Хамелеон

      Кларк не поспевал за ним тогда, не поспевает и сейчас. Нагретая на солнце труба давила на запястье с такой силой, что Кларк не только не мог направить в сторону шута дуло — тело казалось тяжёлым, неповоротливым, словно пригвождённым к крыше. Первые пару секунд он беспомощно дёргался, как опрокинутый на спину жук; его застали врасплох, но вскоре в голове что-то включилось. Мозг мгновенно заработал — резким пинком Кларк хоть и не задел шута, однако заставил чуть отпрянуть назад.       Не успев даже приподнять дуло, Кларк откатился в сторону, минуя очередной выпад, который обрушился на поверхность крыши и резанул по ушам звонким скрежетом. От горизонтального рубящего удара трубой, что наверняка размозжил бы ему голову, он ушёл. Затем вновь отскочил, мгновенно перегруппировался, не позволяя несущейся трубе рубануть по грудной клетке. И всё бы хорошо, если кроме как обороняться, Кларк успевал бы ещё и атаковать. Какой-то шут с придурью не буквально, но загнал его в ловушку: под градом ударов не получалось выстрелить — всё что делал Кларк, это пытался спастись. Защищаясь, он был совершенно безобиден для нападающего.       Кое-как выбив трубу из его рук, Кларк тотчас получил кулаком в грудь и отлетел назад. Удар вышел весьма слабый, поэтому настало время гвоздя программы — оружия. По их шкале применения силы этот урод давно достиг предела — прямая угроза жизни копа отметает все предыдущие стадии и переводит их контакт в огневой.¹       Голова кружилась, перед глазами плыло, поэтому, уповая лишь на удачу, Кларк собрался изрешетить его из запасного ствола Родригеса, а потом ещё глубже закопаться в отчёты и объяснения перед ОВР. Но удивлённо расширил глаза, никого напротив себя не увидев. Не в кого стрелять… В следующее мгновение урод опять атаковал, чередуя выпады ногами и руками: удары его кулаков отвлекали от действия ног и в то же время не давали выстрелить. Ступня почти врезалась в висок, Кларк уклонился, однако пропустил ещё один удар — кулаком в район межбровья. Пистолет скользнул в сторону — опять! — от взрыва боли заслезились глаза. Кларк порывисто втянул горячий воздух — с назойливым желанием обхватить голову ладонями, соединяя части «расколовшегося» черепа. Сквозь боль попытался ударить — тщетно, шут перехватил его руку, заломил назад, и приблизил белое лицо. Ярость обожгла изнутри. Бессильная, безумная. Кларк не мог пошевелить рукой, но смог отклониться всем корпусом назад, утянуть шута на себя и немедля ударить его ступнёй по мышцам правой ноги. Маску он тоже практически сорвал, однако резкая подсечка выбила опору: Кларк рухнул прямо на шута, который сцепил его за оба запястья, не позволяя дотянуться до своего лица.       Попытка вырваться, резко вскочить успехом не увенчалась. Где-то вдалеке завибрировал его телефон — давно вывалился из кармана?       — Тебе это удовольствие, что ли, доставляет?       Порой, если очень хотелось заковать какого-нибудь ублюдка в браслеты, приходилось сбивать его с ног и седлать. Обычно все они, как один, стремились скинуть «наездника» с себя, а этот наоборот держал, то ли неосознанно, то ли…       Вот бы хоть голос его услышать. Но нет, урод молчал, не позволял запечатлеть в памяти произнесённые им слова. Однако он слышал, именно поэтому расслабил пальцы, скинул Кларка с себя и перекатился. Кларк приложился спиной о крышу — тело заныло, запульсировало болью. Миг спустя он вскочил и попытался повалить шута на крышу.       Где пистолет?!       Это не застало шута врасплох, будто ничто в мире не могло выбить этого урода из колеи. Поймав его ногу, шут, как и недавно, нарушил его равновесие, заставил лихорадочно искать опору, а когда Кларк соприкоснулся пяткой с небольшим выступом на краю крыши, внезапно отпустил его…       Ветер разметал волосы и вздул тонкую ткань рубашки. Дыхание перехватило, внутри всё сжалось — если руками Кларк и потянулся вперёд, то рефлекторно, зацепиться всё равно было не за что. А осознать, что скоро переломает кости или вовсе лишится жизни, он смог всего за секунду. Даже успел подумать «вот дерьмо» прямо перед тем, как шут обхватил его кисть сильными пальцами. Сжал до красных отметин на коже. В плечевом суставе что-то тихо хрустнуло, Кларк ощутил укол новой боли и повис на его руке, словно утопающий на спасательном круге. Нет, не так…       Он за этот круг не хватался. Во всяком случае, первым. Совершенно негаданно круг ему кинул тот, кто с самого начала пытался утопить.       По громкоговорителю уже начали предупреждать жителей об опасности — «закрыться в квартирах, никуда не выходить, не выглядывать из окон» — с высоты многоэтажного дома Кларк видел полицейские крузеры, перекрывающие пути отхода. Кто-то из копов поднимается наверх? Или здесь его заметят только с вертолётов местных каналов… А, может, сразу в прямом эфире новостей? Представить страшно, чего навыдумывают журналюги. Ради броского заголовка они готовы как угодно подтасовывать факты.       Похоже, он пришёл к таким же выводам — предполагаемый снайпер, что по каким-то неведомым причинам не давал ему рухнуть вниз. Правой рукой удерживая на весу далеко не лёгкого человека, шут не делал попыток помочь себе левой. Кларк чувствовал, как крепко шут стиснул его кисть, и, хоть ладонь шута наверняка потела, перчатка, надетая поверх, не давала ей соскользнуть. Почему он не отпускает? Почему теряет драгоценное время? Любой бы на его месте скинул лишний груз и искал пути к отступлению.       Все мышцы были напряжены, на висках выступил пот, голова кружилась, а пульсация боли распространялась по телу. Свободной рукой Кларк рефлекторно и лихорадочно цеплялся за его запястье, и всё же состояние невесомости вкупе с болью не давало возможности не только подтянуться, но и сосредоточиться на своём так называемом спасителе. Одно название, не более. Есть в этом «спасении» какой-то расчёт, просто Кларк ещё не понял, какой именно. Как говорится, всему своё время, и когда с двух сторон хлопнули двери, отделяющие крышу от подъезда, время это настало. Уже в полуобморочном состоянии, Кларк ощутил, как его за обе руки подтянули наверх, крепко прижали к себе, сдавили предплечьем горло. Потом увидел Салливана и Родригеса, от чьих пушек урод прикрылся им, словно щитом…       Всё может случиться в первый раз. Проработав в полиции много лет, Кларк впервые попробовал себя в роли заложника. Причём в роли того бедолаги-заложника, который был ранен и не мог самостоятельно пошевелиться, ибо полностью обездвижен захватом преступника. То, что у него темнело в глазах, ещё полбеды, его тошнило так, будто вот-вот вывернет наизнанку и он захлебнётся собственной рвотой — если раньше это было незначительное сотрясение с умеренными симптомами, то, кажется, теперь он допрыгался до черепно-мозговой травмы в полной красе.       Сквозь дымку перед глазами он видел, как медленно подходят к ним детективы, как они говорят что-то, нацеливая оружие, и чувствовал, как пятится назад его идеальный маскировщик хамелеон. Тут-то уж точно с обстановкой не слиться, куда ему отступать? Позади небольшой выступ, коим заканчивается крыша… и всё. На что он надеется, подпуская детективов ближе? Ближе, ближе, ещё ближе…       Да прострелите вы ему уже башку!       Давление на горле и запястьях усилилось, когда Салливан, отвесив очередную хлёсткую фразочку, сделал маленький шажок вперёд. «Глок» Салливана поблёскивал на солнце, суженные глаза прямо смотрели вперёд: малейшая брешь в защите, и Салливан пальнёт, рискуя вместе с подозреваемым ранить и своего сержанта. Кларк приготовился именно к такому исходу, однако хватка рук, что прижимали его к сильному телу, внезапно ослабла, давление спало, и толчком в спину его отшвырнуло прямо на Салливана. Этого никто не ожидал, по логике вещей, подозреваемый ублюдок должен был до последнего им прикрываться — без него он беззащитен и уязвим. Уроду некуда бежать: либо тянуть время, либо благоразумно сдаться, либо свалиться с крыши и разбиться насмерть…       Кто мог подумать, что урод выберет третий вариант? Избавился от заложника, замедлил им детективов, и спрыгнул вниз. Следом к выступу кинулись Родригес и перехвативший Кларка Салливан — все они воочию убедились, что шут в маске снова обманул их ожидания. На асфальте не распластался его труп, он не ударился в полёте о чей-то балкон или пожарную лестницу, ничего себе не сломал, а повис на внешнем блоке кондиционера, почти сорвав ящик со стены — тот страдальчески скрипел под натиском человеческого веса. Стоило ящику сорваться, как шут переместился к ближайшему балкону. Схватился, но вновь разжал пальцы. Мгновение — и он всего лишь спустился на этаж ниже. Уцепился за очередной балкон.       Выстрелы не дали бы ему подтянуться или выбрать более удачную позицию, однако его положение спасали выглядывающие из окон люди. Невзирая на все предупреждения, они мешали прицелиться, мешали выстрелить, невольно помогая шуту без увечий спускаться всё ниже. Тот перепрыгнул на пожарную лестницу, мгновенно присел, прячась за сплошными перилами. Заметив, что Кларк с детективами сместились с прежней точки, воспользовался заминкой и перемахнул через перила. Миновал ещё один этаж.       …Патрульная машина подъехала прямо к дому. На крыше — рядом с детективами — тоже показались патрульные офицеры. Деваться некуда: полиция наверху, полиция внизу. Скоро они оцепят периметр полностью. Если он промедлит, его не схватят — подстрелят. Лестница уже дрожит под напором чьих-то торопливых шагов… Он разжал пальцы и с ветерком пролетел сразу два этажа. Примял крышу полицейской машины — грохот, треск, и громкая сигнализация уничтожили остатки былого спокойствия. Молодой коп за рулём вытаращил глаза: думается, далеко не в каждую смену ему приходилось лицезреть, как сверху падает человек и резво скатывается на капот. Коп задёргался лишь пару мгновений спустя. Руками принялся шарить по форме, в попытке выхватить не то рацию, не то тазер, не то пистолет. Его напарник вышел из машины совсем недавно, а на лице так и застыло слишком понятное выражение — где черти носят этого козла?!       Он молниеносно спрыгнул на землю и дёрнул за ручку дверцы с водительской стороны. Конечно же, коп искал пистолет… Просто не успел его выхватить. Первый день на службе? Схватив копа за затылок, он заломил его руку, приложил головой о руль и выкинул из машины. Перед тем, как тронуться с места — двигатель уже работал, — невольно подумал, что угнанный у полицейских экипаж, прихваченное с собой оружие детектива: всё это отразится на репутации полиции Майами. Нанесёт урон их хвалёному авторитету. Когда это просочится в СМИ — придётся оправдываться на пресс-конференциях.       Но полиция сработала на совесть: с огромным трудом вырвавшись из оцепления, он скрылся на короткое время, однако оторваться не смог — на дороге показались полицейские «Форды» с проблесковыми маячками и громкой сиреной. Свернул на другую улицу, и откуда-то выскочил ещё один «Форд». Как только он вынужденно сбросил скорость, то открыл полиции возможность для пит-манёвра — манёвра прерывания преследования. В городе этот манёвр можно выполнить лишь на скорости тридцать-сорок пять миль в час, иначе есть риск, что крутящийся автомобиль, который подвергся такому манёвру, врежется в толпу или здание. Не успел он толком разогнаться, как водитель патрульной машины словно по команде попытался прижаться к левому заднему крылу его авто — это привело бы к потере управления, развороту, а впоследствии и остановке. Сзади водителя страховали ещё две патрульные машины — поскольку полицейского, выполнившего пит-манёвр, может увести в сторону — но он лишь прибавил скорости и вырвался вперёд. Резко крутанув руль, выехал сквозь живую изгородь. Досадливо сжал зубы, видя неподалёку новую патрульную машину. Параллирование — вот что происходит. Он маневрирует по дорогам и крузеры выезжают на параллельные улицы, стараясь перекрыть ему пути. Он вдавил педаль газа — резина взвизгнула, а самого его вжало в спинку кресла.       Нет, так не оторваться. Полицейскую машину никак не замаскировать — все манипуляции на дороге, так или иначе, окажутся напрасны. Куда бы он ни свернул, везде будет натыкаться на копов. В конечном счёте, они задействуют наблюдение с воздуха и применят шипы. Или — при малейшей ошибке — окружат его. Зажмут в какую-нибудь «коробочку» ². Не на ходу — это опасно, его машина слишком быстрая для такого — однако кто сказал, что они не загонят его в тупик?       Но вот что вероятнее всего — не добившись успехов сразу, они прервут погоню. Якобы. Он ведёт машину очень рискованно и угрожает другим участникам движения. Тактика в таких случаях заключается в том, чтобы наземные экипажи отступили и доверили преследование вертолёту — пилот сообщит остальным направление и координаты. И когда подозреваемый расслабится, не видя позади крузеров, сбросит скорость, а может, и вовсе остановится — его схватят. Однако есть нюанс: вместо крузеров поблизости могут появиться немаркированные автомобили полиции — обычно незаметные в потоке гражданских машин. Это либо транспорт без видимых признаков полицейского автомобиля, так сказать, «под прикрытием», либо машины, которые распознать сложно, но возможно — по довольно заметно установленным спецсигналам, силовым бамперам, фара-искателям или любому другому полицейскому оснащению.       В общих чертах, средств поймать его хватает с лихвой… Проблему нужно решить по-другому.       Ветер сдувал с лобового стекла остатки листьев и переломанных веток, машина неслась с предельной скоростью, потому её иной раз заносило на поворотах. Однако копы не отставали. Когда из вида его теряли одни, тут же появлялись другие и продолжали преследование. Сливающиеся сирены давили на уши, копы приказывали ему остановиться, пытались выполнить специальные манёвры — копы везде. Он у них как на ладони — движущаяся точка на их мониторах. Повредил трекер, взаимодействующий с бортовой сетью автомобиля, но маяк может быть встроен куда угодно, его просто так не отключить. Пальцами он глухо постучал по поверхности руля. Избавиться от крузера необходимо, да только остановиться и сменить машину они ему не дадут.       Впереди должен быть тоннель. Главное продержаться… Выжав из полицейской машины все силы, он принялся вести себя ещё рискованнее и едва ли не устраивал аварии с каждой второй гражданской машиной. Несколько минут такого поведения сработали — наземное преследование почти сошло на нет. Копы отступили, опасаясь массовых аварий и гибели гражданских. Они дали ему возможность успокоиться и он воспользовался этим.       Остался только вертолёт, без наблюдения с воздуха остальные копы не отпустили бы его.       Въехав в тоннель, он открыл дверь. Ветер ворвался в салон, едва не сорвал с него маску и, придерживая её одной рукой, он оттолкнулся — подался навстречу горячему мареву. Зацепился за кузов проезжающего мимо грузовика, благо водитель того ехал медленно, стараясь не растрясти груз. Он почти сорвался вниз, повис на одной руке, ударился боком о кузов, но всё же смог схватиться второй рукой и вернуть себе равновесие. Проникнуть в кабину оказалось легко, водитель дёрнулся от неожиданности, потянулся к бардачку, наверное, со спрятанным там оружием. Его кисть он сжал так сильно, что от боли и напряжения у водителя покраснело лицо, а кости сдавленно затрещали. Снаружи что-то громко шарахнуло, раздался звон стекла — полицейская машина, оставленная без управления, съехала с дороги и затерялась в облаке пыли.       — Поезжай вперёд, — сказал он после того, как отключил видеорегистратор. — Сломаю.       Руку водитель пытался высвободить неоднократно — без толку. Даже попытался затормозить, но давление на кисть увеличилось, и из его глаз едва не брызнули слёзы. Он захватил его руку в локтевом суставе — не пошевелить. Водитель лишь судорожно посмотрел в окно, но за стеклом уже не выла сирена, и не виднелись красно-синие отблески…       Грузовик уезжал всё дальше от копов, которым можно было подать сигнал бедствия.       Отпустив руль, водитель потянулся к бардачку, однако вместо того, чтобы схватиться за револьвер, заорал так, что на секунду заложило уши. Грузовик вильнул.       — Шею тебе следом сломаю. — Он сам взял револьвер. — Положи руку на руль!       Он не сломал руку водителю. Причинил боль, но не сломал. Переместил кисть водителя на руль, а сам спустился вниз, наставив на водителя его же револьвер. Скрылся от проезжающих мимо машин.       — Сворачивай на другую дорогу. Подашь сигнал, попробуешь затормозить — вышибу тебе мозги и выкину труп из кабины. Всё понятно?       Ответом стал слабый кивок. Водитель повернул, и спустя время они свернули в тихое место, машины исчезли с поля зрения. Он поднялся, протянул к водителю руку в перчатке.       — Дай мне мобильный.       Водитель послушно передал телефон. Дуло по-прежнему смотрело прямо на него.       — Сворачивай, а минут через десять снижай скорость.       И этот приказ был исполнен. Примерно десять минут спустя грузовик начал медленно жаться к обочине.       — Спасибо за помощь.       Подгадав место и время, он вытолкнул водителя из салона. Лицом прямо в пыль. Упав с приличной высоты, водитель всхлипнул, схватился за травмированную руку и смерил его ненавидящим взглядом. Он положил ладони на руль — грузовик с громким рыком начал отъезжать.

***

      — Не уверен, что тебя стоит допускать до расследования этого дела, — произнёс киношную фразу Грегори Рассел.       Пахло табаком. Несмотря на то, что курить разрешено лишь в строго отведённых местах, участок пропах сигаретным дымом, который практически не ощущался, если торчать здесь изо дня в день, но отчётливо чувствовался, если вернуться после отлучки. Недавно Кларк прошёл психотест, стрельбище и обзавёлся новым пистолетом. Он оказался прав — всё это было ерундой в сравнении с тем, что устроило ему ОВР за утерю старого. А доведись ему пострелять из пистолета Родригеса, и собралась бы ещё одна комиссия, состоящая из следователей ОВР, следователей убойного отдела и экспертов по применению силы. Взяли бы новую лупу и рассмотрели его на соответствие профессиональным стандартам куда тщательнее. Хотя куда ещё тщательнее?       Когда-то давно, ещё в годы его полевых испытаний после Академии, комиссия долго и упорно придиралась к одному из методов произведённого им ареста. По итогу всё закончилось хорошо, но тот случай Кларк запомнил: если бы он просто выстрелил в сопротивляющегося отброса — нервы мотать ему бы не стали.       Дело в том, что нужно поступать ровно так, как их учили в Академии. Да, все взрослые люди, на улицах каждый принимает решение и поступает так, как позволяет ситуация, но в любой профессии существуют свои тонкости. Появилась возможность облить отброса перцовкой? Действуй, приедут парамедики и умоют отброса, чтобы ты безопасно усадил его в машину. Надо бить дубинкой? Бей баллистическим наконечником прямо по костям — не по голове — тогда твой отброс осознает, насколько ошибался и сам полезет в машину. Надо стрелять? Стреляй в корпус, застёгивай наручники и жди парамедиков, которые либо констатируют смерть, либо увезут отброса в больницу.       С самой Академии их учили не просто основам стрельбы — они отстреляли столько патронов, что пистолет начал восприниматься, как ещё одна часть тела. Оружия нельзя бояться, им надо уметь пользоваться с умом. Кларк прекрасно знал об этом и тогда, но всё-таки опыт приходит с годами. В пылу он сломал своему отбросу нос и два ребра — нет, не приёмами, показанными в Академии, тело автоматически переключилось на режим «бокс», и он измолотил отброса, как грушу. Не мешало бы заметить, что боксировать их тоже учили в Академии, однако постольку-поскольку — в Академии не учат ударам в голову или в смертельные точки. Кларк же занимался боксом профессионально и хотел причинить отбросу боль…       В общих чертах, его отброс досопротивлялся до той самой стадии, когда в него уже можно было стрелять, однако сам Кларк потерял контроль и не воспользовался навыками, полученными в Академии. На этом его и попытались подловить. В случае с уродом в маске у него не было выбора — его вынудили защищаться всеми доступными способами. Но если выбор есть — надо действовать по инструкции.       В период стажировки новобранцев не защищает профсоюз — при желании избавиться от новичка всегда было плёвым делом. Осознав свою ошибку, Кларк многое переосмыслил и с возрастом стал лучше себя контролировать. Он понял, что правила существуют не без причины, и чтобы уметь их где-то нарушать, удивительно, но надо уметь им следовать. Уметь быть профессионалом. Потому что под каждым изучаемым пунктом кроются реальные случаи, которые наглядно показывают, что бывает, если эти пункты нарушить. Ничто не стоит на месте, инструкции меняются, дополняются — во всём, всегда, везде — они пишутся кровью и главная задача, чтобы не писались твоей.       Свыкнуться с этим было не так уж и сложно, тем более, прав у копов больше, чем у тех, кто вечно пытается их качать. Полицейский действовал неправомерно? Всё всегда можно оспорить в суде — если обвинение подтвердится, копа накажут. А до того надо просто заткнуться и выполнять команды — тогда для всех всё закончится безболезненно и безопасно.       Кларк привык к своим путам из правил, инструкций и стандартов. Он с ними почти сроднился… Поэтому у него никогда не было настолько личных счётов с подозреваемыми. Были те, кто его злил, да, были обмудки, приводившие его в ярость — они доставляли слишком много хлопот, — но никогда не было кого-то, чья поимка превращалась в его личную вендетту. Он готов вцепиться в глотку того урода в маске, словно взбесившийся ротвейлер.       — Я не один пострадал. — наконец включился в разговор Кларк, решив подыграть капитану. — Отстраните всех?       Рассел демонстративно вздохнул, водя курсором по монитору с какой-то таблицей. Его кабинет чист и не захламлён лишней мебелью, на столе тоже ничего лишнего: бумаги аккуратно сложены, табличка с именем ровно посередине, тонкий монитор и золотистый именной «Паркер». Наверняка чей-то подарок. Кожаное ортопедическое кресло рядом со столом совсем новое, от старого Рассел избавился не так уж и давно.       — Отстранил бы тебя, да кем заменить?       О том, что сержанта убойного отдела взяли в заложники, Кларк, Салливан и Родригес предпочли умолчать. Убедившись, что свидетелей не было, на свой страх и риск они приукрасили действительность в рапортах, однако репрессии всё равно обрушились, как на них, так и на копов, ловивших преступника на дорогах. Что уж говорить о патрульных, которые просрали служебную тачку.       — Мне нужна полная отдача. — Рассел продолжал изображать героя кино. — Число жертв растёт, того неизвестного задушили средь бела дня, а у вас даже подозреваемого нет.       — Разумеется, сэр.       Убитый, ошибочно принятый ими за Коула Уайта, на самом деле кто-то другой. Пока что неизвестный. Жертва номер три промышлял не просто сквоттингом, он пользовался ещё и документами Уайта — для всех он был Коулом Уайтом. В квартире, где он погиб, обнаружили всё те же чёрные синтетические волокна, но кроме них нашли и другие — тоже синтетические, жёлто-зеленые. Всю похожую одежду из квартиры исследовали в лаборатории, однако совпадений не было. Это может ничего не значить: к «Уайту», фальшивому или настоящему, приходил кто-то в яркой футболке, или он столкнулся с кем-то в лифте — волокна переносятся очень легко. Но пока совпадений нет, нельзя оставлять это без внимания.       — И всё это при том, что ты лично столкнулся с наёмником дважды, — не отставал Рассел.       Кларк безразлично кивнул. Наёмник ли их убийца? Может быть. Выйти на его след значит выйти на след заказчика, и наоборот. Но, в отличие от возможно не существующего заказчика, о предполагаемом наёмнике известно хоть что-то. Всего лишь детали, пока не указывающие на определённого человека. Его движения и техника боя тоже не говорят о чём-то конкретном. Он может быть гимнастом или акробатом, мастером боевых искусств или боксёром. А судя по его стратегии и уходу от погони — может оказаться бывшим членом одной из силовых структур. В некоторых Департаментах так и вовсе запрещены наземные погони, если подозреваемый не совершил чего-то поистине серьёзного — например, убийства. Убийство он совершил, поэтому понимая, что от него всё равно не отстанут, нашёл способ обмануть патрульных.       Он коп? Он был копом? Или может, он взаправду хренов ниндзя? Скачет по городским джунглям, как макака по зарослям бамбука. В любом случае главное его преимущество — скорость. Сложно соперничать с человеком, за действиями которого невозможно поспеть.       Закончив бессмысленный разговор, — даже их лейтенант не грузил его подобной чепухой, — Кларк толкнул дверь и вышел из кабинета. Работа в отделе кипела, или же многие слишком правдоподобно изображали бурную деятельность. Одни детективы сидели за служебными компьютерами, другие записывали что-то, придерживая трубку у уха. Кто-то тёрся на кухне — их кофемашина трудилась без отдыха.       — Голова не болит, Кларк Кент?       Кларк покосился на Салливана, недавно вышедшего из лифта. Лёгкая куртка того вымокла, волосы чуть растрепались, а ботинки оставляли мокрые следы. Вот уже час снаружи крапает дождь, и тучи заслонили солнце. Наконец-то прохлада. Вовремя же он вышел из клиники.       — Не болит.       — О чём говорил с капитаном?       Они двинулись к Родригесу, который присел на край стола — его было видно сквозь прозрачную дверь.       — Стандартно. Ничего нового он не сказал.       — Придерживался нашей версии?       — За идиота меня не держи, я повторил ему всё слово в слово.       «Твоё участие надо как-то обосновать», — прошептал Салливан, пока они ждали парамедиков. Потом пришлось разминуться, однако в клинике Кларк подавал все признаки «человека разумного» — удар в межбровье был не так силён, как показалось вначале? — поэтому вскоре они встретились вновь и детективы поведали свою версию событий.       Любимая шуточная фраза капитана — «рассадник непрофессионализма». Но в их случае промолчал даже он. Всё-таки Кларк воспитал отличного протеже — Салливан обставил всё так, что комар носа не подточит. И нельзя сказать, что соврал — к правилу «не ври ОВР и начальству» он относится более чем серьёзно.       Кларк зашёл в кабинет, устремил взгляд на доску с прикреплёнными к ней фотографиями. Кадры с камер дорожного видеонаблюдения. Он уже просмотрел их, увидел, как человек в маске выбрался из полицейской машины и зацепился за кузов грузовика. Повези ему чуть меньше, и труп потом пришлось бы соскабливать с асфальта. К слову, водителя грузовика удалось найти, но, естественно, он не рассказал ничего, что могло бы помочь. Он слышал только голос: не высокий, не слишком грубый, в общем, классический баритон. Непосредственно в грузовике и полицейской машине наёмник тоже не оставил следов, указывающих на личность.       Кларк поздоровался с Родригесом молчаливым рукопожатием, но взгляда от доски так и не отвёл.       — Дориан звонил, — предупредил Родригес. — Ты не сказал ему, что сегодня выходишь на работу?       Родригес переместился в своё кресло, обхватил пальцами кружку с кофе.       — Дориану интересно это дело, а я сейчас не в том положении, чтобы отстаивать его интересы перед капитаном.       После выпуска из Академии Кларк попал в главное здание Департамента, а Дориан сюда, в этот участок — Рассел работал здесь и тогда. По всей видимости, у старика ещё сохранились тёплые чувства к «новобранцу», а потому он хоть и ворчал, но на многое закрывал глаза. До определённой минуты. Дурак Дориан умудрился разругаться с ним в пух и прах, и теперь Рассел ради принципа не позволял бывшему зэку расхаживать по участку.       — Поговаривают, в клинике он от тебя не отходил.       Кларк посмотрел на Родригеса.       — Сильно не ревнуй, меня на всех хватит.       Эрнесто Родригес сделал глоток и поморщился. То ли кофе дрянной, то ли слова пришлись не по душе.       — Я к тому, что сегодня он приехал в клинику, а тебя нет, — решил закончить Родригес. — Потратил много времени впустую.       Наверное, вместо ланча припёрся.       — Считай, что пристыдил, — бросил Кларк лишь для того, чтобы от него отстали. — Я заеду к нему после работы.       Вечер наступил так скоро, что, посмотрев на часы, Кларк не сразу поверил своим глазам. Его мысли скакали от человека в маске к Джонатану Дориану и обратно. Он перепроверял контакты Коула Уайта, Майкла Грейса и Мелани Диксон, машинально что-то добавлял на доску, снова и снова останавливал взгляд на кадрах из видеосъёмки.       Он вышел, когда уже стемнело; его подошвы мягко соприкоснулись с высохшим асфальтом, затем щёлкнула дверь автомобиля. В салоне пахло кожей, запах смешивался с освежителем воздуха, образуя новый, не сказать что приятный, аромат. Дорога до дома Дориана заняла минут пятнадцать. В пути Кларк щурился от света придорожных фонарей, иногда зевал, бросая взгляд на свой мобильный. Позвонить, может? Впрочем, когда это он спрашивал у Дориана разрешения? Приходил без приглашения, что в детстве, что в юности, что в молодые годы. Даже их семьи дружили между собой, и зачастую Дориан и Кларк бывали неразлучны двадцать четыре часа в сутки.       Припарковавшись у обочины дома, ограждённого низким белым забором, Кларк сладко потянулся и только после этого вышел на улицу. Вдохнул пахнущий дождём воздух. Здесь дорога заканчивалась тупиком. Вполне себе сносная улочка с аккуратными домами, садами и садовыми гномами возле цветочных грядок. Часть многонационального Корал Уэй ³. Кларк минул калитку, не спеша подошёл к крыльцу, набирая гневное сообщение Салливану, который опять начал приставать со своими сравнениями по типу «Бэтмен и Джокер». Приглушённый дверью смех он услышал в ту же минуту, поднял голову, отрываясь, наконец, от телефона. Дёрнуть дверь или хотя бы постучать он не успел, только потянулся рукой; дверь распахнулась под давлением чьей-то спины. На крыльцо шагнул молоденький пацан, припавший губами к губам Джона Дориана и обвивший руками его шею.       Кларк невольно задержал дыхание, удивлённо округлил глаза. Когда в человека попадает пуля, на пару мгновений мир для него замирает от резкой боли. Принцип тут тот же, но Кларк замер скорее от крайней степени возмущения вперемешку с изумлением. И как только сохранил способность мыслить? Ему нужно было что-то сказать, что-то деликатное, не выдающее потаённых эмоций.       Деликатное. Очень деликатное…       — Дориан, ты педик, что ли?!