Катенька

      После почти бессонной ночи Катенька дремала в карете. Время от времени приоткрывала глаза, когда колесо попадало в особо глубокую яму или наезжало на камень, и видела герцога, сидящего с бутылкой напротив. Он, как и вчера, планомерно напивался, иногда непроизвольно морщась то ли от тряски, то ли от каких-то своих мыслей. В то, что мысли эти были неприятными, Катенька охотно верила. От отрадных дум не кривятся, как от скисшего молока, и не стараются найти утешение в вине. Лезть с расспросами Катенька не решилась, памятуя герцогское «не выношу навязчивости», а гадать можно до бесконечности. Потому она снова закрывала глаза и забывалась коротким тревожным сном до новой рытвины или кочки. Она не сразу поняла, отчего цокот копыт стал звонче, карета задребезжала однообразно и зубодробительно. Катенька высунулась в окно. — Подъезжаем, — соизволил сообщить герцог. Катенька втянула голову обратно — негоже так себя вести перед… подданными. Или челядью, или кто там будет встречать господина с новой женой. Мостовая все никак не кончалась. Отодвинув штору на окне, Катенька растеряно смотрела на стены домов, подступавшие невозможно близко. Людей видно не было. Она снова высунулась из окна и задохнулась от увиденного: замок, прекрасный, величественный замок предстал перед ней весь. Со шпилями, башнями из светлого камня, он казался волшебным. Карета вкатилась на мост, который был перекинут отнюдь не через ров. Воды оказалось непозволительно много. — Шверинское озеро, — счел нужным снисходительно пояснить герцог. — Замок находится на острове. — Чудо чудное, — пробормотала пораженная Катенька. Герцог едва заметно улыбнулся, наверное, польщенный почти детским восхищением жены, и отвернулся. Карета остановилась. Кучер почти сразу спрыгнул с козел — подбитые гвоздями сапоги громко стукнули по брусчатке замкового двора. Герцог вышел из кареты первым, подал руку жене, помог выбраться и повел внутрь, едва касаясь рукой ее подрагивающих пальцев. Катенька оглянулась: возле кареты суетились слуги, отвязывая сундуки с поклажей. Их же никто не встречал. Катенька терялась в догадках — дома бы уже вся дворня выскочила наружу, сгорая от любопытства. Воистину немцы слеплены из другого теста. Полдюжины человек обнаружились внутри, возле широкой винтовой лестницы. У Катеньки закружилась голова, когда она попыталась проследить глазами за спирально уходившими вверх ступенями. Герцог что-то говорил, кажется, представлял всех по очереди. Катенька схватилась за ажурные перила, чтобы не упасть, и попыталась сосредоточиться. Увы, было поздно. Кто такой важный мужчина в черном камзоле с золочеными пуговицами, она так и не поняла. Зато узнала, что чем-то недовольная девка в простом темном платье и сером переднике — ее личная горничная Хилда. — Она проводит вас в комнаты и покажет замок, — герцог изобразил небрежный полупоклон и скрылся за дверями справа. — Пойдемте, ваша светлость, — буркнула деваха и спрятала руки под передник. Катенька подумала, что горничной ее назначили только сегодня, а раньше, видать, за скотиной ходила или на кухне помогала. С чего бы такая честь? Но разбираться в сложностях отношений в чужом пока еще доме не было сил — виски давило тяжестью, и эта тяжесть грозила перерасти в настоящую головную боль. Подниматься пришлось высоко. К третьему этажу вело несчетное количество ступеней — высота потолков способствовала. Катенька тупо шла за горничной и даже не пыталась запомнить дорогу. На то, чтобы научиться ориентироваться в этой громадине, уйдет, пожалуй, целый год. Из окон открывались чудесные виды на озеро, на мост, на изумительный сад, в который хотелось спуститься и обойти весь, но горничная шла, не останавливаясь, не давая возможности оглядеться и прийти в себя от новых впечатлений. Замок действительно был огромный и обставлен со всей возможной роскошью. Особенно Катеньке понравились почти круглые комнаты, как бы выступающие из стен наружу — состоящие почти сплошь из окон. Она представила, как хорошо в такой светелке рукодельничать: светло и окрест далеко видать. Надо бы присмотреть себе одну поуютнее, решила она и воспряла духом. Разве можно среди такой красоты оставаться несчастной? — Пришли, ваша светлость, — Хилда распахнула тяжелые резные двери, пропуская госпожу вперед. Катенька огляделась. Первая комната, в которую она зашла, строгостью обстановки больше походила на рабочий кабинет мужчины, нежели на помещение, предназначенное для дамских нужд. Прежняя хозяйка, видать, была строга и нрав имела суровый. Катенька дала себе слово обязательно найти портрет покойной герцогини. — А здесь, ваша светлость, спальня. Вторая комната оказалась чуть меньше, в ней было такое же окно во всю стену, как и в кабинете. Кровать под винно-красным балдахином стояла так, что видами можно было любоваться не вставая. — А там, ваша светлость, туалетная комната. Ваши платья я разложу немного погодя, а так портной приедет завтра. Его светлость распорядился, ну вы же слышали. Катеньке ничего не оставалось как кивнуть, не сознаваться же девке что прослушала. Та шмыгала носом и все так же прятала руки под передник. Ради пустого любопытства Катенька сунула нос и в ту комнату: она оказалась почти пустой. — Его светлость уже велел перенести сюда все нужное. «Интересно, что же герцог сочтет нужным? — подумала Катенька. — И почему нельзя спросить у жены, которая теперь тут будет жить?». — Где комнаты его светлости? — Там, — горничная махнула рукой в сторону окна, стоя спиной к нему. — Проводи. — Это, — горничная замялась, покраснела и мучительно подбирала слова, — его светлость уехал. — Как уехал? — растерялась Катенька. — Мы же только… — А вот так! — в голосе Хилды послышалось злорадство. — Пошел на конюшню, взял коня и… — Куда уехал? — прервала мерзавку Катенька. — Откуда мне знать? Их светлость прислуге не докладывает. Еще чего изволите, госпожа герцогиня? Усталость навалилась сразу, стало обидно до глубины души. И обида была не на мужа, а скорее на себя, на то, что оказалась так глупа и самонадеянна, поверив в возможность нормальных отношений. Голова как будто только и ждала этих непролитых слез, разболелась окончательно. — Приготовь умыться и расстели постель. Отдыхать буду. — Но как же… День ведь! — Тебя забыла спросить, — рассердилась на наглую девку Катенька, — делай, что велено! Устала я с дороги. — Сказала Катенька и тут же пожалела об этом: выходило, что она перед служанкой оправдывается, а матушка в наставлениях своих по ведению хозяйства и обращению с челядью строго-настрого указывала: нельзя! Всяк должен знать свое место. Хилда нехотя вышла. Внутренний голос подсказывал Катеньке, что нести воду эта девка будет до второго пришествия. Прилечь же хотелось нестерпимо. Кое-как выпутавшись из дорожного платья, она заползла под показавшееся влажным одеяло. Задернула полог, чтобы не видеть невыносимой яркости водной глади, от которой отражались солнечные лучи. Подушка пахла сыростью. «Конечно же, — вяло подумала Катенька, — воды-то вокруг сколько. Не забыть сказать этой дуре, чтобы просушила». И, не успев толком додумать эту мысль до конца, она провалилась в спасительный сон. Пришедшая час спустя горничная обнаружила свою госпожу спящей. Потопталась на пороге, с грохотом поставила таз и кувшин на маленький столик и покосилась на кровать. Герцогиня прерывисто вздохнула, не просыпаясь, и повернулась на другой бок. Хилда пожала плечами и пошла разбираться с хозяйскими нарядами. Сундук-то уже внесли, и нужно было разложить-расправить-развесить многочисленные нижние юбки и платья. Дверь она оставила предусмотрительно приоткрытой, надеясь не то разбудить новоявленную хозяйку, не то просто не пропустить момент, когда та сама проснется.