Хамелеон

      Кабинет сержанта Кларка не пустовал, не покрывался пылью. Теперь его занял Тревис Салливан — после того, как Хойт стала капитаном, Тревис получил сержанта и довольно скоро прибрал к рукам всё, чем когда-то управлял Кларк. Только по-прежнему всё равно не стало. «Как раньше» быть уже не могло. Кларка нет, да и, найдя кого в этом обвинить, Родригес тоже играл в молчанку. Но если воспоминания о Кларке отдавались неким щемящим чувством в груди, то произошедшее с Родригесом казалось не таким уж и страшным. Не потому, что Тревис «перерос» бывшего напарника, а потому, что со временем перестал в нём нуждаться.       Родригес занял свою нишу — дальше детектива он продвинется едва ли. И едва ли он примет Элисон Хойт. Сколько бы времени не прошло, он как упёртый баран, будет держаться за прошлое и винить во всех переменах Хойт. Да и Тревиса тоже.       Даже понимая, что Хойт преследовала Дориана не просто так, Родригес не захотел признавать их правоты. Так и остался в молчаливой оппозиции. Вроде выполнял поручения и капитана участка, и новоявленного сержанта, а всё равно кривил нос. Напрасно, в самом-то деле. Элисон Хойт игнорировала его причуды как нечто несущественное и недостойное её внимания. До сих пор игнорирует.       Когда двери лифта разъехались, и на этаже появилась упомянутая Хойт, Тревис поднялся с кресла. Прошёл мимо стола детектива Родригеса, встречаясь с ней взглядом и замирая в несвойственной для себя неловкости.       Но на секунду, всего-то на мгновение, она тоже замерла. Посмотрела почти растерянно… Может ему почудилось? Выдал желаемое за действительное? Ту самую секунду спустя, Хойт уже смотрела на кого-то другого. Здоровалась с коллегами, следуя правилу отрешённой вежливости. Всегда держит лицо. Что бы ни случилось, как бы себя ни ощущала — зубы сжимает и терпит.       По официальной версии капитан Хойт вернулась из отпуска. Несколько лет она работала без отдыха и свободных дней накопилось. Где она была на самом деле не знает никто, сам Тревис толком этого не знает. Он знает лишь то, что Хойт провела очередной ложный след. Купила билеты на Барбадос, воспользовалась ими, и заселилась в отель. Там она «жила» от начала до конца, любой официант, менеджер или метрдотель это подтвердит. Он проверял.       В номере и правда кто-то жил, кто-то пользовался её кредиткой, кто-то оставлял чаевые в ресторанах. Кто-то, но не Элисон Хойт. Она была не там, нет. Она слишком упорна и неутомима, чтобы нежиться на пляжах. Даже стены полицейского участка давят на неё и кресло капитана полиции не кажется удобным.       Тревис первым переступил порог её кабинета, и заметив это, Хойт шагнула следом.       — У тебя какое-то дело?       Ну, остальных она хотя бы не обделила приветствием. Тревис изучающе воззрился на неё. Вроде всё как обычно: холодная, словно по венам у неё течёт ледяная вода.       — Я соскучился. — Сходу выдал Тревис.       Хойт устало выдохнула.       — Если это всё, то покинь мой кабинет.       — Капитан… У вас всё хорошо?       — Всё чудесно, — она небрежно поставила сумку на стол и уселась в кресло. — Разве не видно?       — Как отдохнули?       — Что это? — Притворно удивилась Хойт. — Калейдоскоп глупых вопросов? Всё хорошо, Салливан. Никогда не чувствовала себя лучше.       — А Джон Дориан как? Не тоскует?       Она медленно подняла взгляд. Посмотрела так, будто надеясь заморозить его насмерть. Тревис ухмыльнулся, но вовсе не злобно, и тут же пожалел об этом, понимая, как она способна такое расценить. И чем способна ответить.       — Не знаю. — коротко сказала Хойт.       — Всё-то вы знаете.       Когда-то Джона Дориана они прятали вдвоём. Тревис во всём ей помогал. Сжечь тело в морге — не вопрос, спрятать беглого преступника — без проблем. Но однажды случилось так, что Хойт без всяких объяснений отсекла его от дел. Просто провела черту и пошла дальше, оставив его позади. Запретила ему соваться в дела связанные с Джоном Дорианом.       — Сколько раз повторять? — Поинтересовалась Хойт. — Не нарывайся.       — Я просто хочу быть с вами.       — Занимайся делами участка.       — Я боюсь.       Прозвучало странно, поэтому откликнулась она не сразу — сверлила его взглядом, дожидаясь продолжения.       — Чего ты боишься?       — Боюсь, как бы с вами, капитан, чего плохого не случилось.       На этот раз она встала с кресла и сама открыла ему дверь. Но перед тем, как выйти, Тревис огляделся, прикрылся дверью от камер на этаже, а потом скользнул ладонью по руке Хойт и, воспользовавшись короткой заминкой, впился в её губы. Из кабинета он не вышел — вылетел пулей. Врезался прямо в стол какого-то детектива, едва ли не до слёз ударяясь пахом. Убедившись, что поставила на уши весь этаж, но предыстории никто не видел, Хойт закрыла дверь и плотно задёрнула жалюзи. Тревис выпрямился, знаками показывая, что всё хорошо.       — Споткнулся, — пояснил он, предугадав вопросы коллег.       Глянул на Родригеса, который, забыв о работе, оторвался от монитора на столе, и тоже с интересом воззрился на него.       — Отпуск не задался? — осведомился Родригес. — Она и раньше была сукой, но хоть не пээмэсила у всех на виду.       — Закрой рот. Споткнулся, говорю же.       Тревис добрался до своего кабинета и тоже задёрнул жалюзи. Надо же… Прямо по яйцам саданула, пусть и с расстояния. Но однажды к этому его месту, она отнеслась куда нежнее и бережливее. Примерно год назад, когда они остались наедине, и вечно холодная Элисон Хойт, оттаяв, щедро отблагодарила его за все прошлые заслуги.       Однако рано он тогда обрадовался. Помогая ей расстегнуть бюстгальтер, он и подумать не мог, что это не сблизит их, а только отдалит.       — Почему мы не можем быть вместе? — озвучил свои мысли Тревис.       Полулежа на диване, он смотрел, как она лениво подбирала вещи, раскиданные по полу.       — Потому что не можем. — Обошлась без пояснений Хойт.       — Из-за работы? Но это же легко решается, я могу перевестись и ты…       — Это не из-за работы. — Перебила его Хойт.       — Тогда почему? Тебя же тянет ко мне, а я готов бесконечно восхищаться тобой и ещё…       — Сколько тебе лет? — Спросила вдруг она. — Тридцать?       — Двадцать девять, но разве это важно? Разница в возрасте не имеет значения.       Всё из-за этого? Потому что она старше? На одиннадцать лет… И это полная чушь. Элисон Хойт всегда была выше людских пересудов. Уж чего о ней только не говорили, как не называли, и какие нелепые сплетни не разносили — всё равно что против ветра плевали. Она не обижалась и смотрела на всех свысока. Казалось, её в принципе невозможно задеть. Разозлить можно, а вот обидеть — никогда.       И теперь она боится чужого мнения? Нет. Если она чего и боится, то только не этого.       Остаток дня Хойт вела себя, будто ничего не случилось. Разгребала завалы, доставшиеся в наследство от заместителя, принимала бумаги на подпись и читала отчёты.       Так день за днём.       Не случалось ничего по-настоящему интересного, да и Хойт вопреки ожиданиям втянулась в рутину и каждое утро появлялась на работе. Почти не выходила из офиса, даже обедала внутри. Но однажды ему удалось застать её вне стен участка.       Уже давно Тревис заимел странную привычку ехать домой через Даунтаун. Через все пробки мимо Двухсотлетнего парка и дома Хойт неподалёку. Даже когда в городе её не было, он всё равно придерживался такого маршрута. И сейчас ехал именно так, с радостью ухватывая среди толпы на бульваре Элисон Хойт. Вышла на вечернюю пробежку, вернее уже возвращалась домой. Тревис крутанул руль, уткнулся колесом в бордюр и едва не сбил пожарный гидрант. Хойт он на радостях тоже едва не сбил, поэтому она резко остановилась, по-видимому, машинально потянувшись к «пистолету». Но кроме резинки обтягивающих спортивных штанов, на поясе ничего не оказалось.       — Что за срочность? — Она озадачено уставилась на него. Тревис вылез из машины.       Он тоже вперил в неё внимательный взгляд: пульсометр на запястье, узкие брюки — легинсы, кажется, — облегающая футболка… Или лучше назвать это топом? Вот во что ещё Хойт усердно вкладывалась, так это в свой внешний вид и физическую форму. Изнуряла себя упражнениями, но в то же время не перекачивалась до громадных размеров. Знала, где провести грань.       — Что-то случилось? — Снова заговорила она, смахнув со лба пот и убрав за ухо прядь волос. — Или ты просто так на меня поглазеть приехал?       — Какая вы грубая, мэм, — Тревис улыбнулся, разжал окровавленную ладонь и заметил, как Хойт приклеила к ней взгляд. — Я поранился, обработать не поможете?       За мгновение до того, как выбраться из машины, он, будто круглый идиот, схватился за лезвие ножа. Не сочинил оправдания лучше. Порез получился довольно глубоким, поэтому не прошло и десяти минут, а Тревис уже был в квартире Хойт: сидел на диване и ждал, когда она принесёт аптечку.       — И как это вышло? — Громыхнув по прозрачному столу ящиком, она присела рядом.       — Да сам не понял…       Хойт покосилась с явным подозрением, и ничего не ответила. Но одно то, что она не отправила его в ближайшую клинику, а принялась возиться с раной сама, говорило о многом.       — Что ты вообще здесь делал?       — Мимо проезжал. — Сказал Тревис. — Вы живёте в интересном районе, капитан, здесь огни не гаснут до самого утра.       — Мы живём в Майами, здесь много, где не гаснут.       Смоченным ватным тампоном, Хойт прикоснулась к его ране и надавила пальцами. Порез сильно зажгло, однако боль показалась чем-то ничтожным, недостойным внимания — Тревис смотрел исключительно на Хойт, ловил каждое движение, и прекрасно понимал, каким влюблённым идиотом выглядит в её глазах. К счастью она молчала. Делала вид, что ничего не замечает, и с какой-то невероятной старательностью перевязывала кисть бинтом. Хотя оба они понимали, что он сам мог бы обработать свою царапину ничуть не хуже.       Но когда где-то в отдалении заиграла мелодия телефона, Тревис будто почувствовал, как она напряглась. Потом встала, забыв о его руке, достала откуда-то телефон. Вроде предоплаченный — он толком не разглядел. Прежде чем ответить Хойт скрылась в комнате, и Тревис окончательно потерял её из вида…       — Полковник? — Прикрыв спиной дверь спальни, Хойт поднесла телефон к уху и на несколько мгновений замерла.       — Возникли трудности. — Тут же раздался голос в трубке. — Они хотят всё замять. Договориться. Нашли для себя выгоду и думают прижать конкурентов, но по-тихому.       — Они узнали того человека?       — Узнали, потому-то и поняли на что давить.       Харрис попал на одно из фото: снимок, где он вынужденно приподнял маску — всего-то на секунду — но Дориан успел поймать тот миг. Фотография нечёткая и вряд ли сгодилась бы для каких-то серьёзных доказательств, но это всё что было. А теперь нет и этого.       — И чего хотите вы? — Прямо спросила Хойт.       — Если вы правы, если всё именно так, как вы говорите — я не хочу этого заминать.       Поэтому он и позвонил ей? Полковник Говард, с которым она установила связь изначально. Репутация у него честного вояки, и пусть Хойт никогда не доверяла репутации, с ним, кажется, не прогадала.       — Что вы предлагаете?       — Я не смогу им помешать. — Честно ответил Говард. — Вам придётся действовать самостоятельно.       Хойт ухмыльнулась. Кто бы сомневался. Конкуренты в Пентагоне чтут лишь свои интересы, пока она думала, как прикрыться ими, словно щитом, они уже придумали план получше. Не пытаться уничтожить врага, а использовать его себе во благо. Так и объединиться могут… Во имя общего блага.       — А потом вы разнесёте мой дом ракетой и назовёте это ошибкой на учениях?       — Не утрируйте, мэм. Нас за такие ошибки наказывают. Но лучше вам не попадаться… Вы же не попадётесь? О том, кто вы и где живёте, знаю только я. Я-то вас и прикрою.       Он сбросил и Хойт громко вздохнула.       — Тоже мне прикрытие…       О том, кто она, знает не только он. Он верхушка айсберга, до которой она добралась, карабкаясь по всякой мелочи. Мелочь-то теперь ей и поможет.       Достав из скрытого сейфа фотокамеру, Хойт снова нашла снимок Харриса и увеличила. Да, лицо видно, пусть и не так хорошо, как хотелось бы. Этого может хватить для построения гипотез и раздутия крупного скандала. Если найдётся журналист, который не побоится опубликовать снимок и написать статью, то «объединения во имя общего блага» может и не случиться.       Толкнув дверь, Хойт вышла и сразу наткнулась на Салливана, который по первому впечатлению не покидал гостиной.       — Всё слышал? — Поинтересовалась она.       — Каждое ваше слово.       — Подслушивать нехорошо. Тебя бы в угол поставить, но всё равно ведь ничего не понял.       — Я понял, что ракета может разнести ваш дом.       — Не может. — Хойт завернула в сторону ванной, на ходу стягивая топ. — Рука уже не болит? Поезжай домой.       …Пару мгновений Тревис разглядывал её голую спину, а потом дверь захлопнулась. Только вот характерного щелчка замка он не услышал. Поэтому подумал недолго и тихонько подошёл к двери: с другой стороны уже шелестела вода. В предвкушении он дёрнул за ручку, но вопреки всем самым смелым ожиданиям, дверь не распахнулась. Хойт её всё-таки заперла. А он всё-таки сказочный кретин, раз понадеялся на что-то иное.       Не раньше, чем через пятнадцать минут замок щёлкнул и дверь отворилась. Жаркий воздух хлынул в комнату, наполнил её запахом шампуня… Или что там ещё может быть? Хойт окинула его незаинтересованным взглядом, убрала за спину влажные волосы, потом села рядом с ним на диван.       — Ты всё ещё здесь. — Констатировала очевидное она.       — Не хотел ничего пропустить. — признался Тревис. — Симпатичный халатик.       Наконец она улыбнулась: не сдержанно, а открыто. Как-то по-настоящему.       — Слишком много хочешь, Салливан. Берегись аварий.

***

      Чего стоило бы пожелать и ей самой. Скандал с расследованием Хойт раздула не сказать, что очень быстро, но зато довольно качественно. Вышла на газетного писаку, вроде не дурака, но совсем без тормозов. Как раз такого, какой был нужен. Дала ему информацию и позволила настроить шумных теорий, которые спровоцировали официальные проверки. Но, как и ожидалось, пентагонских генералов и сенаторов это лишь слегка припугнуло — они были готовы и не к такому, поэтому все базы, обнаруженные комиссией в документах, они моментально переделали в склады или армейские метеостанции. Некоторых зэков вернули в камеры, некоторых, возможно, убили, в общем, действовали по обстоятельствам. Бывшего майора сил специального назначения Роя Харриса комиссия обнаружила именно там, где он должен быть — в тюрьме. Неизвестно надолго ли.       Когда раздался очередной звонок полковника, к расследованию уже подключились другие журналисты — совместными усилиями пресса пыталась шуметь и раздувала едва ли не сенсацию из любой мелочи. Но вопрос оставался прежним — надолго ли их хватит? В конце концов, когда материал закончится, им надоест создавать шум из ничего.       — Я просчитал варианты и могу дать наводку. — начал полковник Говард. — Вот вам задачка: есть склад резервного долговременного хранения армии США, а не так далеко от него, по документам, стоит резервная база Нацгвардии. Якобы база построена на случай Третьей мировой.       — Курирует её кто-то из наших «клиентов», я полагаю? — откликнулась Хойт.       — Абсолютно верно. — подтвердил Говард. — Как думаете, чем им выгодно такое соседство?       — Что хранится на складах?       — Тяжёлое вооружение и снаряжение, которые никогда не будут проданы частным лицам.       — Задачка-то для первоклашек. — вздохнула Хойт. — Они вывозят со складов «игрушки» и успешно играются ими на своих миссиях.       То, что не должно попасть в частные руки — бронебойные патроны, рассчитанные на поражение целей в жилетах армейского класса защиты, противотанковые управляемые ракеты, экспериментальные винтовки, не принятые на вооружение… Если частную армию нельзя вооружить тем, что «запало в душу», то можно это самое заветное просто стырить. «Игрушки» по последнему слову техники стоят немало, зачем переплачивать за то, что достанется бесплатно? К тому же, покупать бронебойное оружие на чёрном рынке опасно: в основном оно украдено с внешних поставок в беднейшие страны — на то, что выехало из страны смотрят спустя рукава, но при сохранении патронов в США сделку отследят. Теракт с экономическими и политическими последствиями не нужен никому.       — Я узнал обо всём недавно и сразу позвонил вам. — сообщил Говард. — Уже говорил, что мне всё это не нравится? Моё руководство тоже заинтересовалось той базой. Шум в прессе их не напугал, они хотят отправить туда проверку, но исключительно в составе своих людей. Понимаете зачем?       — Для шантажа. — Без раздумий ответила Хойт. — Одни пригрозят слить других, а потом предложат своё молчание взамен на какие-то услуги.       — Очевидно, что так. Но есть и хорошие новости. Существует вероятность, что произошла утечка и наши «клиенты» узнали о проверке заранее. Если там армейская техника, то по моим расчётам вывезти и спрятать её попытаются в скором порядке. Поймаете их где-то на выезде — уже неплохо. Исхитритесь, но добудьте что-нибудь полезное, координаты я вам сброшу. Но предупреждаю сразу: я могу ошибаться. Даром ясновидения не обладаю, хоть и очень близок к этому.       Когда полковник отключился, Хойт тихо послала его к чёрту. Наверняка он и есть та самая «утечка». Он вроде как ей помогает, пытается сделать многое, но при этом старается не рисковать ничем. Не вмешивается и никак не содействует. Если бы он подключился и не сваливал на неё всю грязную работу, возможно машины с армейской техникой и были бы перехвачены. А так… Так они либо перевезут всё без лишних трудностей, либо поддадутся на шантаж и проверка закончится ничем. Никто ни о чём не узнает… Никто, если только не устроить очередную фотосессию. И всё равно это не даст никаких гарантий. Всего-то грузовые машины.       Хойт пробарабанила ногтями по столу, крутанулась на стуле и, в считанные секунды обдумав всё, наконец подняла трубку. Слыша долгие гудки, она бесцельно шарила взглядом по комнате и подмечала мелкие детали собственной спальни: картина над кроватью висит кривовато, надо бы поправить, на туалетном столике слишком много всего — надо бы убрать. Пуф-скамья, которую она сама недавно сбила, тоже встала криво и испортила весь вид…       — Да? — раздалось в трубке.       — Почему так долго? И по голосу слышу, что ты с бодуна, была бы рядом, Дориан, отбила бы тебе почки. Печень ты уже посадил.       Не давать ему пить? Не давать? Она же не нянька, да и хотела бы ей стать, всё равно не смогла бы приглядывать за «ребёнком» двадцать четыре часа в сутки. Впрочем, пусть она и не давала никаких обещаний, первое время Хойт и правда не позволяла ему пить. Так получилось, что тогда она торчала рядом и при ней он держался. Силы воли у него хоть отбавляй, и сам мог бы бросить. Мозгов только мало, поэтому и не бросает.       — Я… — забормотал Дориан, — в полном порядке.       — У тебя язык заплетается. Ты сам по себе-то заторможенный, а сейчас вообще…       — Я просто спал… капитан. Чего вы хотите?       Конечно, он спал. Со вчерашнего вечера по сегодняшний. Сначала заправил себя каким-нибудь дешёвым пойлом, а потом спал. Сбегать от реальности не для такого, как он, такие не сбегают… Но Дориану, похоже, уже нет до этого особого дела. Хоть она и назвала его большим ребёнком, наверное, хорошего детства у него не было. Плохого тоже не было, никакого не было. Оно погрязло под завалом обязательств и долга. В любом возрасте спрашивали с него, как со взрослого. Даже если он не был взрослым, именно он был тем, кто заботился. Не наоборот. Семья взваливала на него слишком многое, младшую сестру баловали, а его… Совсем нет. И когда Джон Дориан вырос, всё только усугубилось. Тот, кого всю жизнь учили быть сильным и на чьей шее сидели обузой, дал слабину и перестал волноваться о последствиях.       — Хотела. — отрезала Хойт. — В прошедшем времени. Пьяный никуда не выходи.       — От меня и так никакого толку… — Заметил Дориан. — Куда я должен был выйти? Скажи, что нужно, и я сделаю это.       — По шкале от одного до десяти насколько ты пьян?       — Три?..       Сказал так неуверенно, будто задал вопрос ей.       — Врёшь.       — Четыре.       — Врёшь.       — Не вру.       Хойт вздохнула, не в силах сию же секунду найти другой выход.       — Слушай внимательно, долбаный алкоголик, запоминай…       Начав пересказывать ему разговор с полковником, Хойт всё ещё сомневалась. Она лишь убеждала себя, что иного выбора нет. А если убеждать, то примерно так: Джон Дориан сейчас в Техасе, потому что там она выросла, там ей проще его прятать и там его никто не знает в лицо. База «Нацгвардии» тоже в Техасе — причин для этого много. Хотя бы то, что через Мексику в страны Южной Америки легче перевозить и людей и технику. Сначала наземным транспортом, потом воздушным. Не суть важно. Главное Джон Дориан бухает именно там, где нужно. Главное — он сделает всё быстрее, чем кто-либо другой.       — Если мы не ошибаемся, — произнесла Хойт, — по дорогам поедут гружёные машины, такие сложно пропустить. Я свяжусь с человеком из полиции, закажу гугл снимки со спутника и попытаюсь просчитать маршрут. Твоей задачей будет снять маркировку контейнеров и номерные знаки. К грузу не лезь. Вообще не приближайся к машинам, держись на расстоянии, всё понятно?       — Понятно. — Ответил Дориан.       — Полиция попробует остановить их за любое мелкое нарушение, но такой вариант они уже рассмотрели и продумали, надеяться особо не на что.       — Понимаю…       — Ещё… — Хойт сделала короткую паузу. — Прежде чем вылезти из своей берлоги, держи в уме, что всё это может оказаться пустышкой.       — Я тебя понял, отключаюсь?       — Будь на связи.       …Ничего не отвечая, Джон сбросил и вдруг уронил на пол телефон — раздался резкий треск. А, может, треск показался настолько громким, потому что его голова гудела, а к горлу подкатывала тошнота. Он сказал ей четыре? Все девять будет. Джон встал и качнулся так, что пришлось упереться руками в стену. Нет… Десять из десяти. В яблочко.       Когда она позвонит опять, нужно держаться и контролировать хотя бы интонации голоса. Или слова, которые будет ей говорить. Уже в этот раз он хотел ляпнуть пару пьяных глупостей. Чуть не лопнул от нетерпения. Но ни-ни… Хойт по жизни какая-то невесёлая — прямо как он — а тут не поленилась бы доехать до Техаса и вырвать его сердце. А потом сожрать.       Пара коротких шагов — Джон наступил в ведро и вписался в дверной косяк. Обхватил рукой голову, зажимая лоб, на котором наверняка вырастет заметная шишка. Большая такая… Как рог единорога. Задержавшись возле зеркала, Джон глянул на себя и шумно выдохнул. Как здорово, что он вовремя оборвал связь и не наговорил Элисон Хойт такой ерунды. Рог единорога? Услышав это, она бы… Она оскорбляла бы его так долго и с таким огоньком, что…       Джон протёр веки, моргнул, потом опять вздохнул. О чём он размышлял только что? Неважно.       Толкнув дверь, Джон споткнулся о порог, вылетел на веранду и врезался руками в деревянные перила. Надо бы умыться, но идти назад — всё равно что преодолевать минное поле. Где его хвалёный педантизм? Или перфекционизм? Неважно. Важно: в доме всё валяется по полу, а ему было настолько плевать, что он этого даже не замечал. Какая к чёрту разница? Неужели раньше его волновали такие глупости? Кларк всегда говорил, что это полная хрень… Полнейшая.       Кларк вообще заявлял, бывало, что им и поговорить не о чем. Вот сейчас Джон с ним поговорил бы. Поддержал любую тему. Постарался, во всяком случае. Но вместо голоса Кларка в уши врезался лишь комариный вой, и Джон крепко зажмурил глаза. Открыл, наблюдая хлипкий забор и траву вокруг… Даже не зелёную — выцветшую. Пахло болотом, как в Эверглейдс его родной Флориды. Здесь близ пригорода Хьюстона всё напоминало те проклятые болота, а вместе с ними и Кларка, который не вернулся в полицию. Наверное, Джон приложился к бутылке чисто из-за этой схожести и воспоминаний. Просто потому, что не захотел терпеть. С самого детства ему вдалбливали: ты же мужчина, терпи и не жалуйся. Будь великодушным, сдерживай себя…       Ты должен.       Даже щелчок автомобильной двери ударил ему по мозгам, словно тяжёлым молотом. Джон в очередной раз поморщился, завис на пару секунд, изо всех сил пытаясь собраться, затем повернул ключ в замке зажигания. Машина негромко зарычала. На навигаторе он кое-как выстроил маршрут — Хойт прислала ему координаты базы. Если это происходит прямо сейчас и они взаправду вывозят оружие, то пока он доедет туда, Элисон Хойт уже всё просчитает и укажет ему дальнейший маршрут. А если нет, Джон возьмёт дорожную карту и будет стараться вычислить их сам. Существует не так много мест, где смогут проехать под завязку набитые вооружением грузовики.       Важно лишь ехать ровно, а не зигзагом, как он недавно ходил. Иначе полиция быстрее прижмёт к обочине его самого. Важно не убить никого по пути, но об этом он позаботится с особой тщательностью. Проедет так, как не всякий трезвый сможет проехать. Вот уж правда, что и умеет в совершенстве, так это сдерживать себя.

***

      — …Из пункта А в пункт Б. — разжёвывал один из бывших военных. — Многого о себе не мни, это вынужденная мера. Ничего больше.       Все они так волнуются, так спешат… Диспетчер военного аэродрома давно был прикормлен их руководством и сообщил о надвигающейся проверке. В Техас прилетела комиссия.       — Я привык, — Кларк подавил внутри усмешку. — Мною часто затыкают пустующие дыры.       Пункт А — резервная база Национальной гвардии. Пункт Б — склад в горах, на который не перегнали всю технику раньше лишь потому, что базу «Нацгвардии» куда проще охранять. Оружие рядом с зэками не держат.       — Харрис доверял тебе?       Сейчас значимую роль сыграла внезапность, поэтому Кларк и сядет за руль одного из грузовиков.       Из-за прогремевшего скандала в прессе, через Мексику в Техас начали перевозить людей после миссий. Из Техаса зэков распределяли по тюрьмам. Для отчётности. Потом их вывезут обратно, но некоторых уже сейчас «убивают», чтобы больше никогда и ни у кого не возникло вопросов. Кларк из последних, условно мёртвых, именно поэтому сюда его привезли вместе с зэками, однако не для того, чтобы отправить в тюрьму.       — Он доверял мне. — Наконец ответил Кларк.       Харрис и слова плохого о нём не сказал, не написал, а, может быть, и не подумал. Заботясь о своей безопасности, Кларк сделал для этого всё. Вот только, когда он начинал думать сам, мелкие детали выбивались из той картины мира, какую показал ему Харрис. Кларк всегда знал, что отличался, но теперь это ещё сильнее бросилось в глаза. По какой-то странной причине военные не хотели привозить его в США. Своё отличие от остальных он не воспринимал проблемой, пока ему давали развлекаться. Пока он наслаждался жизнью, которая ему открылась. Стоит этому измениться…       Если однажды они захотят его убрать, один он не уйдёт.       — Двигай. — Скомандовал его собеседник. — И будь аккуратней, даже скорости не превышай.       По чёрному корпусу грузовика хлопнули ладонью, и Кларк завёл двигатель, видя, как впереди зажигаются фары других грузовиков.       — Я слежу за тобой. — в очередной раз напомнил собеседник. — С особой бдительностью.       — Я знаю, — Кларк наконец улыбнулся, вдавливая педаль.       Все знают. Из-за нехватки людей и форс-мажора эти ублюдки посадили в кабины зэков. Дали им возможность прокатиться по штату. На подготовку и настройку электронных браслетов времени не было, и теперь у ублюдков сжималось очко всякий раз, когда они понимали, чем это может обернуться. Такие смешные…       Это так смешно. Пока Хойт ждёт снимков со спутника, Джон не может сосредоточиться на обычной дорожной карте. Когда он смотрел сквозь лобовое стекло — прямо перед собой — всё было более-менее нормально, но стоило опустить взгляд к карте, как перед глазами начинало плыть, и до кучи включился рвотный рефлекс. Поэтому Джон тормознул у обочины и выскочил наружу. Свежий воздух не помог, и пришлось спуститься с пригорка — ближе к деревьям — а уже потом, возле одного из стволов его вывернуло наизнанку. Будет так смешно, если кто-то прямо сейчас заберётся в открытую машину и угонит её.       Только невесёлая Хойт вряд ли посмеётся. Джон провёл ладонью по лицу, поморщился, чувствуя во рту неприятный привкус, а когда добрался до машины, глотнул воды из бутылки. Прополоскал рот и выплюнул, повторил это несколько раз, прежде чем по-настоящему напиться. Пять с лишним минут он просто пил, затем плеснул себе на лицо, вновь проводя по нему ладонью. И только тогда сел за руль.       Оказывается, телефон уже звонил. Джон опять поморщился, понимая, как много он пропустил, но в тот же миг трубка завибрировала у него в руке:       — Извини, что не ответил сразу.       — У тебя, вижу, свободного времени полно? — холодно поинтересовалась Хойт.       К счастью, не видит.       — Извини… Есть уточняющая информация?       — Разумеется, есть. Ты проехал указанные мной полицейские посты?       — Да. — Зачем-то кивнул Джон.       — Значит, быстро догонишь. Карту возьми в руки.       Только не это…       — Хорошо.       Обозначив указанное направление, Джон построил в навигаторе маршрут.       — Уже понял, куда они едут? — Спросила Хойт.       — Ближе к горам.       — Вероятно, маркировку они скрыли, не совсем же без мозгов. Сними номерные знаки, как договаривались… — она задумалась. — И проследи до конечного пункта. Но только проследи, поймёшь, что тебя засекли — сворачивай и немедленно уезжай.       — Я сниму груз. — пообещал Джон.       — Они не подпустят тебя так близко.       — Я проберусь.       Не давая ей возразить, Джон сбросил. Прибавил скорости, резко свернул на перекрёстке, а потом всё же сбавил обороты — так его и правда остановит кто-то из копов. В бардачке трясся пистолет, под задним сиденьем и в багажнике дополна другого оружия — Хойт на пушках не экономила. Вот на что скупиться точно никогда не будет.       Проехав часа полтора не снижая скорости, Джон начал чувствовать, как его понемногу отпускает. Либо ему очень хотелось верить в это. Потому что пьяным он ещё был и будет долгое время, но ветер из окна, будто нещадно бил по щекам и Джон мог взбодриться.       Грузовая колонна ехала медленно. Очень осторожно. Прошло ещё минут двадцать, и она замаячила у него перед глазами. Громадные чёрные контейнеры с обманной маркировкой. Смысла в их фотографировании нет никакого. Нужен груз, нужно место, где они разгружаются.       Телефон опять завибрировал:       — Догнал. — просто сказал Джон.       — Ты осторожен? — Хойт спросила это очень серьёзно.       — Пока они едут под мостом, я над ними.       — Приблизься. Если получится, сними лица водителей. На всякий случай. Если получится, слышишь? С тобой явно не всё в порядке. Аккуратнее, Дориан.       — Всё получится.       Связь оборвалась и с широкой дороги Джон свернул на узкую — выехал с моста. Через ряд поравнялся с одним из грузовиков, стараясь как можно незаметнее приподнять камеру. Увеличил зум, нажал на кнопку, затем сравнялся со следующей машиной. От переменчивого движения опять начало тошнить… Впрочем не опять. Просто начало сильнее, чем прежде. Хоть бери пакет и…       Очередной щёлк: профиль водителя пятой машины угодил в объектив. Они все в бейсболках и особо мордами не отсвечивали, но это лучше, чем маски, которыми их заставляли скрывать лица на миссиях. Здесь уже такого не провернёшь. Остановит первый попавшийся патруль. Просто интереса ради.       Из окна седьмой машины виднелась рука: поначалу Джон сам не понял, почему засмотрелся на неё. Будто загипнотизированный. Он поддал вперёд, приподнял слегка камеру, увеличил картинку… И заледенел. Застыл без малейшего движения. Наверное, никто так стремительно не трезвел. Так резко и болезненно. Секунду назад на голову, словно бетонной плитой давило, а сейчас как вгрызлось что-то… Вбили гвоздь и боль отрезвила в один точный миг. Но оказалось, прошла отнюдь не секунда — с грохотом от машины наполовину отвалился бампер, лобовое стекло треснуло, расползлось паутиной, но не осыпалось.       Его толкнуло сначала вперёд, потом назад. Джон не понял, обо что порезался: с подбородка сорвалась кровь. Сперва он об этом и не подумал…       Больно думать и так страшно сойти с ума… Он снова видит то, чего нет? Снова всё так реально, как будто наяву. Как будто не он сумасшедший, а мир вокруг него сошёл с ума.       Отчаянное гудение машины Джон смог воспринять лишь через несколько секунд. Понял, что полулежит на руле, а ремень безопасности, наверное, сломал ему не одно ребро. Даже подушка не сработала. Какой-то брак… Дефективная машина, прямо как он сам.       — Кларк…       Ну он же видел. Правда видел. Так же, как сейчас видит дорожное ограждение, в которое вписался. И лицо у него мокрое от слёз, а снаружи собираются люди. Смотрят, как слёзы смешиваются с кровью и срываются вниз. Кто-то попытался открыть дверь, но она была заблокирована. Все что-то говорили, спрашивали. Сколько времени прошло?       Скорая… полиция. Что эти люди несут? Отстегнув ремень безопасности, Джон почувствовал краткое облегчение, а затем повернул ключ в замке зажигания и, — о, чудо! — машина завелась. Под возмущенный рокот он сдал назад — вроде никого не задел — и вырулил обратно на дорогу. Бампер заискрил, когда машина набрала скорость и с треском поволокла его по асфальту.       Всё оказалось не так плохо: пока он приходил в себя, прошло минут десять. Самое большее пятнадцать. Потому что грузовики Джон нагнал быстро, доехал даже с пеленой, застелившей глаза. Даже с суматошно бившимися внутри черепа…       Хотя… пустота у него внутри черепа! И только всё болит, и скулит истошно.       Шевелилось бы там что-то — внутри черепа — он не приметил бы мотоциклиста. Не обогнал бы его, не съехал бы с дороги и не спрятал битком набитую стволами машину в лесу. Не вышел бы опять на дорогу и не был бы таким дураком, чтобы сбить водителя с байка. На это даже не потребовалось много сил, водитель сам начал тормозить, когда Джон перегородил ему путь. Осталось лишь выбить его с седла, что Джон и сделал, не задумываясь. Прямо на ходу.       Мотоциклист покатился по склону вниз — к лесу — а Джон сорвался с места и стрелой полетел вперёд. В миг, когда грузовики вновь замаячили перед глазами, вернулась способность мыслить. Шлем. Надо было взять шлем! Скрыть лицо и хотя бы попытаться выжить…       Ты же умрёшь.       Из-за собственных глюков сдохнет. И не выполняя какое-то задание, а просто так. Только всё испортив, и отсветив перед всеми своей рожей.       Он подведёт Хойт.       И если раньше мог перескакивать с машины на машину — как учил Уэйн — мог «упасть» с крыши и спуститься по балконам, то теперь прямо ходить-то не всегда в состоянии. Попытайся он зацепиться за седьмой грузовик — этот же грузовик наверняка и раздавит его. А пусть даже сможет, пусть даже ему так крупно повезёт, то это всё равно верная смерть — байк останется далеко позади, и кто-то заметит его на грузовике. Путей к отступлению уже не будет. Но самое главное, самое важное из всего этого: в салоне седьмого грузовика не Мартин Кларк. Он будет пытаться вломиться к тому, кто пристрелит его в первые же секунды.       Но ты же видел!       Видел Кларка, видел так же отчётливо, как всё в этом мире. Видел и всё тут. Видел и если позволит им доехать до базы, то может уже не увидеть.       На толстовке, которую он даже не удосужился переодеть, нашёлся капюшон. Джон скрыл им волосы и порылся в широких карманах: какой-то мусор, скорлупа от фисташек, которые вместе с выпивкой заменяли ему завтрак, обед и ужин. Носовой платок…       Скрыв платком хотя бы нижнюю половину лица, Джон поправил карабин на плече и начал привставать. Колонну охраняют машины — впереди и позади. Это из них его будут пытаться прикончить с особым усердием. Но подъезжая, он вроде не наделал лишнего шума, вроде бы пока они его не видят. Теперь надо так же тихо перепрыгнуть. Да хоть как перепрыгнуть… Машины рычат, и даже если байк покатится по склону к лесу, этого можно и не услышать. Уж о том, чтобы байк покатился в правильном направлении, а не попал под колёса грузовиков, Джон позаботится. Это сможет.       Думать надо о том, как прыгнуть к кабине. Дождаться поворота? Когда вся колонна будет поворачивать, образуется слепая зона: водители крайних машин не смогут увидеть его при всём желании.       Воодушевленный этой идеей, Джон выпрямился — прыжок вышел не таким точным, быстрым, аккуратным… Не таким как раньше, что уж говорить. Джон ударился о кузов, едва не сорвался и на миг замер в ожидании выстрелов. Однако ничего не случилось. В зеркала его запросто могли увидеть водители других грузовиков, но оставалось лишь рискнуть. Ничего, кроме этого. Они могли увидеть, а могли быть сосредоточены исключительно на дороге — так же запросто они могли и не заметить его.       Одного он не учёл — его могли заметить, но не поднять шума. Заметить ещё на байке, когда он подъезжал к грузовику номер семь. И когда он проник в салон седьмого грузовика, его встретили с «распростёртыми объятиями»:       — Ты ещё кто? — Водитель ткнул дулом в его лоб, но в то же время не оторвался от дороги: плавно вёл машину одной рукой, второй целился Джону в голову. — Местный дурачок?       …Кларк повернулся, на миг оторвавшись от руля — стянул с лица проникшего к нему безбилетника съехавший платок, а после скинул капюшон с его головы.       Изумлённо глянул на карабин. Оружие он должен был отобрать первым делом… Важнее оказалось открыть лицо незнакомца, чем забрать у того пушку? Глупо, небрежно и абсурдно, но Кларк словно наверняка знал — ничего не случится, ему ничто не угрожает. Его внутреннее радио нашло свою радиовышку? Женщина из ямы в джунглях, если и подавала сигнал, то слишком слабый по сравнению с этим.       Всё и правда обошлось: «местного дурачка» как будто контузило — смотрел он безумным, совершенно ошалелым взглядом.       — Сбрось пушку. — Приказал Кларк. — Мне что тебе правила напомнить?       «Дурачок» не шевельнулся, поэтому пришлось самому забрать у него карабин. Просто протянуть руку и взять, без излишних движений и борьбы. Не было ничего проще.       — Я так крут, что ты дара речи лишился? Никак наглядеться не можешь? И зачем наш местный дурачок сюда полез?       — Кларк… Это ты?..       Голос у «дурачка» сипел и дрожал так, будто он его сорвал. И смотреть он продолжал так же безумно. Вроде присматривался, вроде не верил собственным глазам, говорил самому себе «я ошибся?». Конечно, он ошибся. Какая фатальная ошибка — лезть сюда. Сам Кларк наблюдал за всеми его потугами с неподдельным интересом, будто телик смотрел, закуски только не хватало. Это тот самый кадр? Из джунглей Южной Америки?       — Да. — подтвердил Кларк. — Меня так зовут. Ты в курсе, что здесь камеры? Я их отключил, но не подумай ничего лишнего, скажу всем, что это ты. А попробуешь возразить — отрежу тебе язык.       Кларк выдал одну из самых ослепительных улыбок, наблюдая, как в глазах «дурачка» что-то с треском разбивается. Уморительное зрелище.       — Уже обделался? — Кларк протянул руку, и двери со щелчком заблокировались.       Дурачок как раз вовремя. Надо завоевать расположение нового руководства, вот он-то и станет его «ходом конём». Кларк боялся, что кто-то заметит этого дурачка и украдёт его славу, но всё сложилось как нельзя лучше. Не зря он сдержался в джунглях. Сдаст придурка и пропустит стаканчик чего-нибудь покрепче с командующим составом. Он им понравится, нравиться он умеет.       Осталось решить: рискнуть и отдать дурачка живым или пойти лёгким путём — просто убить его. Где наибольшая выгода?       — Надеюсь, ты ценный? — Кларк не сводил с него дула, хотя, похоже, в этом не было никакой необходимости. — Впечатление производишь полного дурака. Но, так или иначе, расслабься. Дорога долгая, а раньше срока ты из этого гроба на колёсах не выберешься.