Не будите спящих драконов

Содержание предыдущих глав: Северус и Люциус обнаружили, что поскольку они и Нарцисса пришли к разным выводам по результатам расследований, им предстоит окончательно выяснить раз и навсегда, кто же является отцом Снейпа. Поэтому они направились к первому «подозреваемому» – Хагриду. Эйлин обнаружила, что в свои 19 стала самым молодым действующим шпионом Дамблдора. Она выполняет сразу несколько задач: следит за Абрахасом, поскольку в Ордене Феникса уверены, что он замышляет что-то недоброе, при этом пытаясь заботиться о своём муже-маггле, которому едва удаётся заработать им на хлеб. Приглядывая в Малфой-мэноре за малолетним Люциусом, она обнаруживает в библиотеке атлас аппарации с указанием конкретного места, и докладывает об этом Альбусу. 2007 год Хлоп! Хлоп! Плюх! Северус и Люциус аппарировали прямо к главным воротам Хогвартса. У Люциуса сразу замёрзли ноги, потому что ему повезло приземлиться прямо в грязную лужу, отчего почти ледяные капли брызнули во все стороны, попав ему даже за воротник. Он выругался и волком посмотрел на Снейпа, который не только приземлился на твёрдую землю, но и казался совершенно сухим и уверенным в себе под защитой несложного заклинания. – Откуда ты знал, что будет дождь? – недовольно спросил Люциус. – Я долго жил в этих местах, – ухмыльнулся его спутник. – Чёртова Шотландия! – прошипел Малфой, выбираясь из лужи. Он ненавидел лужи. Высушив себя заклинанием, он продолжал жаловаться на холод всю дорогу до хижины Хагрида, пока, наконец, Снейп, не выдержав, не отдал ему свою мантию. – Так лучше? – ехидно спросил он. Люциус молча кивнул, тронутый его заботой. – Хорошо. Так, и почему же Хагрид не открывает? Вернувшись в замок, они узнали, что Профессор Магических Существ, скорее всего, проводит вечер в баре, так что они направились в Хогсмид, думая каждый о своём. Снейп с удовольствием вообще закрыл бы этот вопрос о своём отцовстве, раз уж круг возможных претендентов ограничивался отцом его любовника, неотёсанным полувеликаном или одним из противных Уизли. Тобиас Снейп, конечно, тоже был не подарок, но его в магическом мире почти никто не знал, чтобы дать ему адекватную оценку, кроме, разве что, заведомого предубеждения против магглов. Теперь же наверняка пойдут всякие слухи… Да уж, весело будет, если это окажется Хагрид, тем более что он наверняка попытается компенсировать всю нерастраченную на потерянное дитя любовь. Так что оставалось надеяться, что удастся вырваться из его медвежьих объятий хотя бы через час после встречи. Если бы это оказался Септимус, Уизли сначала, конечно, потеряли бы дар речи, а потом попытались принять его, как внезапно обретённого члена своего клана – Северус поёжился от перспективы внезапно оказаться младшим братом, дядей бесчисленного количества племянников, двоюродным дедушкой, кузеном и обзавестись ещё кучей званий, которых он был, слава Мерлину, лишён, будучи Снейпом. Да уж, Йоль ему тогда влетит в этом году в копеечку… Однако если широкой публике станет известно о его возможном родстве с Малфоями, это может стоить ему карьеры. Прошедшие годы и его добрые дела, конечно, порядком загладили его тёмное прошлое, да и к гомосексуалистам общество стало более терпимым, но в отношении инцеста мало что изменилось. Он и сам достаточно негативно к этому относился, чтобы надеяться, что другие смогут закрыть глаза на такой факт его биографии, так что, скорее всего, ему придётся оставить службу, потеряв всё, что стоило ему столь большого труда обрести. Конечно, жизнь на этом не закончится, но только если Люциус останется с ним. Он бросил быстрый взгляд на мужчину, которым восхищался столько лет, – тот явно был погружён в собственные мысли, – и подумал, как бы Люциус отреагировал на такую новость. Может, ему не будет никакого дела, но Северус боялся подумать, что будет, если Люциус отвернётся от него с презрением, оставляя его не только безработным и презираемым обществом, но ещё и с разбитым сердцем. Что бы ни случилось, ни в коем случае не должен стать достоянием общественности тот факт, что Абрахас Малфой мог быть отцом обоих любовников. И если при этом придётся скрыть правду от своего любимого человека, Северус так и сделает. Люциус постарался прийти в себя после того, как он промок и замёрз посреди июньского вечера, столь приятного и тёплого в Лондоне. Они с Северусом были здесь по делу, так что он запахнул поплотнее столь заботливо одолженную ему мантию по пути в деревню и засунул руки поглубже в карманы. Они шли молча уже несколько минут, и Люциус рефлекторно вертел в руках что-то, лежавшее в кармане мантии Северуса, думая о том, как ему стоит реагировать на новости, которые могут ждать их при встрече с Хагридом. В любом случае, он должен будет поддержать Северуса и постараться понять его действительную реакцию, а не то, что он будет пытаться показать. Он наверняка напустит на себя какой-нибудь загадочный вид, что будет означать, что… Глаза Люциуса слегка расширились, когда он понял, что в правом кармане он нащупал какую-то коробочку, очень похожую по размерам и текстуре на футляр от ювелира, найденный им на днях, в котором, как он полагал, находилось обручальное кольцо. Быстрый взгляд на Северуса дал понять, что тот глубоко погружен в мысли о предстоящем разговоре. Он, возможно, совершенно забыл, что кольцо до сих пор было при нём. Малфой почувствовал лёгкое раздражение при мысли о том, что столь важное дело, как предложение руки и сердца, Северус отложил на потом, но он старательно отогнал эту мысль, сообразив, что нынешнее разбирательство по поводу отца могло вытеснить из сознания Северуса и более важные вещи. Сердце его забилось чаще, когда он сжал коробочку в кулаке, но они уже как раз свернули на главную улицу Хогсмида и поравнялись с «Тремя Мётлами», так что Северусу сейчас явно было не до разговоров о женитьбе. Видимо, он задумался настолько, что даже проскочил мимо двери трактира. – Северус? – обратился к нему Люциус, предположив, что тот не заметил, что они уже пришли. – Не сюда, – бросил через плечо Северус. Люциус, было остановившийся, с трудом нагнал его. – В каком смысле? – Не этот бар, – ответил Северус и, словно в подтверждение его слов, их глазам предстал потрёпанный фасад «Кабаньей Головы». – Аа! – понимающе улыбнулся Люциус. – Ну конечно! Наверняка, старина Хагрид… – потом он неожиданно остановился, хватая Северуса за рукав. – Северус, нет! Ты не можешь туда заходить! Северус молча стряхнул его руку и ускорил шаг, подходя к двери: – Не говори глупости. Я здесь сто раз бывал раньше. – Да, но раньше ты не был… – отчаянный возглас Люциуса пропал втуне, поскольку Северус уже открывал дверь. Люциус поспешил за ним, на ходу вытаскивая палочку. Незабываемая картина, ожидавшая его внутри, останется с ним, пожалуй, до конца жизни. Глава Департамента Магического Правопорядка уставился на целый рой жуликов, воров, трикстеров, нечестных дельцов, тёмных магов, грабителей, бездельников, карманников и прочих негодяев, заполнивших заведение. Они с тем же недоумением уставились на него. Никто не шевелился и не дышал. Аберфорт Дамблдор стоял за баром с таким выражением на мертвенно-белом лице, словно его мир рушился прямо у него на глазах. «Мы отсюда не выйдем», – устало подумал Люциус. Наконец, волшебники отмерли и по-быстрому подняли капюшоны мантий, прячась за пивными кружками; несколько фигур постарались спрятаться под столами, а один смельчак с подозрительным полотняным мешком энергично рванул к задней двери. – Это налёт? – слабым голосом спросил Аберфорт. Снейп приподнял бровь, сохраняя ледяное спокойствие, не спеша перевел взгляд на Люциуса и снова на бармена. – Это похоже на налёт? – спросил он. – Скорее, на гей-парад, – прохрипели откуда-то из-под стола. Раздались сдавленные смешки. Богатый преподавательский опыт Снейпа позволил ему безошибочно вычислить их источник, и он с интересом уставился на мужчину в сером балахоне, сидевшего в углу у лестницы. Мужчина нервно передёрнул плечами, а его компаньоны незаметно куда-то испарились. – Правда, мистер Каттермол? – спросил Снейп, и голос его был полон сарказма. Рядом с означенным господином кто-то захныкал, и ещё двое соседей решили воспользоваться паузой и смыться через чёрный ход. – Доброй ночи, мадам Бикерстафф, доброй ночи, мистер Флинт! – душевно попрощался с ними Снейп, вызвав тем самым новую волну тяжёлых вздохов и тщетных попыток раствориться в пространстве, не покидая бара. Северус снова повернулся к Люциусу и прошептал нарочито громко: – Мистер Каттермол – известный специалист по восстановлению украденных мётел. Он так набил руку в этом деле, что я давно собирался пообщаться с ним. Я-то, конечно, помню его ещё прыщавым юнцом, который в тринадцать лет ещё по ночам писался… Ни один другой шеф Департамента не ушёл бы живым из «Кабаньей Головы», хотя паре особо ревностных служителей закона может и удалось бы унести оттуда остатки своих трансфигурированных тел. Бескровный же уход Снейпа показался бы менее замечательным событием, если вспомнить, что ни один другой шеф Департамента не преподавал в течение пятнадцати лет в Хогвартсе и, в результате, не мог похвастаться столь близким знакомством с большой частью магического населения, включая их юношеские привычки; кроме того, ни один из его предшественников, по сути, не имел дела с «плохими парнями». Даже легендарный «Грозный Глаз» Моуди не мог похвастаться столь обширным знанием заклинаний такого рода, что от одного их названия уши могли свернуться в трубочку. А тот факт, что голос недовольного Северуса Снейпа до сих пор пробуждал детские страхи в сотнях вполне взрослых ведьм и колдунов, отнюдь не вредил его репутации, как самого строгого блюстителя порядка в стране. Тем более что теперь у него было больше полномочий в отношении нарушителей, чем угроза снять баллы, и все об этом прекрасно знали. К вящему облегчению мутной клиентуры «Кабаньей Головы», звук смываемой воды возвестил о возвращении Хагрида из отхожего места. Увидев Снейпа в дверях заведения, он радостно поспешил навстречу бывшему коллеге, надёжно отгородив последнего от всех имевшихся в помещении злодеев. За спиной у Хагрида сразу затопали шаги и раздались дружные хлопки аппарации. – А куда все подевались? – разочарованно пробасил Хагрид. Северус и Люциус выглянули из-под рук Хагрида и обнаружили, нисколько не удивившись, что в баре кроме них остался только Аберфорт, который злобно бормотал себе под нос что-то про полное разорение. Его негодование сподвигло троих мужчин оставить негостеприимный трактир. На улице Люциус, хоть и вздохнул с облегчением, избавившись от не самого приятного общества, обнаружил, что они столкнулись с новой неожиданной проблемой. Деликатные вопросы такого рода не стоит задавать чувствительным, эмоционально неустойчивым натурам вроде Рубеуса Хагрида, в тех местах, где их реакция может стать достоянием общественности и дать почву для слухов, как, например, в многолюдных «Трёх Мётлах». Да и на главной улице Хогсмида оставаться не имело смысла – там их могли прервать многочисленные друзья и знакомые. До дома же Хагрида в Хогвартсе было рукой подать (Малфой, однако, сомневался, что необученному полувеликану стоит пытаться аппарировать без ожидавшей на месте прибытия бригады колдомедиков-травматологов), а Северус, не замечая того, нервно водил пальцами по своему шраму на шее. Стараясь выдумать идею получше, чем завалиться нежданными гостями в дешёвую чайную мадам Паддифут, он вспомнил о Визжащей Хижине на заросшем деревьями склоне холма на краю деревни. Слава Мерлину, дождь почти прекратился, так что стало вполне возможным провести переговоры на улице. – Хагрид, – бодро начал Люциус, поскольку Снейп, похоже, не был готов заговорить первым. – Нам с Северусом надо перекинуться с тобой парой слов. Из-под спутанных, но по-прежнему густых седых волос старика на Люциуса устремился взгляд, полный подозрительности и недоверия, и Хагрид повернулся к Северусу, ища подтверждения услышанному. – Это так? – пробасил он. – Так, – Снейп собрал всю волю в кулак и попытался успокоить волнение. – Если, конечно, у вас есть время, коллега. – Конечно, – Хагрид улыбнулся Северусу, совершенно игнорируя присутствие Люциуса. – Если чем могу помочь… – Может, зайдём в Хижину? – Люциус решил не обращать внимания на дурные манеры этой деревенщины и сохранил на лице прежнюю вежливую улыбку. Потом он вспомнил, что эта деревенщина могла оказаться отцом его любимого, и, следовательно, его собственным тестем, так что его общества уже не удастся избегать. Его бывшие родственники Блэки имели манеры ничуть не лучше, а некоторые так вообще были круглыми идиотами, так что ему не привыкать было общаться с подобной публикой, выказывая им при этом всё приличествующее случаю уважение. Теперь, видимо, придётся подстраиваться и под это чудо природы… Он нацепил на лицо дружескую ухмылку и указал на путь вверх по склону, рассчитывая поскорее узнать причитающиеся им дурные новости. Снейпа почему-то слегка передёрнуло при упоминании Визжащей Хижины, но прежде чем Люциус смог узнать причину, над его головой загудел голос Хагрида: – Зачем нам туда идти? Что ты затеваешь, Малфой? – великан снова нахмурился и посмотрел на Снейпа, поскольку говорить с Малфоем ему было явно неприятно: – Чего ему надо? Северус явно успел справиться с нахлынувшими неприятными воспоминаниями при посещении места, которое чуть не стало его могилой, и дипломатично ответил: – Люциус искал тихое место, где мы могли бы поговорить, если ты не возражаешь. Думаю, в лесу будет хороший запах после дождя. После небольшой прогулки они спустились в овраг позади размокшего от дождей склона, который вёл прямиком к заброшенной хижине, и Снейп, то ли решив, что место и так достаточно уединённое, то ли не в силах дольше тянуть паузу, уселся на высушенный заклинанием слой грязного мха на стволе упавшего дерева. Люциус предложил садиться Хагриду, заслужив в ответ ещё один недоверчивый взгляд. Дерево подозрительно крякнуло под его весом и чуть глубже ушло в землю, так что Люциус решил примоститься на более-менее чистой ветке поодаль и ещё плотнее закутался в мантию Снейпа. Он и Хагрид выжидательно уставились на Снейпа, который сглотнул комок в горле, потом вскочил начал расхаживать взад-вперёд по мокрой траве и опавшим листьям, покрывавшим землю плотным ковром. – Стало известным, что Тобиас Снейп не был моим реальным отцом, – напрямик заявил он. – Естественно, я хочу выяснить, кто же мой биологический отец, ты же признался, что дружил с моей матерью примерно в то время, так что я подумал, ты можешь знать, кто мой отец. На лице Хагрида промелькнули самые разнообразные эмоции: шок, затем недоверие, тревога, смятение и, наконец, полнейшее изумление. Он выдал какие-то звуки, видимо, долженствовавшие обозначать человеческую речь, потом прочистил горло и прогудел: – Правда, что ли? – Это не мог быть ты? – потребовал ответа Снейп, глава Департамента Магического Правопорядка, словно намереваясь «добить» подозреваемого, пока тот не пришёл в себя. – Как это? Где я не мог быть? Эй! Мерлин… Ох! Ну, надо же! Уж не думаешь ли ты… Ну нет, это же совершенно невозможно! Чтобы я… – через некоторое время, Снейп прервал этот монолог, прекратив ходить по поляне, и снова спросил, на этот раз более мягко: – Это был ты, Хагрид? Ты – мой отец? – О, Мерлин!!! – старик оперся локтями на колени и спрятал лицо в ладонях. Будь на его месте кто-нибудь другой, Люциус решил бы, что собеседник просто тянет время, выдумывая какой-нибудь ответ и пытаясь скрыть выражение на лице, но тут такие хитрости вряд ли стоило бы предполагать. Снейп продолжал стоять неподвижно, опираясь на поваленное дерево, а у него за спиной пели птицы и падали с деревьев тяжёлые дождевые капли. Наконец Люциус решил, что не в силах больше выносить эту пытку, и слегка подтолкнул Хагрида локтем. – Простите, – отозвался тот с тяжёлым вздохом и запустил пальцы в свою густую бороду. – Вы тут меня слегка огорошили. Вспомнил тут кое-что… – Да? – забеспокоился Люциус, но великан продолжал молча скрести бороду. – Я – не твой отец, Северус, – признался он наконец. Снейп опустил подбородок, издав что-то среднее между вздохом и смешком. Люциус расслабленно опустил плечи. – Эйлин и я дружили, и только – никогда ничего такого… – при этих словах щёки и лоб его порозовели, других же частей лица было просто не видно из-за густой растительности, – ТАКОГО, – подчеркнул он, – не делали. Снейп с облегчением вычеркнул этого нежелательного кандидата из списка, но содрогнулся при мысли о возможных оставшихся. Теперь оставалось выбирать только между Септимусом Уизли и Абрахасом Малфоем. «Пожалуйста, пусть это будет Уизли», – взмолился про себя Северус. Ещё пару недель назад он и представить не мог, что будет произносить такие слова: «Мерлин, Моргана и все, кто имеет над этим власть, пожалуйста, пусть это будет Уизли!» Северус попытался взять себя в руки и успокоить внутреннее смятение, пока всё не разрешиться. – А мама когда-нибудь о ком-нибудь при тебе упоминала, Хагрид? О других мужчинах, я имею в виду. Как ты думаешь, кто мог бы быть моим отцом? Хагрид озадаченно нахмурился. – Ну, трудно сказать. Она никогда не упоминала ничего <i>романтического/<i>, но у неё никогда не было подружек, как у других девушек, так что она довольно часто говорила со мной о парнях, – брови Люциуса при этом взлетели вверх, а Снейп свирепо уставился на лесничего. Хагрид заметил перемену и поспешил уточнить: – Нет-нет-нет! Не то чтобы она гуляла со всеми подряд, ничего подобного! Просто, похоже, она не ладила с ведьмами. На Слизерине тогда целый змеиный клубок собрался… – Я понял, спасибо! – Снейп бросил ещё один быстрый взгляд на Люциуса, а потом снова сосредоточил внимание на Хагриде. – Ну, а если учесть, что моя мать держала ту связь в секрете, кто бы это мог быть? Может, кого-то она упоминала чаще, чем других? Может, с кем-то была особо близка? Вытащив, наконец, пальцы из бороды, Хагрид погрузил их в беспорядочные заросли на голове и начал скрести там. Люциус с усилием погрузил руки в карманы одолженной мантии, борясь с желанием схватить мерзкого старика за огромный нос и вытрясти из него ответы на все вопросы. К сожалению, пальцы его снова коснулись злополучной коробочки с обручальным кольцом от Кабудля, и он отдёрнул руку, словно ошпарившись. Что бы ни сказал дальше великан, это может иметь огромное значение для Северуса, а может, и для самого Люциуса, так что стоило ли сейчас думать о так и не обещанных ему пока безопасности и преданности, которые хранились в той маленькой коробочке. – Хагрид? – прошипел Снейп сквозь сжатые зубы, явно тоже начиная терять терпение. – Я не хочу распускать слухи, – нахмурился лесничий. – Это не просто слухи! – взорвался Люциус, вскакивая с бревна, на котором сидел. – Это – важная информация, и она нам очень нужна! – Снейп положил руку ему на локоть и слегка сжал, надеясь остудить его пыл. – Ну, хорошо, – согласился Хагрид. – Это всё было так давно… И я не хочу наводить вас на ложный след, если память меня уже подводит. – Пожалуйста, – Снейп почти умоляюще посмотрел в окружённые морщинками глаза. – Мне тоже сейчас непросто. Но мне нужно выяснить, кто был моим отцом и, как ты правильно заметил, это было довольно давно. Если ты можешь что-нибудь вспомнить, что угодно, что может навести на след, я буду тебе очень благодарен. Хагрид неохотно кивнул, внимательно разглядывая грязные ногти. – Хорошо! Наверное, не очень приятно заниматься этими поисками. Но помните, что я говорю только о людях, которых она упоминала, не более того! Я больше ничего не имею в виду. – Отлично! – с готовностью отозвался Люциус, стараясь не подпрыгивать на месте от нетерпения. – Ну же, скажи нам! – Септимус Уизли, – с той же неохотой продолжил великан. – Он был её хорошим другом. Говорили, что он гоняется за юбками, но они никогда не прятались и не вели себя странно, как если бы хотели что-то скрыть. Они просто сидели в кафе или прогуливались вполне невинно. Хотя, слухи ходили… Ну, знаете, как это бывает. Люциус и Северус обменялись обеспокоенными взглядами и вспомнили разговор Нарциссы с Кричером, негостеприимным древним, как мир, домовым эльфом госпожи Блэк, и о его мнении о дружбе между женатым предателем крови и замужней предательницей крови, вышедшей за маггла. Конечно, старая Вальбурга и её прихлебатели предполагали самое худшее… – Ну и, к’нечно, Моуди, – продолжил Хагрид, уставившись в пространство и с усилием роясь в своей памяти. Все сомнения относительно Септимуса окончательно испарились, и Люциус явственно расслышал шум пульса в ушах. Снейп истуканом замер на месте, так что уточняющий вопрос остался на долю Люциуса: – Моуди? – переспросил он приглушённым голосом. Аластор «Грозный Глаз», твёрдый как орлиный коготь, со стальными нервами, старый мерзавец Моуди? – Ага, – подтвердил Хагрид. – Правда, тогда у него ещё было два глаза. Он, кажется, учил Эйлин какое-то время. Она ведь тогда хотела стать аврором, когда обнаружила, сколько в мире гнилья и коррупции, и решила, что с этим надо что-то делать. Они, правда, не всегда хорошо ладили, часто спорили и снимали друг с друга баллы, насколько я помню. Снейп слушал эти поразительные новости, волей-неволей слетавшие с губ Хагрида, совершенно неподвижно. Тот факт, что его мать почти стала аврором, совершенно не укладывался в голове. Она же вроде никогда не проявляла интереса к тому, что творится в магическом мире, к его достоинствам и недостаткам, уж точно не настолько, чтобы посвятить жизнь его исправлению. Она же, вроде как, отреклась от магического мира, выйдя замуж за его отц… за Тобиаса Снейпа. Все эти новости натурально выбивали из колеи. Но ещё более удивляло само развитие данной истории. Тот факт, которого он боялся всего несколько минут назад, теперь выглядел более привлекательным, чем другая нежелательная возможность, с которой он только что столкнулся. Рубеус Хагрид, Септимус Уизли и даже, на худой конец, Абрахас Малфой казались, всё же, более предпочтительными кандидатами в его отцы, чем Аластор Моуди. На секунду утратив способность сохранять спокойствие, он сжал кулаки, и его лицо исказила гримаса. «Мерлин, только не это!» – Но, – Люциус прервал его неприятные размышления, задав чувствительный вопрос, который принёс ему временное облегчение, – ты сказал, что Эйлин и Моуди не очень ладили. То есть, мы можем вынести его за скобки? – Снейп закивал так, что у него застучали зубы, в отчаянной надежде, что этот здравомысленный довод окажется правдой. – Ну, сначала-то нет, – пояснил Хагрид, – но после того несчастного случая всё переменилось. – Переменилось? – простонал Снейп, увидев, как растворяется в воздухе соломинка, за которую он только что ухватился. – Несчастного случая? – в тон ему повторил Люциус. *** <b>1958 год/<b> – Малфой мог открыть атлас на той странице и по какой-нибудь другой причине, – предположил Моуди, словно пытаясь вывести Эйлин из себя. Пару недель назад ему это, пожалуй, удалось бы, но после того, как она сбила его с ног в их дуэльном поединке, она больше не принимала такие подколки на свой счёт. Говорили, что Моуди – лучший аврор, который когда-либо служил в Министерстве; и, тем не менее, он издал очень забавный звук, когда приземлился на задницу – словно шарик, из которого выпустили воздух. И теперь каждый раз, когда он надеялся сбить её с толку, она вспоминала тот самый звук. Эйлин уставилась прямо в его недоверчивые карие глаза и самодовольно ухмылялась, пока взгляд его не сузился от раздражения. – Ты, возможно, прав, Аластор, – согласилась она с таким сарказмом, что Дамблдор с трудом спрятал усмешку в своей густой бороде. – Возможно, его интересовало в этом селении что-то другое, а вовсе не лачуга Мабберли. Например, безбрежные кустарники. Или… – она сделала паузу, погрузившись в притворные размышления. – Нет, пожалуй, кроме кустарников там, всё-таки, ничего больше нет. Никаких достопримечательностей или природных красот, которыми мог бы полюбоваться преуспевающий молодой волшебник. – Ну, что-то там наверняка есть, – угрюмо проворчал Моуди, обращаясь к Дамблдору. – С чего бы Малфою заинтересоваться координатами дома Мабберли? Наверное, наша принцесса упустила что-то важное. – Эйлин права, – прервал его Септимус. – Фанда живёт буквально в чистом поле. Если встать у окна её спальни в ясный день, можно видеть окрестности на многие мили вперёд – и ни следа другой разумной жизни, одни вересковые пустоши! – А что это ты делал в её спальне? – сварливо поинтересовался Моуди. – Ничего такого, что могло бы тебя заинтересовать, Аластор, – невинно отозвался Септимус, посылая Эйлин любезную улыбку. Та в ответ не смогла сдержать набежавший на щёки румянец. – Ах, дети-дети, – Альбус решил вмешаться в беседу, принявшую нежелательное направление. – Фанда Мабберли – моя старая подруга. Она всегда проповедовала довольно радикальные взгляды на магглов и магическое сообщество, чем нажила себе немало врагов, и семейства вроде Малфоев находили их совершенно неприемлемыми. Вероятно, Абрахас решил посетить её и поспорить на тему равенства магов и магглов, а также попросить перестать угрожать спокойствию мира, каким он его знает, призывая других людей «расширить сознание». Все замолчали, обдумывая услышанное. Феникс закопошился на жёрдочке и почесал затылок когтистой лапой, свернувшись едва ли не в клубок. Эйлин перевела взгляд с его огненных перьев на ярко-рыжую шевелюру Септимуса Уизли и подумала, осталась ли в Англии хоть одна ведьма, которой он не пытался залезть под юбку. – Возможно, Альбус, – нарушил тишину Моуди, обращаясь к Дамблдору, хотя при этом не сводил глаз с Эйлин. – Возможно, миссис Снейп пора пройти полевую подготовку. – Прекрасная идея! – лицо Дамблдора осветилось лучезарной улыбкой. – Если, конечно, тебе не надо домой, милочка? – По средам мой муж гуляет с друзьями, – ответила девушка. – Его не будет до позднего вечера. А что вы имели в виду под «полевой подготовкой»? *** – Это – упражнение в маскировке, – прошептал Моуди, пока они прокладывали свой путь сквозь тёмные пустынные заросли к поместью Мабберли. – Мы должны подобраться достаточно близко, чтобы, оставаясь незамеченными, подслушать, о чём говорят Фанда и Малфой, – проговорил у неё за спиной Септимус. – Сражаться, конечно, нужно уметь, но большая часть работы шпиона – это чистое наблюдение. – Пустая трата времени, – проворчал Моуди. – Конечно, их здесь… – однако Септимус остановил его, положив руку на плечо. – Эйлин, как ты думаешь, почему Аластор только что сказал, что это – пустая трата времени? Небо закрывали рваные облака, и звёзд было почти не видно, не было также ни фонарей, ни других огней, так что Эйлин видела только тёмный силуэт большого дома примерно в пятидесяти ярдах от них. Тёмный силуэт? – Огни не горят. Хозяев, видимо, нет дома, – прошептала она, радуясь столь простому ответу. Моуди одобрительно хмыкнул, но продолжил продвигаться вперёд. – Мы всё равно туда пойдём? – удивилась Эйлин. – Но что мы сможем узнать, если там никого нет? – Ну, по крайней мере, убедимся, что всё в порядке, раз уж так далеко забрались, – объяснил Септимус. – Да и попрактиковаться тебе, девочка, не вредно. Тебе нужно научиться эффективно обыскивать помещения в поисках нужной информации, а не ради простого блуждания впотьмах, – пробурчал Аластор. – Держись меня, дорогуша, у меня большой опыт блуждания впотьмах, – ухмыльнулся Септимус, кладя руку ей на талию. Она со всей силы шлёпнула его по руке, так что он тихонько вскрикнул. – Эй, вы, потише там! И поднимите капюшоны. Если бы это было действительно серьёзное задание, нам нужно было бы остаться неузнанными. Септимуса отправили осматривать заднюю часть здания, Эйлин осталась на первом этаже, а Моуди взял на себя второй. В смутном свете их палочек Эйлин разглядела торчащие из-под аврорского килта довольно стройные ноги, пока Моуди аккуратно поднимался по лестнице, и тихо выругалась на Уизли, который сворачивал любой их разговор на тему секса. Как бы хорошо ни был сложён Моуди, в его теле сидела довольно неприятная душа. Дверь на пути Эйлин вела в кухню, и она осторожно прошла дальше, осматривая все углы на предмет наличия непрошеных гостей, и почувствовала себя немного дурочкой, когда никого не обнаружила. Дверь в кладовую была приоткрыта, так что она заглянула и туда, едва не захихикав про себя при мысли о неизвестной опасности, которая может таиться за банками с чатни, когда её нога запнулась обо что-то на полу. Задержав дыхание, она направила луч от палочки вниз – и сразу перестала смеяться. Ведьма средних лет лежала на спине, рот её был слегка приоткрыт, глаза – широко распахнуты и безжизненны. Эйлин знала, что женщина мертва ещё до того, как прикоснулась к её бледной коже, ровно так же, как за пять лет до того, когда обнаружила мёртвую Миртл на холодном кафельном полу туалета для девочек. Тогда её сковал стыд за все те глупые слова, которые она и другие позволяли себе говорить и которые уже никогда не заберешь обратно (ну, или так она тогда думала, по крайней мере), и она смотрела на мёртвое тело минут десять, пока не собралась и не позвала на помощь. Эту же погибшую Эйлин не знала лично, сама она была уже взрослой и сразу сообразила, что пока преступник гуляет на свободе, она, Септимус и Моуди подвергаются большой опасности. Она уже хотела послать Септимусу патронуса, когда вдруг услышала наверху какую-то возню. Старые половицы скрипели под быстрыми шагами, раздавались хлопки заклинаний и ужасные удары, как если бы кто-нибудь бросал мебель об стены, так что в кладовой зазвенели банки. Она поспешила в холл, где стало ясно, что наверху развернулась нешуточная дуэль: оттуда слышались крики мужчин, вспышки заклинаний освещали темноту. Было бы разумным позвать на помощь, но воюющим наверняка требовалось немедленное вмешательство, так что она ринулась наверх, хоть и была едва обучена искусству боя. Она успела подняться всего на две ступеньки, когда мимо неё по лестнице прокувыркалось что-то большое и тяжёлое и сбило её с ног, приземлившись грудой перепутанных конечностей в тёмной мантии. Следом за фигурой вниз слетел Септимус, и они обменялись нескольким огненными заклятиями с противником, который успел вскочить на ноги – и вылетел через переднюю дверь, на ходу выкрикивая проклятия. – Ты в порядке? – крикнул Септимус, остановившись на долю секунды. – Да! – отозвалась она, раздражённая тем, что не успела оказать помощь. – Беги за ним! – Уизли ринулся наружу, а она вызвала патронуса и отправила Альбусу, затем взбежала по лестнице, где всё ещё продолжался бой. Достигнув лестничной площадки, она услышала предсмертный крик, звук падения – и затем наступила тишина. На мгновение Эйлин засомневалась, стоит ли подвергать себя такой опасности, продвигаясь вперёд, в комнату, где воздух по-прежнему трещал от тёмномагических заклятий, но думать было уже поздно. Чувства долга и преданности возобладали, и она бросилась вперёд. Оценивать ситуацию было некогда. Эйлин увидела в беспорядке разбросанную дубовую мебель, висевшая на стене картина горела зелёным пламенем, нога Моуди торчала из-под перевёрнутого книжного шкафа, на приятном лице обернувшегося к ней Тома Риддла была написана твёрдая решимость. В неё полетели заклятия, она отвечала тем же; всё происходило настолько быстро, что она не успевала их проговаривать или задумываться об их выборе. Она просто блокировала удары или уворачивалась от них и делала свой выпад, так что на тёмного мага летела целая вереница обезоруживающих заклинаний, проклятий и всего, что подсказывал ей одурманенный приливом адреналина инстинкт самосохранения. Когда два заклятия столкнулись в воздухе и сражающиеся оказались на полу, магическим ветром выбило стекло в окне и в наступившей тишине стали слышны крики снаружи. Однако голоса Септимуса Эйлин не услышала, так что позволила себе надеяться, что прибыло подкрепление. Риддл уже поднимался на ноги, готовясь к новому раунду схватки, когда между ними сплелась из воздуха бело-жёлтая фигура. Риддл тут же аппарировал, воспользовавшись замешательством, и вновь прибывший потянулся за ним, пытаясь аппарировать следом. Эйлин осталась одна, сердце её бешено билось о рёбра, в ушах звенело от неистовой схватки. Она сражалась с Томом Риддлом! Эта новость шокировала не только тем, что главный враг Ордена оказался всего на пару лет старше её самой и был знаком её ещё со школы, но и потому, что он был безусловным чемпионом по дуэлям. Каким-то непостижимым образом она, маленькая трусиха Эйлин Принс, смогла выстоять против намного более могущественного волшебника. Пытаясь восстановить дыхание, она подивилась сама себе и натянула на голову капюшон, убирая волосы с их привычного места за ушами, и ужаснулась, вспомнив о Моуди. Света в комнате было мало, так что она зажгла Люмос прямо над перевёрнутым шкафом. – Моуди? – позвала она. Ответа не было. Возможно, он без сознания, сказала она себе; видимо, Риддл отбросил его на шкаф и он упал вместе с мебелью, ударившись при падении головой. Навряд ли такой опытный аврор получит серьёзную травму. Или…? Она отбросила от себя эту мысль. – Вингардиум левиоса! Однако она недооценила вес старинного дубового шкафа с книгами и вложила в заклятие недостаточно силы, так что дерево только скрипнуло и несколько книг в бумажных обложках взлетели к самому потолку. Нога Моуди не шевельнулась. Наверное, Эйлин потратила слишком много сил на магическое сражение. Напрягшись, она попыталась снова. На этот раз шкаф вместе с его содержимым приподнялись в воздух на пять дюймов, и она собиралась опуститься на колени рядом с телом Моуди. Но остановилась на полпути, поскольку никакого тела на полу не было. Эйлин уставилась на его ботинок, который раньше выглядывал из-под шкафа, затем на выглядывавший из него носок, точнее, длинный шерстяной гольф, какие носят с килтом. Затем на блестящую бесформенную красную массу с белыми осколками, которая торчала над тем местом, где должно было находиться остальное тело Аластора Моуди. Шкаф с грохотом рухнул обратно на пол. В комнату вбежали люди и закружились вокруг разбросанной мебели и горящих предметов, крича друг на друга в дальнем углу от Эйлин. Она остановилась, не зная, что делать дальше. – Зовите парамедиков! – Остановите кровь! Подержи-ка вот это! – Аластор! Ты меня слышишь? – Где он? – Аврор Моуди? Сэр? – Что здесь происходит? Я… о, чёрт! – Сойдите с крови, Мерлин вас побери… – Простите… – Аластор? Аластор, это я, Альбус. Ты можешь пожать мою руку? – Какую, к чёрту, руку, нужно найти его ногу! – Она здесь, – вмешалась Эйлин, удивившись твёрдости собственного голоса. Пять или шесть человек повернулись к ней, не заметив ранее её присутствия. – Вот здесь. Но она сильно повреждена. Дамблдор в странной жёлтой мантии уже пробирался к ней через обломки мебели. – Эйлин, ты ранена?! – он схватил её за руки и оглядел снизу доверху. – Нет, я блокировала все его заклятия своими. Нога Моуди здесь. Её можно будет пришить обратно? Дамблдор вдруг замер, не проследив взглядом за её рукой, которой она указывала на лежавший позади шкаф и ужасную находку под ним. Его пожатие стало крепче. – Эйлин, девочка, ты противостояла Тому Риддлу и выжила? – он притянул её к себе почти вплотную. – Не получив ни царапины?! – Дамблдор! – прокричал кто-то через всю комнату. – Что ты там топчешься? Где его чёртова нога?! – Альбус отпустил руки девушки и взмахом палочки поднял шкаф, освобождая оторванную конечность. Прежде чем он поспешил к команде медиков, безуспешно пытавшихся спасти жизнь его друга, он обратил на неё взгляд ясных голубых глаз: – Эйлин Снейп, ты – удивительная женщина!