Не будите спящих драконов

2007 год Люциус продолжал вести себя странно, когда мужчины последовали указаниям мисс Чо и аппарировали в небольшую аллею. Он всё пытался поймать взгляд Северуса и одаривал его широкой улыбкой во все тридцать два зуба, отчего известному политику становилось жутковато. С чего бы, вроде, такому знатоку жизни, как Люциус, так радоваться обычному походу в ресторан? Северусу оставалось надеяться, что ограничения, которым пришлось подвергаться Люциусу в последние годы, не слишком затронули его психику. – Не волнуйся, – прошептал Люциус, прижимаясь к любовнику и отводя его руку от подбородка, который тот задумчиво потирал уже несколько минут. – Может, зайдём внутрь? – Снейп сунул руки в карманы, чувствуя себя дурачком, поскольку Люциус, видимо, считал, что он недостаточно хорошо воспитан, чтобы чувствовать себя уютно в такой формальной ситуации. Когда они вошли в дом и миновали шикарное фойе с лепным потолком и безукоризненно вышколенным персоналом, Северус подумал, что, пожалуй, Люциус был прав. Он заколебался, вспомнив, насколько не любил такие места, и стал подсознательно искать путь отступления из этой бесполезной роскоши, который, при всём при том, не слишком расстроит его спутника. Хозяйка ресторана – могучего телосложения женщина с кучерявыми волосами и очками в ярко-красной оправе – одарила Северуса испепеляющим взглядом и сморщила нос ровно настолько, чтобы показать своё превосходство без вульгарной грубости, а потом обратила свой взор на Люциуса. И тут же растеряла всё своё высокомерие, завизжав как дитя: – Не может быть! (франц). – Доминик! – в тон ей по-французски откликнулся Люциус. – Дорогая! Какой приятный сюрприз! Я не ожидал, что мы придём сюда. – Они бросились друг другу в обьятья и обменялись сложной серией воздушных поцелуев и восклицаний, совершенно непонятных для Северуса. Доминик кивнула одному из официантов – и через мгновение половина персонала заведения, включая шеф-повара, вытиравшего белоснежной тряпицей огромный мясницкий нож, поспешила в фойе, чтобы радостно пожать Люциусу руку или дружески похлопать его по плечу. Снейп приподнял плечи и наклонил голову так, что волосы закрыли лицо. Он всегда так поступал, когда смущался. Веселье продолжалось до тех пор, пока кто-то из официантов не сказал что-то вопросительным тоном, после чего вдруг настала тишина. Люциус обернулся к Северусу, который безучастно взирал на него сквозь завесу волос. – Да, мы окончательно разошлись, – сказал Люциус, акцентируя последнее слово так, что его услышал Северус. О, похоже, Северус умудрился привести их в любимый маггловский ресторан четы Малфоев прежних времён… Дела, похоже, шли всё хуже. Вся франкоговорящая толпа проследила за взглядом Люциуса – и теперь пялилась на Северуса. – Это – Северус, – Люциус перешёл на английский, беря Снейпа под руку нежным и слегка собственническим жестом, и широко улыбнулся. Персонал продолжал молча глядеть на них. Люциус сглотнул и что-то быстро и негромко сказал по-французски, отчего все присутствующие преисполнились восхищения. Шеф-повар отложил нож и подошёл пожать Северусу руку с почти благоговейным выражением лица. Доминик последовала его примеру. – Рады видеть вас в нашем заведении, сэр, – сказала она без тени прежнего высокомерия или любопытства. – Рене! Лучший стол в зале для этих джентльменов, пожалуйста! – Да, мадам! – официант по имени Рене выглядел слегка смущённым. – Однако за лучшим столом уже сидит, э, господин Блэр. – Неважно! – передёрнула плечами Доминик. – Пересадите его! Он такого обращения не заслуживает. Я настаиваю, чтобы господина Малфоя и его прекрасного спутника (франц.) посадили за лучший стол! – Ты это слышал? – весело отозвался Люциус, когда они наконец уселись за стол. – Ты – мой прекрасный спутник! Северуса не покидало желание стать невидимым в роскошном кресле, особенно, под смертоносными взглядами, которыми их одаривал бывший Премьер-министр со своего нового места рядом с туалетными комнатами. – Что ты сказал им? – А? – Люциус раскрыл винную карту и притворился крайне заинтересованным чтением. – Их шокировало, что я занял место твоей жены, пока ты не сказал им что-то. Что это было? – Аа, – Люциус с видимым безразличием перевернул страницу. – Я просто объяснил на понятном для магглов языке твою должность. – Что именно ты им сказал, во имя Мерлина?! – прошипел Снейп. – Я сказал им, что ты – глава Секретной Службы, – быстро ответил Люциус. – Ну что, начнём с хорошего красного? Или ты предпочёл бы шампанское? – Глава…? – Северус понизил голос, поскольку к столику как раз подошёл официант. – Конечно! Ты же показывал мне все эти маггловские фильмы. Думаю, что бы там ни происходило на поверхности, реальные дела зависят от Джеймсов Бондов, и они всегда будут пользоваться большей популярностью, чем белые воротнички, которые сидят в правительстве, - Люциус слегка кивнул в сторону столика бывшего Премьера. – Тем более, что это не так уж далеко от правды. Снейп решил не продолжать тему, заметив искреннее удовольствие на лице Люциуса. В конце концов, сегодяшний вечер был призван развлечь его любовника. Может, ему только показалось, но Люциус словно стал стройнее, чем был дома и чуть выше держал подбородок. Его жесты также стали более самоуверенными, и Северус вдруг понял, что Люциус скорее напоминал молодого высокомерного щёголя, чья красота и авторитет бессознательно завладели его недостойным сердцем и требовали пожизненного восхищения в мрачных корридорах Хогвартса. До сих пор, их совместное пребывание представляло собой тяжёлую утомительную работу, и, тем не менее, он – раздражительный, сальноволосый маленький Северус – сидел здесь, напротив Короля Горы, по-прежнему зачарованный его присутствием. Его грудь самодовольно поднялась, когда он осознал это. Разве мог несчастный голодный ребёнок каких-то тридцать пять лет назад представить, что когда-то он заполучит в свою постель самого Люциуса Малфоя?! Он кивнул в ответ на вопрос, который прослушал, увлёкшись воспоминаниями. Люциус сделал знак и заказал бутылку Крёг 1985 года, чтобы это ни означало. К неудовольствию Северуса, меню было полностью написано на французском. Сохраняя нейтральное выражение лица, он пробегал взглядом непонятные ряды слов, ища хоть чего-то знакомого, что он мог бы заказать, не будучи при этом уличён в невежестве. Он отметил для себя, что надо бы пожурить мисс Чо, что не предупредила его о таком нюансе. Но прежде чем он успел принять какое-то решение, Люциус наклонился к нему через стол и радостно ткнул в первую же строчку меню. Эта утка в вишнёвом соусе, объяснил он, всегда была визитной карточкой данного заведения и завоевала немало кулинарных призов. Посмотрев же на следующую строчку, он поморщился. Он всегда питал пристрастие к сибасу, но сегодня для рыбы настроения что-то не было. Потом его палец пополз вниз по странице, где он не без удовольствия отметил, что в ресторане до сих пор подавали ягнёнка, который всегда им очень хорошо удавался, и как тут можно сделать выбор, когда в следующей строке они предлагают деликатесных запечённых эскалопов?! Снейп довольно быстро догадался, что таким образом его осмотрительно пытаются провести по лабиринту, в который он попал, не дожидаясь его просьбы о помощи и не ставя его в неловкое положение. Пожалуй, ещё никогда он так не восхищался Люциусом, как сейчас – тот выглядел также прекрасно и элегантно, как раньше, но стал более заботлив к людям, от чего Северус опять почувствовал себя недостойным своего партнёра. Единственным облаком на светлом горизонте была тёмная мысль в его мозгу об их вероятном генетическом родстве и о том, что его любовь к этому мужчине теперь оказалась аморальной. Официант принёс бутылку винтажного шампанского, и Снейп, к своему удовольствию, вспомнил хотя бы одну фразу, известную ему на франузском языке. Они соединили бокалы: – Я люблю тебя (франц.) – прошептал он. Люциус покраснел так сильно, что Северус испугался, что сказал что-то не то, и решил на всякий случай сменить тему. Он потянулся к своему карману: – У меня есть что-то для тебя. Люциус поперхнулся шампанским, и оно чуть не полилось у него через нос. – С тобой всё в порядке? – забеспокоился Северус. Кажется, Люциус пребывал сегодня в каком-то особом настроении, и Северус пока не понимал причины этого. Люцуис энергично закивал в ответ, протирая уголки глаз платком. Потом он прочистил горло и, слегка задыхаясь, проговорил: – Да, да-да-да! Всё в порядке! Продолжай, пожалуйста! – Я кое-что принёс тебе, – рука Северуса скользнула в карман. Теперь он гадал, было ли это хорошей идеей. Может быть, не стоило делать это в модном ресторане, но Снейп не был уверен, наберётся ли он смелости снова, если упустит этот шанс. Он сглотнул. Люциус наклонился к нему ещё ближе, его глаза были расширены. – В выходные ты спрашивал про Тупик Прядильщика. Так вот, я принёс тебе это, – он вытащил фотографию с рождественской вечеринки в начальной школе Скоурсби и придвинул её к Люциусу. Тот непонимающе уставился на карточку. – Ну да, конечно, – улыбнулся Северус, неправильно истолковав его замешательство, – маггловские фотографии не двигаются. Вот, мне здесь пять лет, почти шесть, а вокруг – мои одноклассники. В маггловских школах такая традиция, знаешь: младшие школьники разыгрывают к празднику пьесу, посвящённую рождению их бога… Что-то явно шло не так. Пока Северус пересказывал Люциусу историю про Рождество Христово, тот выглядел всё более и более сконфуженным и наконец дал знак Северусу остановиться. Настала тишина. Задетый прохладным приёмом со стороны своего виз-а-ви в ответ на свои откровения по поводу раннего детства, проведённого им среди магглов, Снейп забрал фотографию и спрятал её в карман. – Прости, – тихо произнёс он. – Мне казалось, тебе было интересно узнать, как я провёл детство в том городке. Я больше не буду к этому возвращаться. Сконфуженный донельзя, Люциус смотрел на Северуса, пытаясь понять, что же произошло. Он уже приготовил нужное выражение лица в ответ на предложение ему кольца, руки и сердца – с должной долей радости, но без излишней эмоциональности и восзищённых вскриков, как советовали ему его инстинкты. Его спутник явно приложил усилия к тому, чтобы организовать этот вечер наилучшим образом, да ещё и после нелёгкого рабочего дня. Он каким-то образом вызнал название любимого ресторана Люциуса, ловко обошёл всех других, ожидавших свободного столика, за такой короткий срок, выучил фразу «Я люблю тебя» по-французски, совершенно не зная этого языка – и, тем не менее, что-то явно пошло не так. Давно обученый различать малейшие оттенки эмоций на этом замечательном лице, Люциус видел, что Снейп выглядит разочарованным и словно опустошённым. Он волновался, когда лез в карман, и тем не менее, вытащил оттуда не обручальное кольцо или другой символ, призванный скрепить их союз, но какую-то старую фотографию. И тут Люциус догадался о возможной причине и испытал такое сочувствие к своему любовнику, что на секунду у него защемило в груди. Бедный старина Северус проделал все эти усилия и придумал сценарий – но забыл кольцо дома! Это же было очевидно. Он потянулся за ним – но нашёл только фотографию, так что быстро выдумал историю, будто он хотел поговорить о своём прошлом, чтобы cкрыть неловкость. Люциус решил не усугублять дело и пожурил себя за то, что не смог скрыть разочарования. – Прости, любовь моя! – воскликнул он, накрывая рукой кисть любовника. Однако в этот момент принесли блюда, так что он ему пришлось ограничиться только кратким прикосновением. – Я был так голоден, что не проявил должного внимания к тому, что ты мне показал! Это так грубо с моей стороны! Даже не знаю, что со мной такое сегодня творится. Ты был таким прелестным мальчиком! Явный бесёнок! Покажи мне фото снова, я хочу рассмотреть его получше. Снейп неохотно согласился. До сих пор Люциус никогда особо не обращал внимания ни на еду, ни на её отсутствие. Лишь бы он не заболел чем! Это будет совершенно дьявольской проделкой, если после того, как они сказались больными, чтобы скрыть историю с ДНК, Малфой действительно заболел. А может быть, Северус слишком долго держал его на чрезмерно простой диете – и от одного предвкушения привычной пищи у Люциуса зашёл ум за разум? На этот раз Люциус рассматривал фотографию с повышенным интересом, не обделяя, однако, вниманием, принесённый ему бараний окорок и явно получая удовольствие от последнего. – Так ты должен был сказать этой Деве Марии и её мужу, что в вашей гостинице нет мест? – он аккуратно подцепил на вилку три зелёные фасолины. Снейп осторожно кивнул. Похоже, что Люциус его всё-таки слушал. Тот поморщился: – А чего же они номер-то не забронировали? Тем более, на Рождество! 1958 год Время летело незаметно, и Эйлин совершенно забыла о Лукреции, чьё тело покоилось в верхнем этаже, о том, что собиралась пробыть с Абрахасом совсем недолго, пока он соберётся с духом известить родственников о случившемся и надеть траур, забыла, каким высокомерным ублюдком он был в школе. Абрахас казался очень серьёзным, когда они обменивались историями своей жизни, так что у Эйлин почувствовала себя слегка виноватой, когда пришлось ему солгать. Однако она напомнила себе, с кем имеет дело – с грозой всего Хогвартса и человеком, которого Дамблдор подозревал в ужасных акциях по запугиванию невинных людей. Несмотря на тепло гостиной, модные шторы и прекрасную обивку мебели, Эйлин следовало всё же быть настороже. На камине зазвонили золотые часы. - Ну что ж, - потянувшись, сказал хозяин дома и посмотрел на гостью. – Мне правда понравилось болтать с вами, Эйлин, спасибо за этот вечер, но боюсь, я больше не могу манкировать своими обязанностями. Уже шесть часов, и мне пора превращаться в несчастного вдовца… - О, я… - начала Эйлин, тронутая смирением в прекрасных голубых глазах при слове «вдовец», но потом осознала остальную часть его фразы. – Шесть часов!!! Не может быть! – Она вскочила на ноги в совершеннейшем возбуждении, Абрахас поднялся вслед за ней. - Вы опоздали из-за меня! - О, нет! – она поспешила к двери. – Простите, Абрахас, я должна идти! Примите мои глубочайшие соболезнования! Простите великодушно! Она нырнула в камин ровно в тот момент, когда он просил её приходить ещё. *** - Где мой обед? - Тоби, прости меня! – её голос напоминал скуление, не потому, что раньше ей не приходилось сталкиваться с неприязненным отношением к себе – у неё было достаточно неприятелей в магическом мире, которые её презирали, - но потому что сейчас с неприязнью на неё смотрел именно он. Её прекрасный Тоби, мужчина, любивший её и смеявшийся вместе с ней, старавшийся делать для неё всё возможное и настаивавший, несмотря на явную очевидность противоположного, что она была самой красивой женщиной на свете, был в абсолютной ярости, и ярость эта была обращена на неё. Эйлин никогда раньше не видела его таким. Он был похож на фурию, и его лицо, казавшееся ей раньше таким привлекательным, сейчас выглядело отвратительно и приобрело неприятный желтоватый оттенок, он напоминал жестокого и злобного стервятника. Перемена с его обычным видом была разительной, и ещё хуже было сознавать, что она стала причиной этой перемены. - Я просто отвлеклась и… и… Он хлопнул ладонью по столу с такой силой, что стоявшая на столе кружка подпрыгнула и, упав, разлила чай. Мужчина закрыл глаза и с шумом выдохнул, пытаясь совладать с гневом. Когда он заговорил снова, голос его звучал спокойнее, но выражение лица оставалось крайне недовольным. - Эйлин, ты – моя жена. В последние шесть месяцев после нашей свадьбы у нас тут сложился определённый уклад. Я встаю рано утром, провожу весь день на ногах на фабрике, работаю там как машина, имею один перерыв в двадцать минут на перекус и на перекур в полдень. Это очень утомительная работа. У меня болит спина и слезятся глаза. Не то, чтобы я жаловался – это стабильная работа и лучше, чем у многих. Через пару лет я надеюсь стать мастером участка, а потом, если повезёт, мастером цеха. Но я сейчас не об этом. Я работаю для тебя, Эйлин. Для нас. Чтобы мы могли жить и иметь семью, и дом побольше, когда-нибудь. Поэтому я и горбачусь у Бэтворта на фабрике, - он придвинулся ближе, и ей потребовалась вся сила воли, чтобы не сбежать от его гнева. – Я не так много прошу в ответ. Ты можешь использовать свою магию, чтобы убирать в доме и стирать мои рубашки, мне плевать, как ты это делаешь, но одну вещь ты ДОЛЖНА делать , - он почти упёрся в неё носом, и словно пылал от ярости. – Единственная работа, которую ты ДОЛЖНА делать в течение дня – это готовить мне обед. Эйлин всхлипнула. - Это не так уж много, девочка. Тебе же не приходится ходить на работу. У тебя нет маленьких детей, за которыми надо смотреть. Не надо оттирать половицы от грязи – с этим можно справиться волшебством. Всё, о чём я прошу – это чтобы когда я прихожу домой с работы на ночь, уставший и умирающий с голоду, на столе меня ждал обед. Мне не надо ничего сложного. Просто кусок мяса и картошка, или овощи, или макароны, или что-то такое. Я же не так много прошу, правда? - Нет, Тоби, - прошептала Эйлин. - Нет, - эхом отозвался он. – Я тоже так думаю. А сейчас я пойду в паб и попрошу их разогреть мне кусок пирога в кухне. Он вышел – а Эйлин без сил опустилась в кресло, всхлипывая и ненавидя себя. У её мужа были все основания для недовольства. Каждое его слово было правдой. Самым малым, что заслуживал трудящийся человек после целого дня тяжёлой работы в шумном цеху – это что его жена, которой он выделяет драгоценные несколько фунтов , шиллингов и пенсов, заработанные им, приготовит ему горячий обед к тому моменту, когда прозвучит сирена к окончанию смены. Эйлин же отвлекли взятые ею на себя обязанности в том мире, откуда она с таким трудом сама и сбежала, и из-за них она пренебрегла интересами единственного человека, который действительно любил её. Постоянные увесилительные прогулки в магическое сообщество заставили её забыть о том, что всего шесть месяцев назад она предпочла ему мир магглов. Жители Скорсби считали её странной, но Тобиал объяснял любые странности её поведения не только тем, что она родилась в Южной Англии (любой йоркширец знал, что там, на юге, люди немного странные), но и тем, что она выросла в роскоши. Поскольку она была очень молода, улыбалась всем и каждому, а дом её сиял чистотой, ей выдали определённый карт-бланш. По крайней мере, на первое время. Она знала, что некоторые приятели Тоби подшучивали над ним из-за странностей его жены, но до сих пор он ни разу на неё не жаловался. И вот, она порушила их счастье, и теперь Тоби будет сидеть в пабе мрачнее тучи до самого закрытия и она не сможет загладить свою вну, потому что он будет слишком пьян, чтобы её слушать. Неспособная выдержать целый вечер в одиночку, страдая в их маленьком любовном гнёздышке, которое теперь, вместо уютного, казалось ей тесным, она вытерла слёзы и отправилась на поиски душевного комфорта. *** Был вечер пятницы, так что Эйлин знала, где искать. Она поспешила вдоль по главной улице Хогсмида, набросив на голову капюшон мантии: отчасти, чтобы скрыть лицо от тех, кому не было дела до её дел, отчасти, чтобы скрыться самой от всех воспоминаний о ночных субботних вылазках во время учёбы. Глядя на эту тихую маленькую деревеньку при затухающем вечернем свете, трудно было предположить, что всего в паре минут отсюда в Хонидьюке случился самый большой страх в её жизни. Она никогда не была так падка на сладости, как некоторые другие дети, но выходные дни в Хогсмиде создавали для неё впечатление о том, как будет выглядеть её взрослая жизнь. Отработав всё положенное за неделю, они могли свободно слоняться по магазинам без какого-либо контроля за тем, как они тратят свои карманные деньги. Будь то бульварный роман, сливочное пиво или огромное мороженое – учитель, следивший за ними, не обращал на это никакого внимания. После строгих правил и ограничений школьной жизни, где всё приходилось делать в определённое время, да ещё и по ночам зачастую писать домашние задания, эти свободные вечера казались истинным наслаждением. Теперь же это местечко казалось ей довольно потрёпанным. Магазины были закрыты, витрины – темны, всё словно уменьшилось в размерах и весе с точки зрения ведьмы, которой было уже целых девятнадцать лет, и перестало представлять для неё серьёзный интерес. Даже тёплое сияние, исходившее от Трёх Мётел, не наполняло её больше прежним возбуждением. В паре сотен ярдов дальше по дороге находился ещё более тихий и мрачный вход в здание; более грязный и намного менее привлекательный. Эйлин ещё плотнее закуталась в мантию и проскользнула внутрь, вполне осведомлённая о наличии других лиц, скрывавшихся во тьме по менее благонадёжным причинам, чем она, за высокими пивными кружками или просто за спрятанными в перчатки кистями рук. Она почувствовала лёгкое прикосновение магии к основанию шеи и обернулась к бармену, протиравшему стол позади неё. Он пожал плечами: - Никаких нарушений, мисс, заклинание проверки возраста. Альбус Всемогущий, - мужчина ткнул пальцем в сторону Хогвартса, - на прошлой неделе промыл мне мозги, чтобы я не обслуживал у себя несовершеннолетних. Так что я должен был убедиться. Примите это как комплимент! - Студенты ходят в Три Метлы, - уведомила она, уверенная, что к их разговору прислушивается весь паб, открыто или нет. - То – там, - бармен почесал длинную белую бороду, - а это – здесь. Если не понимаешь разницы, девочка, ты, наверное, не в то заведение зашла. - Нет, - смело отозвалась она, хотя колени её слегка дрожали. – Это место – как раз для таких, как я. Огденского со льдом, пожалуйста. Хозяин направился к бару, качая головой, и Эйлин увидела Хагрида, сидевшего в грязном углу зала. Он протянул огромную руку и встал, приветствуя её. - Как поживает моя принцесса? – пробасил великан, заключая её в самые огромные, самые тёплые и утешительные объятия. Было прекрасно чувствовать себя под защитой кого-то настолько доброго и простого, как олень. Хагрид казался особенно милым после сложностей Малфой-Мэнора и ужасной сцены в Тупике Прядильщика. Эйлин уткнулась лицом в могучую грудь – и дала волю слезам.