Катенька

Она хотела было отказаться переезжать в покои первой герцогини, но рассудив здраво — согласилась. Убедила себя, что это ее комнаты по праву, они удобнее, расположены рядом с мужниными, а не в дальнем углу. Людвиг помог решиться — рассказал про тайный ход, куда деваться-то? Она морщилась от чужого запаха. Не воспринимала его как принадлежность новых панелей на стенах, свежеобтянутых шелком стен, только-только поменянного полога над кроватью, ей все казалось: пахнет пылью и тем приторным ароматом любимых духов покойницы, который буквально въелся во все вокруг. — Да что вы, ваша светлость! Все-все до последней тряпочки выброшено! Ковер и тот в библиотеку отнесли, не может здесь ничем пахнуть. Да и как ее покойная светлость из окна вывалилась, ее уж сюда не поднимали. Снесли на первый этаж, в привратницкую, — Хилда старалась убедить госпожу, что той все мерещится. Катенька морщилась, принюхивалась. Принесла даже с прогулки пучок полыни, ее горьковатый запах перебил все остальное, позволил перестать думать о бывшей хозяйке покоев. «Дура ты, Катька, — убеждала она себя, — сколько тут других герцогинь живало, не сосчитать — вон портретов понавешано, и рожали тут, и мерли тут же, а ты все думаешь невесть о чем. Поставь свечку за упокой души в часовне и успокойся». Она даже написала домой, потратив полдня на выведение непослушными пальцами поклонов близкой и дальней родне и заверения, что живется ей хорошо, дочь растет здоровенькая и спокойная «как маменька и про меня говаривала: спит да ест, спит да ест». И уж в самом конце мелкими буковками уместила просьбу, ради которой и затеяла всю эту писанину: мол, пусть отец Феодор службу поминальную отслужит по рабе божией… Как бы то ни было, но Катеньке полегчало. Перестало думаться и мерещиться невесть что. Людвиг поселился в замке — правила приличий были соблюдены, и теперь даже самый отчаянный злопыхатель не смог бы ни к чему придраться: гость-то проживал даже не на хозяйском этаже. Вечера проходили приятно: когда за картами втроем, когда за приемом гостей — светская жизнь не то чтобы бурлила вокруг, но и изгоями они уже не были. Давний скандал благодаря общим усилиям благополучно забылся. Карлу казалось, что все это происходит не с ним, что стоит проснуться, и вся идиллия растает, как туман над водой под лучами солнца. Поверить в счастье было страшно. Людвиг казался довольным жизнью, шутил и много улыбался — в общем, напоминал прежнего себя, такого, каким он был до пресловутого скандала. Сначала Карл ревниво следил за тем, как относится милый друг к жене, но потом успокоился: того явно интересовала больше крестница, а прочее общение у них не выходило за рамки простой вежливости. А главное: ночи, ночи вновь стали наполнены упоительной страстью, как в старые добрые времена – без привкуса горечи и отчаяния. Людвиг молчал про наследника, и Карл был ему благодарен — сам знал, что надо, что долг велит, но малодушно откладывал на потом: мол, жене нужно прийти в себя после первых родов, отдохнуть… Месяц, два, три… Пять… Начинать разговор все равно пришлось. — Людвиг, как ты думаешь, — неуверенно произнес Карл и замолчал, собираясь с мыслями и с силами, — навестить спальню дорогой супруги? — Давно пора, навести, — согласился Людвиг и повернулся на бок. Подпер голову рукой и с легкой улыбкой воззрился на Карла. — Да ты, — зашипел не хуже рассерженного кота Карл, — ты! Как ты можешь отправлять меня туда одного! — Ну не съест же она тебя. — Ты… Ты… — Карл не находил слов от возмущения, а Людвиг не выдержал и расхохотался: — Боже, ты себя не видел со стороны! Такое праведное возмущение! — Людвиг, я тебя стукну! — Не надо, — тот сделал вид, что испугался и комично прикрыл голову руками, — я рад, что ты, наконец, решился. Надо предупредить Катен`ку, чтобы той ночью ждала. — Прямо той? — кисло отозвался Карл. — Ты уже решился, так чего тянуть? — Людвиг подвинулся ближе и положил руку на бедро, провел ладонью вверх, заставляя предвкушать продолжение этой нехитрой ласки. — Ах, — выдохнул Карл: пальцы любовника пробежались по низу живота, — ну пусть так… Дочка все больше и больше походила на отца. Катенька удивлялась, как в детском личике словно в зеркале находят отражение черты Карла. Девочка точно так же, как он в дурном настроении, выдвигала вперед подбородок, собираясь заплакать, и когда улыбалась — на пухлых щечках появлялись отцовы ямочки. — Копия, просто копия папеньки, — умилялась Марта. Катенька соглашалась, тетешкалась с ней, пока няня не уносила девочку кормить, переодевать или укладывать спать. Тогда можно было вынуть из резной шкатулки письмо, написанное неразборчивыми материными каракулями, и перечитать, раз за разом растравливая душу — скучала по дому, очень скучала. Новостей, слава богу, особых не было. Хворала зимой тетка Наталья Петровна, но вроде оправилась. Отец купил пару гнедых жеребчиков, и мать сердилась: на кой? И год нынче урожайный, яблок в садах пропасть. Старый пес издох, а кошка привела шестерых котят уже большеньких, где только прятала, зараза… — Катарина? Катенька отложила письмо и обернулась к мужу. Встала, предчувствуя серьезный разговор, и сжала руки перед собой. — Катарина, — Карл замялся, не зная, как начать, — надеюсь, ваше здоровье в порядке? — Да, спасибо, а что? — Я думаю, пришло время еще раз попытаться обзавестись наследником. — Вам кажется, что одного раза будет достаточно? — Катенька не смогла удержать сомнения при себе. — Катарина, да вы шутница! — Карл улыбнулся и погрозил пальцем. — Мы с Людвигом будем рады разделить с вами ложе столько раз, сколько понадобится. Не желаете прокатиться верхом? Вашу лошадь доставили утром, — он сменил тему, опасаясь неловкости. Уловка сработала, Катарина оживилась и перестала смотреть так испуганно и обреченно. — Мою лошадь? — Я взял на себя смелость и выбрал вам в подарок чудесную вестфальскую кобылу. Ох, надеюсь, вы ездите верхом? — Карл запоздало спохватился, что почти ничего не знает о жене и о тех обычаях, которые приняты в далекой стране. Вдруг там не принято дам сажать в седло? — Благодарю вас! — Катенька была поражена и порадовалась, что поддалась на уговоры герра Бурмгарца и дополнила гардероб амазонкой. — Вполне уверенно держусь в седле, хотя искусной наездницей меня назвать сложно. — Мы будем ехать шагом, — заверил ее Карл. Катенька сразу была очарована темно-гнедой кобылкой со зведочкой на лбу и чулком на задней ноге. — Как ее зовут? — Вы можете придумать ей кличку сами, — предложил Карл. — Да тут и думать нечего: Звездочка, — Катенька погладила теплую лошадиную морду. — А разве господин фон Лассен не поедет с нами? — Он… — Карл чуточку замялся, силясь изобрести достойный предлог — не говорить же даме, по какой причине Людвигу пока лучше избегать верховых прогулок, — должен написать несколько срочных писем. — Как жаль, — Катенька довольно ловко устроилась в седле и тронула поводья, — в какую сторону поедем? Прогулка вышла замечательная, и в замок они вернулись почти в сумерках. Звездочка оказалась спокойной и послушной лошадью, Карл полностью уверился в удачности покупки. «Надо бы Катарине еще что-нибудь подарить, кажется, ее радость совершенно искренна, а это приятно, черт побери».