам старого аврора стоило прислушиваться. – Если говорить о шахматах, интересно: Белая Королева всё ещё на доске, или вышла из игры? Во время войны они часто пользовались различными кодовыми словами из соображений безопасности, так что теперь вполне хорошо поняли друг друга. Кингсли легко догадался, на какую персону и ситуацию намекал его коллега, хотя тот и сделал слегка неприличный жест при слове «королева». - Пожалуй, она до сих пор в игре, - ответил Кингсли. – Но она нам пока ничем не мешает. Моуди стиснул немногие оставшиеся зубы: - Я не был бы так уверен. Она всегда была способна на хитрые комбинации. - Ну, на этот раз она никак не могла бы стоять у истоков, - ухмыльнулся Кингсли. - Тогда кто? – недоверчиво прищурился Моуди. – Здравствующая Королева? - Нееет, - Шеклболт несколько минут обдумывал метафору. – Мы обнаружили, что Королева-Мать что-то замышляла много лет назад, то, что всплыло только на этой неделе. - Мать? Замышляла? – недоверчиво уставился на него Моуди, но потом выражение его лица резко поменялось. Всего дважды за его карьеру в Министерстве Кингсли видел, чтобы у Грозного Глаза возникали проблемы с протезом. Обычно он с лёгкостью преодолевал лестницы, крутые повороты и все тяготы боёв. Однако сейчас нога вдруг подогнулась, и Аластор плюхнулся на пол, как мешок с картошкой, прежде чем Кингсли успел его подхватить. - С тобой всё в порядке? – он бросился к упавшему и взял его под руку. Моуди явно что-то себе повредил, поскольку лицо его побагровело и он тяжело дышал. Он смог ответить только через несколько секунд: - Чёртова нога! - Что случилось? – Кингсли уже подумывал позвать колдомедиков, такая мука отражалась на лице его друга. - Ничего! – рявкнул тот. - Ничего? Но… - Ничего!!! – проревел Мойди, становясь из багрового пунцовым. – Абсолютно ничего не случилось! Кингсли нахмурился, задумавшись, с чего бы Моуди с такой страстью отрицать очевидные вещи.