Не будите спящих драконов

Примечание от автора: Часть этой главы основана на генеалогическом древе семьи Блэк авторства Джоан Роулинг (см. Гугл), согласно которому Орион и Вальбурга Блэки были родителями Сириуса и Регулуса, а у Друэллы и Сигнуса родились Беллатриса, Андромеда и Нарцисса. Эти три девочки были гораздо старше своих кузенов. Содержание предыдущих глав: 1959 – Не желая принять жениха, выбранного родителями – Чарлус Поттер (дедушка Угадайте Кого – снова смотри генеалогическое древо) был намного старше неё и был совершенно помешан на квиддиче – Эйлин ушла из дома и вышла замуж за простого маггла Тобиаса. Все эти чистокровные рода здорово перемешались друг с другом. Боюсь даже представить себе, сколько пальцев на ногах было у Сириуса. Том Риддл поклялся отомстить Дамблдору за то, что тот разрушил первоначальные планы Тома по обретению власти над миром, относился к Тому как к мальчишке и т.д. и т.п. Пока Альбус преследовал Тома по всей стране после той памятной дуэли с Эйлин в ночь гибели мисс Мабберли, Том не мог показаться в Британии, опасаясь ареста, и его, это, конечно, раздражало. 2007 – Получив некий туманный намёк от МакГонагалл, Люциус и Нарцисса отправились в Хогвартс, чтобы расспросить их бывшего домового эльфа о тайне происхождения Северуса Снейпа. Северус и Моуди отправились в Хогвартс по причинам, которые Грозный Глаз не хотел разглашать, хотя он и признался, что знает, Кто же был Отцом. (Да, к концу настоящей главы это наконец-то станет известно. Простите, что заставила вас ждать так долго). *** 1959 год – Сова, Papa! – закричал Люциус, тыча пальчиком куда-то в небо. – Спасибо, я вижу, – вздохнул Абрахас, уже порядком уставший от навязчивой идеи сына. – Да это сипуха, Papa! – Очень хорошо. – А знаешь, какая моя любимая сова, Papa? – Ну, вот ты мне и скажешь, – смиренно отозвался Абрахас, отвязывая пакет от лапки птицы. Сова выглядела уставшей, словно ей пришлось преодолеть немалое расстояние. Узнав почерк автора полученного письма, Абрахас сжал губы. В последний раз они обменивались посланиями около полугода назад, и уже почти шесть месяцев прошло с той злополучной ночи, когда Малфой чуть не лишился всего, что имел, из-за некомпетентности Риддла. Его старый друг явно снова что-то задумал. – Это филин! – завопил маленький мальчик. – У них такие оранжевые глаза и бооольшие уши… Можешь ли ты доставить это адресату с соблюдением полнейшей анонимности? В этом нет никакой угрозы жизни, только для нескольких чрезмерно раздутых репутаций и карьер, которые зашли, пожалуй, слишком далеко. Ожидай интересных результатов. До сих пор так и не выяснил, откуда взялась эта чёртова девчонка. Полученный от неё шрам, похоже, свести не удастся. Когда-нибудь она об этом пожалеет! Абрахас опасливо приоткрыл пакет и уставился на совершенно невинно выглядевшее содержимое. Том сказал, что оно опасно для нескольких раздутых репутаций. Абрахас убрал пакет в карман и начал планировать выполнение поручения, заранее ухмыляясь над возможными последствиями. 2007 год Когда Нарцисса и Люциус прибыли в Хогвартс, стоял прекрасный тёплый летний день. Люциус даже побоялся заживо свариться в мантии, в спешке призванной им из офиса Северуса перед побегом из Министерства, даже в прохладных стенах старинной крепости, так что он стянул мантию и перебросил её через руку, ворча по поводу столь непредсказуемой погоды. Директриса Спраут с сомнением выслушала их объяснения по поводу причин посещения школы, но согласилась пригласить Добби и после недолгих уговоров даже предоставила им небольшое приватное помещение для встречи. – Что вы делать здесь? – недружелюбно обратился к гостям эльф сразу после своего появления. Его глаза сузились, костлявые пальцы сжались в маленькие кулачки, и вообще вся поза выражала явную враждебность. Люциус предполагал, что придётся тщательно подбирать слова, если он хочет получить какие-то ответы от существа, с которым когда-то так недобро обходился. Он даже наклонился, чтобы его лицо оказалось на уровне сморщенного личика Добби. Тот отшатнулся с явным отвращением, однако позволил бывшему хозяину говорить. – Спасибо, что согласился увидеться с нами, – начал Люциус. Было странным так пресмыкаться перед эльфом, особенно этим бесполезным вероломным созданием, но если это могло помочь Северусу разгадать мучавшую его загадку, Люциус был готов пойти и не на такие жертвы. – Прости, что пришлось оторвать тебя от работы. – Ты есть плохой, злой, вредный человек, и ты не иметь причину приходить сюда и быть рядом с невинными детьми! – завизжал Добби, руками прижимая уши к голове. Люциус жалобно посмотрел на Нарциссу, но та только молча опустилась на пол рядом с ним и больших ожиданий от встречи явно не испытывала. – Добби, мы просим прощения, что беспокоим тебя. Мы не останемся здесь надолго и потом уйдём и больше не посетим тебя или школу. – При этих словах эльф немного смягчился, возможно, вспомнив, что именно от Нарциссы ему никаких неприятностей не происходило, а может быть, его новый друг и кумир Гарри Поттер сказал ему что-нибудь хорошее про свою новую псевдо-крёстную мать. Поскольку эльф молчал и не бросал новых оскорблений в сторону своих бывших хозяев, она нерешительно продолжила. – Нас попросила приехать профессор МакГонагалл, – Нарцисса слегка откорректировала реальную ситуацию в своих интересах. – Хорошая леди, добрая для Добби и Гарри Поттера, – признал эльф. – Она сказала, что ты знал маму профессора Снейпа, – продолжил Люциус. – Хороший профессор Снейп! Умный и храбрый и удивительный и Добби говорил некоторые ужасные, несправедливые вещи когда мы все думать, что он убивать профессора Дамблдора из злости! – и тут Добби неожиданно разразился слезами, высморкался в странную оранжевую тунику, которую он носил и которая, возможно, была изготовлена из мантии какого-нибудь малолетнего поклонника Пушек Чадли. Слёзы текли из его выпуклых глаз столь охотно, что стекали целой струйкой с острого подбородка на пол. – Такой смелый поступок, Добби понимать после. Хороший, хороший профессор Снейп! Люциус и Нарцисса обменялись быстрыми взглядами. Такая приверженность Северусу выглядела многообещающей. – Добби, мы хотим спросить тебя про маму профессора Снейпа, чтобы мы могли помочь ему, – сказал Люциус, слегка сменив ставшую неудобной позу. – Эйлин Снейп. – Оо! – вскричал эльф так громко, что Нарцисса подпрыгнула от неожиданности, а у Люциуса зазвенело в левом ухе. – Мистресс Эйлин! Хорошая, добрая мистресс Эйлин! Она быть очень хорошая девушка! Добрая к Добби когда Добби быть эльфёнком! – Так ты её знал? – Люциус попытался немного отстраниться, чтобы избежать новых угроз для своего слуха. – Да, конечно, – ответил Добби, уставившись на Люциуса, как на деревенского дурачка. – Как тебя. Она быть нашим другом, моим и твоим. Когда мы оба быть очень маленькие. Секунд пять стояла абсолютная тишина, потом колено Люциуса протестующе скрипнуло, и он вынужден был опуститься на холодные каменные плиты. – Я никогда не встречался с Эйлин Снейп, – тихо проговорил Малфой. – Ты встречался! – горячо возразил Добби. – Ты всегда играть с ней. Она читать тебе книги, играть в прятки, она даже купать тебя иногда. – Добби, меня купала эльфийка Нанни, – покачал головой Люциус. – Меня воспитала твоя матушка Нанни. – Да, – отмахнулся эльф. – Но мистресс Эйлин проводила много времени с тобой тоже после как твоя матушка умерла. Мистресс Эйлин быть очень, очень хороший друг тебе и мастеру Абрахасу. Глаза Нарциссы на мгновение расширились, но она быстро взяла себя в руки, справившись с пришедшей в её голову мыслью, но Люциус заметил её реакцию и пристально уставился на бывшую жену. Та, покраснев, отвернулась и отказывалась поворачиваться обратно, так что Люциусу пришлось продолжать беседу самостоятельно. – Эйлин и мой Papa были друзьями? – в горле у Люциуса внезапно пересохло и он порадовался тому, что уже сидит, хоть каменные плиты и были чрезвычайно жёсткими. – О да, она всё время проводить в мэноре. Мастеру Абрахасу нравилось, очень нравилось. Они так много времени проводить вместе! Он подарить ей очень красивое, очень дорогое украшение в подарок, потому что она ему нравиться, – эльф наклонился ближе, словно готовясь сообщить какую-то важную информацию. – Украшение от Кабудля. Добби читать имя на крышке. У Кабудля мастер Абрахас часто покупать красивые подарки. Люциус не мог больше слушать спокойно. Он бросил на пол взятую у Северуса мантию и трясущимися руками стал искать карманы в складках тяжёлой материи. – Что такое? – забеспокоилась Нарцисса. – Что…? – Наконец его пальцы сомкнулись вокруг коробочки, которую Снейп носил в кармане уже несколько дней и в которой, по убеждению Люциуса, находилось обручальное кольцо, поскольку он думал, что ему собиратся сделать предложение. Видимо, он ошибался… Коробочка раскрылась со щелчком, явив миру вовсе не кольцо, но ожерелье из сверкающих изумрудов и бриллиантов, нанизанных на цепочку из белого золота. – Вот оно! – взвизгнул Добби. – Нет! – задохнулся Люциус. – Да, – поправил его Добби. – Мастер Абрахас покупать это для твоей мамы, но она умирать раньше, чем его доставить от Кабудля. Так что он хранить его недолго, а потом отдать его мистресс Эйлин, потому что они быть очень, очень, очень хорошие друзья. С последним проблеском надежды, Люциус решился на один последний вопрос и задал его почти умоляющим тоном из своего приниженного положения на полу. – Когда это было? – Хм. Давно. Добби думать, весной 1959го. Северус родился 9 января 1960 года. Примерно девять месяцев спустя. Глаза Люциуса медленно закрылись, когда до него дошёл весь ужас происходящего. Отцом Северуса был его собственный отец, Абрахас Малфой, что значило, что Люциус состоял в любовной связи со своим незаконнорожденным кровным братом. *** Снейп и Моуди подошли к главным воротам Хогвартса, не сказав друг другу ни слова. Снейп боялся сорваться на крик на старика, который отказывался сказать ему правду безо всей этой дурацкой конспирации, а Моуди молчал, поскольку не хотел показывать, что уже немолод, и аппарация на дальнее расстояние, закончившаяся ударом о кирпичную стену, совершенно его измотала. Хотя день был прекрасный и всё вокруг цвело и пело, травы качались под лёгким ветром, а солнце играло бликами на озере вдали, студентов на лужайках видно не было. Снейп вспомнил, что в такие ясные дни ближе к концу семестра неизменно устраивались пикники, уличные игры и прочие развлечения на свежем воздухе – все отдыхали после долгого учебного года и готовились к летним каникулам. Однако всё прояснилось, когда они приблизились к замку. Над воротами протянулась устрашающая деревянная надпись: «ТИШИНА: идут экзамены». Северус поразился, как подвела его память – конечно, самые лучшие деньки студенты всегда проводили в помещениях, потея над СОВами, ТРИТОНами и прочими ежегодными тестами. Когда же экзамены заканчивались и жизнь становилась легче, с неба непременно начинали падать дождевые капли. Мужчины проследовали в башню директора, стараясь не производить лишнего шума, и остановились перед горгульей. Моуди постарался незаметно прислониться к стене, чтобы перевести дыхание. – Я не знаю пароля, – недовольно прошипел Снейп. – Но мы – из Департамента магического правопорядка, и это очень важно. – Скульптура, охранявшая лестницу, не сдвинулась с места. – Ну давай же! У нас нет времени ждать! – А вы не пробовали произнести волшебное слово? – раздался за их спинами голос миссис Спраут. Снейп обернулся и приподнял брови. – Вы, должно быть, шутите? – ухмыльнулся он. Женщина улыбнулась и пожала плечами так, что Моуди фыркнул, а Снейпу захотелось её арестовать. – Пожалуйста? – попробовал Северус. Существо немедленно отодвинулось в сторону. – Вы тоже хотели бы поговорить с Добби? Потому что… – начала Спраут. – Я не уверен в том, зачем мы здесь, – прервал её Северус. – Нам нужно поговорить с Добби, Грозный Глаз? – Нет, – ответил Моуди. – Прошу прощения, что прошу вас об этом, мадам, но нам чрезвычайно важно остаться вдвоём в вашем кабинете буквально на полчаса. Спраут вовсе не выглядела впечатлённой. Она остановилась у входа и скрестила руки на груди. – Но это выходит за всякие рамки, – заявила она. – Прошу вас, Помона, – вступил в спор Северус, не желающий больше ожидать ответа на свой вопрос. – Это сверхсекретно, и боюсь, что даже вы не допущены знать эту информацию. Вы сделаете мне очень большую услугу. Вам наверняка нужно что-нибудь от Министра. Например, я могу поговорить с Шеклболтом о финансировании нового квиддичного стадиона. Или вам нужна новая теплица? Оборудование для производства ядов? – Ну, – задумалась директриса. – Есть пара небольших вопросов… – Отлично! Вышлите мне список, – и Снейп решительно отодвинул её в сторону и протолкнул в кабинет Моуди, закрывая за ними дверь и накладывая запирающее заклятие. Профессор Спраут явно немало поработала, чтобы сделать этот кабинет уютным для себя. Кроме портретов и некоторых предметов древней мебели, кабинет существенно отличался от того, каким он был во времена Альбуса Дамблдора. Несмотря на полностью обновлённый интерьер, новый ковёр, толстого кота, дремлющего в корзинке и комнатных растений, горшки с которыми покрывали почти все горизонтальные поверхности, этот кабинет навевал слишком много воспоминаний, чтобы Северус мог чувствовать себя здесь уютно. Он повернулся к Моуди, который приметил для себя обитое ситцем кресло под портретом дремлющего Дамблдора и с удобством расположился, потягивая питьё из своей неизменной фляжки. – Я так понимаю, мы пришли сюда побеседовать с портретом Альбуса? – спросил Снейп. Не было ничего странного в том, что даже после смерти этот старик является самым осведомлённым на всём белом свете. – Лучше бы ты наложил заклятье бесшумности, – перебил его Моуди. – Ты же не хочешь, чтобы Найджелус разнёс слухи по всему замку? – с другой стороны комнаты раздалось недовольное фырканье – давно почившему директору явно не понравились подобные подозрения. – Альбус, – позвал Моуди. – Хватит прикидываться спящим. Издав притворно громкий храп, нарисованная фигура великого волшебника проснулась с нарочитой медлительностью, зевая и потягиваясь на публику. – О, Аластор! Как я рад тебя видеть! Да ещё и Северус, какая неожиданность! За несколько лет память о болезненных событиях той ночи на Астрономической башне слегка потускнела, но всё же вызывала неприятные ощущения. Северус подчинился последнему приказу Альбуса, как подчинялся и всем предыдущим, зная, что, обрывая жизнь Альбуса, он, возможно, обрывает и свою собственную. Однако в результате он выжил и даже неплохо устроился. У него были причины не чувствовать себя виноватым, поскольку бессердечный план старого манипулятора вполне мог стоить ему пожизненного заключения в Азкабане или даже Поцелуя Дементора. Тем не менее, Северус был обязан Альбусу тем, что тот позволил ему поменять сторону игры, а также дал ему работу, дом и жизнь, когда Северус в этом более всего нуждался. И он был хорошим другом молодому человеку, у которого не было других друзей. – Добрый день! – поздоровался Северус с портретом, и его голос был полон отголосков переживаемых им эмоций. – Чем я могу быть полезен моим дорогим мальчикам сегодня? – обратил на них пристальный взгляд Дамблдор. – Северус, дорогой мой, этот шрам тебе даже идёт. Истинный знак чести! – Альбус, – Моуди с трудом поднялся на ноги и попытался сделать последний глоток своего голландского пойла для храбрости, но фляжка оказалась пуста. Он в раздражении отбросил её на кресло и прочистил горло. – Тобиас Снейп не был отцом Северуса. – Правда? Мерлин мой! – воскликнул Дамблдор, с интересом усаживаясь на краешек кресла. – А кто же тогда? – Альбус, – повторил Моуди. – Ты всегда гордился тем, что знаешь всё обо всех. Ты ведь помнишь дату его рождения? – Дамблдор с минуту потеребил свою бороду, словно задумавшись, потом покивал и победно улыбнулся. – Конечно, дорогой мой. Как бы ты ни пытался скрывать, что это твой день рождения, я обязательно посылал тебе музыкальную открытку, чтобы ты послушал, как эльфы поют «С днём рожденья тебя!», и тёплый шерстяной жилет… – 1960й, Альбус. Январь 1960 года, – раздражённо перебил его Моуди. Добродушная улыбка ещё секунду оставалась на лице старика, потом постепенно исчезла, как тающий воск, когда его нижняя челюсть невежливо опустилась в необычном для него выражении замешательства. Он снял свои очки-половинки, с минуту аккуратно вытирал их длинным рукавом мантии (хотя, как подумал Северус позже, как они могли запачкаться, будучи нарисованными?), снова водрузил их на свой изогнутый нос и уставился на Моуди, как громом поражённый. Его весёлый голос словно стал на октаву ниже, когда он переспросил: – Аластор? Моуди спрятал лицо в ладонях. Сбитый с толку этим непонятным обменом жестами, Северус упёр руку в бок и потребовал, чтобы кто-нибудь из них безотлагательно перестал говорить загадками и объяснил ему простым английским языком, что же они такого знали. Продолжая выглядеть довольно глупо, Дамблдор не обратил никакого внимания на заявление Северуса и только снова повторил имя Моуди низким, словно ошарашенным голосом. – Скажи ему, – наконец решился Грозный Глаз, – а я пока подожду снаружи. Это – ваш секрет. – Скажи ему что?! – взорвался Снейп, провожая взглядом спину уходящего мужчины. – Северус? – пробормотал Дамблдор. – Подойди сюда, мой мальчик. – Он встал с нарисованного кресла и опустился на колени у самого края рамы, стараясь насколько можно ближе оказаться к своему визави. Северус, поражённый, заметил слёзы, сверкавшие в ярко-голубых глазах. – Мой дорогой мальчик, – голос старика звучал хрипло. – Какая ужасная потеря. Если бы я знал раньше, когда ты был моложе, или хотя бы пока я ещё был жив, я, я… – Знали что? – Снейп тоже придвинулся ближе. Редко случалось, чтобы Альбусу не доставало слов. Тут слёзы потекли ручьём. Серебристыми маслянистыми струйками они сбегали по розовым щекам и посверкивали, как звёздочки, в белой бороде. Альбус шмыгнул носом и всхлипнул так громко, что рама забребезжала на стене. – Если Тобиас не был твоим отцом, дорогой Северус, тогда боюсь, что им мог оказаться я. *** 1959 год – У меня есть для вас кое-что интересное! – заявила Эйлин, встретив Дамблдора на ступенях Хогвартса, куда она прибыла для еженедельного обмена новостями. – У меня тоже, моя дорогая, – усмехнулся он. – Или ты уже читала Вечерний Пророк? – Нет ещё. – Вот и отлично, – он сложил газету и зажал её под мышкой. – Пойдём. Погода сегодня прекрасная. Давай-ка поднимемся на Астрономическую Башню и посмотрим, удастся ли нам прочитать наше будущее по звёздам. Дело шло к концу пасхальных каникул, и замок был почти пуст. Возможно, горстка студентов осталась – те, у кого не было семьи или кто страдал от нездорового пристрастия к школьной библиотеке, но на долгом пути к самой высокой башне замке они никого не видели и не слышали. – Бедные мои колени, – пропыхтел Альбус, когда они достигли верхушки последней узкой лестницы. – Я и забыл, как сюда далеко добираться. Хорошо, что я взял кое-что подкрепиться. – Он извлёк откуда-то из-под мантии бумажный пакет в бело-розовую полоску и передал его девушке. – Говорят, вы постоянно едите эти конфеты, – рассмеялась она. – О, чего только обо мне не говорят! – отозвался он, подняв кустистые брови. – Но это – особый сорт ирисок. Гораций прислал их мне сегодня совой. Они взяли по конфетке. Вкус не был похож на те ириски, что Эйлин доводилось пробовать раньше, они казались более кремовыми и сразу же хотелось взять ещё. Было странно представлять себе, как Слагхорн на каникулах варит экспериментальные образцы конфет, однако кто знает, чем там занимаются учителя, когда кончаются уроки? Профессор Дамблдор, например, занимался разными интересными делами, но его и вряд ли можно было назвать обычным учителем. – Ну, так что, Альбус, – напомнила ему Эйлин. – Что у вас за новости? – Дамы – вперёд, моя дорогая, – улыбнулся он. – Хорошо. Абрахас рассказал мне, что Вальбурга Блэк беременна. – О, Мерлин! – потрясённо выдохнул Альбус, потом ухмыльнулся, взял ещё конфетку и протянул пакет девушке. – Я уж думала, этого никогда не случится, – Эйлин взяла лимонную дольку и положила в рот. – Она и Орион женаты уже пятнадцать лет, и поскольку они – кузены, я думала, это просто невозможно. – В таких вещах ничего нельзя знать наверняка, – хмыкнул Альбус. – Боюсь, им пришлось здорово постараться – у Сигнуса и Друэллы Блэк рождались только дочери, так что род мог полностью вымереть. – Да, что-то мне это напоминает. Кажется, Друэлла Блэк собирается просватать маленького Люциуса за свою среднюю дочь, Андромеду. Малфой предпочёл бы старшую, но отец уже обещал её Руперту Лестренджу, когда они вместе пили после финала мирового кубка по квиддичу. – Лучше бы чистокровные позволяли своим детям выбирать супругов самостоятельно. В конце концов, уже середина двадцатого века! Они только умножают свои проблемы, – покачал головой Дамблдор и глубоко вздохнул. – Так что пора мне переходить к моей порции слухов. – Он развернул газету и пролистал до раздела Рождения, Свадьбы и Смерти. Его длинный указательный палец уперся в колдографию лучезарно улыбающегося лысеющего жениха, чьи толстые щеки так раскраснелись от нервного напряжения, напряжения или любви, что он был похож на свёклу в свадебной мантии. – Чарльз Поттер! – воскликнула Эйлин в крайнем изумлении. – Женился! – Ну же, дорогуша, не расстраивайся, – поддразнил её Альбус. – Я знаю, что ты втайне жалеешь, что не позволила своим родителям вытолкать тебя взашей с самым большим поклонником твоей юности! Эйлин выхватила газету, чтобы поглядеть на невесту, на месте которой и правда не против была бы оказаться сама – ведь роль жениха исполняла когда-то мускулистая звезда квиддича (который, казалось, растолстел уже через пять минут после окончания своего финального поединка), не реши она воспротивиться воле отца и выбрать мужа самостоятельно. – Дорея Блэк? Но ей же уже к сорока годам! – Просто старуха! – саркастически прокомментировал Альбус. – Ну хоть для свадебного фото она могла бы снять эти свои ужасные очки! – проигнорировала Эйлин его фразу. – А ещё говорят, что любовь слепа, – сострил Альбус. Тогда-то это всё и случилось… Эйлин вдруг почувствовала холод и неудобство. Её взгляд затуманился, и потребовались усилия, чтобы сосредоточиться на своих ощущениях, поскольку она вдруг обнаружила себя лежащей на твёрдом каменном полу. А холодно ей было потому, что она была обнажена. Когда она села, комната закружилась вокруг неё. Эйлин уставилась на большой, тёмно-коричневый предмет, нависавший над её головой, пока ей не удалось сфокусировать зрение и разглядеть огромный школьный телескоп. Его полированная поверхность из красного дерева под очень странным углом зависла всего в нескольких дюймах от её лица. проанализровав всю имевшуюся у неё информацию, Эйлин поняла, что сидит обнажённая на полу Астрономической Башни Хогвартса. Это было не только не очень хорошо, это было странно и совершенно неожиданно. Раздался душераздирающий крик. Эйлин обернулась и обнаружила себя лицом к лицу с Альбусом Дамблдором. Его рот был широко открыт, а глаза распахнуты от ужаса. Он тоже сидел на полу совершенно обнажённый. Эйлин закричала в ответ, потом они оба отчаянно забарахтались в попытках чем-нибудь прикрыться и заодно понять, что же случилось с их одеждой. Одежда Эйлин оказалась грудой свалена под ученическим столом, и она быстро натянула платье через голову. Пурпурная мантия Альбуса обнаружилась на подножке грифельной доски, и он впопыхах набросил её на себя не только задом наперёд, но и шиворот навыворот. Восстановив, насколько можно, приличный вид, Альбус и Эйлин снова обернулись друг к другу. Взгляд у обоих был совершенно дикий. – Что, Мерлин побери, произошло? – задыхаясь, проговорил Альбус. – Я думала, вы знаете, – ответила Эйлин. – Последнее, что я помню – что мы говорили о свадьбе Чарльза Поттера. Альбус решительно кивнул. – Точно. Подумай, подумай как можно лучше. Эйлин закрыла глаза – и подобие ответа пришло. Картина не была совсем ясной, скорее, вихрь эмоций, оставшихся от волнующего сна, который она не могла толком вспомнить. В воспоминаниях был жар, было желание, затем страсть и неутолимая жажда, потом страсть стала безумной, из её горла вырывались звуки экстаза, каких она никогда не издавала прежде, а потом – всё сметащая волна наслаждения, столь сильная, что даже от воспоминаний о ней она негромко застонала. Она быстро прикрыла рот рукой и посмотрела на Альбуса, который поглаживал бороду, видимо, предавшись собственным воспоминаниям. Его тело казалось помятым, вдруг поняла Эйлин. У неё самой на коленях и локтях появились синяки, она чувствовала в теле остатки недавнего жара и приятную усталость. Она явно только что предавалась безудержному сексу с этим морщинистым, возможно гомосексуальным стариком. БЫТЬ ТАКОГО НЕ МОЖЕТ!!! – Я ничего не понимаю, – сказал Дамблдор, отчаянно помотав головой. – Может быть, Эйлин, ты что-то понимаешь?.. Дверь в кабинет распахнулась настежь, пропуская Моуди с палочкой наперевес и воинственным выражением лица. – Что случилось? Я слышал крики. Вы в порядке? – он осмотрел комнату, заметив царящий в ней беспорядок – раскиданные столы, сбитый с подставки большой телескоп, двух растрёпанных людей, явно сконфуженно стоявших перед ним. – Мерлин, кто напал на вас? Где они? Альбус постарался как-то собраться и найти выход из того затруднительного положения, в которое они попали, не порушив окончательно репутацию их обоих, но Эйлин увидела, что Моуди перестал слушать, уставившись на некий предмет, лежавший на полу в паре дюймов от его протеза. Это был её бюстгальтер. На целую минуту все трое замерли, глядя на дешёвый застиранный лифчик, явно не предназначенный для столь пристального публичного внимания, потом Дамблдора словно отбросило назад. Он ударился об стену с громким «уф», а Моуди рванулся к нему, зверея от ярости. – Что ты с ней сделал? – от взмаха его палочки Альбус застонал от боли, пришпиленный к месту и совершенно беспомощный. – Аластор! – завопила Эйлин, ощираясь в поисках собственной палочки. – Прекрати! – Ты выглядишь как чёрте что, Снейп, – припечатал Моуди, угрожающе направив палочку прямо в лицо директору школы. – Скажи, что он с тобой сделал! Помоги мне Мерлин, если он… – Экспелиармус! – Эйлин наконец нашла свою палочку, которая так и торчала из рукава сброшенного ею кардигана, и тут же разоружила аврора. Пока он вставал на ноги, она освободила бледного как серть Альбуса от заклятия и помогла ему усесться на пол. – Ириски, – простонал он. – Что? – прорычал Моуди, борясь со своей новой и не слишком послушной ногой. – Как вы можете думать о конфетах в такой момент? Вы совсем выжили из ума. Не думал, что когда-нибудь доживу до такого. – Эйлин заметила маленький полосатый бумажный пакетик, невинно стоявший на учительском столе. Возможно, слишком невинно. Что-то холодное заворочалось у неё в животе. – Вы уверены, что эти ириски вам прислал именно профессор Слагхорн? – тихо спросила она. – С ними была записка. Его почерком, – ответил Дамблдор. Теперь он выглядел измождённым и болезненным, да ещё и порядком сконфуженным. Он проверил карманы, которые были вывернуты наружу, как и вся его мантия, и поэтому в них непросто было попасть, и вытащил открытку с логотипом Пина Колады, с изображением коктейльного зонтика и вишенок. Взяв её, Эйлин подумала, как же ужасно знать, что даже уважаемые люди могут ошибаться, как и простые смертные. Всемогущий Альбус Дамблдор только что совершил наибольшую оплошность в своей карьере. – Альбус, любой слизеринец знает, как подделать почерк Слага, – мягко преподнесла она ужасную новость. – Правда? – его глаза округлились, приняв совершенно невинное выражение, и Эйлин стало неловко смотреть на него. – Конечно. Будь то оценки за Историю магии или за предварительную подготовку, или если кого надо оставить после уроков, я уж не говорю о доступе в запретную секцию библиотеки в поиске информации по любовным зельям или о том, как увеличить грудь. Написать эту записку и отправить вам конфеты мог кто угодно. – Любой слизеринец, – поправил её Моуди. Его цепкий аврорский мозг моментально вычленил из её речи самое важное. – Том Риддл, – отрезал Альбус. – Невозможно. Если бы вас решил отравить Риддл, вы оба были бы уже мертвы, – возразил Аластор. Все трое беспокойно посмотрели друг на друга. Моуди поспешно оценивал на глаз состояние Эйлин и Альбуса, в то время как они проверяли пульс друг у друга, стараясь понять, не окажется ли это происшествие всё же фатальным для них. Поскольку всё казалось нормальным, по крайней мере, учитывая обстоятельства, Дамблдор опустился на стул и предался задумчивости. – Не думаю, что он хотел убить нас. Если так, он бы не ошибся, благодаря моему крайнему безрассудству сегодня вечером. Мне не пришло в голову задуматься, с чего бы Горацию посылать мне такие нехарактерные подарки, да ещё и во время школьных каникул. – Вы должны быть всё время настороже, Альбус, – вставил Моуди. – Да, нам всем надо быть настороже, – признал старик. – Думаю, что Риддл хотел не убить, но дискретировать меня, пока я ещё жив – разрушить мою репутацию, мою карьеру, мою жизнь и превратить в социального изгоя. – Каким образом? – спросила Эйлин. – Дорогая, летний семестр начинается через два дня. Я обычно делюсь сладостями со всеми, кто приходит ко мне в кабинет. – О, Мерлин, – раскрыла рот Эйлин. – Он хотел, чтобы вы набросились на одного из своих учеников! – Чертовски умно, – покачал головой Аластор. – Да уж, недурно придумано, – признал Альбус. – Если бы я избежал заточения в Азкабане, мне в любом случае пришлось бы покинуть страну и провести остаток дней в изгнании, а все мои достижения были бы аннулированы и преданы забвению. Я превратился бы из доброго дедушки в величайшего злодея Британии, и это была бы прекрасная месть. Бедный ребёнок тоже пострадал бы от этого, став безжалостным оружием против меня. – Хвала небесам, что это оказалась я, – пробормотала Эйлин после некоторой паузы. – Не говори так! – вскричал Моуди, хватая её за руки. – Вы оба пострадали от этого сексуального злодейства! То, что тебе не одиннадцать лет, не делает пережитое тобой насилие менее ужасным! Украдкой взглянув друг на друга, Эйлин и Альбус задержали взгляд достаточно надолго, чтобы понять, что они оба думали об одном и том же. Обрывочные оставшиеся у них воспоминания вовсе не были ужасными. Эйлин была уверена, что никогда не испытывала такой дикой страсти не получала удовольствия с таким самозабвением, хотя думать так не полагалось что замужней женщине, что жертве столь злополучного происшествия, и здравый смысл, видимо, оставил её, взбунтовавшись от происходящего. Но увидев, как подмигнул ей Альбус за спиной Аластора, она уставилась на свои носки, чтобы быть уверенной, что встревоженный аврор не заметит её обратного подмигивания. Что касается «ужасных впечатлений», они оказались, к слову, довольно приятными.