Катенька

Он не собирался никуда уезжать. Всю долгую дорогу, сидя напротив жены, он думал, что не должен этого делать. Нужно как-то наладить отношения, а потому следовало остаться дома. Быть вежливым. Постараться расположить к себе новую жену. Не то чтобы ее расположение что-то значило, но отголоски прошлого скандала еще будоражили умы. Герцог Шверинский привлекал слишком много внимания — поступок Софии-Августы не скоро забудется, и виноватым в ее смерти негласно считали его. Если и с новой женой произойдет что-либо подобное… Нет, даже если она на людях будет печальна или недовольна, то о спокойной жизни можно забыть. Но как изображать расположение к супруге, Карл-Леопольд не представлял. Был редкий тип придворных дам, просвещенная манера общения которых привлекала, но ни первая, ни вторая жена к ним не относились. — Ах, Людвиг, втравил ты нас в историю, — вздохнул герцог и направил коня по узкой тропе вдоль озера. Сердце рвалось совсем в другую сторону, и он чуть было малодушно не повернул обратно, но данное Людвигу слово пересилило желание мчаться к его дому. Скорее всего, там никого и не было. Карл-Леопольд не удивился бы отъезду дорогого друга «по делам» в родительское имение. Во избежание искушения… Он пришпорил коня. Душа просила движения, ветра в лицо, какого-нибудь действия. Жаль, что в местных лесах разбойники повывелись, Карл-Леопольд не отказался бы от сражения с парочкой, чтобы выпустить пар. Быть может, тогда бы стало легче. Медовый месяц грозил превратиться в тяжелое испытание. Хорошо бы жена понесла сразу! Потом можно и не заглядывать в спальню герцогини, проявляя заботу о здоровье супруги на расстоянии. Озеро отливало серебром. Под лучами солнца вода казалась амальгамой, растекшейся по поверхности стекла. На озере царил полный штиль, и даже самая ленивая волна не билась о песчаный берег. Он галопом пронесся мимо пары рыбаков, возившихся со своими баркасами, не обратив внимания на поклоны — не до них! Тропа круто свернула в сторону, Карл-Леопольд с сожалением натянул поводья — въезжать в город совсем не входило в его планы. Узкие улицы, камень внизу, кирпичные стены домов щедро делились теплом даже ночью, что говорить про белый день! Радости мало попасть в душный лабиринт… Озеро манило мнимой прохладой. Жара стояла уже давно и вода успела прогреться. Еще неделю назад она была отвратительно теплой и не бодрила, но с Людвигом он был готов плескаться даже в таком парном молоке, как сейчас. Без него затея теряла смысл. Рыбаки наверняка бросят свои сети и будут разглядывать: как же, чудо-то какое! А потом еще в пивной расскажут за кружечкой пива о величайшем событии – купании герцога. Нет, выбирать места нужно с умом. Карл-Леопольд с тоской вспомнил уединенный уголок недалеко от дома Людвига. Небольшой залив, заросший по краям густым тростником, только узкий настил в две доски ведет сквозь заросли к глубине. Желание плюнуть на данное слово стало почти нестерпимым. Он развернул коня и направил его в сторону замка. Надо бы заняться делами, отвлечься… Но из затеи ничего не вышло. Все дела оказались мелкими и раздражающими. Не помогла даже устроенная конюху выволочка. Остолоп вздумал напоить хозяйского коня ледяной водой из колодца. Вот же бестолочь, откуда только берутся такие?! Настроение стремительно катилось вниз. — Где ее светлость? — спросил герцог у дворецкого. — В своих покоях, отдыхает. Хилда спускалась на кухню, сказала, что госпожа спит. Герцог кивнул: спит так спит. Так, пожалуй, лучше. За ужином нужно будет попытаться хотя бы поддержать видимость непринужденной беседы, пусть даже для этого придется пересказать отчеты управляющего за последние пять лет. В конце концов, пускай привыкает: виды на урожай, погода и здоровье селян — основная забота местных дворян. Полезно будет приобщиться. Катенька проснулась, когда за стеной уронили что-то тяжелое. — Кто там? — сердито спросила она и потянулась. — Вашу светлость его светлость ждет к обеду. Идти надо, — Хилда вошла в спальню, неловко присела и спрятала руки под передник. — Чего раньше не разбудила, коли у вас тут суровые правила? И наперед: не смей меня так пугать. Ишь, выдумала, стулья ронять! Или что там еще было? — очень хотелось пригрозить поркой, но Катенька не знала, как в неметчине принято и позволит ли ей муж наказывать слуг. Матушка-то своих дворовых строжила да наставляла на путь истинный — рука у нее всегда была тяжелая… Катенька вздохнула, от воспоминаний о еще недавно беззаботной жизни взгрустнулось. Хилда шмыгнула носом, но ничего не сказала. Наверное, почувствовала настроение хозяйки и решила промолчать, но глаз не сводила. — Чего смотришь, помоги одеться да прическу изобразить, — Катенька ничего не могла с собой поделать, глупая и нерасторопная служанка ужасно раздражала. Оказалось, что и на помощь с ее стороны рассчитывать особенно не приходится. Одевались долго: то корсет не так зашнурует, то юбки перепутает… А уж о том, что туфли должны подбираться к наряду, дуреха и ведать не ведала. Правда, что ли, из коровника ее в господские покои взяли? Подпускать Хилду к волосам было страшно. — Не трогай, — Катенька уклонилась от неумелых рук, быстро заплетая простую косу, — я сама. Ленту подай. Да не эту, голубую! Карл-Леопольд чувствовал себя дураком, сидя за обеденным столом и ожидая супругу. Женщины, он знал, могут собираться долго, но чтобы настолько? Часы на камине пробили девять. Он уже было решил уйти, но драгоценная супруга все же решила почтить своим присутствием. — Добрый вечер, жена, — холодно сказал он и встал, приветствуя. — Однако вы задержались. — Добрый вечер. Увы, приставленная ко мне служанка слова доброго не стоит. Надобно найти опытную камеристку, ежели вы не хотите, чтобы ваша жена выглядела как пугало огородное. — Хилда хорошая девушка, — нахмурился герцог, разглядывая супругу: вид действительно был несколько необычен. — В России принято носить такие прически? — он указал на перекинутую через плечо толстую смоляную косу. — Ах если бы! — Катенька в раздражении всплеснула руками. — Хилда, может, и хорошая девушка, но бестолкова без меры. — Она научится, — герцог нахмурился. — У вас есть особые причины ее защищать? — Да, то есть нет, — спохватился герцог, сообразив, о чем могла подумать жена. — Ее отец преданно служил нашему роду много лет и на исходе жизни попросил за дочь. Я не смог отказать умирающему, поэтому Хилда останется при вас. Катенька коротко кивнула — ситуация прояснялась. Нечто в этом роде она и предполагала, на любовницу герцога девица не тянула никак. Зато как дочь преданного слуги, облагодетельствованная и пригретая, будет верно служить своему хозяину, не ставя ни во что хозяйку и постоянно наушничая. Об этом стоило хорошенько подумать. Ситуация Катеньке не нравилась совершенно, но как избавиться от служанки при таком раскладе, она пока не представляла. Ладно бы хоть опытная да расторопная была, не так обидно, а так… Ужин прошел напряженно. Расстроенная Катенька почти не реагировала на попытки мужа вести беседы. Виды на урожай картофеля ее не волновали, в отличие от своей судьбы. Может быть, попробовать уговорить мужа на вторую служанку? Карл-Леопольд признал свое поражение. Жена налаживать отношения не собиралась. Обиделась… Но что делать в такой ситуации, он не представлял, как объяснить, почему не хочешь нанимать никого со стороны, не выдавая истинных причин? Возможно, ее позже и просветят насчет подробностей скандала, сплетников и интриганов в округе хватало. Найдутся и те, кто попытаются втереться в доверие к наивной чужачке, преследуя двойную выгоду: и новости узнавать из первых рук, передавая пикантные детали всем желающим, и развлечься за чужой счет: ведь наблюдать за страданиями жертвы из первых рядов – это так занятно! Поэтому Карл-Леопольд методично надирался, стараясь не смотреть на супругу и не думать о предстоящей ночи. Он боялся, что если еще немного отложит посещение супружеской спальни, потом это будет еще более затруднительно. Герцог пил вино как воду и разглядывал жену с тем нечитаемым выражением лица, которое могло означать все что угодно. Катенька нервничала, не понимая, как себя вести. Она явно не оправдала каких-то надежд, но было бы неплохо, узнать каких именно — вдруг все можно поправить и заслужить расположение высокородного супруга? Катенька в очередной раз пожалела об отсутствии тетки, та бы не оставила племянницу без наставлений! И тут же крамольная мысль закралась в голову: а не потому ли отправили ее обратно? Герцог шумно втянул воздух и нетвердой рукой поставил бокал на стол. Катенька насторожилась, выражение лица Карла–Леопольда стало таким странным… Она бы назвала его презрительным или отчасти брезгливым, но было и еще что-то, едва уловимое, чему не сразу нашлось объяснение. Обреченность. Тщательно скрываемая — трезвый герцог хорошо владел собой, – но сейчас заметная и оттого вызывающая противоестественную жалость. С какой стати в сердце родилось сочувствие к человеку, которого никто на веревке не тянул под венец, Катенька не могла разобраться. Она пыталась, казалось, вот еще чуть-чуть и… — Дорогая жена, — сказал в это время Карл-Леопольд, — я провожу вас в спальню. Сердце Катеньки ухнуло вниз. Она обреченно отодвинула тарелку, встала, опустив голову. Посмотрела на мелко раскрошенный кусок хлеба — когда волновалась, она всегда мельчила куски и даже катала из мякиша шарики. Домашние относились к привычке по-разному. Мать ругала и грозилась бить по рукам, отец посмеивался и считал безобидной блажью. Герцог чуть пошатываясь направился к дверям. Прошел мимо слуги в ливрее, который шел навстречу с подносом, и свернул к лестнице. Центральную винтовую он не слишком жаловал — от нее до жилого крыла было изрядно далеко, предпочитая другие, расположенные гораздо удобнее. Жена шуршала юбками сзади, старалась не отставать. Он понимал, что ведет себя как последний хам, но, сидя напротив нее за столом, под изучающим взглядом синих глаз, чувствовал себя неловко. Жена была красива чувственной иноземной красотой, яркой и непривычной. Ее не портил даже упрямый подбородок, уместный скорее на мужском лице, и высокие скулы — они добавляли облику изюминку. Какому-нибудь мужчине она составила бы счастье… Но черт побери, это сокровище досталось ему, который не в состоянии оценить ни тонкой талии, ни пышного бюста. Герцог грязно выругался и тут же услышал за спиной: — Что? Простите, я не понимаю. — Нет, ничего, — оставалось надеяться, что жена никогда не поймет некоторые тонкости чужого языка. — Прошу.