Journey to the inspiration

Квартира встретила его сухим тяжелым воздухом и несколькими сантиметрами пыли — уезжая, Себастиан совсем забыл договориться с клининговой службой о постоянной уборке. Сбросив сумку на пол и отпихнув ее ногой в сторону, он прошелся по всем комнатам, широко распахивая окна и впуская солнечный свет и свежий воздух. В спальне он задержался: встал у окна, оперся обеими ладонями о подоконник и подставил лицо под яркие лучи, тоскуя по теплой нежности Барселоны. Температура в Нью-Йорке не впечатляла: семнадцать градусов на солнце никак нельзя было сравнить с тридцатью в тени. Продрогнув окончательно, Себастиан закончил с принятием солнечных ванн и занялся раскопками спальни. Уезжая, он спрятал телефон и планшет, чтобы не захватить их с собой по привычке, а сейчас в упор не мог вспомнить, куда именно. Обожаемые гаджеты нашлись в тумбочке у кровати, бережно обернутые в мягкие салфетки из флиса, чтобы не повредились. Подключив телефон к розетке, Себастиан промучился десять минут, вспоминая сначала код сим-карты, а после пароль, без которого нельзя было войти в систему. Как человек озабоченный своей безопасностью, он предпочитал словесные пароли цифрам, и менял их раз в месяц, актуализируя под настроение и окружающую среду. В общем, у Себастиана всегда было много времени на то, чтобы заниматься совершенно бесполезными вещами. Как бы там ни было, вспомнить, что было ему интересно и важно месяц назад, долго не получалось, и Себастиан наугад вбил «УблюдокХаммел», рассмеявшись, когда экран приветственно засветился. Надо же, это было действительно всем для него тогда. Открыв настройки, он решил сменить пароль на что-то более позитивное и чуть менее длинное. Трижды набрав на клавиатуре «Хантер», Себастиан сдался и был уже готов вообще снять необходимость пароля, но после, подумав, напечатал «Иллинойс». Разобравшись с этим серьезным вопросом, требующего незамедлительного решения, Себастиан позвонил в свою любимую компанию по оказанию экстренных клининговых услуг — сил на уборку у него никогда не находилось, а любовь к тому, чтобы делать из своей квартиры проходной двор, обязывала. За сорок минут, прошедшие со звонка и до приезда специалистов, Себастиан принял горячий душ, кое-как разобрал вещи (швырнул всю одежду в стирку, а все остальное оставил в рюкзаке на потом), и переоделся, выискав в шкафу единственные чистые джинсы и случайно попавшийся первым свитер. Дождавшись уборщиков — а их приехала целая команда — Себастиан дал несколько мелких указаний и оставил свой номер телефона, попросив сообщить, когда уборка будет закончена, и он сможет вернуться. Уточнив, что у него есть примерно час на то, чтобы прогуляться, Себастиан отыскал на дне рюкзака кошелек, вытряс из него все монеты, которыми больше не мог расплачиваться, и вышел из дома. Его жутко клонило в сон — сбой биоритмов из-за смены часовых поясов был ощутимым, и ему хотелось отключиться примерно на полгода, но Себастиан упорно шел в парк. Где-то в глубине души он надеялся, что встретит кого-нибудь и сможет спрятаться от собственных мыслей, которые назойливо припоминали ему то каждый момент, проведенный с Хантером, то каждое слово, которое он ему сказал последней ночью. Себастиан катался на этих качелях от тоски по возлюбленному до всепоглощающего чувства вины. Он мерз, несмотря на довольно плотную вязку свитера. То ли виной была резкая смена температур, то ли стресс, то ли пронизывающе-холодный ветер, но Себастиану хотелось забыть о правилах приличия и вернуться домой прямо сейчас. Он мог бы принять еще один горячий душ, вспоминая о том, как они с Хантером делали это вместе, а потом забраться под одеяло в своей спальне и мечтать о том, как мог бы обнимать Хантера, а не соседствующую ему подушку. Себастиан вздрогнул. Нарисовавшаяся картина особо не радовала, и он решил, что не станет спешить домой. Лучше найдет себе планы на вечер ровно до того момента, как вырубится, окончательно убитый разницей во времени и усталостью. Маленькая кофейня с одним крошечным столиком на двоих показалась Себастиану идеальным пристанищем для разработки этих самых планов на вечер. Внушительная очередь перед стойкой его совсем не напугала — напротив, он просто пробрался через воинствующих людей, которым срочно нужен был кофеин, и шлепнулся на один из косоватых стульев. Хантер — с его-то массой мышц — наверняка сразу бы сломал это деревянное недоразумение. Себастиан хмыкнул, отмахиваясь от мыслей о Хантере, и достал телефон, вертя его в руках. Он всегда был общительным, смартфон из его рук не исчезал практически двадцать четыре на семь, пока он отвечал на сообщения и комментарии, писал новые и делился своими фотографиями и мыслями со всеми своими подписчиками и старыми знакомыми. У него было более тысячи друзей на Фейсбуке, половина из которых состояла из его довольно активных знакомых и приятелей. Наверное, если бы Себастиан просто написал на своей странице, что устраивает вечеринку по поводу своего возвращения, то как минимум десятая часть этих людей появилась бы в его квартире с вином и едой, готовая праздновать по любому поводу и даже без повода. Но Себастиан продолжал смотреть в черный экран смартфона, и ему в голову не приходило ни единого имени. Он не знал ни единого человека, с которым хотел бы сейчас поговорить по душам, которому хотел бы открыться и рассказать о том, что произошло на каникулах. Десятки и сотни друзей, которых Себастиан искренне ценил и уважал, слились в одну яркую массу счастливой части его жизни, и он с легкой грустью признал внутри, что за несколько недель раскрыл Хантеру куда больше, чем всем тем, кого звал своими друзьями. В мыслях внезапно сложился яркий солнечный образ Блейна. Себастиан был в него влюблен, наверняка. Они были счастливы, им было весело вместе, да и они просто были чертовски привлекательной парой. Но как только жизнь Себастиана сошла с привычных комфортных рельс, он замкнулся от Блейна точно так же, как и ото всех остальных, не желая делиться болью и не желая вешать на него груз своих волнений. Наверное, неудивительно, что тот ушел со словами «Ты изменился». Себастиан постучал пальцами по экрану телефона и усмехнулся своим мыслям. Он все еще не нашел себе планы на вечер, но, судя по всему, нашел еще одну хорошую тему для обсуждения с психологом. — Эй, парень, у нас тут не бесплатная ночлежка, — крикнула ему бариста, и удивленный Себастиан поднял на нее взгляд. Оказалось, очередь рассосалась, и он остался один. Себастиан посмотрел вниз, на всякий случай убеждаясь, что оделся именно так, как помнил это. Да, свитер был старый и немного подернутый катышками, но все еще дизайнерский и чрезвычайно дорогой. Себастиан мог сказать, что был оскорблен, и надеялся, что его выражение лица это демонстрировало. Баристу, оказалось, этим было не пронять. — Кофе-то будешь? — Только если можно доплатить сто долларов и вылить его тебе в лицо, — огрызнулся он в ответ. Оказалось, за несколько недель в Европе можно было забыть о том, каким бывает сервис в Нью-Йорке. Бариста скорчила гримасу, и Себастиан понял, что если ему не плюнут в кофе — это будет успехом. — Карамельный фраппучино. Он встал со своего места и подошел к стойке, решив, что лучше будет за ней наблюдать. Девушка внимательно посмотрела на него исподлобья, прищурившись, а потом вдруг фыркнула и улыбнулась. — Да ладно, я не буду добавлять тебе какую-нибудь гадость в кофе. Вдруг ты и впрямь выльешь его мне в лицо. Себастиан усмехнулся в ответ и облокотился на стойку. — Ну раз ты не будешь, тогда я тоже не стану. — Извини, что нагрубила, — Себастиан нашел взглядом бейджик с именем на ее груди и кивнул. Китти, старательно взбивая молоко для фрапучинно, продолжила, звуча почти виновато: — Смена началась в шесть, а сейчас двенадцать, так что я уже слегка вымоталась. Но это не оправдание, конечно. Может, тебе станет легче от этого: я бы ни за что так с тобой не говорила бы, если бы сразу тебя рассмотрела, как следует. — Мне не стало легче, но справедливости ради, скажу, что мне не стоило обещать выплеснуть тебе кипяток в лицо, — Себастиан улыбнулся и скорчил короткую гримасу сожаления. — Хотя ты и заслужила это, задев и мое эго, и эго моего свитера, Китти. Девушка на мгновение обернулась, удивленно на него глядя, а после, видимо, вспомнила о бейдже, потому что только рассмеялась. — Извини, но свитер у тебя довольно спорный. Как и вкус на кофе. Фрапучинно, серьезно? Я надеюсь, на свиданиях ты заказываешь что-то более мужественное. Ну, или хотя бы твои подружки берут что-то еще более девчачье, и ты все еще их рыцарь. Себастиан от неожиданности чуть язык не прикусил, сообразив наконец, что Китти в открытую с ним заигрывает. Что ж, оказалось, когда он не ходил за руку с симпатичными парнями или шикарными мужчинами, было не так легко догадаться о его ориентации. Он улыбнулся. — На свиданиях я прошу дополнительную порцию взбитых сливок и крошечных зефирок, чтобы всем было сразу понятно, что я — гей, и вот этот шикарный мужчина ни на секунду не пожалеет, что пригласил меня. Впрочем, я совмещаю все это с тем, чтобы быть для него рыцарем. Китти осеклась было, но уже через несколько секунд в голос расхохоталась, проливая приличное количество только разогретого молока на пол. Себастиан всполошился и даже начал выдергивать салфетки из картонной коробки, чтобы помочь, но Китти только отмахнулась, вытирая все ногой и какой-то случайной тряпкой из-под стойки. — Ты забавный. На свидание тебя, видимо, не пригласить, но, может, дружеское кино? — Только если обещаешь не комментировать больше мою одежду, — сторговался Себастиан, и Китти, закусив нижнюю губу, чтобы не рассмеяться снова, кивнула. Пока она заканчивала с его кофе, Себастиан написал на одной из выдернутых салфеток свой номер телефона.— Я Себастиан, кстати. Пиши, как найдешь что-нибудь интересное в афише. Я только что вернулся из путешествия по Европе, поэтому в ближайшее время я буду здесь. — Понаприезжают в Нью-Йорк всякие-разные, — занудным голосом протянула Китти и подтолкнула к нему бумажный стаканчик. — А он ведь не резиновый! С тебя пять долларов. — Ты что накинула мне лишних пятьдесят центов сверху? — насмешливо уточнил Себастиан, поднимая взгляд на меню. — Это включенные чаевые за грубость? — Нет, штраф на то, что ты — недоступный гей, — отозвалась Китти, даже не поведя бровью, и Себастиан протянул ей десять долларов. — Сдачи не надо. — Зря, мог бы купить новый свитер на своей любимой барахолке, — заметила Китти, и Себастиан закатил глаза, под ее смех выходя из кофейни. Эта короткая перепалка, которая должна была испоганить его день окончательно, в итоге закончилась куда лучше, чем он рассчитывал. *** Китти позвонила ему тем же вечером. Она действительно позвала его в кино, и Себастиан готов был боготворить ее за это, несмотря даже на выбранный фильм. Он провел дома несколько часов в одиночестве и даже заснуть не смог, все время думая о Хантере. Зато заснуть у него получилось на автобиографическом оскароносном фильме, который Китти рекламировала всю дорогу от метро, где они встретились. Себастиан почти уснул уже тогда, но стоило ему оказаться в удобном кресле, он просто выключился. Проснулся он как раз под титры и провел еще час с Китти, которая безжалостно высмеивала его за невежество и невоспитанность. С ней было легко. Будучи из простой семьи двух социальных работников, Китти не интересовалась желтой прессой, никогда не слышала о семье Себастиана и ничего не знала и знать не хотела о скандалах вокруг нее. Из ее слов не сочилась жалость или сочувствие, только искренний интерес или остроумные насмешки, которых, порой, было многовато. Китти переехала в Нью-Йорк всего несколько месяцев назад, поступив на факультет социологии, и искала друзей, а Себастиан, готовый на все, чтобы забыть Хантера, и не готовый шагнуть в старую жизнь с новым багажом, нуждался в ней как в свежем глотке воздуха. Они вцепились в друг друга в первый же вечер и отпускать не планировали. На следующий день они вместе обедали, а еще через день Китти предложила ему заниматься подготовкой к поступлению в Иллинойс прямо в кофейне. — Там как раз один столик. И мне не скучно, и тебе не на что отвлекаться, — выложила она свои аргументы, а Себастиан не стал искать ответных, просто согласился. Про Хантера он все-таки тоже рассказал. Сначала не хотел грузить ее, понимая, что несколько дней знакомства не обязывают к выслушиванию чужих проблем, но потом Китти поинтересовалась деталями его «европейских каникул», и Себастиан не выдержал. Он все еще сильно фильтровал все свои слова, не позволял себе перейти границу и рассказать слишком много, но все же говорил об этом. Стоило отдать ей должное — Китти внимательно слушала его, не перебивала и не задавала вопросов, давая выговориться, а после, помолчав, только спросила, не хочет ли Себастиан найти своего принца в Интернете и вернуть его. — Зачем ему это? — рассмеялся Себастиан в ответ. — Зачем ему я? Если у Китти и были на эти вопросы ответы, которых он сам не нашел, слушать их Себастиан не был готов. Он попросил сменить тему и менял направление разговора каждый раз, когда ему казалось, что они в опасной близости от того, чтобы снова начать говорить о Хантере. Себастиан и сам не один раз думал о том, чтобы найти Хантера в социальных сетях и написать ему. У него было много мыслей о том, что именно он мог бы написать, начиная от «Привет, я в НЙ, надеюсь ты в порядке» и заканчивая «Эй, бро, мой дневник все еще у тебя. Может, перетрем?». Ни одна из идей достаточно удачной ему не казалась, и в итоге Себастиан просто запретил себе даже гуглить Хантера. В конце концов, оставалось всего несколько месяцев до начала подач в университет, и всего полгода до того, как он уедет в Иллинойс, чтобы учиться. И если у них все равно не было никакого совместного будущего, зачем лишний раз делать себе больно? Именно так Себастиан и сказал Китти, когда она вновь попыталась предложить ему услуги Инстаграм-сыщика — ее собственные. Китти сначала назвала его идиотом, а потом предложила помочь забыть о Хантере бисексуальными экспериментами (Себастиан не был тогда уверен, что она пошутила). Убедившись, что она сделала все, что могла, Китти все же успокоилась и отстала, позволяя ему страдать самостоятельно. Как оказалось, страдать у него получалось очень хорошо. Куда лучше, например, чем готовить рукопись для вступительных экзаменов в Иллинойс. Он писал действительно много. Каждый день он уделял своим попыткам выдать что-то стоящее почти восемь часов, проводя за ноутбуком целую рабочую смену Китти. И хотя прошло всего три дня, в течение которых он этим занимался, Себастиан уже начинал падать духом. У него ничего не получалось. Открывая пустой лист блокнота, он сначала тупо пялился на мигающий курсор, потом медленно, словно раньше не видел свою клавиатуру, печатал несколько предложений, а после истерично их стирал, злясь из-за своей бесталанности и безнадежности. Китти тоже особо не помогала: она в это время носилась вдоль стойки от клиента к клиенту, периодически громко матерясь, когда что-то шло не так. Себастиан в такие моменты делал музыку в наушниках громче, поэтому, когда наплыв людей сходил на нет, Китти швырялась в него скомканными салфетками, чтобы привлечь его внимание. Себастиан не мог написать совсем ничего. Любая мысль, которая потенциально могла привести к удачной рукописи, либо заканчивалась ничем, либо безжалостно швыряла его в омут воспоминаний о Хантере, не давая сосредоточиться. Он пил столько кофе, что Китти даже выдала ему карточку постоянного клиента (салфетку с надписью «кофеиновый маньяк») и бесплатно подливала ему новую порцию каждые несколько часов. Наверное, чувствовала, насколько Себастиан был близок к депрессии. — Прошла целая неделя с твоего отпуска, — заметила она, протирая стойку, на которую Себастиан умудрился рассыпать сразу половину сахарницы. — Может, вам, писакам, нужно почаще уезжать куда-нибудь, чтобы легче работалось? Говорила она вполне серьезно, и Себастиан мысленно пометил, что должен посмотреть на свое отражение — как же он должен выглядеть, чтобы его хотели отправить в отпуск через месяц после предыдущего? — Нет, нам, писакам, просто нужен талант, которого у меня очевидно нет, — буркнул он в ответ и сделал сразу несколько больших глотков из своей чашки, искренне веря, что кофеин может ему сейчас помочь. — А если нет таланта, то нужно хотя бы вдохновение. Как видишь, его у меня тоже не наблюдается. Китти покачала головой и закатила глаза. Наверняка, она и без его нытья устала от этого дня, но по крайней мере, говорить это вслух не стала. Убедившись, что последствия аварии, которую он устроил с сахаром, ликвидированы, Себастиан снова сел на свое привычное место и уже был готов вернуться к попыткам выдавить из себя что-то похожее на полноценную историю, когда замер на месте, так и не воткнув обратно наушники. В кофейню зашел Блейн. Он немного изменился за полтора месяца, что они не виделись: начал носить больше геля в волосах, а цветовая гамма в его одежде стала спокойнее. Из-за спины Блейна вынырнула причина этих самых изменений. Курт Хаммел как раз выглядел именно так, как Себастиан его помнил. Высокомерный, бледный как смерть и со странной улыбкой, которая делала его беззубым. Ладно, он был достаточно красив, но Себастиану нравилось делать упор на не самых его привлекательных чертах. — Ох, Себастиан. Преимущество крошечной кофейни превратилось в откровенный недостаток: не заметить его было просто невозможно. К тому же, Себастиан не успел надеть наушники обратно, поэтому притвориться, что он их не увидел или не услышал, тоже не вышло бы. — Блейн, — он поднялся, потому что оба парня подошли к нему, а Андерсон внезапно полез с объятиями. — О, даже так. Ну, хорошо-хорошо. Привет, — Себастиан похлопал его по спине и отстранился, а после криво улыбнулся Курту. — Я слышал ты уехал в Европу на несколько месяцев, не ожидал тебя увидеть. Ты отлично выглядишь. Загар тебе определенно идет, — он что-то еще говорил, наверняка, плотно сдабривая комплиментами, но Себастиан почти не слушал. Он даже смотрел мимо них: Китти за стойкой изо всех сил гримасничая, манерно изображала Блейна, и это было смешно. Еще смешнее было то, что Себастиан искренне думал когда-то, что Блейн — его первая любовь. Он смотрел на него сейчас (когда получалось отвлечься от перфоманса Китти) и не видел ничего, что вызвало бы в нем хотя бы тепло воспоминаний, которое можно было бы сравнить с жаром, вспыхивающим от одной мысли о Хантере. Ему было абсолютно наплевать на Блейна Андерсона. — Ты тоже здорово выглядишь, — Себастиан перебил его и перевел взгляд на Курта. — За это, видимо, спасибо тебе, — он не стал дожидаться ответа и более того поспешил продолжить, чтобы не получить его: — Как там НЙАДИ? — Тебя там не хватает. Ты был одним из лучших солистов, — заметил Блейн, и Себастиан закатил глаза. — Да ладно тебе. Мы оба знаем, почему я туда поступил. — Это не отменяет того, что ты был в этом хорош, — влез в разговор Курт, и Блейн закивал, сильнее сжимая его руку. Как если бы зеленый первокурсник мог знать что-то о его талантах или их отсутствии. — Мне надо заниматься, — Себастиан не собирался об этом говорить. Уж точно не со своим бывшим парнем и его новым возлюбленным. — Удачи. Здесь вкусный кофе, не пожалеете. Курту и Блейну наверняка еще было, что сказать, но Себастиан им этого не позволил. Он вспомнил, что никому из них ничего не должен и ничем не обязан, надел наушники и включил первую попавшуюся песню на полную громкость, уткнувшись в ноутбук. Китти швырнула в него салфеткой через десять минут. Курт с Блейном ушли со своими парными стаканчиками, и ей не терпелось обсудить сладкую парочку и снова побаловаться талантливыми пародиями. — Так ты, значит, певчая птичка? — поинтересовалась она, когда, вдоволь нахохотавшись, они готовились к закрытию кофейни. Себастиан помогал ей мыть кофемашину и пополнять запасы стаканчиков. — В смысле, НЙАДИ и все такое. Я про них слышала. Только для лучших из лучших. — Я вылетел, — лаконично ответил Себастиан. — Я думала, бросил ради Иллинойса. — Можно и так сказать. Только я не приложил активных действий для этого. Напротив, был максимально пассивен, — отозвался Себастиан, разрывая пластиковый пакет со стаканчиками и расставляя их по стойке. — Не люблю об этом говорить. — Я заметила, что ты вообще не очень любишь о себе говорить, — согласилась Китти. — Но я не собиралась тебя допрашивать. У меня просто есть два билета на оперу — родители подарили, не спрашивай — и я подумала, может, захочешь составить мне компанию? — Что за опера? — уточнил Себастиан, и Китти замешкалась, доставая телефон. — Я смотрю, ты совсем не фанатка, раз не запомнила. — Я толерантна ко всем искусствам, — огрызнулась та, а потом довольно хмыкнула. — Так, вот билет. Завтра, семь вечера, угу-угу. Да где же тут название?.. О, нашла. Кармен. Себастиан замер, уставившись на нее, и Китти безразлично пожала плечами: — Если не хочешь, я позову кого-нибудь из университета или, на крайний случай продам. Просто подумала, тебе такое нравится. Ты лучше сразу скажи, если это что-то отстойное, я тогда два билета продам. — Это отличная опера, — перебил ее Себастиан. У него внутри все перевернулось от смеси воспоминаний и надежды, пусть и глупой, на то, что Хантер тоже придет, чтобы пощекотать свои нервы ностальгией. — Тебе обязательно понравится, вот увидишь. А я с удовольствием пойду с тобой. Он запретил себе искать Хантера намеренно, но что если это судьба дает им шанс встретиться? Себастиан обещал себе, что отдаст все в ее руки, и собирался остаться верным себе.