Не будите спящих драконов

2007 год А вот и он! Всё такой же захудалый и обшарпанный, бар «Орёл» угнездился между сто лет как забитым досками магазином секонд-хенда, сплошь изрисованным граффити, и лавкой религиозной литературы, витрину которой на ночь закрывали тяжёлыми металлическими жалюзи, чтобы защитить её просветленное содержимое от греховных эманаций, распространяемых нечестивыми соседями по улице. Люциус с минуту постоял в дальнем конце вонючего переулка, спрашивая себя, а действительно ли он хочет посетить это приснопамятное заведение. Его давно не привлекали жалкие эскапады в тёмных углах или на пожарных лестницах, да и напиваться он больше не собирался, так как не отказывал себе ни в шампанском за обедом, ни в коньяке – после. Раньше он сбегал в этот притон, когда хотел хоть на время скрыться от приказов Тёмного Лорда, неуклюжей помпезности Фаджа, Нарциссиных… да, от самого факта её существования, чего уж там! Не то чтобы она ему не нравилась настолько, насколько презирали своих жён некоторые его «товарищи по партии». По какой-то необъяснимой причине, Люциус чувствовал себя униженным от того, что она проживала в его доме в качестве его супруги и скрупулёзно исполняла все обязанности ведьмы её круга с присущими ей стилем и талантами. На них обоих высокое положение налагало массу обязанностей, и если она справлялась с ними со спокойным совершенством, то он часто ощущал себя зверем, попавшим в клетку. Быть Малфоем было крайне удобно в молодом возрасте, с этим не поспоришь, но, окончив школу, он скоро обнаружил, что далеко не всегда удобно, если даже незнакомые люди узнают тебя с первого взгляда – возникает ощущение, что за тобой постоянно следят. Одни люди пытались скопировать манеру его поведения. Другие же – которых оказалось намного больше, чем он предполагал, – с нетерпением ожидали его падения. Соперники, завистники, люди с шаткими моральными принципами или те, кто затаили на Малфоев давнюю или недавнюю обиду – все они следили за каждым его шагом, готовые воспользоваться малейшим проявлением слабости, чтобы уничтожить его. Под таким давлением со стороны магического мира приходилось постоянно держать наготове все щиты, не расслабляясь даже во сне, и, конечно, нельзя было дать и намёка на измену дражайшей супруге. Тем более, с молодыми людьми. Поэтому с магической братией Люциус интрижек не заводил. Вместо этого он предпочёл воспользоваться анонимностью мира магглов, в частности, этим богом забытым местом для встреч. Пока он раздумывал, стоит ли снова входить в эту обитель разврата, он обратил внимание на два существенных изменения, произошедших со времени его последнего визита более десяти лет назад. Во-первых, на двери появилась большая белая табличка с надписью «С 01 июля 2007 года курить в помещении запрещается», ниже которой кто-то нацарапал: «а трахаться в помещении разрешается!» Вся пластиковая входная дверь была истыкана круглыми следами от сигарет, оставленными несогласными с законодательными нововведениями. Второй новостью было наличие снаружи около дюжины молодых людей, что-то кричавших в свои мобильные телефоны. Хотя некоторые из них стояли почти вплотную друг к другу, они все хаотически перемещались по неширокому тротуару перед клубом, не обращая внимания на окружавшую их действительность и полностью погружённые в разговоры со своими неведомыми визави. Да, маггловский мир менялся явно быстрее магического, если не принимать во внимание грозившую последнему войну. Люциус решил, что скорее доволен сегодняшним визитом сюда, но входить, по-прежнему, не спешил. Царившая здесь грязь больше не казалась ему признаком богемного существования – то ли потому, что скрывать свою ориентацию от знакомых ему больше не приходилось, то ли он был уже слишком стар для полночных загулов, то ли потому – и он сам улыбнулся этой мысли – что внутри этого вертепа ему вряд ли будет лучше, чем дома в постели рядом с Северусом. «Так кто же я такой, и куда подевался прежний Люциус Малфой?» - пробормотал он про себя, ухмыляясь собственной шутке. Он уже развернулся, чтобы уйти, когда дверь заведения распахнулась и изнутри вынырнул ещё один «телефонист» в сопровождении грохочущей музыки. Люциус застыл, поражённый внезапным узнаванием. Это была дешёвая попсовая песенка, такая привязчивая и нарочито слащавая, что хотелось блевать. В восьмидесятые, во времена первых выходов Люциуса на местную гей-сцену, она звучала из каждого маггловского утюга, потом каким-то образом пережила девяностые вплоть до момента, когда он на восемь лет оказался отрезан от всякой музыки, кроме воя ветра за стенами тюремной камеры. Повинуясь своей собственной воле, ноги Люциуса понесли его в направлении двери, и он врезался в потную толпу, как нож в масло, подчиняясь зову давно забытой им мелодии. Тело неосознанно отдалось заполнявшему танцпол ритму. Всего один танец, не больше. Ему не нужен алкоголь или разговоры, или ещё какое взаимодействие с кем-либо. Маггловские песенки обычно очень короткие – не более пяти минут, не то что убийственно длинные оперные арии, которые так обожала Нарцисса. Северус же поймёт его, если он останется тут всего на один танец – Мерлин, да Северус наверняка ещё на службе, а значит, даже ничего не узнает. – Послушай! – прокричал за спиной у Люциуса какой-то мужчина чуть старше 30. Он на секунду просунул в приоткрытую входную дверь свой мобильный телефон, а потом снова прижал его к уху. – Помнишь эту мелодию? Это была наша песня. Приезжай скорее! Не нуди и садись уже на этот проклятый автобус! – Мужчина покивал и убрал блестящий прямоугольник телефона в карман. – Прости, братишка! – обратился он к Люциусу, который всё ещё стоял у входа. – Можно пройти? Ты заходишь? – Да, – отозвался тот. Люциус не стал отходить далеко от входа и присоединился к толпе, которая танцевала, пила, курила и флиртовала под громкую музыку. Он закрыл глаза и отдался экстатическому биту, вдыхая знакомые запахи пота и табака. Не то чтобы он скучал именно по этой атмосфере, но было здорово снова почувствовать себя в миллионе километров от реального мира. Песенка закончилась – и он пожалел, что это случилось так скоро, но тут прозвучали первые аккорды следующего трека и послышались одобрительные восклицания. Не может быть! Эту песню он тоже помнил. Это диско казалось доисторическим уже в 80е годы, но нынешняя публика, часть из которой, с содроганием подумал Люциус, тогда даже ещё не родилась, с удовольствием отдавалась тем же ритмам. Ещё всего один танец. Всего пять минут. Ну что из-за этого может случиться? На четвёртой песне он открыл глаза и попытался оглядеться. Среди потных тел женоподобных парней, бучей и просто странно выглядящих персонажей, он разглядел очень аппетитную задницу в обтягивающих белых брюках. Конечно, он не собирался делать ничего такого с этой задницей или её владельцем, который прислонился к стене спиной к Люциусу. Сама мысль о том, чтобы прикоснуться к кому-то, кроме Северуса, показалась странной – и он решил попозже обдумать эти свои ощущения где-нибудь в тихом спокойном месте. Но смотреть-то на эту задницу никто не запрещал! Это же было то же самое, что смотреть на произведение искусства – никто ведь не запрещает любоваться картиной на стене галереи, вовсе не думаю забрать её домой и… Поезд его мыслей только начал набирать ход – но внезапно запнулся, сошёл с рельсов и, пожалуй, даже вспыхнул синим пламенем, когда обладатель высокохудожественной задницы повернулся в сторону Люциуса. Две пары похожих как две капли воды серых глаз уставились друг на друга с одинаковым выражением ужаса и Люциус остановился как вкопанный, осознав, на кого только что смотрел с такими крамольными мыслями. Не очень-то разумно стоять на месте в помещении, полном нетрезвых мужчин, танцующих под бравурную музыку, и Люциусу об этом быстро напомнил какой-то здоровяк, случайно, но очень неслабо заехавший ему локтем прямо в челюсть. Падая, Люциус задел столик, весь уставленный бокалами с напитками, и грохот от его падения перекрыли гневные вопли сидевших за столиком. Голову охватила боль, грязный липкий пол под ним поплыл куда-то в сторону, но тут кто-то подхватил его под руки и усадил. – Пап, ты в порядке? – прокричал Драко, пытаясь перекрыть рёв музыки. – Хррр… – неразборчиво прохрипел Люциус, сглатывая собственную кровь. Голова болела нещадно. – Похоже, тебе челюсть вывихнули, – начал юный целитель, пытаясь что-то разглядеть в полумраке зала. Позади них, судя по звукам, начиналась драка – очевидно, в результате досадного падения Люциуса прямо на чей-то стол, и вечер неумолимо переставал казаться томным. От плеча Драко отскочила брошенная кем-то пивная бутылка и разбилась об пол. – Ох! Давай выбираться отсюда, – прошептал он отцу, оглядываясь и потирая ушибленное плечо. – А где Северус? Люциус не пытался снова заговорить. Коснувшись лежавшей в кармане палочки, он осторожно наколдовал кусок пергамента на коленях сына и на нём появились слова «его здесь нет». Драко одарил его прекрасно исполненным коронным взглядом Нарциссы, призванным обозначать Глубокое Неудовлетворение. Если бы они сейчас стояли, Люциус бы, пожалуй, начал смущённо шаркать ножкой. Он стёр надпись с пергамента и начертал «я вёл себя хорошо». – Надеюсь, – укоризненно покачал головой Драко. – Ладно, позже поговорим, надо сначала домой добраться. Пока они прокладывали себе путь среди враждебно настроенной толпы, защищённые от возможных травм наложенным Драко прозрачным щитом, клуб «Орёл» постепенно превращался в поле боя. Когда между ними и местом грядущего побоища оказалась пара сотен ярдов, они остановились, и при свете уличного фонаря Драко более пристально осмотрел пострадавшую челюсть отца. – Точно вывих, – заявил он. Ранее сотворённый Люциусом пергамент куда-то затерялся, так что он наколдовал ещё один. «Ты можешь вправить?» – Без проблем, но сначала нам надо найти протрезвляющее зелье. «я почти не пян… пьян» – Да не ты, а я! Меня тут на куски разорвёт, если я попытаюсь колдовать пьяным. Мы же кучу пергаментов на эту тему подписываем, когда свидетельство получаем, – он вытащил носовой платок и стёр кровь, капавшую из разбитой губы Люциуса. – У Северуса наверняка найдётся что-нибудь. Пошли к тебе и там разберёмся. «Нет!!!» – Почему? «Не хочу, чтобы Северус знал, что я здесь был. Не потому, что я тут чего-то творил, но…» – Но что? – выражение лица Драко снова ужасно напоминало Нарциссу, и он снова укоризненно качал головой, хотя при этом бережно поддерживал отца под руку. «Мы можем пойти к тебе?» – Нет. Помнишь, я говорил про южноафриканских меди-ведьм, которые здесь сейчас живут по обмену? Они улетают завтра, и сегодня по этому поводу в жилом корпусе Св. Мунго огромная вечеринка. Я ушёл в полночь, когда народу там начало совсем голову сносить, так что Мерлин его знает, что там сейчас творится. Может, мою хату уже сожгли или там толпа студентов тусит. Пошли лучше к тебе. «Пожалуйста, не надо! Я не хочу, чтобы он видел меня в таком виде! Мы где-нибудь ещё можем раздобыть протрезвляющее?» – Нуу, – Драко заколебался. «Пожалуйста!!!» – накарябал Люциус. *** Нарцисса обычно спала очень чутко. Слишком много лет она прожила, ожидая полночного визита авроров или Тёмного Лорда, который любил демонстрировать своё величие среди ночи, так что теперь она просыпалась от малейшего шума. Она перевернулась на другой бок и быстро сняла заклятие, наложенное на Артура, чтобы проверить, что с ним всё в порядке. Когда от шума, напоминавшего тоном и громкостью звук, издаваемый пробивающимся на воздух ростком, задрожали все бутылочки и пузырьки на её туалетном столике, Нарцисса спокойно наложила заклятие снова. Из кухни послышался звук отодвигаемого стула, который, видимо, её и разбудил. Возможно, одному из младших Уизли приспичило посетить Нору, или, может быть, Гарри соскучился по домашнему компоту и свежей выпечке. Конечно, теперь в Норе было не так уютно, как при Молли, но Нарцисса старалась изо всех сил, а он, со своей стороны, проявлял столько благодарности, сколько умел. Если там внизу Гарри, то ему, возможно, понравится пирог с заварным кремом и начинкой, часть которого осталась от их раннего ужина перед походом в оперу. А может быть, он захочет выпить какао перед сном. Хотя он отлично готовил, какао ему почему-то не удавалось. В нём до сих пор осталось что-то от маленького бедного сироты, что не могло оставить Нарциссу равнодушной – а может быть, это было благодарность за то, что он помог избавить мир от Тёмного Лорда прежде, чем её собственного сына убили бы за то, что он выбрал неверную сторону в войне. Как бы там ни было, не думая больше о позднем часе или приходе без приглашения, она надела халат и направилась вниз проверить, что ещё она может сделать для мальчика. Она так настроилась встретить именно припозднившегося Гарри, что расширила глаза от удивления, обнаружив на кухне своего бывшего мужа и их сына, копавшихся в стоявшей на кухонном столе аптечке с зельями семейства Уизли. – Прости, мам, – смутился Драко. – Мы не хотели тебя будить. Лицо глядевшего на неё Люциуса было странно перекошено, а рот подозрительно приоткрыт. – Что случилось? – женщина поспешила вниз по лестнице. – Мне надо вправить папе вывихнутую челюсть, но я немного выпил. Я тут допил ваше протрезвляющее зелье, извиняюсь! Я завтра его верну. – Не беспокойся об этом! Чувствуй себя здесь как дома, я тебе уже тыщу раз говорила, - она наклонилась, чтобы получше рассмотреть лицо мужа и была напрочь сражена запахом, всколыхнувшим в памяти давно забытые воспоминания. – Ты пахнешь как будто… - начала она, потом приблизилась к Драко и снова принюхалась. – И ты тоже! Драко понюхал рукав рубашки. – Как будто что? – спросил он, не в силах расшифровать выражение усиливающегося недоверия на лице матери. Нарциссу словно одолевала буря эмоций, разбуженная воспоминаниями о былых днях, когда муж возвращался далеко за полночь и она по запаху пыталась определить, где и с кем он был. – Ты изменил мужу? – отважилась она наконец. Люциус скорбно уставился на кухонный пол, гадая, может ли он поддаться животному инстинкту, призывающему его заползти в безопасный тёмный угол и затаиться там. Интенсивный запах пота, пива и табака выдавал его с головой. А ему-то, дурачку, казалось, что жена ни о чём не догадывается! Когда его челюсть и голову во второй раз за вечер пронзила боль, его первой мыслью было, что это Драко отвесил ему заслуженную пощёчину. Он с виноватым видом повалился на стул. – Ну вот, всё в порядке, – сказал Драко с выражением такого олимпийского спокойствия, которому мог научиться только у Снейпа. – Можешь теперь открыть рот? Скажи «аа». – Люциус с секунду подвигал челюстью, а потом лучезарно улыбнулся, осознав, что вместо того, чтобы сердиться на отца за предательство очередного партнёра, сын только что излечил его. – Спасибо тебе, – осторожно сказал он. – Пустяки, – заверил его Драко, из которого вырос истинный Целитель. – Ну, а теперь мне пора. Гордость Нарциссы за сына, выросшего в достойного мага, пересилила все остальные обуревавшие её чувства. Что бы там ни натворил Люциус, важно, что Драко сумел пережить войну, да ещё и сохранить уважение к себе некоторых достойных людей за то, что сумел преодолеть ошибки своего отца. Благодаря участию Северуса, он выбрал себе не самый лёгкий путь и примкнул к тем, кто презирал его, что привело к ужасному и опасному отступничеству большинства из его друзей от своих семей. Нарцисса до сих пор не могла представить, сколько смелости потребовалось этим детям, чтобы отринуть всё, что было им дорого и перейти в клан Гриффиндорских львов. Многие, безусловно, знали, что им больше не суждено будет увидеть своих родителей. Драко уже рассказывал о том почти целые сутки длившемся разговоре между Винсентом, Грегори, Миллисентой, Теодором, Блейзом и Панси, в результате которого он, совершенно измотанный, выдал столь несвойственный ему боевой клич: «Я не собираюсь каждый день ползать на коленях перед этим сумасшедшим, надеясь спасти от смерти парочку магглов!» Нарцисса знала, что, несмотря на игривый тон, которым он рассказывал о тех судьбоносных сутках, тот выбор дался ему очень нелегко. Она положила руку на плечо своему уже взрослому сыну и проглотила неожиданный комок в горле: – Всё хорошо. Мы с твоим отцом не собираемся воевать, ты можешь остаться. – Мам, – сын адресовал скептическую ухмылку обоим родителям. – Я рад, что наша семья снова в сборе, но уже почти три часа утра и мне пора домой. – Спасибо, Драко, – Люциус медленно поднялся, опасаясь нового приступа головной боли, и торжественно пожал руку сына. – Надо бы нам как-нибудь пообедать вместе, - вдруг предложила Нарцисса. Мужчины изумлённо уставились на неё. Она поборола внезапный импульс – то ли от наблюдения за поведением членов семьи Уизли, то ли в кухне до сих пор незримо царил дух Молли – и потрепала обоих мужчин по загривкам. – Но не сейчас! Как-нибудь, когда никто из нас не будет спешить. Надо бы устроить семейный обед на троих. Если вы захотите, конечно, – добавила она, заметив, как неуверенно Драко облизывает нижнюю губу. С минуту, пока сын разглядывал свои руки, Нарцисса задержала дыхание, а Люциус снова подумал о том, как же ему удалось так поставить свою жизнь с ног на голову, что он теперь не мог вспомнить, когда последний раз проводил время наедине с женой и сыном. Бывшей женой, напомнил он себе. – Я посмотрю своё расписание, – ответил Драко ничего не обязывающей формулой и шагнул к камину. – Доброй ночи. Оставшись наедине с Нарциссой, Люциус вдруг понял, насколько он устал. Челюсть и голова по-прежнему ныли, и всё, что он хотел – это оказаться в своей постели рядом с Северусом. Не зная, что сказать, он обрадовался, когда она наконец отвела глаза от пустого места, где только что стоял Драко, и в замешательстве повернулась к бывшему мужу. – И давно у него уши проколоты? – спросила Нарцисса. Люциус моргнул. – Что, и правда проколоты? – Да, – она не округлила глаза как обычно, когда чему-то удивлялась, но он смог прочесть это в её голосе. – Я не заметил, – Люциус снова опустился на стул, пытаясь дать ответ на прозвучавший вопрос. Сегодня он не успел как следует разглядеть Драко – в «Орле» было слишком темно, а потом голова болела так, что всех сил хватало, разве что, чтобы не материться в голос во время внезапного воссоединения семьи Малфоев на кухне в Норе. – Жемчуг, – напомнила Нарцисса уже мягче, бессознательно затягивая пояс на халате. – Что, оба уха? До этого момента Люциусу не пришло в голову задуматься о том, каким образом Драко оказался в том проклятом клубе. На входе в «Орёл» ориентацию не проверяли, но было бы трудно представить причину, которая привела бы туда не-гея. Теперь Люциус гадал, о чём же должны были сообщать те серьги. Когда он был моложе, некоторые маггловские мужчины вставляли одну серьгу в ухо в качестве дани моде без акцента на ориентацию, но две серьги позволяли себе носить только женщины. Может, сейчас было модно прокалывать оба уха, хоть он и не замечал такого у других мужчин? В любом случае, жемчуг, как правило, носили только девушки. М-да, видимо, он отстал от жизни, раз не понимает таких очевидных сигналов. Нарцисса тем временем снова уставилась в одну точку, так что Люциус ещё несколько раз осторожно подвигал челюстью, прежде чем нарушить тишину. – Ну, это ещё не значит, что он – гей, – начал он. – Может быть… – Нет, Люциус, – отрезала Нарцисса. – Если Драко захочет поговорить со мной о своей личной жизни, я с радостью с ним поговорю, но с тобой это обсуждать я не буду. Он – мой сын, и я просто хочу, чтобы он был счастлив. – То же самое можно сказать и обо мне, – грустно отозвался Люциус. – Верь мне, я хочу этого больше всего на свете. Я когда-то чуть не разрушил его жизнь, так что теперь не хочу причинить ему ничего дурного. Он прекрасно справляется сам, но, похоже, жизнь его не слишком-то радует. Он так серьёзен, наш мальчик. С сонными, без косметики, глазами, Нарцисса выглядела гораздо старше, чем в последний раз, когда Люциус её видел. Когда она присела рядом с ним к столу, у неё хрустнули суставы. – Я, правда, не хочу говорить об этом, – скорбно улыбнулась она и навела палочку на чайник, послав согревающее заклинание. – Пожалуйста, давай не будем. – Прости, – вздохнул он. Вода закипела, и вскоре они молча пили чай, оба погружённые в мысли о прошлом, настоящем и будущем. – Кстати, спасибо, что помогла, когда Северуса, э, огорошили той новостью, – сказал Люциус. – О, не за что! – отозвалась Нарцисса. – Тебе удалось что-нибудь обнаружить? – Да, благодарю, – кивнул Люциус. – Теперь всё прояснилось. Заниматься этим больше нет необходимости. – Нарцисса молча помешивала чай. – Так ты теперь тоже знаешь правду? – не выдержала она. Люциус уставился на неё во все глаза. Конечно, такая умная ведьма, и с хорошей интуицией, как у Нарциссы, могла догадаться, что настоящим отцом Северуса был Хагрид! Он сглотнул, сожалея о том, что о нечеловеческой природе Северуса стало известно ещё кому-то, кроме него. Ну, Нарцисса хотя бы не болтлива. За свою жизнь она сохранила сотни важных секретов и будучи девицей Блэк, и выйдя замуж за Малфоя – да, может, и у Уизли ей парочка секретов досталась, так что кому как не ей знать, что в любой семье – не без греха. – Да, – подтвердил он. – Только не говори Артуру! – почти выкрикнула она, отчего-то чуть не плача. – Думаю, его это может огорчить. Пообещай, что ничего не скажешь! Совершенно сконфуженный, Люциус уставился в потолок, где на втором этаже сейчас, вероятно, почивал в своей постели Артур Уизли. Он никогда особо не нравился Люциусу, который считал его неряшливым простофилей, слишком уж гордившимся своей плодовитостью, но в этом странном новом мире ему приходилось мириться с этим человеком, хотя бы ради Северуса, который с ним работал, ради Нарциссы, которая явно, хоть и по непонятной причине, восхищалась им, и ради Драко, который прилагал огромные усилия, чтобы подружиться со своим отчимом и многочисленной рыжеволосой роднёй. Он никак не мог понять, с чего Нарциссе было опасаться, что её муж узнает, что Северус – на четверть потомок великана. Люциус решился нарушить законы этикета и попытаться всё же сунуть нос в дела, которые, по существу, не относились к нему лично. – Но почему?! *** – Снейп! Шейные позвонки Северуса громко щёлкнули, когда он поднял упавшую на грудь голову. В теле болела, кажется, каждая косточка – вероятно, от того, что он спать в кресле. Почему вдруг ему приспичило уснуть именно там, он вспомнить не мог. Лицо исказила гримаса от одновременной острой боли в рёбрах, через которые сумасшедшая Белла когда-то пыталась вырвать его лёгкие, и очень относительного удовольствия видеть лицо Аластора Моуди в камине в столь ранний час. – Что? – недовольно проворчал он. – Ты как всегда приветлив и любезен, – в тон ему ответил Моуди. – Ну, до тебя мне далеко, Грозный глаз, – отбил подачу Снейп, приподняв левый уголок рта и заправляя волосы за уши, чтобы выглядеть не таким заспанным и слегка пробудить мозг, дабы воспринять то, ради чего его разбудил Моуди. Враждебность на лице Моуди на мгновение уступила место заинтересованности. Он пожевал губами, и его искусственный глаз завращался в глазнице. – Знаешь, я иногда забываю. Снейп начал разминать застоявшиеся мышцы. – Не может быть! – прошипел он. – Великий и ужасный Аластор Моуди теряет былую хватку? – Пока нет, – отреагировал Грозный глаз с подобием улыбки, столь редко посещавшей его лицо. Его обычная грозность словно куда-то подевалась. – Я иногда забываю, что ты – сын своей матери. Прекратив потягиваться, Снейп снова подобрался в кресле и с подозрением глянул на своего гостя. – Что?! – рявкнул он во второй раз с тех пор, как проснулся примерно полминуты назад. – У тебя теперь волосы отросли, и ты закладываешь их за уши точно так, как делала она. И ещё эта кривая ухмылка, которую ты только что так любезно продемонстрировал, - он снова пожевал губами, - напомнили мне, что ты – не первый из Снейпов, кто меня так раздражает. Медленно сглотнув и ожидая от этого мага любой неожиданной подсечки или броска, хоть они и были союзниками уже дольше, чем врагами, Северус пытался сообразить, к чему же клонит Моуди. – Ты не знал мою мать, – отрезал он. – Знал, – возразил ему Моуди. – Ты же с ней не учился. Ты старше, – Снейп заметил, что сжимает подлокотники так сильно, что пальцы оставляют следы на обшивке. Он попытался расслабить тело, хотя мысли неслись подобно бешеным псам. – Я знал её после окончания школы, – Моуди редко удавалось поиздеваться над Снейпом, и он не мог упустить такой возможности, так что теперь он наслаждался каждым малейшим признаком тревоги на его лице и в поведении. Наконец, он вполне удовлетворил своё давнее желание и теперь наблюдал за практически испуганным Северусом, хоть тот и пытался тщательно скрывать свои чувства. После того загадочного инцидента с ДНК Северуса, Шеклболт намекнул Аластору, что Эйлин Снейп принимала Зелье Усыновления, пока носила в утробе Северуса. Он гадал, что стало известно этому пройдохе. Мог ли он знать правду? Конечно, правда была глубоко спрятана, чтобы теперь её было легко открыть, иначе чего ради было бы так рисковать? Моуди сомневался, что Снейп, при всём его коварстве и остроте ума, смог разгадать эту загадку. Северус с трудом подавил панику и вернул себе обычное самообладание. Кроме неприятного осадка от сказанного Моуди о его матери, он теперь вспомнил о причине, по которой ночевал сегодня в кресле. – Я всегда рад поболтать с тобой, – он бросил полный сарказма взгляд на часы, – но в три с четвертью часа утра для этого должна быть очень веская причина, не так ли? Мерлин, где Люциус? Или Моуди пришёл к нему с дурными вестями? Надеюсь, если бы случилось что-то действительно страшное, он бы не стал тянуть время. Люциус весь вечер вёл себя довольно странно и потом исчез вместо того, чтобы вернуться домой. Северус был неплохо устроен в жизни, гораздо лучше, чем большинство магов после войны, которая, если рассудить, закончилась совсем недавно – и по кустам скрывалось ещё достаточно врагов, а на дороге валялось немало опасных предметов. Будучи Пожирателем, Люциус нажил себе немало врагов, да и сам факт, что он выжил в Азкабане, пока другие погибали, тоже мало кого радовал. Многие желали бы его преждевременной смерти. Да и Снейпа многие недолюбливали за игру на два фронта и последующую успешную карьеру. Так что любая атака на Люциуса могла быть в конечном итоге направлена против его любовника. – Джонсон говорит, ты только что назначил её начальником Оперативного Отдела, – поиграв немного как кошка с мышкой, Моуди вернулся к своей обычной резкости. Снейп на секунду с облегчением прикрыл глаза. Похоже, намечался ничем не примечательный разговор о работе, не предполагавший никаких плохих новостей. С другой стороны, это ничуть не приближало его к пониманию происходящего с его пропавшим любовником, будь он неладен! – Да, назначил, – кивнул Снейп, стараясь сконцентрироваться на обсуждаемом вопросе и лишить Моуди удовольствия и дальше наблюдать кипение его страстей. – Не стоило этого делать. Она ещё слишком молода. – Неправда, – Снейп сложил на груди руки, принимая привычную боевую стойку в разговорах с Моуди. – Анжелина – прекрасный специалист. Ты знаешь, я всегда отбираю только лучших. Вся молодежь, кого я подобрал за последние десять лет, проявила себя наилучшим образом. – Мы с тобой не на официальной церемонии! Это очень специфическая должность… Огонь в камине заморгал, и вокруг каминной полки появилось неяркое жёлтое сияние. – К тебе посетитель? – спросил Грозный глаз. – Да, - Снейп сглотнул, скрещивая пальцы в надежде, что это был Люциус. У него полный допуск. Такие гости прибывают ко мне через камин в гостиной. В течение нескольких беспокойных секунд Северус прислушивался к шагам в соседней комнате, а затем – к голосам, когда домовый эльф поприветствовал прибывшего. – Ждёшь гостей в такой час? – не скрывал своего любопытства Моуди, и глаз его завращался ещё быстрее. Снейп ещё продумывал остроумный ответ, когда раздался звук удара – возможно, неизвестный задел о совершенно бесполезный инкрустированный столик в коридоре – после чего Северус услышал целый поток ругательств в исполнении Люциуса. Северус позволил себе выдать лёгкий след почти блаженной улыбки вместо какой-нибудь колкости в адрес Моуди и завершил беседу, спеша узнать, что случилось с его дорогим другом. *** 1958 год – Экспелиармус! – Ох! – Снейп! – Отвяжись, Моуди! – Ты даже не пытаешься защищаться, Снейп! – Отвянь, урод! – сквозь зубы проговорила Эйлин, с трудом поднимаясь с пола уже, кажется, в восьмой раз. – Тебе надо сосредоточиться, – жестко сказал он. – Ты должна научиться держать удар. Тут не обойдёшься одним вечерним чаем с бутербродами в Малфой Мэноре. Эйлин вспыхнула, полная возмущения. Ей очень понравилось пить чай с Абрахасом Малфоем и болтать ни о чём, и она гордилась тем, что ей удалось так легко проникнуть в его дом и мысли. – Вообще-то, Альбус меня потому и пригласил шпионить, что я могу пить чай с Малфоями. Я не сильна в защитных заклинаниях, но зато ты не знаешь, какой ложкой пользоваться за десертом, так что маши своей палочкой, а я буду заниматься более деликатными делами! – Пока что ты ведёшь себя как бестолковая избалованная принцесса, – проворчал Моуди. Казалось, его густые тёмно-русые волосы всё больше вставали дыбом по мере того, как он раздражался, делая его похожим на хохлатую птицу. – Альбус велел мне обучить тебя этим приёмам из-за той опасности, которой ты подвергаешься. Ты суёшь свой нос в такие дела, которых даже не понимаешь своим глупым умом, и хорошо бы тебе приложить усилие, потому что я не хочу быть тем, кто скажет Дамблдору, что его самая молодая шпионка оказалась порезанной на куски тёмными магами, которые лучше, чем она, умели держать палочку! – Правда? – у Эйлин не было сил долго сердиться после того, как её целый час сбивал с ног этот неугомонный аврор. Она тяжело облокотилась на столик и налила воды в один из двух ударопрочных стаканов, нарочно нарушая правила этикета и не наполняя водой второй стакан. – Я правда самая молодая шпионка у Альбуса? Аластор прервался и схватил кувшин так яростно, что часть воды пролилась на пол. Сделав длинный глоток, он прополоскал горло и выплюнул воду сквозь зубы. – Ты – самый молодой шпион из тех, кто знает, что занимается этим, – медленно проговорил он. Обдумывая сказанное, она кивнула. Альбус Дамблдор был достаточно беспринципным, чтобы использовать в своих целях детей, настраивая их против их же собственных родителей. Что за жестокий мир! Старшие поколения магов любили вспоминать тяжёлые времена войны, развязанной Гриндевальдом, также как магглы – свою Вторую Мировую Войну. Она очень надеялась, что история не повторится, по крайней мере, не так скоро. По крайней мере, не тогда, когда на первый взгляд жизнь кажется такой спокойной и мирной. – Эта смертельная опасность, которой я якобы подвергаюсь, – Эйлин заправила волосы за уши и адресовала Моуди вопросительный взгляд. – Кто за этим стоит? Моуди ухмыльнулся, потянул в разные стороны руки и ноги и проигнорировал её вопрос, стараясь не смотреть в её сторону. – Ты стараешься научить меня обороняться, но как я могу это делать, если не знаю, от кого? – Она подошла к нему вплотную и встала с той стороны, куда он смотрел. – Кто может угрожать моей жизни? И не мог бы ты всё-таки посмотреть на меня, мы же тут не о ерунде какой разговариваем, аврор Моуди! С минуту они молча смотрели друг на друга, не отводя глаз, так близко, что он мог чувствовать её тяжелое дыхание, а она – видеть тонкие линии шрамов на его лице, оставшихся от той дуэли, в которой его умение сражаться спасло его жизнь, но не его глаз. Моуди был, пожалуй, самым жёстким из всех людей, с кем приходилось сталкиваться Эйлин. Возможно, у него и стоило чему-то поучиться. Но это не значило, что ему стоило проигрывать, так что она продолжала смотреть. Он первым отвёл взгляд. – Мне нельзя говорить об этом, – тихо произнёс он. – Спроси у Альбуса. – Спрошу, – уверенно ответила девушка. Тремя секундами позже она скорее почувствовала, чем увидела движение его палочки, и успела произнести «Протего!» раньше, чем он выкрикнул «Экспелиармус!» Эйлин лучезарно улыбнулась, когда заклинание отразилось от её щита, и Аластор кивнул, признавая её реакцию. – Ну что ж, неплохо. Возможно, ты не совсем безнадёжна. Ну, а теперь снова! – «Экспелиармус!» На этот раз уже Аластору Моуди предстояло отлететь назад и неуклюже приземлиться на задницу.