Хамелеон

      — За фига ты хоронишь их? Оно тебе надо? — зазвучал голос.       Джон не поднял головы, даже не обернулся. Вместо могильной плиты он вогнал в сырую почву камень, потом посмотрел на свои руки: испачканные в земле и засохшей крови. Машинально вытер ладони об армейский бронежилет и опустил их на колени.       — Гляньте-ка, ребятки, он опять за своё… Будешь давиться жалостью к каждому такому мешку с дерьмом, долго не протянешь.       — К такому мешку с дерьмом как ты, я бы жалостью не давился.       Дуло полуавтоматического военного пистолета ткнуло в висок с такой силой, что при неудачном стечении обстоятельств запросто могло вырубить, а то и убить.       — А теперь повтори это ещё раз, Красавчик. Ты правда веришь в то, что останешься честным, справедливым? В нашем-то мире? Думаешь, сможешь выйти чистым отсюда? Ты смешон! И мне жаль тебя.       Шёл второй год «тюремного заключения» и вместо того, чтобы травиться помоями в столовой, приходилось хоронить труп за трупом. Да… Тюрьма пахла грязью немытых тел, отвратительной пищей и табачным дымом, но лучше было оставаться там от начала до конца.       До того, как получить свободу, надежд на будущее Джон не питал. Казалось, что изнутри он себя уже выжег и разницы между «свободой» и «несвободой» не будет. Её и не было долгое время — никаких лишних мечтаний, только смирение и сожаления, с которыми к тому времени он уже сроднился. Только преследующие и во сне, и наяву воспоминания, заставляющие видеть мертвецов. Но даже перед лицом рвущей на части скорби, жизнь шла своим ходом. Оставалось либо жить её, либо найти способ «не жить». Конечно, он жил. Иначе быть не могло. Какой бы жизнь не была, приходилось её принимать. А затем появился Кларк…       И впервые за слишком долгое время захотелось не просто проживать дни, отчаянно захотелось жить. Джон знал, что подпускать его близко — ошибка, но рядом с Кларком, он вспоминал себя прежнего, вспоминал их беззаботные дни, когда расставание даже на сутки представлялось целым испытанием. Поначалу всё было так же: эйфория, предвкушение каждой встречи, едва ли не подростковый восторг. Вероятно, Кларк тоже чувствовал это, потому и позволял ему играть в копа, как мальчишке, прикидывающемуся тем, кем всегда мечтал стать. Наверное, Кларку нужен был повод. Повод вспомнить себя ребёнком, повод удержать человека-напоминание близко и не признаться вслух.       Неважно. Это не имело значения. Кошмары никуда не исчезли, но Кларк затмил их собой, как раньше затмевал всё и всех. И поначалу Джон был ослеплён своей радостью. Времени прозреть ещё просто не наступило.       — Нужно разделиться, Кларк. На этот раз окончательно.       — Что за… — дёрнул уголком рта Кларк. — Трёп галимый?       Джон выжидающе смотрел в его глаза. Но Кларк, казалось, никак не мог собраться с мыслями. Оно и понятно. События ударяли одно за другим, били прямо по мозгам, не давая подготовиться и с достоинством принять удар.       — Я… — Кларк качнул головой. Голос его зазвучал хрипло, едва ли не сорвано, как бывало всегда, когда Кларк пытался справиться с давлением и сохранить при этом лицо. — Не хочу. Этого не будет.       — Я не могу вернуться назад. Ты либо арестуешь меня, либо позволишь уйти.       — Я этого не хочу, — механически повторил Кларк, не желая верить в происходящее. — Ни того, ни другого.       А когда давлению подвергался Джон, то смотрел он пристально и вкрадчиво. Долго не отрывая взгляда.       — Нужно что-то решить.       — Куда ты пойдёшь?.. — упрямился Кларк. — Ты не сможешь выбраться даже из города.       — Смогу.       Кларк смолк, беззвучно приоткрыв рот.       — Не сможешь, — вдруг слишком спокойно дёрнул плечами он, — ты и стоишь-то с трудом. Думаешь, свалить вот так, даже не попытавшись объясниться? Ты и из этой хижины без меня не выйдешь.       — Найду способ.       — Шарахнешь меня по башке? Не впервой же.       Джон поморщился, будто по голове шарахнули именно его…       Это была случайность. Иногда тело двигалось быстрее, чем срабатывал разум. Он оказался слишком быстр даже для себя самого, поэтому торшер, удачно подвернувшийся под руку, опустился на голову Мартина Кларка. Секунда — и сделано. Джон слышал звук битого стекла, видел, как болезненно расширяются глаза Кларка, и чувствовал, как перехватывает дыхание.       Вот ещё то, в чём Шейн оказался прав. Мучить его скучно. Джон умел испытывать страх, но это не тот страх, от которого темнело в глазах и который похож на раскалённую сковороду в его личном аду. На собственные мучения он не отвечал так ярко и отчаянно, как на мучения других. Например, тех, кто слабее или же тех, кого любил…       Первые мгновения Джон стоял с вытянутой вперёд рукой: он потянулся к Кларку, но, кажется, лишь подтолкнул его. Нужно было что-то сделать. Срочно. Герой фильма мог побиться обо всё головой, встать и пойти дальше. Кларк на такое не способен. Кларк истечёт кровью и погибнет. Кларк хрупок, как и все остальные люди.       Быстро оглядевшись, Джон опустил руку. Квартира — опечатанное место преступления, просто так сюда никто не пойдёт. Даже слишком любопытный. Надо привлечь внимание соседей, заставить их вызвать врачей.       Все остальные действия были совершены машинально: он опал на одно колено, нащупал уверенный пульс Кларка, затем скользнул в ванную комнату, подлез под раковину и аккуратно отвинтил кран. После нескольких манипуляций на белый кафель мощным потоком хлынула вода. Кран прорвало, случайно или нет, пусть полиция гадает. Доказать, что виной потопу стал человек, а не естественная причина, практически невозможно, да и не подумает никто, что взломщик сначала вырубил копа, а затем начал метаться по квартире и искать, чем бы тому помочь.       Пока вода просачивалась на этаж ниже, Джон нависал над Кларком. Стараясь не испачкаться в крови, присматривался к ране — кажется, голова не проломлена, кровоточил порез на коже.       Исчезнуть пришлось, когда на лестничной площадке раздались торопливые шаги: вода, наконец, попала к соседям и, невзирая на недавнее убийство, они жаждали узнать в чём дело. С первым звонком, а затем и скрипом незапертой двери, Джон понял, что всё прошло относительно удачно и, убедившись, что Кларка нашли, выбрался через балкон.       Только на улице Джон догадался стянуть с лица странную маску. Она не понравилась ему с первого взгляда. А затем он возненавидел её, едва ли не так же сильно, как Конрада Шейна…       — Я этого не хотел… — Джон осёкся, наблюдая как Кларк зорко вглядывается в каждую его морщинку и, наверное, пытается дать себе ответ на простой вопрос — «да кто ты вообще такой?» — Кларк, я за тебя…       — Предчувствую очередную банальность, — перебив, усмехнулся Кларк. — Ты поэтому выстрелил в заложника?       Со звуками последних слов в голове громыхнул выстрел. Тот самый, который продырявил старика и Джованни Бьянко…       Небрежно столкнув с полки все шампуни, дезодоранты и какой-то гель, которым всё равно не пользовался, Джон шагнул под ледяные струи душа. На светлой плитке остались следы его ладоней, от излишне резких движений полотенца тоже полетели вниз, пропитались влагой. Но он этого не замечал — по телу разливался жар, от которого не спасала даже холодная вода.       Сегодня он выстрелил в человека. В пожилого мужчину — очередную жертву обстоятельств. Сколько таких было? Но их он пытался спасти, а сегодня сам принял решение стрелять. Сам взял на себя роль судьи и попытался обменять одну жизнь на другую. Жизнь Кларка перевесила, оказалась важнее. По-другому быть не могло, однако…       Он сделал всё… Сделал всё как надо, стрелял сквозь плечо, но старик — это старик, нет никаких гарантий, что тот не умрёт от банального болевого шока. В довершение всего, Джон навредил снайперу, скрывшемуся в соседнем доме.       Руки соскользнули со стены, Джон умыл лицо. Пусть его трясло, а кожа покрывалась россыпью мурашек, но жар побеждал мучительное ощущение озноба. На мозг же, будто свинцовая тяжесть давила…       Он никак не мог успокоиться, понимал, что если не начнёт воспринимать это ровно, то просто медленно свихнётся, но «ровно» не получалось. Уж как только себя не марал, чего только не видел, а всё равно не получалось. Шейн был прав. Втоптать в грязь то, во что верил человек — это можно. Это просто…       Вода затекла в ноздри, поперхнувшись Джон закашлял в ладонь. Опустил голову, прячась от напора струй. Неподалёку валялись скомканная одежда и та самая «венецианская маска». Изменённая почти до неузнаваемости.       Нужно всё это убрать. Стереть следы на лестнице и внизу.       Подобрав вещи с мокрого кафеля, он толкнул дверь; вместо холодного воздуха в лицо ударило комнатное тепло. С уборкой Джон управился быстро: сперва надел единственное, что попалось на глаза, затем спрятал мокрые полотенца, маску и одежду в багажник машины, и напоследок протёр пол там, где виднелись грязные следы.       Когда прозвенел звонок в дверь, сердце всё ещё лихорадочно колотилось. Но Джон спустился. Стоя перед дверью, медленно повернул ручку. Он ожидал увидеть копов, проверяющих дома, но на пороге стоял только Кларк. Растерянный, слишком неуверенный Кларк. Каким бы ни был — Кларк, словно болеутоляющий укол для раненого. Анестезия, целительный бальзам для души…       Живой.       Забыв обо всём, что себе обещал, Джон шагнул вперёд. Сдавил Кларка так, что самому стало трудно дышать. Если объяснять — никто не поймёт. Любовь к женщинам всегда воспринималась чем-то естественным, разумеющимся, а водоворот сильнейших чувств к мужчине, водоворот, который поглощал день ото дня… Людям редко можно объяснить такое. Но это была чистая любовь, не отравленная похотью, однако горевшая той страстью, какая не отпускала всю сознательную жизнь. Она и мучила, и дарила упоение…       — Выстрелил, — подтвердил Джон. — Выстрелил бы снова, подвергнись ты опасности.       …Короткое откровение всего на миг, но вывело из строя. А потом ощущения вернулись: замешательство, растерянность и внезапно накатившее желание возразить. Поспорить. Однако спорить-то не с чем.       Тухлая, дешёвая драма.       — Ты говоришь, как стрёмный киногерой, — бросил Кларк. — Жаль проблема не в этом… Проблема в том, что ты вдруг принялся отстреливать людей. И я понятия не имею почему.       Всё это время он сидел на Дориане, как на табуретке. Не замечая. Теперь, осознав, вскочил, но не стал заострять на этом внимания. Мозги плавились от совершенно других мыслей, куда более важных.       — Объясни-ка мне почему.       Дориан тоже поднялся — медленно, с явным затруднением. Качнувшись, шагнул к нему и остановился всего лишь в паре дюймов.       — Прости меня, — повторил Дориан.       Не успел Кларк и слова вставить, даже понять к какой именно точке под затылком прикоснулись пальцы Дориана, как перед глазами стремительно потемнело, а тело расслабилось.       И когда он очнулся, лёжа на боку, рядом не было ни Дориана, ни чёрной сумки, которую тот приволок. Только оружие, среди которого нашёлся мачете — таким пользуются солдаты в труднопроходимых джунглях — насос, надувная лодка, будто созданная для местных болот, и некоторая наличность.       Внутри всё обледенело, покрылось инеем и противным страхом, от какого едва не затрясло вновь. Под туловище был подложен плед, Кларк несдержанно смял его и сел настолько резко, что закружилась голова. Мало-мальски придя в себя, он помассировал виски.       — Вот урод…       Что бы не сотворил с ним Дориан, произошло это совсем недавно. Далеко уйти вряд ли успел.       Кларк опёрся о ладонь. Голова продолжала кружиться, но на то, чтобы собрать всё оружие и рассовать по карманам наличность, потребовалось меньше минуты. Где бы он ни оказался сегодня, завтра или через неделю — деньги всегда пригодятся. Толкнув поросшую мхом и мелкой травой дверь, Кларк вдохнул сырой воздух. В уши врезались крики птиц, шелест мангровых деревьев и жужжание насекомых. Особо выделялся противный комариный вой, сливающийся в нестройную симфонию. Раздражённо махнув ладонью, Кларк резво преодолел ветви разросшихся деревьев и вышел из укрытия на «свет». Беспокойство давило тисками, но пытаясь отвлечься, он внимательно огляделся по сторонам. Куда идти? Куда бы пошёл Дориан? И как выследить того, кому удавалось прятаться даже у всех на виду, не то, что в малопроходимом Эверглейдс?       Но сейчас всё было иначе. Сейчас Дориан ранен и сейчас следы ещё не успели «остыть». Слишком мало времени прошло, да и если знаешь, кого искать, то ориентироваться становится чуточку легче. Вдобавок, нажимая на ту «ямку» под затылком, Дориан сознавал риск и особо не усердствовал. Кларк очнулся раньше, чем должен был, потому что в таком деле лучше «недожать», чем «пережать». Он и сам имел представление о паре уязвимых зон на человеческом теле, но, во-первых, сглупил и позволил подобраться к себе, а во-вторых… Есть, например, музыкант, пианист, жмёт он на клавиши и вроде сносные звуки извергает рояль, а есть маэстро, в чьей игре, казалось бы, ни одного изъяна. И если Кларк из первых, то Джон Дориан несомненно из вторых. Однако «казалось бы», не просто фигура речи. Все ошибаются — и признанные гении, и так называемые маэстро. Все. Дориан тоже совершил ошибки, не зря же он недоумок. Нет, правда, только Дориан умел быть очень умным и очень тупым одновременно.       Ошибка номер раз: он не стал рисковать. Вырубил бы как надо, и, вероятно, смог спокойно уйти. Ошибка номер два: он, наверное, и не подозревал о первой своей недоработке. Думал, что Кларк лежит в той хижине у болота. Из этого вытекла ошибка номер три: он начал жертвовать скрытностью ради темпа. Шёл быстрее, чем следовало бы, но по неосторожности и общему состоянию организма оставлял «следы». Вовсе не отпечатки подошв на земле — Дориан передвигался исключительно по траве — однако он хромал, а потому оступался, ломал ветки при неудачных падениях, слишком заметно приминал траву или срывал кусочки мха. Каждая такая мелочь вела к нему.       Кларк срезал мачете траву-пилу, вымахавшую почти с него ростом, ступил по влажной почве и утонул подошвами в грязи. Остановился, стёр пот со лба. Кругом всё тот же шорох листвы, сливающийся с журчанием воды. «Травянистая река» совсем близко. Он мог поклясться, что слышал, как аллигаторы плещутся там, задевая острые стебли. А ещё этот запах… Смешавшийся с сыростью, ярко-выраженный запах гнили. Кларк обмер от нехорошего предчувствия. Аллигаторы довольно резво передвигаются по суше, а тут у них целый кладезь причин выбраться из болота. Мертвечиной несло за милю.       Предчувствие не обмануло. Стоило придать самому себе ускорения — Дориана он нашёл. Рядом с мёртвым, наполовину разложившимся оленем, которого уже одолели насекомые: на одном полуоткрытом глазу потирала лапки муха, под выпирающими рёбрами рылись опарыши…       Сбежал из национального парка?       Однако труп оленя всё равно был обделён вниманием, да и Дориан тоже… Если кто и поймал свою минуту славы, то только явившиеся на запах аллигаторы. Трое, очень крупные, с тупыми широкими мордами и чёрными глазками. Олень их тоже перестал волновать, Джон Дориан точно представлял собой угрозу — они его боялись и, скорее всего, убежали бы, но Кларк встал у них на пути и преумноженный страх превратил их бегство в нападение.       На несколько мгновений внутренности, будто скрутило неведомой силой, и Кларк остолбенел, просто глядя вперёд. В боевых условиях потеря самообладания равнялась бы смерти, поэтому отпустило его скоро, — в голове включилась холодная логика, позволяющая действовать без лишней взвинченности. И когда Дориан пристрелил первого, затем второго аллигатора, но не успел выстрелить в третьего, Кларк был уже совсем близко.       Молниеносно кинувшись вперёд, аллигатор раскрыл закруглённую пасть и дыхнул смрадом, который почувствовался и на расстоянии. Дориана, занятого другими аллигаторами, свалить было легко — упав на спину, он впился руками в мощные челюсти, до крови вспорол ладони о зубы, но удержал аллигатора в одном положении. Надолго его бы не хватило — послышался шипящий рык, аллигатор забил хвостом, сопротивляясь напору и смыкая челюсти.       Стрелять нельзя, слишком велик риск попасть в самого Дориана. Поэтому Кларк принял другое решение, и бледная полость рта аллигатора окрасилась ярко красным выплеском: лезвие мачете насилу, однако вошло в верхнюю челюсть. Раздался ещё один шипящий вопль, на Дориана брызнула кровь, и он зажмурил глаза, кажется, совсем невольно. Уже мёртвая туша почти придавила его, но дёрнув назад мачете, Кларк толкнул аллигатора в сторону и сам не устоял на ногах — навалился на Дориана сверху.       Воцарилась тишина, нарушаемая разве что шелестом травы, Дориан медленно стёр кровь с лица, открыл глаза. Облака заслонили солнце… Серые, дождевые. Вот только грозы не хватало. Для полного-то счастья.       Они лежали среди мертвечины довольно долгое время. Кларк дышал тяжело, словно после изнуряющего забега, чувствовал щекой, как дышит Дориан, как пульсирует жилка на его шее. Этот момент нельзя было назвать минутой умиротворения, но вставать совсем не хотелось. Хотелось спать, хотелось есть, хотелось, чтобы мучащая тело боль отступила…       Кларк пришёл в чувства, лишь ощутив скольжение ладони по своим волосам. Напрягся, однако не предпринял попытки встать: лежал прямо на ушибленном торсе Дориана, давил всем весом. А подниматься всё равно не хотел.       — Тебе же будет лучше, Кларк… — заговорил Дориан. — Там, в полиции.       С женщиной, которая пыталась убить, и которая, вероятнее всего, настроила против него всё Управление? Да, определённо будет лучше. И это вовсе не сарказм.       — Почему ты не можешь оставить меня в покое? — не замолкал Дориан. — Почему это удавалось тебе раньше, почему не сейчас?       Солнце выглянуло из-за туч, отсвечивая ярким блеском от лезвия мачете. Кларк крепче сжал рукоять. Глубоко вздохнул. Потому что, даже мотая срок в тюрьме, Дориан не исчезал. Они не были вместе, но Дориан был где-то поблизости, где-то там, где его можно увидеть. Кларк мог захотеть и прийти к Джону Дориану, а мог не захотеть. Теперь же от него не зависит ничего.       — Ты же всегда стремился туда, где тебе лучше, — подытожил Дориан.       Смешно… Он туда и стремится. Где лучше. Наверное, с Хойт он смог бы сохранить прежнюю жизнь. Да, сержанту Кларку с ней было бы лучше, но это «лучше» отличалось от того, чего прямо сейчас хотел человек Мартин Кларк. «Лучше» очень неоднозначное понятие.       — Мне нужен ты. Моя потребность контролировать тебя переходит все мыслимые пределы, — мрачно сообщил Кларк. — И я не знаю, что должен делать с этим.       Зря сказал. Зря вообще открыл рот. Зря подал это именно в таком ключе, потому что теперь ощутимо напрягся и Дориан.       — И лучше тебе заткнуться, — всё-таки не остановился Кларк. — Ты должен быть благодарен лишь за то, что я спас твою шкуру. После того, как ты бросил меня в той халупе, после того, как не ответил ни на один вопрос…       Некоторое время Дориан молчал, а потом извернулся настолько резко и быстро, как не смог бы и полностью здоровый, тренированный коп, не понаслышке знающий, что таят улицы Майами. Настоящего Майами, а не того курортного городка с белыми пляжами и бесконечным потоком туристов. Майами мерзкий и опасный город. С одним из самых высоких показателей преступности в стране. Настоящий Майами вовсе не райский уголок. Это роскошь и нищета в одном флаконе.       Ящик с двойным дном… Как сердобольный Джон Дориан, вся доброта которого вдруг схлынула, оставляя лишь ярко выраженное ожесточение. Если бы земля была хоть немного влажной, спиной Кларк мог отпечатать в ней довольно заметный след: толчком Дориан приложил его до искр перед глазами. До взрыва в районе груди.       — Думаешь я шучу? В салки с тобой решил поиграть?! Возвращайся в полицию, Кларк! Ты не сможешь контролировать меня. Ты не сможешь арестовать меня или удержать. И я не стану отвечать на твои вопросы. А будешь продолжать в том же духе, станешь трупом, только и всего!       Второе дно приоткрылось и выпрыгнула марионетка с венецианской маской на лице. Отпружинила прямо в нос. На шее напряглись жилы, взгляд определённо потемнел. Кларк изо всех сил душил переполняющую злобу. Неистовую, но такую бессильную. В самом деле не сможет? Не сможет сдержать или проконтролировать Дориана. Не сейчас. Не в этой ситуации…       Пытаясь надавить, он лишь вынудит Дориана дать отпор. А значит, Джон Дориан вправду исчезнет. Наверное, эти мысли отразились на лице. Потому что Дориан посмотрел со смесью замешательства и удивления и сразу же ослабил хватку. Молниеносно.       — Всё-таки хладнокровие не твой конёк, — заметил Кларк. — Не умеешь ты изображать…       Пришлось оборвать самого себя и настороженно глянуть вправо: послышались голоса. Тихие, но явно близкие. Занявшись исключительно друг другом, они с Дорианом едва не пропустили незваных гостей.       Мигом вскочив, Дориан дёрнул его на себя, отступил и скрылся в мангровых зарослях. Показались люди. Шли они странно. Вернее даже не странно, с вычурным профессионализмом, который было странно увидеть прямо здесь и сейчас. Впереди четвёрка с проводником, далее, судя по вооружению, боевая четвёрка, затем четвёрка с двумя подконвойными и в завершении ещё четыре человека в армейском камуфляже. Так могли конвоировать особо опасных преступников, в условиях труднопроходимых настолько, что машины стали бы бесполезным хламом. Или в случаях, когда от преступников чего-то хотели. Одолжения. Например, выследить и поймать другого преступника.       Кларк протянул всю эту логическую цепь, наверное, лишь потому, что подумал — Дориан узнал кого-то знакомого. Вероятнее всего, только по голосу. Оттого, буквально перестав дышать, Дориан вжал его спиной в ствол дерева и показал знаком, мол тише. Словно и впрямь сомневался, будет ли Кларк молчать…       — Это ещё что такое? —для того, кому следовало бы вести себя потише, голос проводника был довольно громок. — Зарисовка для будущего романа Кинга? — Он засунул палец в отверстие от пули, слегка покачивая труп аллигатора. Ножом изъял пулю, рассмотрел её с довольным выражением лица. — Охотничье ружьё, убит недавно.       — И что с того? — поинтересовался человек, который точно командовал группой. — Прошли тут недавно охотники, рейнджеры или кто-то ещё, нарвались на неприятности и решили свои проблемы. Это тебе к примеру.       Проводник расплылся в улыбке.       — Беретик совсем фишку не сечёт? Узнаю ювелирную работу Дориана. Два выстрела — два точно в голову. У тварей этих толстая кожа, её и из ружья с первого раза хрен пробьёшь, а ещё они быстро движутся, быстрее, чем кажется. Дориан попал в голову с первого выстрела. Но всё равно… — Проводник переместился к третьей туше аллигатора. — Вот с этим справиться ему кто-то помог. Кто, Беретик? Мы договаривались лишь об одном беглеце.       — Мы ловим Дориана, других жертв быть не должно.       Смех вырвался вместе с хрипотцой похожей на рык. Проводник даже постучал себя по груди, не то в попытке прокашляться, не то в театральном жесте.       — И вместо Шейна нам достался ты? Как такое могло произойти? За что тебя наказали, Беретик?       — Закрой пасть и думай впредь с кем и о ком говоришь. Шейн был солдатом, не ровней тебе мусору.       Смех только усилился, раскатами врезаясь в уши. Казалось, он его глотал, почти захлёбывался.       — Экие мы благородные, — едва смог выговорить проводник. — Шейн был безумцем, безумнее нас всех. Я заразился его безумием. А знаешь… С Дорианом вы, пожалуй, спелись бы. Это же он вечно тявкал «невинных жертв быть не должно». Ты охотишься за кем-то вроде себя самого, как ощущения, солдат?       Удар пришёлся ему по рёбрам. Проводник рухнул вниз, упёрся на одно колено, зажал ладонью правый бок и сдавленно засопел. А через некоторое время улыбнулся, как ни в чём не бывало.       — Я охочусь за преступником, который начал убивать в собственной стране, — сказал командир. — Сидел бы себе тихо — не пришлось бы сейчас бегать по болотам.       — Так говорю же: мозгами Дориан поехал. Но после того, что с ним делал Шейн — один из вас, из благородных — скажите спасибо, что не начал мочить всех без разбора. Что ещё до вас пока не добрался, Шейна-то уже поджарил. Цепной пёс армии оказался волком и не пожелал сидеть в конуре…       Ещё один удар, окончательно сбивший проводника на землю, казалось, только подстегнул его голосить громче:       — Жги, пока можешь, Красавчик! Скоро до тебя доберётся военный спецназ родной, свободолюбивой Америки и живьём покромсает!       — Пасть захлопни, мусор, воняет. — Командир обвёл взглядом своих людей. — А вы чего ждёте?..       Слова доносились всё тише. Таща его за собой, Дориан перемещался от точки к точке — незаметной тенью скользил средь мангровых зарослей. В какой-то миг пришлось перескочить поваленное дерево, ногами утопая в вязкой грязи. И, наверное, Дориан снова не удержал бы равновесия, свалился в ту грязь, однако Кларк понял это вовремя: поймав, ощутил боль в руке и рёбрах, и выпрямил Дориана едва ли не силком. Тяжело дыша, заглянул в его лицо.       — Что там было?       Ответа не последовало, уже не делая попыток скрыться, Дориан в очередной раз дёрнул его и повёл за собой.       Несколько часов ушло на то, чтобы добраться до побережья Мексиканского залива недалеко от границы национального парка Эверглейдс. Несколько изнуряющих, жарких, но молчаливых часов. Дориан просто вёл его за собой настолько быстро, насколько только мог. Местность он изучил поистине хорошо. Уж если вывел их к берегу, ни разу не сбившись с пути.       Спрыгнул с рыхлого, размытого холма, цепляясь за сухие корни. Посмотрел вверх: на чистое от вертолётов небо, потом на него — Кларка, — вспотевшего и держащегося за больную руку. После пробежки, Кларк дышал ещё глубже, громче. В отражении мачете он заметил лёгкий румянец на своих щеках — всё от того же бега и жары.       — Так и будешь молчать?! — повысил голос Кларк.       Дориан отвёл взгляд… В какой-то нерешительности, едва с ноги на ногу не переминаясь. Выглядел слишком потерянным для того, кто водил за нос полицию Майами.       — Больно? — в знакомом жесте Дориан приложил к голове указательный палец. Правда на этот раз к собственной. — Подушки безопасности сработали как надо?       Прямо как тогда… В больнице.       Он специально выводит? Напоминает о том, о чём напоминать не должен.       — Мне не выбило челюсть, не повредило позвоночник… — Кларк похлопал себя по шее. — Да, они сработали как надо. После столкновения с бронированным «Хаммером» я могу ходить, и даже бегать. А вот после стычки с тобой — слёг с черепно-мозговой травмой.       Всего на миг, но Дориан зажмурился. Плотно сжал веки, словно защищая глаза от яркого света. Или избавляясь от кошмаров.       — Но ты остался жив. Выходит, всё в норме. Не о чем сожалеть.       Кларк сузил глаза. Наверное, будь положение иным, в отместку он проломил бы голову даже Дориану. Однако быстро осознал, на что именно его попытались развести. А также вспомнил, какую ярость будил в нём человек с белой маской на лице…       Дориан сам по себе ничего такого не вызывал. При всех удачных выкрутасах, он всё ещё никудышный лжец и актёр.       — Пытаешься меня разозлить? — поинтересовался Кларк. — Показать какой ты толстокожий? Глупо даже для тебя. Пусть ты не собираешься отвечать, но я всё равно продолжу спрашивать. Продолжу думать об этом и преследовать тебя. Это станет моим новым наваждением.       Дориан вздохнул.       — Слушай… — он сделал паузу, будто это могло лучше донести смысл сказанного, — только внимательно. Если увяжешься за мной, то Хойт станет самой незначительной из твоих проблем. Она и сама пострадает, если продолжит идти в том направлении, в каком уже начала.       Сначала Кларк всего лишь нахмурил брови. Постоял немного, затем попытался спуститься и едва ли задницей не проехал по неровному холму. За эти несколько секунд в его голове пронеслись десятки мыслей.       Возможно, картинка ещё не сложилась, но что-то определённо вело его к правильным выводам.       — Дориан… — Кларк приблизился к нему и постарался всмотреться с такой въедливостью, что странно, как это Дориан не сглотнул образовавшийся комок. — Ты вообще срок в тюрьме-то мотал?       И всё-таки излишняя проницательность не выбила Дориана из колеи.       — Первый год, — просто сказал тот. — А затем по инициативе неких генералов из Пентагона, ¹ нас отобрали и направили проходить обучение. Сформировали частную военную компанию. Мы выполняли те задачи, которые не смогли бы выполнить обычные военные. На территории чужих государств мы делали грязную работу. Незаконную. Нарушающую все правила ведения войны, но выгодную со многих других точек зрения.       Кларк долго молчал.       — А Шейн?.. — Звук голоса оборвался на низкой ноте, и Кларк приподнял брови, смотря куда-то вдаль. Нашёл о ком спросить. При чём тут этот Шейн?..       — Полковник Конрад Шейн один из тех, кто тренировал нас, — и на это ответил Дориан. — Он совершил военное преступление и был наказан не тюремным заключением, а присоединением к нашей ЧВК.       Та неподвластная разуму тревога вернулась, волной поднялась с глубины и окатила целиком. Накрыла мутью, от которой вновь захотелось проблеваться. Да он бредит, что ли? Несёт какую-то чушь с серьёзным лицом.       «Кларк… Не уверен, но кажется, тут что-то не так…»       «Ты всего-то хочешь привлечь к себе внимание» — вот, что пришло на ум в те времена. И когда звонки прекратились, Кларк вздохнул с облегчением. Больше не возникало соблазнов взять трубку или хотя бы перезвонить. Последний звонок был со странного номера, не тюремного, но даже тогда он списал это на что угодно, однако не на реальную угрозу. А если бы не списал? Всё это происходило бы сейчас?       — Возвращайся в полицию, Кларк. Какие бы отношения не связывали вас с Хойт, с ней тебе будет в тысячу раз безопаснее, чем со мной.       Кларк молчал. Продолжал смотреть даже не на Дориана, просто в никуда. Сказанное прояснило не так много, но спрашивать о большем почему-то не хотелось. Да, Дориан прав. Во всём: какой бы сукой не была Хойт, с ней он не будет чувствовать себя, словно в капкане, словно в клетке без выхода.       — Почему ты жив и на свободе?..       И всё-таки вопрос вырвался против воли. Закономерный, сам собой напрашивающийся. Если кто-то из Пентагона привлёк наёмников к выполнению незаконной работы, то почему эти наёмники до сих пор живы? Исполнителей подобного рода, проще уничтожить, чем заставить молчать. Так почему один из них вышел на свободу? Или не один?       — Я, Шейн, и человек которого ты знаешь под именем Коула Уайта, показательный пример тому, что выход из системы всё же есть. Нужно лишь хорошо стараться, проявлять себя с лучшей стороны и казаться адекватнее, чем есть на самом деле. Мы образец для тех, кто хочет получить кусочек воли. Найти нужных людей, обучить их, и отправить на «войну», не так-то просто. Если сдадут нервы у одного или двоих, то их уберут. Но вырезать целую армию, на которую угробили столько сил, времени и средств… Нет, Кларк, никто не пошёл бы на это. Для людей вроде меня всегда найдётся работа.       Он читает мысли? Кларк сжал зубы, шумно вздохнул, замечая, как Дориан шагает назад. Слишком аккуратно, будто наблюдая за откликом. Но отклика не было: Кларк продолжал пялиться в одну точку.       — Здесь недалеко городок… — Быстро расчистив проход, Дориан вытащил из зарослей травы совсем небольшую моторную лодку: дёрнул ту на себя. Лодка съехала с пригорка вниз и прошелестела днищем по грязному песку. Затем Дориану пришлось снова напрячься и подтолкнуть её к воде. — Я оставил тебе ружьё, деньги и мачете, будет лучше, если ты доберёшься туда своим ходом. Справишься. Там у пристани я припарковал ещё одну лодку, больше и быстрее этой. «Квиклайн», не перепутаешь. Копы Эверглейдс-сити начеку. Осторожнее.       Дориан говорил и толкал лодку — отрывисто, тяжело дыша. Да, многое предусмотрел. Куда бы ни занесло — везде подготовлено средство для отступления. Кто-то же помогает ему… Подкидывает идеи?       Но сейчас это было неважно. Важно лишь то, что Дориан уже спустил лодку на воду, уже начал заводить мотор…       А Кларк просто стоял и смотрел. Всё перевернулось с ног на голову…       Возвращайся, приятель, ты же не полный придурок.       И он бы вернулся. В какой-то миг Кларк решил, поставил точку. Ничто и никто не стоит его благополучия… Никто.       Однако от его быстрых шагов вода вспенилась, пошла кругами, а Дориан ошарашенно замер, словно не зная давать лодке ход или продолжать чего-то ждать. На мгновение Кларк тоже замер, поражаясь самому себе.       Действуя почти слепо, он опёрся о борт лодки и попытался подтянуться. Новый всплеск — вода лишь окатила ключицы, шею и Кларк грузно рухнул вниз. Наверняка он не сумел бы даже залезть в лодку — Дориан мог сорваться с места и просто оставить его позади, но тот вдруг обхватил его предплечья, а после с силой дёрнул наверх.       И встретившись с Дорианом взглядом, Кларк понял, что как бы того ни желал — просто не смог бы уйти. Не получилось. А Дориан… Что бы там ни говорил и как бы себя ни вёл…       В глубине души он не хотел оставаться один.