Хамелеон

      «Не хотите ли немного поработать, сержант?» — любезно поинтересовалась Хойт, дёргая его в выходной. Первым порывом было послать её куда подальше, но после увиденного Кларк не мог сидеть на месте: какая-то шумиха вокруг Шерман… Вокруг покойной Шерман, скончавшейся ещё вчера до полудня. Во всяком случае, так сказал Родригес — поделился впечатлениями сегодня утром. И вот, оказывается, Шерман жива. В глазах общественности так точно, на самом же деле — мертвее мёртвого. Хойт собралась использовать похожий на неё манекен. Закинет в машину и посмотрит, как некто в маске пытается укокошить «Шерман» во второй раз. По слухам, сперва Хойт хотела закинуть туда её труп, будто кусок гниющего мяса… Смешно-смешно, однако вряд ли это правда. Во-первых, потому, что если Хойт доведёт дело до суда — это вызовет негодование присяжных, а значит, выставит обвинение в плохом свете. Во-вторых, шеф их Департамента явно не уловил бы тонкой иронии и приказал бы забыть об этом, как о страшном сне. Верующий католик, что с него взять, моралист. В-третьих, имейся у Шерман близкие родственники, то при повреждении тела они могли бы потребовать компенсацию за нанесение им моральной травмы. Живые имеют право на уважительное отношение к своим мёртвым… Правда, близких родственников, готовых подать в суд, у Шерман не нашлось, поэтому и защищать её труп было бы некому.       Возвращаясь к насущным вопросам: манекен загримировали и выставили лицо «Шерман» на всеобщее обозрение. Чтобы тот, кто за ней пойдёт, наверняка понял — дела плохи, это впрямь она. Для достоверности Хойт надела на манекен тонкий горнолыжный костюм с подогревом и чем-то согрела голову. Вздумает их снайпер смотреть в тепловизор — увидит нечто живое, тёплое, то, по чему с чистой совестью можно стрелять.       Кларк свернул, выехал на оживлённую дорогу. Какой-то умник посигналил, но вместо того, чтобы пропустить это мимо ушей, Кларк с угрюмым удовлетворением подрезал его и оставил далеко позади. Как злой ребёнок-переросток. А впрочем… Наверное, он и есть злой переросток. Иначе не свалил бы сегодняшним утром. Тем более к тёлке — подтверждать, что мужик. Подтвердить-то подтвердил, но почему же стало только паршивее? Вот этого не ожидал. Что-то новенькое.       И баба та, с которой раньше он часами слезать не хотел, сегодня не проявила особых талантов. Старалась вроде так же, но секс вышел пресным, даже скучным. Явно не из лучших. Удовольствия немного, больше расстройства: сосредоточиться на деле не получалось, бабёнка сильно раздражала словечками невпопад, а апогеем стал миг, когда перед глазами возникло лицо Дориана. И Кларк вскочил с распалённой женщины, отгоняя образ мужчины. Не в плане «ах, вот с кем бы мне хотелось оказаться прямо сейчас», всё совсем не так. Однако образ Дориана в голове стал неотъемлемой частью его самого. Впитался в мозг… за столько-то лет. Это унизительно. Нет, правда унизительно… Будто Дориан владел им целиком и полностью. Ни на секунду не мог отпустить.       Но разве не сам он в этом виноват? Сам позволил всему случиться, сам приблизился к Дориану, сам всё обострил. Казалось, после временной «ремиссии» допустил «рецидив». А всё потому, что причины «болезни» были устранены не полностью. Но и в этом он виноват сам.       Дурак вернулся на рельсы, и поезд размазал его…       Иначе быть не могло, но заносчивому дураку невдомёк, что переть против поезда — самоубийство. Он вновь бросит Джона Дориана, если захочет? А выйдет ли снова? Кажется, сломалась прежняя выдержка…       Серьёзные проблемы. Преимущественно с головой.       Теперь так будет всегда? Женщины — уже не воплощение его мужских грёз? Он никогда не питал к ним любви и даже привязанности — как неожиданно, — но ему было хорошо с ними. Упругие изгибы их тел будоражили воображение; если у женщины были красивые формы, то его взгляд обязательно останавливался на ней. Неважно, насколько она была глупа или капризна: чем глупее, тем лучше. Избавиться потом проще. Исключением, пожалуй, стала Хойт — она привлекла не только красивой обёрткой. Она хищница. Та, кому в делении на «убийц и травоядных» выпала честь быть среди сильных мира сего. И сколько бы ни поливали её грязью за спиной, в открытом противостоянии она всегда одерживала верх. Поэтому её боялись.       И поэтому уж если её он называл фаст-фудом, то случайные женщины из клубов и баров для него где-то на уровне насекомых. Вида он, конечно, не подавал, держал себя в узде. Каждый раз выезжал на манерах и умении играть на публику.       — Родригес, как обстановка?       Сначала в динамике зашуршал ветер, а затем раздался и голос Родригеса:       — Ничего не случилось. Мы почти доехали до места назначения, он ничего не предпринял. Возможно, так и не предпримет. Просёк неладное… Как тут не просечь.       Кларк криво ухмыльнулся. С одной стороны, упустить мудака в маске — стыд и позор, а с другой… Это же позор Элисон Хойт. Тем более с той шумихой, какую она устроила, и с теми ресурсами, которые привлекла. Хойт с трудом убедила руководство дать добро на подобную операцию. С колоссальным, надо полагать. До чего же надо быть самоуверенной сукой, чтобы при всей осторожности и опасениях за карьеру устроить такое? Кто вообще поведётся на эту показуху? Сама подставилась. И пусть дело ему всё равно не вернут, зато по Хойт провал ударит с не меньшей силой.       — Я почти всё пропустил, — включился в разговор Кларк. — Зачем она меня вызвала?       — Понятия не имею.       — Где она?       — Кружит над нами. На вертолёте.       — Да понял я, что не на метле. Всё, отключаюсь.       Он поддал газу, серебристой вспышкой полетел вперёд. Опять на личной тачке катался… Но и день сегодня был не совсем рабочий. Не успел, короче, сменить.       Вдалеке блестела машина «скорой», окружённая полицейским конвоем. Почти довезли… А тот гад так и не показался.       Узнав о том, что́ готовится, Кларк едва ли не бессознательно поехал к Дориану; не для встречи, а понять, где тот находится, и проследить — что будет делать? Дориана он не нашёл, кажется, его не было дома, поэтому Кларк набрал его номер, но оборвал вызов ещё до первого гудка.       Сбросив скорость, Кларк начал шарить рукой по соседнему креслу — телефон свалился с приборной панели и готов был вот-вот соскользнуть вниз. Кларк провёл ладонью по гладкой кожаной обивке, обхватил мобильный и, вернув его на место, невольно глянул в зеркало заднего вида. Позади сияли яркие фары внедорожника.       — Какого хрена?.. — прошептал Кларк.       Внедорожник ехал слишком близко — Кларк и не заметил, откуда именно он выкатился. «Хаммер» — армейский вездеход. В вечерних сумерках особо не разберёшь, но, кажется, бронированный. Громко посигналив, Кларк сорвался вперёд. Вот что плохо в таких тяжёлых бронированных посудинах — огромной скорости им всё равно не развить. Зато агрессивный «Феррари» умел разгоняться до сотни чуть больше чем за три секунды. И красив, и мощен, и удобен — совершенство итальянского концерна… Думал Кларк до тех пор, пока не стал пользователем этой машины. Но, несмотря на все недостатки, если он и мог сказать, мол, люблю что-то до безумия, то такие слова посвящались бы исключительно его «Феррари». Готов восхвалять часами. Это Дориан жаловался, что модель неудобна для пассажиров: всего одно место, и то тесное. Дориан просто лось слишком здоровый, да и отвлекался вечно на всякие мелочи. Не умел по-настоящему наслаждаться скоростью.       Кларк подъехал к госпиталю в ту самую секунду, когда «Ники Шерман» выгружали из машины. Задние двери распахнулись, из салона достали складные медицинские носилки, на которых покоилось прикрытое до подбородка тело. Близко он подъезжать не стал, чтобы не очутиться на линии огня, остановился рядом со старой часовней на территории госпиталя. Мельком глянул на мраморный католический крест, цветные, залитые мягким вечерним солнцем витражи. Никогда не был приверженцем религии и никогда уже не станет. Мать верила в бога, молилась перед едой, сном и… Когда там ещё полагалось? В общем, не понимая подобного, он находил её поведение бессмысленным и старался держаться подальше от верунов в высшую сущность. Уж слишком болезненно они отвечали на его право не верить в нечто недоказанное.       Кларк посмотрел перед собой: переодетые во врачей и парамедиков копы тянули время. Укрылись от возможного огня в машине, наполовину вытащили носилки и упорно делали вид, что те за что-то там зацепились. Но всё равно ничего не случилось. Даже если их Хамелеон здесь, то затаился и предпочитает наблюдать. Вряд ли его пугают собравшиеся зеваки, которые стали уже не нужны и которых полиция отогнала назад. На безопасное расстояние. Скорее всего, он не купился на обман, скорее всего, догадывался, что периметр контролируют такие же затаившиеся снайперы. Хойт воссоздала случай с заложниками…       Кларк прервал свободный поток мыслей «обо всём и ни о чём».       Что-то не то… Не клеится. Ну не в духе это Хойт — надеяться только на удачу, рискуя при этом по-крупному. Что-то явно было не так, и буквально через полминуты он понял, что́ именно.       «Хаммер», конечно, уступал в скорости «Феррари», но такая модель могла разогнаться до ста миль в час — могла и разогналась, всей мощью впечатываясь в его машину. В первые пару секунд Кларк не понял, что произошло: вспышка боли приглушила остальные чувства. Он не сознавал, что все четыре подушки безопасности раздулись и именно это спасло ему жизнь, что по лицу резанули осколки, что корпус его драгоценного «Феррари» смялся, будто консервная банка, а саму машину протащило на несколько ярдов вперёд. Вдавило в боковую стену часовни — так, чтобы он не смог выбраться с пассажирской стороны.       Во рту заиграл терпкий вкус крови, Кларк разомкнул губы и на чёрном кресле-ковше из высококачественной кожи образовалась маленькая багровая лужица. В бок давил рычаг переключения передач, на бортовой панели что-то непрерывно пищало и сияло, а взглядом — размытым, мутным — он поймал лишь католический крест. Крест застрял перед глазами, появилось стойкое ощущение: это последнее, что он видит.       В жизни…       Глаза расширились, мысли начали заполнять голову — медленно, собираясь по крупицам. Сперва он подумал, что в «Хаммере» тот самый человек в маске.       Он хочет меня убить…       Нет, убить его хочет не он. Догадка осенила в момент, когда «Хаммер» ударил опять. Тряхнуло до новой вспышки боли, Кларк прижал к груди колени и понял, что двигательная способность сохранена, а кровь хлещет из повреждённой зубами щеки. Не потому, что повреждены внутренние органы. Однако столь простая истина не принесла облегчения.       Калейдоскопом пронеслись в голове все предыдущие события, и накрыло лавиной злости, унижения и…       Страха.       Человеческой слабости, от которой не спрятаться, не закрыться? В конце концов, он человек, а страх присущ всем существам, понимающим, что такое смерть.       В желании жить нет ничего постыдного.       При очередном толчке Кларк сжал веки до тупой боли, затем выхватил пистолет. Немало сил потребовалось на то, чтобы приподняться, — ударом его снесло вправо, опрокинуло сразу на оба сиденья. Сквозь наполовину выбитое стекло было видно, как «Хаммер» отъезжает назад, вероятно, с готовностью снова рвануть и размазать «Феррари» по стенке. Вой сирены спохватившихся копов смешался с криками людей.       Крепко же она схватила тебя за яйца. Заставила притащиться на вечеринку к копам без приглашения…       Это всё Хойт… Всё бешеная сука Хойт.       Тварь, принёсшая его в жертву.       Цель оправдывает средства? Пытаясь раскрыть одно преступление, она совершает другое: срывает плод с ядовитого дерева. Оборачивает против него его же методы — его оружие… Он вписался в полицейскую «семью», заслужил доверие, научился играть по правилам, чтобы знать, как их обходить. И никогда не нарушал их без нужды. Для всех он образцовый член семьи, прошедший путь, полный тягот, от начала до конца.       А она просто давит его машиной?       Хойт с самого начала не ждала, что Хамелеон прибежит сюда и раскроется перед всеми. Она его заманила. Она хотела, чтобы, как и тогда, он раскрыл себя, спасая Мартина Кларка. Совершенно точно Хойт решила воссоздать тот случай с заложниками. Она всё продумала. Кларк не заметил поначалу, но теперь видит знаки, начерченные на «Хаммере». Привет из бурного прошлого: это знаки того картеля, глава которого расщедрился ему на машину. Хойт гробит тачку, подаренную старым мафиози. Она не может доказать связи с картелем, иначе «порочащие сведения» давно бы всплыли в отчётах, но она знает.       Поиграли — и хватит. Не собираешься же ты убивать меня?..       Поняв, что «Хаммер» снова разгоняется, Кларк начал стрелять. Ни на что не надеясь, мелко дрожащей рукой. Чисто из-за желания продлить свою жизнь хотя бы на секунду безысходной, паскудной горечи. Пули попадали в бронированное стекло, но, как и ожидалось, не наносили никакого урона. Даже по колёсам стрелять бесполезно…       «Хаммер» полетел вперёд. Один, два… Насколько мучительно он будет умирать?       Три.       Мощные винтовочные пули лупанули по колесу, а затем и по стеклу «Хаммера». С первого же выстрела в стекле образовались трещины, «Хаммер» занесло в сторону — он покачнулся, замедлился. Третий выстрел углубил трещины, а вот четвёртая пуля пролетела мимо: два полицейских «Форда» раскурочили бамперы о бронированную машину и снесли её с прямой. Отшвырнули ещё дальше от «Феррари».       Кларк громко выдохнул, долго смотря в одну точку и не моргая. Только сейчас он вдруг понял, что в шее торчит довольно крупный осколок стекла, а левая рука, кажется, потеряла чувствительность.

***

      Шипение рации врезалось в уши.       — Всем подразделениям, код десять шестьдесят! Мемориальная больница Джексона, северо-запад, девятнадцатая стрит.       Продолжая сообщать координаты, Хойт слышала в своём голосе тревогу. Она удачно протянула время, удачно выбрала момент… Тогда почему ничего не произошло? Посмотрела вниз — внедорожник безжалостно помял спортивную машину. Вшиб в стену старой часовни и закрыл выход с обратной стороны. Если сержант Кларк жив, то сам из машины не выберется. Одна отчаянная попытка — и его придётся отскребать от асфальта.       Рассекая лопастями воздух, вертолёт пошёл на снижение. Внизу с места сорвалось несколько полицейских машин.       — Главное, не опоздать. — Дыхание сбилось, и Хойт ничего больше не сказала, видя, как полицейские «Форды» стрелой летят к «Хаммеру».       Они бы не успели, опоздали всего на несколько секунд, но, так или иначе, допустили бы столкновение «Хаммера» с «Феррари». Только она об этом подумала — «Хаммер» сбило с пути четырьмя внезапными выстрелами.       — Откуда выстрелы? — заговорил пилот.       Она лишь молча кивнула в сторону стеклянной высотки, слушая, как со стрелявшим пытается связаться находящийся внизу сержант спецназа. По первому впечатлению, выстрелил снайпер из их подразделения, но вскоре стало понятно: это не их человек. Переодетый в форму преступник всё время маячил перед носом, а они кружили над ним, принимая за своего. Одежду он мог снять с настоящего копа. Или купил ту, которая выпущена в частную продажу. Проще не бывает, если учесть, что раньше он служил в полиции и не понаслышке должен знать, как приобрести похожую спецодежду. Чтобы проникнуть на крышу, отвлёк дежурного, вырубил, возможно, убил. Чисто гипотетически возможно всё.       Сообщая информацию и новые координаты, Хойт мельком глянула на землю: там офицеры пытались вытащить сержанта Кларка из покорёженной машины, являющей собой весьма жалкое зрелище.       Снизившись, пилот заговорил опять:       — В «Хаммере» наш подозреваемый?       Он имел в виду Хамелеона в маске, но Хойт покачала головой.       — Не думаю.       — Тогда кто? — недоумевал пилот. — Я заметил знаки на внедорожнике, они мне знакомы. Это колумбийский картель? В чём причина наезда, есть предположения?       Хойт пожала плечами.       — Разные слухи ходили. Скажу одно: тщательнее надо друзей выбирать.       Когда наполовину вмятую дверь «Феррари» открыли, внизу показался Кларк. С расстояния было видно, что живой — тоже помятый, но не поломанный. Даже сохранивший способность нормально двигаться. «Хаммер» успел скрыться, однако копы уже начали преследование. Хойт глубоко вздохнула, успокаивая дыхание. Успехов. Скоро водитель избавится от машины и исчезнет раз и навсегда.       Вертолёт поднялся с громким равномерным гудением. Кларк всё смотрел ввысь, игнорируя ажиотаж вокруг себя. Челюсть была напряжена едва ли не до скрежета, ходуном ходили желваки, а ногти почти до крови раздирали ладонь. В его глазах бесспорно читалась лютая ненависть, которая была сильнее воли и самоконтроля. Кровожадная настолько, что Хойт несказанно повезло оказаться за тысячу ярдов от земли. Иначе, наверняка не сумев совладать с собой, он разорвал бы её на куски, на кровавые ошмётки. Буквально. С наслаждением.       Осколок, который он неаккуратно рванул из шеи, полетел вниз, багровая струйка впиталась в воротник и затекла под рубашку. Но Кларк стоял на своих двоих без чьей-либо помощи: не опирался на сослуживцев или капот убитой машины. Слышал какофонию голосов, однако ничего не отвечал. Во рту уже опухло, и хоть говорить он, наверное, мог — делать этого не собирался. От назойливых офицеров его отвлекли выстрелы: стрельба со стороны стеклянной высотки неподалёку. Смятение пробило грудь ледяным штырём. Тот, кто сшиб «Хаммер», кто его спас, сейчас там… И это не снайпер из полицейского спецназа.       Выстрелы раскатистым эхом били по ушам — Кларк сделал слишком резкий шаг и покачнулся. Против воли ухватился за двух офицеров, не оставляющих попыток добиться от него хоть слова. Выпрямившись, стёр с шеи кровь, всмотрелся в испачканную ладонь, в ней тоже застряли мелкие осколки. Голова кружилась, туго соображала, но он знал одно: нужно отвязаться от копов и идти в сторону выстрелов…       Которые вдруг стихли… Кларк вырвался вперёд быстрее здоровых офицеров, боль отошла на второй план, и даже осознание «сильно я не пострадал» оставило его равнодушным. Спустя несколько секунд он остановился, не совсем понимая, что́ собирался сделать. Шум, звучавший отовсюду, всё ещё раздражал: возгласы людей, писк полицейских машин. Но стрельбы больше не было… Они убили его? Нет, не так просто. Он ещё поборется за свою жизнь.       — Сержант, — чей-то голос прорвался свозь шум и нагромождение мыслей, — мы проводим вас до госпиталя, врачам выходить сюда небезопасно.       Кларк посмотрел на высокого офицера, словно на безумца. «М. Торрес» — прочитал он на его форме. Что за ерунду городит этот Торрес? Кларк отступил назад.       — Сержант… Вы не в себе, пойдёмте со мной.       — На хер сходи, только без меня.       А со щекой-то всё не так плохо, говорить мог свободно, хоть и не безболезненно. Кларк сделал ещё один шаг назад.       — Выполняй свою работу и не приставай ко мне, — сказал он. — Надо будет, сам дойду до врачей.       Поднял голову вверх — там тишина. Они его потеряли. Совершенно точно. Иначе сообщили бы, что подозреваемый взят, или вызвали бы парамедиков. Но вместо этого в рациях у копов раздался голос Хойт, которая приказала не просто перекрыть выходы, а ворваться в само здание — элитный жилой комплекс. Он ушёл от них. Как когда-то ушёл и от него, прыгая по балконам и проникая в квартиры. Похоже, ничего другого ему не осталось. Но для Хойт это тоже станет проблемой. В обычное время без ордера она не смогла бы обыскать все квартиры до единой, только те, где позволят жильцы. Стоит проявить гонор, сунуться на частную территорию без приглашения, как посыплются судебные иски. Знаменитое privacy в действии. Сейчас все жильцы эвакуированы, и копы вторгнутся под предлогом «обстоятельств, не терпящих отлагательства», но переворачивать всё вверх дном, громить чужое жилище без ордера, без разрешения владельца — вряд ли станут. А какая особенность Хамелеона? Маскироваться так, чтобы при первом, беглом взгляде не быть замеченным.       Наконец слабость и дрожь в теле взяли своё: Кларк в бессилии рухнул на бордюр. Подпёр рукой гудящую голову. Приглушённый звук он услышал не сразу — ветер качнул колокол часовни и, повернувшись, Кларк сосредоточился на раскуроченном «Феррари». Всмятку. Повреждены и левая, и правая части, стёкла выбиты, дверь вогнута…       Куча элитного металлолома.       Закрыв свинцовые веки, вновь опустил голову на здоровую руку, вторая всё ещё болела, движения давались с трудом.       Через некоторое время рука сама потянулась к запасному мобильному в кармане. Кларк набрал номер Дориана, поднёс трубку к уху. Долгие гудки и никакого ответа. Набрал снова — ничего не изменилось. Тяжёлым взглядом посмотрел на жилую высотку. Он ещё там? Там. Если не выпрыгнет из какого-нибудь окна на нижних этажах, то будет пытаться найти иной путь. Скорее всего, останется в здании, потому что выпрыгивать прямиком в оцепление копов… Не очень-то, в общем, разумно. Потерев глаза, Кларк поёжился, всмотрелся в цифры на экране — скоро совсем стемнеет. И почему его знобит? Погода тёплая…       Так он просидел больше часа. В клинику не шёл, даже не вставал, только смотрел в сторону высотки. Видя, как над ней кружит вертолёт, усмехнулся. Не могут найти. Хамелеон опять затаился.       — Лейтенант Хойт просила узнать, всё ли в порядке. — Обзор перекрыл тот самый рослый офицер. На лице очки «авиатор» — и это в тёмное-то время суток, — на форме нашивки сержанта… А он сперва и не заметил. Не до того было. — Вам нужно показаться врачам.       Смешок вырвался настолько неестественным, что сержант приподнял стёкла очков. Смерил его беспокойным взглядом. Кларк схватился за ушибленные рёбра, давясь новым смехом и позволяя боли распространиться по телу.       — Лейтенант Хойт очень заботлива, не правда ли?       Его голова склонилась, плечи мелко затряслись. Самое время выкурить ещё один косяк. Повод нашёлся хороший.       — Пойдёмте к врачам. Вы не двигаете левой рукой.       — Слушай, приятель… — вздохнул Кларк. — Понятия не имею, как так получилось, что незнаком с тобой, но отвали-ка ты, пока цел. Иначе, если я куда и выйду, то только из себя. Всё в порядке, ясно? Занимайся своими делами, а я, пока не очухаюсь, посижу на скамье запасных.       Бросив на него последний взгляд, сержант отошёл и сообщил что-то по рации.       Поправляя наушники, Хойт зацепилась за прядь волос и излишне резко дёрнула рукой. Она нервничала, и было из-за чего.       Когда случается что-то неожиданное — например, преступник забежал в жилой двор и периметр пришлось оцепить, — полиция вынуждает жильцов оставаться в домах. Закрыть двери, окна… Если кому-то надо выйти, то к машине или за периметр их ведут полицейские. Если нужно войти — жилище осматривают вместе с ними. Всё это при предъявлении документов — обязательно находятся такие, кто противится и мешает работе.       Сейчас всё проще и сложнее одновременно. Жителей многоэтажек они эвакуировали ещё до того, как на крышах обосновались снайперы. Преступник не смог взять заложников или навредить кому-то, но стоило упустить его из виду, как он слился с обстановкой и за считанные минуты — на глазах у спецназа — будто растворился в воздухе. Часть его пути отследили по камерам видеонаблюдения; определив примерное направление, к поискам присоединилось подразделение К-9… Он быстр? Полицейские собаки быстрее — если хоть одна вцепится в него, то будет тормошить, как тряпичную куклу, до тех пор, пока ей не прикажут отпустить. Или пока не оттащат силком.       — Лейтенант, — обратился к ней пилот, — переключитесь с тактического канала, ранены патрульные, контролирующие парковку. Некто угнал байк… «Хонду» рядом с южным выходом. Пытается покинуть периметр.       Когда Хойт переключилась с личного канала сержанта Торреса, которому поручила присматривать за Кларком, и услышала радиопереговоры остальных, вертолёт уже сменил курс. Вскоре на земле мелькнула фигура в чёрной куртке и мотоциклетном шлеме. Копы открыли по нему огонь, но едва выдался шанс, человек на байке свернул в узкий проём между домами. Туда, куда не смогла бы заехать полицейская машина. Прорвал периметр…       — Отчаянный малый. — Хойт поднесла к губам рацию. — Кто к нему ближе всех?       Шипение. Потом несколько юнитов отозвались — выслушав их, она опять переключила канал.       — Наверняка нам ничего не известно, оставьте малую группу в районе, наблюдайте за выходами из здания, охраняйте канализационные люки, парковки… И будьте осторожны.       — Да, мэм, — коротко сказал Торрес.       Пилот тем временем снизился и, включив яркий луч прожектора, направил его прямо на байк.       Кларк проследил за удаляющимся вертолётом. Совсем недавно хренов гонщик пролетел прямо мимо него — уже переодетый, в чёрной куртке и шлеме, скрывающем лицо. За ним полиция с «люстрой» и сиренами. Тогда, резко вскочив, Кларк будто заново осознал, насколько бессилен. Механизм, приведённый в движение с помощью его участия, вышел из-под контроля… Его использовали и, вычеркнув из событий, отодвинули назад. Оставшиеся копы его в машину даже посидеть не пустят, не то что за руль.       Неподалёку что-то приглушённо пискнуло. Кларк развернулся к припаркованной у высотки полицейской машине — с открытой дверью, с тем самым сержантом Торресом внутри. Торрес остался здесь, но слушал нужную частоту. Чтобы быть в курсе событий.       «…Он движется в сторону болот», — донеслось из машины Торреса.       «Отрезайте. Не дайте ему там затеряться».       Мангровые болота Флориды…       Помнишь, Дориан, как отец возил нас туда на охоту?       Он был чокнутым, раз брал их с собой в то место. Его папаша… Хотя почему был? Есть до сих пор, и наверняка до сих пор охотится на кабанов и аллигаторов. Если последние его не сожрали, а первые не распороли брюхо до кишков.       Ветер протащил по асфальту какой-то исписанный листок, Кларк недоумённо оглянулся… Никого рядом. Несколько часов находясь прямо в гуще событий, он всё пропустил. Манекена уже нет, нет и копов, переодетых медиками. Вокруг было пустынно, на стеклянном фасаде клиники отражались огни полицейских машин, а ветер время от времени покачивал незакреплённый колокол над разбитой машиной.       «…Расчистим дорогу», — послышалось из машины.       Помнишь, что случилось с Шейном, Дориан?       Они так же расчистили путь и превратили Конрада Шейна в угли. Всплеск неконтролируемой тревоги едва не заставил вновь осесть на бордюр. Но вместо этого Кларк вынул из кармана телефон и набрал номер: длинные гудки, никакого ответа.       Убрав телефон в карман, он сосредоточенно посмотрел на сержанта в машине. Приблизился. Торрес даже голову поднять не успел: Кларк обхватил его затылок и со всей силы ударил лбом о руль. Тело Торреса обмякло, очки съехали набок, рация выпала из расслабленной ладони. Затолкав обездвиженного сержанта на пассажирское сиденье, Кларк занял его место.       Меня выпрут с работы — пронеслось в голове, стоило поставить на место рацию.       Но Кларк всё равно завёл двигатель.       И хрен с ней.       В рации сменялись сведения, которые сообщали друг другу копы, преследующие его. Отключившегося сержанта Торреса Кларк скинул чуть позже, когда машина покинула район и нашлось тихое место — без людей и камер поблизости. Потом он выехал на магистраль — включив огни и сирену, заставил остальных водителей потесниться. Когда на горизонте замаячили полицейские машины, Кларк потянулся к «авиаторам» — тем самым, предусмотрительно снятым с Торреса. Следом напялил его фуражку. Выглядел полным придурком, но так хотя бы не светил в открытую своей рожей. Луч прожектора промелькнул совсем близко, и, еле-еле подняв левую руку, Кларк свернул в нужном направлении. Рука заныла, но если раньше получалось управлять и одной правой, то теперь — при таком движении — левая рука стала необходимой роскошью.       Копов он догнал быстро. Заранее знал, куда ехать, сокращал путь там, где это было возможно. И появился вовремя, за несколько минут до того, как над резко затормозившим мотоциклистом завис вертолёт — на высоте около семисот ярдов, быть может, чуть выше. Кларк мог поклясться, что видел, как Хойт смотрела в прицел винтовки, как ветер врывался в десантный отсек и путал её густые волосы. Наверное, всё это он себе придумал, но картинка встала перед глазами ярко и ясно, а затем прогремел выстрел, и Кларк задержал дыхание.       Пуля сшибла мотоциклиста с байка. Ударившись о землю, тот едва не попал под машины полиции. Что за чёрт?! Беспредельная стрельба по колёсам — киношный штамп, имеющий мало общего с реальностью. Стрельба по колёсам небезопасна, плохо контролируема, а при промахе или рикошете — можно задеть гражданских. В довершение всего, никто не даст гарантии, что транспорт остановится даже при точном попадании. Есть методы куда эффективнее…       Всё потому, что мотоциклист уже остановился? Прямо перед канализационным люком. Он почти ускользнул от них — поэтому прогремел выстрел? Не по колёсам — по человеку. Хойт обоснует использованный патрон тем, что…       Кларк выдохнул, так и не закончив мысль. Судя по тому, что он остался жив, — под курткой у него спецназовский бронежилет.       Всё происходило, будто в замедленной съёмке: человека в шлеме шарахнуло об асфальт, он покатился в обратную сторону от байка, машины принялись тормозить — с визгом и чёрными следами от шин. А зажимал он не место, куда попала Хойт, зажимал он правый бок… Сломало ребро гидравлическим ударом? Такое часто случалось при попадании пули в бронежилет. Винтовочный патрон и вовсе бы такой жилет пробил, но, видно, пуля задела по касательной. Огрела так, что могла сломать далеко не одно ребро. Или же правый бок он зажимал, потому что…       Кларк и сам ударил по тормозам. Увидел, как мотоциклист ухватился за крышку люка… В люк он не спрыгнул — свалился поломанной грудой. Поднял ввысь грязные брызги. Кларк упёрся рукой в приборную панель. Его дыхание звучало пугающе громко, по ту сторону лобового стекла вовсю суетились копы, а в рации Хойт уже начала всех строить. Она-то его подбила, но не поймала.       Кларк сдал назад, достал телефон и попытался выйти в сеть. Пусть остальные полезли в канализацию — ждать здесь бессмысленно. Они либо схватят его сразу и Кларк узнает об этом, либо он выберется и направится прямиком к болотам. Там ловить его — всё равно что… Короче, проще на корм аллигаторам пойти, что ему, что копам.       Доехав до болот, Кларк выбрал пригодный участок суши и влетел туда прямо на машине. Услышал глухой стук веток, бьющих по корпусу, а также хлюпанье воды под колёсами. Скоро сержант Торрес очнётся, заявит об угоне тачки, и найдут они её здесь…       Самое время подумать: «Остановись, что ты делаешь!» — но эти мысли упорно не лезли в голову. Вместо них — помнишь, Дориан, куда мы сбегали от отца?       Эверглейдс — здесь они катались с отцом на лодке, здесь находили маленькие и большие островки суши, здесь и раньше было опасно, но они всё равно сбегали, как парочка тугодумов в поисках приключений. И единственным, кто более-менее хорошо ориентировался в здешних местах, был Дориан. Кларк просто тащился за ним. Дориан везде шёл вперёд, протаптывал дорогу, а он плёлся следом.       Дверь машины клацнула, Кларк вдохнул холодный, пропитанный сыростью воздух. Кругом темнота, ветер покачивал густые заросли, и звуки разнообразных насекомых сливались в общую какофонию. Мошкара полезла в ноздри и глаза практически сразу, приходилось то и дело помахивать ладонью перед лицом. В служебной машине сержанта отыскался фонарь — хоть одна приятная мелочь. Интернет, с помощью которого Кларк добрался сюда, понятное дело, отключился, и в лицо снова дунуло болотной прохладой. Вот бы ещё у сержанта нашлись резиновые сапоги…       Сапог не нашлось. Кларк, проклиная всех, и себя в том числе, осветил тропу и осторожно пошёл вперёд. Прислушался к окружающим звукам. Пусть если и нарвётся на кого, то на тех аллигаторов, которые сами испугаются и убегут.       Принесла же нелёгкая. Напал на копа, угнал у него авто, ещё и рука двигается через раз. Что ты наплетёшь в своё оправдание? Но внутри всё так и свербело, лишая покоя… Лучше бы Хойт его вырубила и он валялся в палате. Не вспоминал и не пытался уложить в голове все предыдущие события. Он утратил трезвость восприятия, но чётко понимал одно: образ того ублюдка, ту венецианскую маску… Он ненавидел всё это. И когда приходило время подумать об ублюдке как о спасителе, ничего не получалось. Спасителем он видел другого человека.       Сейчас, когда бродил по болотам, сбивался с пути и преодолевал заросли, он надеялся лишь на то, что всё это зря. Всё напрасно. Пусть он устал и чувствует боль везде — напрасно. Напрасный упадок сил, напрасно изуродованная обувь. Напрасно он не отправился к врачам, ведь Дориан сейчас дома, скоро рассвет, он проснётся, заведёт машину и поедет… Возможно, на работу. Дориан будет в порядке. А он, если и занесёт в свои порезы инфекцию, если и заблудится, будет рад тому, что это напрасно.       Пусть я буду тупым копом, дерьмо моя интуиция, и сам я недалеко от неё ушёл.       «Его Джон Дориан мог покрыться сыпью, если требовалось солгать».       Будь таким чистым всегда, никогда не меняйся.       «Якобы Дориан лжёт. Обманул полиграф».       Это я лгу, всегда лгу. Не ты… Тебе можно верить, в тебя можно верить. Ты стал моей совестью и ты не предаёшь.       Перед глазами показалась заброшенная хижина — неказистая, поросшая травой. Он всё-таки дошёл. Нашёл… Хижина была их безопасным местом. Местом, где можно спрятаться.       «Никто не найдёт нас здесь».       Смешно. Кларк и правда издал смешок, остановившись возле хлипкой двери. Отец их находил. Теперь он тоже нашёл. Увидев свежие следы крови на ржавой ручке, нерешительно толкнул дверь. Из окон бил розоватый утренний свет, сквозь трещины в стекле просачивались звуки перепархивающих птиц, и клубы пыли витали в воздухе.       Он сидел, прислонившись к потрескавшейся стене с узорами мха. Голова опущена, рядом чёрный шлем и снятый бронежилет. Рука на ране в правом боку — открывшейся ножевой, — во второй руке тридцать второй «Глок».       Будто из этого же «Глока» он и выстрелил. Попал прямо в грудь.       — Джон… Это же ты. Почему это ты?..       Наверное, он дремал. Надломленный голос выдернул его из болезненной дрёмы, и первое, что он сделал рефлекторно — схватился за оружие. Наставил ствол. В карих глазах что-то дрогнуло, проснулось, но в лицо уже смотрел точно такой же «Глок».       — Полиция Майами. — Кларк придал голосу уверенности. — Положи оружие на пол, толкни его ко мне и подними руки. Так, чтобы я их видел.