Мы любим тех, кто нас не любит...

Черт, ну давайте уже выметайтесь поскорее. Мне самой надо уходить. Ненавижу предков. Мало того, что они в половину седьмого уходят на работу, так ещё и копошатся. Всё. Дверь хлопнула. На улице ещё темно. Пока обойдусь без света. На завтрак — яблоко и чашка сока. Не хочу есть. Совсем нет настроения. Этот чертов Артем не обращает на меня внимания уже месяца три! Хотя вся их компания постоянно сверлит меня взглядом. Это изматывает. Идиоты какие-то. Не понимаю, что так сложно со мной заговорить? Мы с ним уже раз пять шли вместе домой. Точнее он на шаг позади, но все же вместе. Оказывается, он живет через подъезд от меня. Мне поначалу казалось, что это знак судьбы. Но вся эта судьба, гороскопы — бред. Полнейший бред. Иначе судьба бы давно свела с меня с Грачевым. Если бы мать с отцом увидели, в каком виде я иду в школу, они бы отправили меня в монастырь. Короткая юбка, кофта с вырезом, распущенные волосы, а уж про макияж я и говорить не буду. Как у малолетней шкуры. Но мне это нравится. Яркий смоки айс, черные стрелки — моя тема. Честно говоря, я не собиралась переться в школку в семь утра, но час свободного времени мне как раз нужен. Я ума не приложу, где Грачев и компания достают сиги. Поэтому мне приходится стрелять их у прохожих. Отвратительно, но другого выхода я не вижу. Слишком много волнений для меня в последнее время, а так хоть какое-то расслабление. — Девушка, простите, сигареткой не поделитесь? И она протягивает одну. Никогда бы не подумала, что начну курить. Но когда на меня навалилась вся эта хрень с Артемом, мои нервы не выдержали. Мне надо было как-то выпустить пар. Помню, что я сначала пошла курить вообще со своими одноклассницами, которым до жути было интересно каково это. Тупые овцы. Ведут себя как стадо. А главное, все такие склизкие и лицемерные. Затягиваюсь, горький дым в легких. Выдох. Это приятное чувство, когда под ногами всё чуть-чуть кружится, а в теле легкость. Правда, это облегчение лишь мимолетная иллюзия. Меня накрыло. Я сидела на скамейке и ревела, растирая черные следы от туши по лицу. Как такая как я может понравиться Артему? Во мне ведь нет ничего интересного! Я лишь обычная девчонка, зубрящая параграфы. Даже то, что я одеваюсь как шлюха, ничего не меняет. Потому что мое поведение остается таким же. Мне не хватает смелости хамить другим, прогуливать уроки, нагло бездельничать на уроках. Я трусиха. Вечно боюсь своих родителей, которые за любую четверку готовы меня удавить. Да ещё я не понимаю, что симпатичного во мне есть. Обычная серая мышь с дурным вкусом, писклявым голосом и жиденькими серыми волосами. Ещё затяжка, ещё, ещё. Дрянь. Во рту горечь. Скурила до фильтра и не заметила. Пора переться на прогулку. А то от меня сигами за километр несет. Так в школу не пустят, да и Марина опять разозлится. Я настолько вымотала её вечными походами в столовую, припадками агрессии и неожиданными слезами, что она уже не знает, что со мной делать. Особенно её выбесило известие, что я начала курить. Она считает, что Артем того не стоит. Может быть, не стоит, но я же не могу ничего с собой поделать. Я уже окоченела. Черт и мятной жвачки нет. И денег тоже. Надеюсь, никто не заметит аромат курева. Вроде от куртки уже не воняет. Единственный минус сигарет — это то, что ими пропахнет всё! Абсолютно всё! До школы ещё полчаса. Домой зайти что ли? Или нет? Я шла вдоль проспекта. Машины носились уже в это время. Я бы сейчас уехала бы куда-нибудь подальше. От Грачева, Марины, от всех. Надоело это. Рядом притормозила машина. Я отскочила в сторону. Ещё каких-нибудь маньяков не хватало. Но маньяком оказался Василевский. — Лиза, залезай, до школы довезем. Антон вообще последний месяц в школу не ходил. Вроде укатил в Норвегию. И он не знает, что со мной творилось в этот месяц. Ведь все эти рыдания начались как раз после его отъезда. Ну да. До этого хотя бы Антон меня веселил, а тут будто вырвали опору из-под ног. — Хорошо. Василевский очень симпатичный. Непослушные каштановые волосы, зеленые глаза, пушистые ресницы. Голос низкий. За ним толпа поклонниц уже бегает, только сам он этого не замечает. — Как школа? Что-то новенькое случилось? — Не считая того, что Матвей выкинул кактус физички в окно, когда она поставила ему два, ничего. — Это он может. А ты как тут? Скучала без меня? Я напряглась. Антон сидел с нахмуренным лицом и прищуренными глазами внимательно наблюдавшими за моей реакцией. Это уже пугает. Он никогда не ведет себя так без повода. Вообще Василевский младше всех в классе, а иногда ведет себя будто ему все тридцать. Это мне в нем нравилось. Он не вел себя как глупый мальчишка с играющими гормонами. Нет, конечно, иногда у него в голове что-то щелкало, и он становился невыносим, но это редкость. — С чего такие вопросы? — А вот с чего. Он взял прядь моих волос и поднес к моему носу. Черт! Точняк! Как я могла забыть об этом! Идиотка! От волос жутко несет сигаретами. Теперь Василевский от меня не отстанет. — Объяснишь мне это? — Ты сам всё понял, — буркнула я. — Увижу с сигаретой, прибью, поняла? — Ты не понимаешь всего, что со мной происходит! Он хмыкнул и замолчал. Ох, это молчание. Ненавижу, когда он так делает. Издевается. Это он так заставляет меня выложить ему всё на тарелочке. Не надейся, Антон. В школе я убежала от него. И пока я неслась по лестнице, случайно сбила Артема. Тот выругался и показал мне вслед неприличный жест. Придурок. Уроки я ненавижу в последнее время. Мне хочется быстрее пойти в столовую, чтобы увидеть моего Артема, а мне тут надо слушать каких-то учителей, учить формулы. Я все перемены провожу в столовой. От и до. Трачу тут кучу денег, но зато могу видеть Грачева. Вот сейчас. Осталось два урока. Русский и физика. А я опять ем. Как я только не разжирела? И у Грачева сегодня семь уроков. Правда, может он уйдет с Глебом. У него вроде сегодня шесть уроков. Или наоборот пойдет провожать Яна, у которого тоже семь уроков. У них такая странная компания. Сборище хулиганов с разных классов, будто какой-то негласный комитет. Ян Ахматов с моей параллели, странный парень со странным имечком. А ещё у него колючий взгляд. Он смотрит на всех исподлобья, сдвинув брови к переносице и зло сверкая карими глазами. Короткие волосы миндального оттенка и приятный голос. Глеб Зайцев — парень с параллели Грачева. Высокий, худой, резкий и любвеобильный. Он постоянно в окружении каких-то девчонок, постоянно со всеми обнимается. С его внешностью это ожидаемо. Черные волосы, прямая осанка, серые глаза, милый голосок. Правда, слишком писклявый для парня. И Грачев. Любовь моя. Слащаво звучит. Он веселый, а ещё иногда бывает даже милым. Например, неделю назад он придержал мне дверь, когда я заходила в школу. У него очень теплые глаза. Задорная челка, задранная кверху. И вечная усмешка на губах. Прямой орлиный нос. С виду смахивает на интеллигента. Марина зашуганно смотрела в сторону. Я проследила за её взглядом. Антон говорит с Лешкой Трофимовым. Ну да. Моя подруга тоже влюблена. Правда, в какого-то мерзкого самовлюбленного урода. Блондинистые волосы, слащавая улыбка, и привычка постоянно поправлять прическу. Единственное, что радовало, он из класса Яна. Если Марина вдруг познакомиться с Лешей, я найду связующее звено между мной и Яном, а, следовательно, и Артемом. — Марина, я сейчас. — Эй, нет, Лиза не ходи туда, — Марина вцепилась в рукав моей кофты и не отпускала. — Слушай, если там стоит твой Леша, это не значит, что я собираюсь с ним говорить. Можно, я пообщаюсь с собственным другом? Да уж. Пообщаюсь. Я уже предвкушаю наш разговор с Антоном, как только мы останемся одни. А мы останемся. Потому что Василевский обладал удивительной способностью появляться из ниоткуда в самый неподходящий момент. — Антон, не хочешь оказать мне одну полезную услугу? — я тихо сказала это ему на ухо. Мне надоело терпеть весь этот бред. Марина ведет себя, как будто не знает, что нравится Леше. Я её, конечно, отчасти понимаю, но только отчасти. И если у меня есть возможность поспособствовать их счастью, я воспользуюсь ею. — А что мне за это будет? Я соглашусь, если ты поговоришь со мной. — Ладно, бесишь ты меня, конечно, этим, но ладно. Ты должен помочь мне свести Марину с Трофимовым. Поэтому сегодня мы идем гулять. Я с Мариной, а ты зовешь этого. Понял? Встречаемся в четыре у подъезда Марины. — Забавно. Окей, я его позову. Только я зайду за тобой к этому времени. — Всё, чао. Он невыносим. Бесит меня. Бесит, бесит и бесит. Зайдет он за мной. Понятно почему. Хочет, чтобы у меня не было времени покурить. Он меня недооценивает. Ничего я поиграю на его нервишках. — Эй, свали отсюда. Меня от голоса кого-либо из этой шайки пронзает током. Сейчас это был Ян. Рядом с ним с типичной для себя ухмылкой шел Грачев и спорил с Глебом. Кажется, он на меня посмотрел. Ян грубо толкнул меня в сторону, и я как всегда уронила парочку стульев. — Ян, что ж ты злой такой. Девчонка вон аж стулья уронила, — сказал Грачев, и они все загоготали. — Мог бы и поаккуратней, — Антон прошел рядом с Ахматовым и толкнул того плечом, получив поток мата себе вслед. — Лиза, всё нормально? — Да отвали ты от меня со своей заботой! Надоел уже! Отстань! Придурок! — Это я ещё придурок? По-моему, ты не совсем понимаешь значение этого слова. Я забыла, что в очереди стоит Марина, и поднялась на лестничную клетку четвертого этажа. Там удобная площадочка, куда никто не ходит. Я отвернулась к окну и снова зарыдала. Никаких нервов не хватит на этих уродов. Ненавижу. Василевский со своими запретами, Марина с Трофимовым, Грачев со своим безразличием. Надоело уже это издевательство над моими нервами. — Лиза, что случилось? Марина заботливо посмотрела на меня и молча обняла. — Ну он же не стоит твоих нервов, Лизок. Грачев просто придурок, перестань из-за него плакать. — Ладно, всё. Пойдем на русский. Только давай на следующей перемене не пойдем в столовую, я не хочу его видеть. Это так странно. Что один человек может вызвать во мне бурю разных эмоций за несколько минут, сам того не зная. Я всё жду того момента, когда моя робость достигнет предела, и Грачев начнет встречаться с другой. Наверное, я вообще в этот момент сойду с ума. Просто как только я вижу его, меня пробирает приятная дрожь, ноги подкашиваются, а губы растягиваются в глупой, но счастливой улыбке. Мне никто не нужен. Только он. Только этот самодовольный придурок Грачев.