Катенька

Катенька жмурилась от яркого утреннего солнца — привычка Марты без спросу отдергивать полог кровати раздражала. В этой спальне окна выходили на две стороны, и в пасмурные дни было хорошо, но в ясные… — Марта, чаю подай! — Катенька села, поморщившись, вытащила из-под себя волосы — вот что им неймется, все подавай, чтобы распущенные были. А спать-то как? А чесать? — Сию минуту, ваша светлость, — Марта вынырнула из гардеробной, присела и тут же выскочила за дверь выполнять распоряжение. Катенька зевнула. Высыпаться не получалось. Муж проникся необходимостью зачать ребенка и проявлял завидную прыть. При полной поддержке Людвига. Не сказать, что ей не нравилось такого рода внимание, со временем она почувствовала даже некоторый отклик тела, когда Карлу приходила охота ее приласкать. Но эта ласка скорее предназначалась не ей. Катенька смотрела на полузакрытые глаза мужа, слушала его тяжелое дыхание и понимала, что мысленно он не с ней: не видит, не слышит и дарит поцелуи тому, кто полностью владеет его телом и душой. Иногда ей было обидно до слез, когда они оба вежливо желали ей спокойных снов и уходили, переговариваясь и строя планы на завтра. Катенька уверяла себя, что грех гневить Бога и жаловаться на судьбу: Карл стал внимательным мужем и кроме резвой кобылки преподнес еще кучу подарков, не всегда дорогих, но по-своему милых. Художник писал ее портрет, и место для него в галерее было уже готово. Слуги ее признали и слушались беспрекословно… Чего еще надо? Но на душе все равно скребли кошки. Катеньке все чаще хотелось плакать, а дурное настроение стало почти привычным. Она опять не понимала, смогла ли зачать. Не было никаких признаков, указывающих на это. Живот не собирался расти, когда уж по шевелению младенца можно однозначно сказать — да, свершилось. Муж не торопил и исправно являлся в спальню — выполнять супружеский долг. — Ну что вы, моя милая Катарина, не волнуйтесь. Рано или поздно Господь не обделит нас своею милостью. Утешение Карла имело обычно обратное действие, и она разражалась слезами, мысленно проклиная себя за несдержанность, но поделать ничего не могла. Слезы сами текли из глаз, делая лицо опухшим и непривлекательным. — Чай для вашей светлости, — Марта поставила поднос ей на колени. — Опять чуть теплый, — пробормотала Катенька, ей еще ни разу не принесли горячего. Ругать служанку было бессмысленно, та торопилась, как могла, но кухню отделяли от хозяйского крыла бесконечные переходы и лестницы. Горячим чаем удавалось побаловаться лишь за столом в малой столовой. Катенька не торопясь выпила первую чашку, не позволяя испортить вкус напитка молоком. Марта уже привыкла и не обращала внимания, а Хилда была слишком занята, строя глазки новому камердинеру герцога, чтобы принимать близко к сердцу странные пристрастия госпожи. Дни шли за днями. Теплая сухая осень сменилась дождями и ветром. Лежа в постели, Катенька слушала его завывания, и ей становилось до одури тошно. Сквозняк, казалось, выдувал тепло не только из спальни, но и из ее тела. Катеньке казалось, что она остывает и в одно прекрасное утро просто превратится в кусок льда. И она устроила безобразную сцену, зайдясь в неукротимых рыданиях, стоило мужу и Людвигу попытаться покинуть комнату. Сначала Карл растерялся — как всегда, когда видел женские слезы. Людвиг также бессмысленно топтался рядом, пока не придумал уйти, чтобы можно было позвать на помощь служанку — уж она-то должна знать, как успокоить герцогиню. Но та вцепилась мертвой хваткой в руку и мотала головой: «нет-нет-нет», не прекращая при этом лить слезы. Карл сел на край кровати, обнял жену и растерянно смотрел на Людвига. Наверное, со стороны они представляли забавное зрелище. — Бог мой, Катарина, ну успокойтесь же, — бормотал Карл. — Что случилось? У вас что-то болит? Людвиг, не стой столбом, принеси воды! — Как только Катен`ка меня отпустит. Право, я обещаю вернуться! Слово дворянина. Катенька судорожно всхлипнула и вцепилась в его руку еще сильнее. Мужчины беспомощно переглянулись… Людвиг устал стоять полусогнувшись и был вынужден сесть. Пришлось придвинуться почти вплотную к Карлу, на руках которого безутешно плакала супруга. Странным образом ее, кажется, это успокоило и, потратив еще около часа, они все же выяснили причину слез: она просто не хотела оставаться одна. — Катарина, вы сведете меня с ума, — пробормотал Карл и заслужил тычок под ребра, — что я такого сказал? — Ложись, — подпихнул его в бок Людвиг. — Без тебя? Нет уж. Дорогая жена, вы же понимаете, что в постели нас все равно будет трое? Вместо ответа та молча перебралась на край кровати и похлопала рукой по свободному месту. Карл вытянулся рядом. Людвиг со смешком лег ему под бок. — И вы двое, надеюсь, понимаете, что до утра я с вами находиться не могу, во избежание сплетен? — Завтра же велю по утрам являться только Хилде. Она умеет держать язык за зубами. Людвиг прикусил губу: куда делась слабая несчастная женщина?! Нет, все-таки Катен`ка умеет настоять на своем, и как хорошо, что она на их стороне. Они так и продолжали спать вместе, даже когда стало ясно, что она ждет ребенка. Людвиг деликатно намекнул, что им не стоит мешать отдыхать будущей матери, но предложение было встречено новым потоком слез — Катенька ни в какую не хотела оставаться одна. Рядом с Карлом и Людвигом она чувствовала себя не такой одинокой и часто, страдая бессонницей, делала вид, что крепко спит и не замечает их возню рядом. Это казалось слишком малой платой за неодиночество и дружбу. Вторая дочь родилась перед Рождеством. С утра крутило живот, и Катенька решила остаться в постели. Карл благоразумно послал за врачом, и тот едва успел принять ребенка. Роды снова были быстрыми, и боли, о которой ей постоянно твердили со всех сторон, Катенька так и не ощутила. Вставать ей не разрешили, хотя она уверяла всех в своем отличном самочувствии, но доктор был непреклонен. С вечера при ней оставили служанку, и ночь Катенька провела в терзаниях: где же Карл с Людвигом? Неужели так разочарованы, что и видеть ее не хотят? Все разъяснилось поздним утром, когда, поддерживая друг друга, смущенные мужчины вошли ее поздравить. Она как раз давилась чашкой крепкого бульона, по настоянию доктора поданного на второй завтрак. — Катарина, позвольте поблагодарить вас за чудесную дочь, — Карл нетвердо стоял на ногах, и разило от него как от винной бочки, но зато стала сразу понятна причина отсутствия: счастливый отец отмечал радостное событие в компании друга. Людвиг выглядел не лучше и смущенно прятал глаза. Катенька почувствовала себя совершенно счастливой: дочка это же тоже неплохо — завидная невеста будет, мамкина радость. А наследник еще будет! — Катарина, рассудите нас: мы с будущим крестным отцом никак не сойдемся во мнениях. Как лучше назвать новорожденную: Луиза Фредерика или Доротея София? — Луиза мне больше по нраву, — Катенька не была против и Доротеи, но София… Нет, даже вторым именем не стоит! — Вот! — обрадовался Карл и от души хлопнул Людвига по плечу. — Дорогая жена, вы только что сэкономили своему мужу полсотни талеров! — Господи, вы еще и поспорили! Как не стыдно! — Ерунда, — отмахнулся довольный Карл, — пусть этот неудачник лучше купит на эти деньги подарок крестнице. Все польза. Людвиг стоял рядом и кусал губы, сдерживая улыбку; он не был похож на расстроенного проигрышем человека совершенно. Катеньке пришло в голову, что он запросто мог и подыграть Карлу, просто для того, чтобы тому было приятно. — Я рад, что ваше мнение, Катен`ка, так совпало с мнением мужа и что мое предложение не стало яблоком раздора в семье, — Людвиг поклонился. — И я буду счастлив стать крестным отцом маленькой Фредерики Луизы. — Луизы Фредерики, — погрозил пальцем Карл. — И наследника. Непременно наследника! Другого крестного для детей я не мыслю.