Охотник - жертва

POV Ньют Мне никогда не приходилось наблюдать за людьми из засады. Этим я занимался только на охоте. Когда нужно выяснить, где лисья нора или понять, куда куропатка отложила яйца, ты можешь часами красться по лесу. Но следить за отвратительными пьяными городскими стражами, которые только и говорят что о порке, недополитике и о том, кто сколько шлюх отодрал в городском борделе. Я почувствовал, что легче было бы не дожидаться Томаса, а просто пустить из засады две стрелы, избавив мир от этих свиней. Но сдержался. Как-то деревенская шаманка подошла ко мне, когда я задремал в лошадином стойле. Тогда, когда раны на спине только зажили, и я мог спать, не просыпаясь от боли при малейшем движении. Она разбудила меня одним взглядом. Просто несколько секунд смотрев на меня. Увидев ее, я вздрогнул. Все окрестные дети боялись старуху, но мне казалось, что она просто немного странная и одинокая. Она положила ладонь мне на голову и закатила глаза, впав во что-то вроде транса. Тогда я испугался, но сейчас понимаю, на что еще способна эта хрупкая женщина. «В тебе столько ярости…» - Прошептала она, и я нахмурился. – «Сдерживай ее, Ньют. Сдерживай или потеряешь всю человечность» И я слушал ее долгие годы. Всегда. Она приходила ночью. Создавалось ощущение, что старуха вообще не спит. Она разжигала очаг в доме, потерев руки друг о друга. Вскоре я научился этому. Сам не понимаю, как. С наступлением зимы пришли суровые холода. И, проснувшись ночью от крупной дрожи, я увидел, как в углу комнаты дрожит и плачет малышка Гарриет. Все дрова давно вышли, возможности согреться не было. Тогда я впервые потер ладони друг о друга, чтобы оживить закоченевшие пальцы. Огонь вспыхнул мгновенно. Утром старуха улыбнулась мне, и я понял, что она знает. Я держал в руках лук, как только стал достаточно высок для этого. Вскоре после того, как начал охотиться, стал замечать, что могу выследить любое животное, какое захочу. Я практически не промахивался. Иногда я слышал мысли, иногда видел вещие сны. Я до сих пор не могу это контролировать. Но я мог бы. Мог бы стать сильнее, если бы долгое время не отрицал способности, пытаясь подавить их в себе. Я не верил, что все может быть так просто для меня. Для ребенка, который остался без родителей, который скитался и голодал, воровал и обманывал. Все не могло наладиться только потому, что мне благоволили какие-то там высшие силы. В королевский лес я вступил первый раз лишь недавно. Он был полон дичи, в то время, как все другие близлежащие леса пустовали. Я не боялся наказания. Но довольно скоро помешал кое-кому. Долгое время слышать сказки и легенды – это одно. Но когда из-за кустов на тебя взирают два огромных желтых глаза… Это совсем другое… Сначала он просто наблюдал за мной. Я предпочел уйти, но кугуар пошел следом. Когда мне удалось подстрелить кабана, тот с рыком выскочил из леса и ходил вокруг меня кругами. Я не боялся ни боли, ни смерти. Думаю, лишь поэтому он не набросился на меня в тот раз. Но я чувствовал его взгляд каждый день, когда заходил в лес. Когда я рассказал об этом Терезе, она строго запретила мне охотиться, хотя мы и жили только тем, что я добывал. Она даже пыталась прятать лук, но я всегда находил. Сестра, пусть и не по крови, защищала нас всех. Для нее потерять меня было страшнее, чем голодать. Бен в этом ее поддержал. Он редко разговаривал, он молчал на семейных собраниях, никогда не принимал решений, лишь соглашаясь из нас. Он уходил на месяца. А возвращался с карманами, набитыми золотом. Мы всегда подозревали, что он работал наемником. У него ничего не было с самого детства. Он вырос в деревушке под названием Стилвотер. Она славилась лишь своими мечами, закаленными огнем и льдом. Сколько себя помню, у него не было более сильной привязанности, чем к своему мечу. И он мог заработать только на себе. Он продавал свое умение убивать. Не думаю, что кто-то из нас видел больше крови, чем видел Бен. Может, поэтому он был таким угрюмым и молчаливым. Когда я рассказал о кугуаре детям, они сначала долго расспрашивали, а потом умоляли взять их с собой в лес, чтобы взглянуть на него. Я строго запретил им хотя бы еще раз заикаться об этом и пообещал, что принесу им посмотреть его шкуру, когда расправлюсь с ним. Как же я был глуп. Чак сдался позже. Целыми днями он висел на мне, упрашивая. Тереза давала подзатыльники нам обоим. Ему за впечатлительность. А мне за то, что не смог держать язык за зубами. Собственно, Чак все равно был настоящим бедствием. В нем странно сочетались задиристость и неуклюжесть. Его просто невозможно было уложить спать. И вот если что-то взбрело ему в голову, оно оставалось там надолго. И, наверное, никто не чесал языком больше во всем мире, чем это делал Чак. Единственная, кто мог держать его в узде - была Гарриет. Она попала к нам уж совсем странно. Мы выкупили ее у работорговцев, которые собрались везти ее на сбор хлопка. Тереза рассказала мне тогда, что во время сбора хлопка твои руки стираются до мяса, ты теряешь сознание под палящим солнцем, да и просто невозможно дышать. Я промолчал и выгреб из карманов все деньги. То же самое сделала и сестра. Гарриет казалась слишком маленькой и хрупкой, чтобы умереть на плантации. С ее появлением в доме, Тереза стала чаще улыбаться и меньше кричать. Наверное, ей очень не хватало сестры. С тремя братьями слишком тяжело справляться одной. Но за Гарриет Тереза и следила пуще всех остальных. Иногда казалось, что она ведет себя как безумная мамаша. Но однажды она сказала мне, что Гарриет вырастет необычайной красавицей. Ее цвет кожи и странная красота будут редкостью для наших мест. Я спросил, в чем проблема. Оказывается, Тереза боялась, что когда Гарриет немного подрастет, то у нее будет море шансов оступиться и начать торговать своим телом. Я тогда рассмеялся и убедил Терезу, что пока слишком рано об этом думать. Но в глубине души я понимал, что если хоть одна пьянь коснется этой смуглой малышки, я перережу ему горло, не задумываясь. Пожалуй, она была единственной, кто заставлял меня чувствовать себя по-настоящему счастливым. Иногда, когда я приходил с охоты после нескольких дней отсутствия, она забиралась мне на колени и обхватывала шею маленькими ручками. Ее непослушные черные волосы торчали во все стороны и щекотали мне лицо. Я помнил, что она считала себя неправильной какое-то время. Она с раннего детства не видела никого, кто был бы похож на нее. Однажды она спросила меня: «Почему у тебя такие светлые волосы и кожа, а у меня такие темные?». Я сказал тогда, что это потому что она особенная. Девочка надула губки, а утром измазала все волосы, лицо и руки в белой глине. Сказала, что хочет быть похожа на брата. Тереза долго вымывала эту глину из ее головы, ругаясь и проклиная весь свет. Наверное, я слишком редко говорил малышке, как люблю ее. Она ведь была радостью для всех. Когда Бен вернулся из очередного похода, он проплакал всю ночь, никого к себе не подпуская. Гарриет просто подошла, убрала волосы с его лица и положила ладонь на щеку. «Ничего» - сказала она. – «Ничего, братик. Все хорошо». Утром Бен рассказал мне, что когда они с остальными наемниками ворвались в дом какого-то мелкого лорда, то вырезали всю его семью. Один из их отряда исполосовал ножом младенца, которому не было и полугода. А Бен ничего не мог сделать. Он сказал, что если бы не Гарриет, он бы убил себя этой ночью. Тереза слышала это. Она поставила перед Беном тарелку похлебки, пригладила его волосы и поцеловала в висок. «Ешь. И если ты еще подумаешь о том, чтобы наложить на себя руки, я тебе лично задницу надеру» - сказала она. Бен улыбнулся, что было такой редкостью для него. С годами я все меньше времени проводил с ними. Чаще пропадал в лесу. Тереза всегда со слезами отпускала меня. Она не понимала, почему мой дом там, а не здесь. Я не смог объяснить. Но лес манил меня. Я не чувствовал себя свободным, когда не слышал горного ручья, шелеста листьев, стука дятлов и глухого рыка, пробирающего до костей… Однажды я пропал на неделю или более того. Тереза встретила меня криками и метлой. Когда она достаточно намахалась ей, то обессилено упала на колени и заплакала. Я никогда не видел, чтобы она плакала так. Мир моментально сузился настолько, что я не мог дышать. Никакой лес и никакая свобода не имели значения в тот момент, когда она билась в истерике у моих ног. Когда сестра успокоилась, она еще неделю не разговаривала со мной. Это изменилось, когда я встал еще до рассвета, чтобы идти в лес. Она выскочила за мной в ночной рубашке. «Если снова пропадешь на неделю, когда вернешься, я возьму лопату» - сказала она и тихо вернулась в дом. Она не знала, но кроме охоты я находил еще множество дел в лесу. Мне нравилось изучать растения и травы. Вскоре я знал всю флору леса наизусть и мог различать по запаху даже на большом расстоянии. Я наблюдал за птицами. Вскоре научился по звуку распознавать всех. Я наблюдал за кугуаром. Но не больше, чем он за мной. Непонятно было – кто из нас охотник, кто добыча. Этот был самцом огромных размеров. В несколько раз больше других его сородичей. И при виде него не испытываешь того тошнотворного липкого ужаса, как при встрече с другими хищниками. Скорее чувствуешь уважение и благоговейный восторг. В первый раз он бросился на меня, когда я подстрелил оленя в зимнем заснеженном лесу. Накинулся сзади. Я даже не услышал его шагов. Но убивать кот не торопился. Казалось, он пытался напугать меня, показать, что он хозяин и единственный хищник в этом лесу. Он не хотел терпеть меня. Не хотел делиться своей едой. Он наступил огромными лапами мне на грудь так, что я не мог дышать, и низко рычал. Я не хотел заглядывать в его глаза. Но мне пришлось. Я видел в его огромных зрачках собственное отражение, а он в моих - свое. Я понял, что, несмотря на великолепие этого существа, один из нас все равно должен убить другого. Потому что делить территорию ни я, ни он не собирались. И, конечно, я не хотел проиграть в этом противостоянии. После нескольких секунд рассматривания меня, кугуар слез и бросился прочь, я схватил лук и выстрелил, не прицеливаясь. Попал. Стрела вошла под ребра, но неглубоко. Кугуар остановился и посмотрел на меня. Я держал вторую стрелу наготове. Он понял, что пока у меня в руках лук, я ему не по зубам. И помчался так быстро, что я не успел отпустить тетиву. Я переночевал в пещере, закрыв вход кленовыми ветками, чтобы никто до меня не добрался, по крайней мере, бесшумно. Мне снился сон. Точнее, не знаю, сон то был или видение. Я был все в той же пещере и не видел ничего, кроме темноты. И я слышал голос у себя в голове. Не похожий ни на один человеческий, что мне приходилось слышать. Он звучал так громко и резко, что я хотел бы оглохнуть. Кому он принадлежал, я понял не сразу. Но он обращался ко мне. Я обязан был слушать. «Ты зря пришел сюда, Ньют. Этот лес не твой. Он мой. Тут моя пища, моя вода и мой дом. Тут мое сердце целиком и полностью. Ты захотел отнять это у меня? Я разорву тебя в клочья. Я готов был это сделать, но оплошал, понадеявшись на твое благоразумие. Ты должен был уйти, охотник. Но ты пустил стрелу мне в спину. Так оно, значит, у людей? Посмотрев в твои глаза, я подумал, что ты не такой как они. Что ты лучше. Я не увидел в тебе ни жадности, ни корысти. Я увидел такого же, как я, зверя. Брата. Я отступил, а что сделал ты? Я сильнее и быстрее. Чем бы ты ни был – тебе не жить, если я увижу тебя снова. Молись, чтобы я не пережил эту ночь, человек». Затем я услышал громоподобный рык и проснулся с четким ощущением, что это был не просто сон. Я вскочил и бежал под луной. Не знаю, почему, но я знал, куда. Светало, когда я добрался до скал. Горный лев лежал на утесе, по обеим сторонам которого проходило глубокое ущелье. Он не зарычал, когда я приблизился. Лишь нервно водил хвостом из стороны в сторону. Выглядел он плохо. Казался совсем обессиленным. Стрела все еще торчала из-под ребер. Рана воспалилась. Я подошел ближе и протянул руку. Кугуар поднял лапу и замахнулся. Не знаю, как я успел вытащить нож и выставить его так быстро. Лапа с грохотом опустилась на землю, а по камням застучало что-то маленькое, подкатившись к моим ногам. Кугуар вздохнул, сложил лапы и опустил на них голову, прикрыв огромные глаза. Я поднял и покрутил в руках его коготь. Я ощутил не ликование. Вину. Сколько еще раз я причиню боль этому королевскому коту? Но я должен был сделать еще кое-что для него. И что-то подсказывало мне, что ему не понравится. Я протянул руку и взялся за древко стрелы. Кугуар не пошевелился, лишь тихо заворчал. «Я больше не причиню тебе вреда» - сказал я, и он приоткрыл один глаз, покосившись на меня. – «Посмотри. Мне некуда бежать. Можешь убить меня, если захочешь. Я знаю, ты мечтаешь об этом всей своей звериной душой. Но сначала дай мне помочь». Он зажмурился, а я воспользовался моментом, чтобы резко выдернуть стрелу. Кот оскалился на меня, но я сосредоточился на том, чтобы не отшатнуться. Нельзя показывать перед ним слабость. Пусть думает, что мы на равных. «Тихо, друг». – Я выставил ладонь, почти дотронувшись до него. – «Потерпи еще немного». Я вытащил флягу и железную миску. Потер ладони и прямо на голых камнях загорелся огонь. Кугуар удивленно воззрился на меня. «Объясню потом» - бросил я ему, будто он ждал объяснений, будто он вообще понимал мою речь. Я плеснул в миску вина и подогрел его на огне. Казалось, будто кот знает, что именно я собираюсь делать. Он зажмурился. И когда я вылил кипящее вино на его рану, то он лишь слегка вздрогнул. Я сложил вещи в сумку и ушел. Он не собирался преследовать меня. Возможно, на это у него просто не было сил. Но дальше он должен был справиться сам. И он справился. Следующей ночью я снова услышал его голос. «Я благодарен, человек» С тех пор наши отношения стали гораздо более близкими. С каждым днем я все сильнее чувствовал связь с ним. Вскоре я научился слышать и понимать его не только во сне. И это было самое удивительное, с чем я когда-либо сталкивался. Он перестал обращаться ко мне «человек» и все чаще стал использовать «брат». От него я узнал множество секретов леса, он научил меня охотиться, используя не только человеческий ум, но и звериные инстинкты. Дома об этом, конечно же, никто не знал. Единственным человеком, раскрывшим мою тайну, была шаманка. Я принес ей коготь. У нее было много подобных вещей, так что я подумал – она обрадуется. Хотел сделать что-то для нее, отплатить за доброту. Она взяла его молча. Всю ночь в ее хижине горел очаг. А утром, на рассвете, когда я снова уходил в лес, она подошла и повесила амулет мне на шею. «Нет ничего дурного в том, чтобы заводить таких друзей» - сказала она, погладив по клюву сидящего на плече ворона. Она перестала смотреть на меня с опекой, все больше показывая уважение. Я не знал всего, что знаю сейчас. Среди шаманов найти общий язык с таким исключительным животным не могли даже самые мудрые и сильные. Шаманом я не был. И общий язык с кугуаром мы так и не нашли, постоянно стоя каждый на своем. А когда он увидел свой коготь у меня на шее, то недовольно фыркал до конца охоты. От воспоминаний меня оторвал сильный порыв ветра, который взметнул вверх мои волосы и зашелестел листвой. Слишком долго. Если он не появится, я убью стражников. Тереза – все, что у меня осталось. Глупо было бы не поступиться словами какой-то бабки ради спасения сестры. Еще через полчаса я начал чувствовать запах утренней росы и понял, что время на исходе. Стрела легла на тетиву, я подтянул ее к подбородку… Рядом с постом блеснул в лунном свете белоснежный доспех. Ну наконец-то… Томас подошел к стражам, но из-за сильного ветра я не разобрал, о чем они говорили. Он протянул кувшин. Они похлопали его по спине и налили. Бравый королевский гвардеец же решил благополучно унести оттуда ноги. Но он свою задачу выполнил. Я уже не надеялся на это. Стал бы этот парень рисковать своей репутацией и даже жизнью, чтобы помочь мне? Но он рискнул. Я почувствовал безграничную благодарность. Люди, а особенно посторонние, не так часто помогали мне, а теперь у меня вообще не было никого, кроме Терезы. Что ж… Я спас его жизнь, а он помог мне. Думаю, это справедливо. В город я теперь проберусь без труда, а затем предстоит самое сложное. Я понятия не имел, куда идти и что делать. Буду надеяться на инстинкты и удачу. Почему-то я уверен, что вижу Томаса в последний раз. И это хорошо. Сойдясь однажды в лавке его отца, наши пути разойдутся именно так. Теперь я, по крайней мере, уверен, что не зря тащил его на себе. У меня не было никаких планов дальнейших действий. Сейчас и не нужно было об этом думать. Это только отвлекает. Главное – делать то, что приблизит меня к моей цели. Делать прямо сейчас. Стражники заснули. Светает. Мне пора…