Хамелеон

      Он выглядел иначе. С момента их последней встречи Кларк сильно изменился. Новая стрижка, военная экипировка, которая вызывала слишком неприятные воспоминания. Но всё это пустое. Кларк смотрел не так… Совсем не так, как раньше.       — «Ты любишь меня, Кларк».       — «Я этого не говорил».       — «Любишь».       Так казалось. Нет, Джон был почти уверен в этом. Он видел Мартина Кларка насквозь. Кларк говорил одно, думал второе, а делал третье, но смотрел всегда похоже. Когда Кларк называл его своим наваждением он не преувеличивал, не врал… Джон понял это не сразу, но, в конце концов — понял.       — …Эй, контуженный, слышишь? — Пытался достучаться до него Кларк. — Подними штанину, говорю.       Но теперь Кларк разбивал его с безмятежно-небрежным спокойствием, а Джон никак не мог понять, что случилось. Что произошло? Что надо сказать? Он ещё не осмыслил. Не был готов осмыслить. Его разбивали легко и неряшливо, так — между делом. А он как лишённый воли болванчик, выполнял команды, которые успевал обрабатывать мозг: подними штанины, края толстовки, футболки…       Покажи, что ты безоружен, иначе по кабине, в которую ты так стремился, тот, к кому ты стремился, расплескает твои же мозги.       — Зачем ты делаешь это? — Джон услышал свой голос со стороны. Он прозвучал на удивление твёрдо, а через миг опять захрипел, задрожал, будто завибрировал. — Игра на публику?.. Здесь нет камер, Кларк. Нет их здесь. Не перед кем играть…       Наконец безмятежность Кларка разбавилась лёгкой толикой удивления.       — Есть камеры, ты меня как не слышишь. — Притворно удивился Кларк. — Ты же сам вывел их из строя. Забыл?       Не слышно… Джон и половины фразы не смог разобрать. Так тошно и муторно не было даже при алкогольном отравлении. Он словно загибался от холода, и в то же время страдал от жары. Нервной дрожью колотило изнутри.       — Ты меня знаешь? — спросил Кларк. — Вопрос риторический, и так вижу, что знаешь. Может заплачешь? От того, что я приставил дуло к твоей башке. Я бы посмотрел…       Кларк беззаботно улыбнулся. Никто, никогда бы не решил, что так можно улыбаться чужой печали. Что Кларк ловил его выражение лица и забавлялся отражающейся там мукой. Это напомнило совсем другого человека, но Джон быстро прогнал те мысли из своей головы.       — Конечно, я знаю тебя. — Ответил Джон. — О чём ты говоришь?       Что не так? Почему он никак не может понять? Что-то не так, а в голову ничего не приходит. И вдруг Джон тоже улыбнулся с таким облегчением, будто сбросил тяжкий груз с плеч. Будто то, под чем он горбился наконец перестало давить.       — Кларк, ты выжил. Они оставили тебя в живых…       Кларк и глазом моргнуть не успел, а его уже сцепили за кисть — быстро, практически молниеносно. «Этот» прижал руку плотнее к себе: к виску, к щеке… Огромные, колоссальные усилия потребовались на то, чтобы не выстрелить в упор. Кларк сам не понял, как ему хватило терпения. Ещё одна нелепая странность. Как он вообще узнал, что это не попытка выхватить пушку? Просто знал и всё. Интуицией, не логикой. Не практичным набором программ в голове, не той вычислительной машиной, через которую он хладнокровно прогонял всё увиденное и услышанное. Была здесь своя новизна, но почему-то она не обрадовала. Кларк не счёл её забавной, лишь насторожился.       А его «безбилетник» радовался, словно дитя. Казалось, ещё немного, и он правда разревётся. Казалось, происходящее ничуть не тревожило его и пушка, которая минуту назад удерживала его на месте, теперь перестала иметь какое-либо значение. Этот человек отключился от реального мира, проваливаясь в мир своих грёз, вот то, что заставило вновь улыбнуться. То, что показалось забавным, вернуло снисхождение взгляду.       Ты серьёзно, что ли? Вздумал скулить и жаться ко мне, как уличный щенок?       — И почему я сразу не заметил, что ты обдолбан? — Кларк слегка поморщился. — Мастерски шифруешься. С другой стороны… Ты же застыл, слова из себя выдавить не мог. Вытаращился на меня, как олень на фары.       Теперь скоростью решил удивить Кларк — руку он высвободил в одночасье. И врезал стволом по лицу «безбилетника» с такой силой, что того откинуло к панели, а на лицо самого Кларка брызнула тёплая кровь. Нос, что ли, сломал? С нескрываемым удовольствием, Кларк облизнул губы, чувствуя на языке металлический привкус. Это тоже показалось ему знакомым. Не просто вкус крови, а что-то иное. Что-то чего он не понял. «Оно» не пришлось по душе. Зато по душе пришлось порывистое, явно болезненное дыхание «безбилетника» и его слабая возня. Надо же… Не скулит щеночек, стоически терпит.       — Я бы посоветовал тебе проспаться, но… — Рация негромко пискнула и Кларк прервался.       — Картинка почему погасла? — Раздалось в рации. — Я вижу, что ты на месте, но тебя самого не вижу.       Кларк выдержал паузу. Совсем короткую, едва ли заметную, но за эти мгновения, он успел поймать выражение лица «безбилетника», заглянуть в его глаза и понять, как тот сжался в немом ожидании. Ну конечно… Конечно, этот тип знает его! Поэтому надеется на дешёвую игру. Постановку. Мол, неправда всё это, есть в этом какой-то скрытый смысл, не тот, который можно углядеть первоначально. Вот почему Кларк в таком восторженном нетерпении. Предвкушении захватывающего зрелища. Вот поэтому…       — Ко мне тут безбилетник в кабину забрался. — Сообщил Кларк. — Меры примите.       Сказано было настолько будничным тоном, что до охраны, кажется, не сразу дошёл смысл. Но кому какое дело? Кларк вновь увидел, как в глазах «безбилетника» что-то обрывается, как тот сам обрывается натянутой струной и на лице у него смешиваются множество оттенков чувств. Это было незабываемо. Кларк нырнул в тёплую воду, а потом его вынесло на гребне волны чужих эмоций. Это надо повторить…       — Кларк, выпусти меня…       Это дорогого стоит. Знать, что причиной всех тех эмоций являешься ты сам. Что это твоих рук дело. Что человек кричит и корчится не потому, что ему больно, а потому что это ты. Ты — центр всего.       — Не-а. — Иронично покачал головой Кларк.       …Холодное дуло лизнуло висок, и Джон сам не заметил, как выпрямился в кресле. Тело сработало машинально.       — Кларк, они убьют меня.       — Скорее всего. — Подтвердил Кларк.       Из рации раздались новые голоса. Джон слышал каждое слово, и в то же время был слишком далеко:       — Джонни, случись так однажды, что Шейн прижмёт дуло к твоей голове, и захочет выстрелить по-настоящему… Ну знаешь, зайдёт слишком далеко. Что ты будешь делать? — Роберт Уэйн приставил указательный палец к его виску. — Что нужно сделать, Джонатан? Давай-ка я покажу тебе, как быть.       Он знает как.       — Тормози, — послышалось в рации, — поглядим на твоего попутчика.       Грузовая колонна заметно сбросила скорость. Ещё немного, меньше минуты потребуется на то, чтобы она встала окончательно. Осталось совсем чуть-чуть, но дуло у самого виска — стоит лишний раз пошевелиться и… Первый раз Кларк не выстрелил. Не выстрелил же! Как он вообще может выстрелить? Это невозможно. Этого не будет. Никогда…       Джон дёрнулся быстро, но теперь Кларк был полностью готов — на несколько мгновений выстрелом, будто оглушило. Уши заложило, а в носу осел запах пороха. Пуля срикошетила, продырявила обивку и застряла в кресле. Ещё одно мгновение — в суставе руки Кларка хрустнуло, от боли он заметно сжал челюсти, а оставшаяся без управления машина выехала за линию колонны.       Два следующих выстрела попали точно в цель, без промахов и рикошета: Джон выстрелил в замок двери и едва не снёс её ударом ноги. Другие водители колонны не могли не видеть, как резко распахнулась дверь и из кабины выпрыгнул человек. Как он упал на дорогу, перекатился к лесу, минуя колёса грузовиков. И как тот грузовик, откуда он выпал начал медленно съезжать в сторону — им явно перестали управлять…       Кларк выпрыгнул из кабины: его приземление оказалось мягким и удачным — риска попасть под колёса не было совсем. Потому что машина, идущая следом, вписалась в его грузовик, и хоть удар получился довольно слабым, громыхнуло до едва заметной вибрации в земле.       — Стой… — крикнул кто-то. — Стой, твою мать!       Кларк услышал крик, но всё равно не остановился. Через пару секунд он был уже за деревьями, выискивая взглядом своего «безбилетника» и злясь почти до тряски. Когда Кларк прижимал дуло к голове того недоноска — недоносок как-то хитро повернулся и ствол… Соскользнул! Кларк выстрелил, но опоздал всего на миг: лишь поцарапал ублюдка дулом, а пуля срикошетила в кресло. Вдобавок чтобы не получить второй пули, ублюдок выхватил у него пушку… Чуть руку не сломал.       Зато в салоне грузовика остался карабин, который Кларк прихватил на автопилоте.       — К ноге, щеночек! — Кларк тихо присвистнул. — Куда ты так быстро убежал?       …Джон его слышал. Каждое слово, каждое движение, каждое потрескивание сухой травы под ногами. Зажимая царапину на лбу и виске, он всё никак не мог прийти в себя. Кларк выстрелил. Едва голову ему не снёс, разбередил старую рану, оставленную ещё Робертом Уэйном. Разбередил не пулей, трением ствола о кожу. Но он выстрелил.       От резкого выброса адреналина кружилась голова и опять тошнило. Лицо горело, боль пульсировала везде, по всему телу. Невозможно было понять, где болит сильнее. Рёбра? Внутренности вдруг скрутило судорогой и показалось, что прямо сейчас его снова вывернет. Но рвоты не было, только спазмы, сокрушающие один за другим.       А там, у дороги, армейские псы с контейнерами, сверху донизу набитыми оружием. Скоро они будут прямо здесь. Но что, если увести Кларка подальше от них? Нужно его увести…       Джон медленно встал и качнулся, не потому что старался вести себя тихо, а потому что быстрее пока не мог. Пока не хватало сил. Ближайшие кусты и деревья Кларк уже осмотрел, ходил осторожно — остерегался выстрелов. Джон глубоко вдохнул, подготавливаясь, настраивая себя на новые вспышки боли, которая непременно вспыхнет, когда он сорвётся с места. А через секунду уже сорвался.       Специально громко, делая вид, что оплошал. Тогда Кларк выстрелил снова, дал автоматную очередь, совершенно не страшась, что на звук набежит «подмога». А может азарт застилал ему глаза. Кларк с детства любил охоту. Сейчас он именно охотился…       Поняв, что стрелять в темноту бесполезно, Кларк ринулся, так же громко ломая сухие ветви и перепрыгивая через выпирающие корни. Джон лучше, чем кто-либо знал, что азарт гнал его вперёд, вдохновлял и подпитывал звериную злобу. Злобу на то, что кто-то посмел его обставить.       Джон не успел остановиться, не выбрал укромное место: в конце концов, боль подкосила его и, навернувшись с пригорка, он покатился вниз. Перед глазами то темнело, то вспыхивало звёздное небо; когда Джон врезался во что-то и остановился, — некоторое время он не мог осмыслить, что творится вокруг. Всё плыло, прыгали разноцветные точки…       — Раз, два, три, четыре, пять… Я иду тебя искать. — Холодное дуло снова было приставлено к его лбу, пистолет выхвачен из рук. — Или спеть тебе песенку про страшного-страшного Фредди? Ты прав, лучше так: пять, шесть, в оба гляди, семь, восемь, с ним не шути…       В свете луны лицо Кларка казалось совсем бледным. А ещё улыбался он так притягательно, что, едва-едва начав соображать, Джон поймал себя на шальной, совершенно неуместной мысли — почему он так красив?..       — Кларк?..       — Что такое, приятель? Кошка съела твой язык?       — Ты ведь Кларк?.. — неверяще спросил Джон.       Он не доверял собственным глазам. Где заканчиваются его галлюцинации и начинается реальность?       — Да. — подтвердил Кларк. — Меня так называют.       Кларк нависал над ним, и Джон не мог оторвать от него взгляда. Лучше бы это была галлюцинация. Он думал, что протрезвел? Но он всё ещё пьян, возможно, уже от боли — его чувства накалены до предела, а мир вокруг кажется чуждым и искажённым.       — Что они сделали с тобой? — Спросил Джон.       — Всё в порядке. Я тот, кто я есть.       — Я знал тебя другим. — Глупо сказал Джон.       — Другого нам не надо.       Между делом Кларк пошарил рукой по бронежилету и раздосадовано склонил голову.       — Рацию разбил. — выдохнул он. — Мне так не везёт… Они неправильно поймут.       — Ты сбежал. — Предупредил Джон. — Тебе нет пути назад.       — Я не сбежал. Я вернусь с подарком: принесу им твою голову.       …Казалось, от безнадёги его щеночек готов был завыть. Всё, что он выказывал, было таким острым, болезненно режущим, таким ярким… Таким, какое хотелось смаковать часами. Ох, если он заплачет прямо сейчас, если внутри у него всё окончательно перевернётся, и он не сможет сдержать слёз — Кларк до конца жизни будет вспоминать вкус этого коктейля. Эту пикантную смесь.       Но он не заплакал. Хорошо, не плачет от отчаяния, заплачет от унижения. И, пожелав себе крепкого здоровья, Кларк выпьет коктейль до дна. Процветай-процветай, Кларк, ты охотник за впечатлениями, ты питаешься чужими эмоциями, но далеко не каждый мог тебя насытить. Потому что причиной тех эмоций никогда ещё не был ты сам. Исключительно ты.       — Кларк, это же я… — пробормотал щеночек.       Что бы с ним такого сделать? Как задеть побольнее? Так чтобы скорчился и уже не разогнулся. В уме Кларк начал подбирать варианты, может быть, поэтому упустил момент: «этот» прильнул к нему в одну секунду. И карабин не помешал и инстинкт самосохранения, который у него, похоже, отсутствовал за ненадобностью. Нет, всё гораздо скучнее — у него мозги набекрень, горят и плавятся. Он трезв и пьян одновременно. Он хочет о многом спросить, но ему не хватает слов. А Кларк и спрашивать не хочет. Вообще.       И самое главное — Кларк снова не выстрелил. Понял, что к нему тянутся, но не выстрелил. Не так же… Этот недоносок не отделается от него так просто. Сегодняшняя дата будет выгравирована на его могиле, но прежде, чем умереть, послужи-ка мне развлечением, приятель…       — Мой Кларк…       Обнимать и чувствовать того, кто долгие годы числился мёртвым… Очень странное ощущение. Но он был Кларком, пах Кларком, и будто прошлявшись где-то три с лишним года, Джон вернулся домой. А когда Кларк обнял в ответ — его, наконец-то, встретили.       Но чувство умиротворения не продлилось долго. Искусственно созданное: миг, где был Кларк, он… И винтовка. Их общие объятия. Фальшивка искренности. Миг исчез, и плечи Кларка затряслись, раздался нарастающий смех: всё громче, громче. Джон слушал его и леденел, медленно возвращаясь в реальность.       Что он натворил? Обнял того, кто пытался его прикончить? Нет, он обнял Кларка. Своего Мартина Кларка.       — Ого, тебя кроет, голубочек. — Издевательски проговорил Кларк. — Ты на чём сидишь? Может мне тоже заценить?       Какое объяснение всему этому придумать теперь? Почему Кларк ведёт себя именно так? Что Кларк скажет потом? Снова скажет — ты единственный, кем я дорожил? Снова вывернет всё наизнанку и расскажет свою — совершенно невероятную — версию событий? Всему найдёт объяснение — и выстрелу и этой погоне…       Но разве не найдёт? Любовь Кларка никогда не была нормальной…       Или думать так просто удобно? Лишь его мечты. Кларк был с ним, был его, когда они жили на ранчо Вайоминга. Лишь тогда. Но стоит вспомнить, что было «до» и многое начинает терять тот блеск, то сияние, какое Джон удерживал в памяти все эти годы.       Острой болью пронзило так внезапно, что Джон не смог сдержать короткого стона. Боль выделилась и затмила собой всю остальную. Теперь не болело нигде: только с левой стороны живота. Только там, куда вошло лезвие, и откуда Кларк вытащил его, позволяя кровавому пятну расползтись по толстовке.       — Это будет хорошим уроком, щеночек. — Кларк встал. — Нельзя жаться к тому, кто приставлял дуло к твоей пустой башке. Нельзя терять бдительности ни на секунду.       …Пахло кровью. Густо и ароматно. Ветер разносил запах, но Кларк старался не отвлекаться. Разглядывал лицо своего щеночка: эту гримасу потрясения, эти красные, с заметными прожилками глаза, с опухшими веками… Эту рассечённую стволом кожу на лбу и виске.       — В жизненно важные органы я не метил, — признался Кларк, — но получилось так, как получилось. Живым из этой передряги тебе всё равно было не выбраться.       Он ошибся. Слёзы мелочь в сравнении с опустошением человека, который потерял всё.       — Ты смотришь на меня так же. — Сказал вдруг «этот». — Прямо как он…       Кларк приподнял брови.       — Он?       Пожалуй, это первый вопрос, который он задаст. Невзирая на многочисленные фразы со стороны этого типа, в подробности Кларк старался не вникать. Потому что не знал, что будет, если вникнет. Неважно знакомы ли они, пусть всё остаётся, как есть. Всё так, как должно быть. Кларк на своём месте. Даже если Харрис лгал от начала до конца, Кларк просто держал эту возможность в уме, и продолжал радоваться жизни. Всё в порядке, когда ему есть, чем заняться. Всё отлично, если ему весело.       — Я ненавидел его. — Откровенничал «этот».       Кларк обнажил зубы. Не иначе сцена из паршивой драмы, но так даже интереснее… Можно и подыграть.       — Меня ты тоже возненавидишь.       …Удар пришёлся в край челюсти и оттолкнул Джона вправо. Сильный удар, в который Кларк вложил весь запал целиком. Азарт и жажду подчинить. И неизвестно что там внутри сломалось, но Джон смог лишь уклониться — мощь удара смазалась — а вот ответить он уже не смог. Не потому, что боялся причинить боль Мартину Кларку, не потому что открытая рана кровоточила, он просто… Не мог.       Ещё несколько ударов. Все они ушли вскользь, однако Джону показалось, что он сейчас отключится. Ещё чуть-чуть, ещё немного и темнота. Но глаза Кларка недобро сузились, и Кларк остановился. Как ребёнок, поймавший жука или кошка, начавшая играть с мышью, а та вдруг притворилась мёртвой. Когда никто не бьётся в агонии и страхе, никто не борется, не отстаивает право на жизнь — неинтересно.       Да… Кларк с детства был таким. Он не мучил слабых лишь потому, что те не были способны его развлечь. Он не трогал домашних животных, потому что это казалось ему глупым. Но он любил противостоять. Его отец охотился на аллигаторов — аллигатор был сильнее маленького Кларка и Кларк хотел содрать с него шкуру. Кабан мог переломить Кларка надвое, и Кларк хотел его клыки себе в трофеи. Теперь Кларк поймал Джона Дориана, но Джон перестал казаться угрозой…       Если ничего не делать, он отступит? Ему это наскучит?       Вот ещё… Кларку не надоело, только разозлило. Кларк схватил его за горло, приподнимая и сдавливая сильнее рукой. Тряхнул, поставил на колени. Сначала дыхание просто спёрло, и Джон вцепился в руку Кларка, однако разжал пальцы, как только вспомнил, что сопротивление надо свести на нет. И даже когда появилось удушье, даже сипло захрипев, Джон не шелохнулся.       — «Как же ты смотришь на меня… Ты мне так нравишься, Джонатан!..»       У Кларка то же выражение лица. Точь-в-точь. Страсть и удовлетворение чужими страданиями. Шейн выглядел так же… Джон вспомнил об этом именно сейчас. С кристальной ясностью, будто не прошло всех тех лет, Шейн восстал из мёртвых и снова схватил его за глотку. Вспомнил, как отчаянно ненавидел Шейна, до полного отвращения. И когда он «увидел» Шейна, то с языка сорвалось:       — Ненавижу…       Протолкнуть это сквозь спазм в горле было нелегко. Джон произнёс слово едва слышно, но для него всё прозвучало криком. Он сказал это не Кларку — или всё-таки ему? — но Кларк принял всё на свой счёт. Поэтому разжал пальцы, наверное, исключительно из-за этого.       — Я рад. — Произнёс Кларк.       Рад? Он рад? Минуту назад Джон думал, что не сможет бороться. А теперь вышиб карабин и, блокировав удар, взял руку Кларка в захват. В живот, будто что-то вгрызлось, потянуло и завязало внутренности узлом. Но боль была отодвинута на задний план в тот миг, когда Кларк приложился спиной о землю и попытался снова пырнуть его ножом. Нож первое, до чего Кларк дотянулся, однако Джон успел выбить и его.       …Попав в очередной захват, Кларк на мгновение замер. Перед глазами плясали искры: в землю его вбили так, что подпрыгнуло всё внутри и удивительно, что не треснули кости. В воздух поднялась пыль, защипала глаза. Запястья были накрепко стиснуты…       Кларк ухмыльнулся.       — Откуда ты берёшь силы? — спросил он, пытаясь отдышаться.       — Я всегда был сильнее.       Глупый ответ.       — Для меня нет никакого всегда.       Кларк сам толком не понял, как так ловко извернулся. Кажется, «этот» не смог вытерпеть боли и поэтому ослабил хватку. Та же боль вывела «этого» из транса: когда тебя пытаются ударить в гортань, очень быстро сознаёшь, что спать не время. Перекатившись в сторону, «этот» рывками втянул воздух. То, что гортань была не перебита и щеночек мог дышать — целиком и полностью заслуга щеночка.       Кларк дождался момента, когда «этот» начал вставать, а следом врезал ногой ему по спине, вновь толкая на землю. Карабин и нож Кларк даже не попытался поднять, зато пистолет был всё время с ним, но и стрелять Кларк не хотел. Бил в рукопашную до тех пор, пока не надоело. Живот и грудную клетку его щеночек защищал руками и согнутыми ногами, старался уклоняться, и всё же удары, случалось, пропускал… А Кларк бил и бил — изливая ярость, ударами едва ли не подбрасывал скорчившееся тело. В исступлении он перестал искать уязвимые зоны и молотил куда придётся. По спине, по рукам и ногам, по лицу… Но странное дело, ярость, которая должна выплёскиваться и разгораться, с каждым ударом всё утихала. Он подпитывал огонь маслом, а будто водой на пламя плескал.       Но всё бил и бил. А потом вдруг выпрямился разом, тяжело и громко дыша. И мелкая дрожь была какой-то странной, совершенно несвойственной. И пульсация в висках сводила с ума, и пересохшее горло…       А что не так-то?       Кларк бессознательно попятился назад и настороженно глянул на своего щеночка: перепачканное в земле лицо, заплывшие глаза, разбитые губы, рассечённые лоб и висок. То ещё, в общем, зрелище, на любителя. Одежда тоже запачкана кровью и землёй, на толстовке отчётливо выделилось алое пятно. Уже довольно большое.       И правда силён как… Хрен завалишь.       — Встаёшь? — буднично поинтересовался Кларк.       Некоторое время «этот» лежал без движений. Просто лежал и молчал. Помер, что ли? Как-то не вовремя, Кларк только разогрелся. И вдруг щеночек шевельнулся, упёрся рукой в почву, грузно отрывая себя от земли.       — Кларк…       — Ну что ещё?       — Как меня зовут?       А вот это было неожиданно. Наконец до щеночка дошло, что его ещё ни разу не подозвали по кличке. Кларк посмотрел сердито, как человек, которого подловили на чём-то важном, застали врасплох. Раскусили.       — Как меня зовут, Кларк?..       Да откуда ему знать? Он не хочет знать…       — Ты не знаешь?.. — Говорить щеночку становилось всё сложнее, язык заплетался, слова звучали тише. — Почему ты не знаешь, Кларк?!       Поэтому следующего полурыка и резкого выпада Кларк совсем не ждал. Кулак полетел в его лицо с такой отчаянной силой, что, если бы не укреплённые тренировками мышцы шеи и не малейший уклон головы, его челюсть, наверное, сломалась бы. В конце концов, Кларк не удержался на ногах, но он не просто рухнул вниз, его отшвырнуло назад и только потом треснуло о землю.       — Я Джонатан.       Глотая и сплёвывая кровь, Кларк не сразу воспринял слова. А когда воспринял, нахмурился, будто наяву ощутив неумолимое течение обжигающе холодной воды.       — «Ты… Кто вообще такой?»       — «Я Джонатан».       — «Странный ты…»       Кларк моргнул, мотнул головой, пытаясь отогнать от себя непрошеные видения. Встал, всё ещё хмурясь и вытирая с губ кровь.       — Странный ты. — это вырвалось само собой, бессознательно.       Кларк увидел, как наполовину отключившийся Джонатан снова открыл глаза. Тот не падал, стоял на одном месте, наверное, готовый рухнуть в любую секунду. Но пока что не падал… До тех пор, пока Кларк не подошёл к нему почти вплотную и снова не схватил за горло. С силой дёрнул вниз, ставя перед собой на колени.       — Странно, что такой здоровяк, как ты позволяет сантиментам собой управлять. Большой же уже мальчик, а, Джонатан? Я убью тебя только за это, ты исчерпал всю привлекательность. Ты уже ничего не сможешь мне дать.       Кларк сильнее сжал пальцы, чувствуя, как быстро забилась жилка под кожей Джонатана. Он видел, как изо рта Джонатана вместе со слюной вытекла примесь розоватой крови, а глаза того наконец наполнились слезами. Наверняка это была лишь физиологическая реакция организма на напряжение, боль и удушье, но вопреки всем ожиданиям, Кларк не смог порадоваться. В какое-то неопределённое мгновение ему стало невесело, и прежнее воодушевление так и не вернулось. В какой именно момент? В какой промежуток времени у него образовался колючий ком в горле, а на грудь, словно что-то навалилось? Ведь сейчас Джонатан ему сопротивляется: до крови царапает руку ногтями, пытается выкрутить пальцы… И задыхается, судорожно глотая воздух. Так, когда испарился прежний азарт? Куда испарился?       Почему это вообще случилось?       — «Ты же сам этого хотел. Почему нет?»       — «Берегу сокровище».       Кларк отшатнулся, будто обжёгшись. Тоже машинально, вспомнив не только слова, но и миг, когда они были произнесены. Вновь ярко и красочно, точно наяву. Потом глянул ошарашено, как тот, у кого разом выбили почву из-под ног. Помассировал виски, морщась и качая головой.       — Уйди… Не лезь…       Разговаривал он уже не с Джонатаном. Выглядел полоумным, но не хотел верить… Да вообще ничему. Есть Кларк, больше ничего не нужно. Он знал только это. Ни о чём не надо спрашивать, ни в чём не нужно копаться и не подвергать сомнениям россказни Харриса. Знал, что хорошо, когда «здесь и сейчас». А если хорошо, то другого уже и не надо.       И не будет надо.       Мгновение спустя Кларк выхватил пистолет. Прицелился. Грохнуть этого гада и дело с концом. Однако стрелять было уже не в кого. Пускай его щеночек и не успел уйти далеко — всего-то на пару ярдов в сторону — но он ведь смог подняться. Как он вообще может ходить? На нём места живого нет. И, возможно, от кого-то другого и стоило ждать ответных действий, но этот же странный: он подобрал карабин и поволок его как большую дубину. Шёл медленно-медленно, едва передвигая ноги и сильно хромая. А Кларк шёл за ним — так же медленно. Целился прямо в спину.       Ну и куда ему идти? Не оборачивается. Интересно понимает, что в него целят? Понимает хоть что-то?       Когда Кларк услышал журчание воды, то осознал — понимает. Бегая здесь, он и сам видел: река с течением где-то внизу. Хочет прыгнуть? Идиот. С такими ранами только в воду сигать. Впрочем, какой у него выбор? Убьётся сам или его убьёт пуля…       Джонатан остановился на краю невысокого обрыва и на пару секунд замер. Кларк продолжал целиться, он мог выстрелить уже не раз, но целился. Даже переварить, осмыслить ничего не пытался — просто целился.       — Сдохнешь. — Сказал он вдруг как-то предупредительно и именно это заставило Джонатана обернуться.       Давай, Кларк. Выпей мгновение до дна. Вот так на тебя уже никто никогда не посмотрит.       — Лучше сдохнуть, чем провести ещё одну минуту с тобой.       Джонатан присел, словно времени у него было полно, а в спину не смотрело дуло… И спрыгнул. Выстрелом спугнуло птиц, резануло по ушам, однако Кларк знал, что промазал. Что выстрелил слишком поздно, что упустил уже сотню моментов… Зато в его голову выстрелило как раз вовремя:       — «Кларк, прекрати!»       — «Знаешь, почему он говорит тебе прекратить? Он-то меня знает…»       Теперь Кларк полноценно схватился за голову, пальцами ероша короткие волосы.       — Не хочу… — прошептал он, ещё больше напоминая безумца.       Уэйн знал Джонатана? Уэйн в него стрелял? Если ему попали в лоб, почему он живее всех живых? Кларк разогнулся, глубоко вдохнул и выдохнул.       — Не задавай вопросов даже самому себе.       Чревато последствиями.       Он подошёл к краю, заглядывая вниз. Никого. Ни трупа, ни барахтающегося человека. Просто вода.       — Заберите меня отсюда. — Кларк поднял вверх пистолет и несколько раз выстрелил.       Скоро припрутся. Они уже наверняка весь лес прочесали, а вот сюда пока не дошли. Самая пора придумать захватывающую историю. Потом из уст в уста её будут передавать…       Недомерки.

***

      — …Как в старые добрые времена, только у меня выросло пузо, а ты всё так же стройна.       Пока Питер — её старый знакомый и техасский коп — сотрясал воздух, вспоминая о былом, Хойт осматривала помятую машину. Не без помощи всё того же копа, машину она нашла быстро. И вроде как даже не тронутую. Помятую, но не тронутую посторонними.       — Он попал в аварию, думаешь, сильно пострадал? — спросила Хойт, пропуская мимо ушей всё, что сказал Питер.       Чисто для вида, тот заглянул внутрь машины. Хотя уже и заглядывал раньше, уже видел треснувшее стекло и снаружи, и изнутри.       — Сколько себя помню, а машины ты выбирать умела. Если и пострадал, то не убился. Рама из детройтской стали сделала своё дело.       — А подушка не раскрылась…       — Фигня. Может и к лучшему оно, нос ему не расквасила.       Хойт опять заглянула в салон, будто Дориан мог прятаться именно там. Питер всё ещё говорил… Надо бы послушать, он с ней и так, и эдак, и пошутит, и школьные дни припомнит, а она ноль внимания. Мысли о Дориане заполонили всю её голову.       — Что за тип-то? — наконец переключился Питер. — Кто-то важный?       Хойт высунула голову, но на вопрос не ответила.       — Помоги мне его найти. Неофициально, конечно.       — А что мне за это будет? — Он приобнял её за талию, слегка наваливаясь и прижимая к машине.       — Не разобью тебе морду о капот. Руку убери, у меня был тяжёлый перелёт, и я за себя не ручаюсь.       Питер с раздражённым фырканьем шагнул назад.       — А в школе ты была куда сговорчивее.       — Ну так и у тебя в школе не было второго подбородка.       — Я стал крупногабаритным. Ты же всегда неровно дышала ко всему большому: большие тачки, большие пушки, большие елд…       Хойт строго посмотрела, и слегка посмеивалась, он заткнулся.       — И как для человека, в машине которого найдена херова туча пушек, я бы посоветовал тебе следить за языком. Не то браслеты при мне, — похабно ухмыльнулся, — арестую ведь.       — Сначала докажи, что они мои. И машина не моя. И вообще меня тут не было.       Питер, очевидно, уже думал ответить, но вибрация мобильного оборвала его на полуслове. Хойт тем временем достала телефон, глянула в экран, видя незнакомые цифры, а через пару секунд всё же ответила:       — Капитан Хойт.       Сначала была тишина, только ветер шуршал в динамике, словно кто-то собирался с мыслями или наоборот раздумывал над тем, а не повесить ли трубку.       — Послушай… — Голос Дориана ничуть её не успокоил. — Мне… Мне просто некому больше позвонить.       Возможно, Дориан ожидал упрёков и обвинений, что, впрочем, немудрено, ведь он отключил телефон, разбил машину и смылся куда-то прямо посреди её задания, но первое время Хойт ничего не отвечала. Молчала почти с минуту, Дориан тоже молчал, лишь громко дышал, будто вот-вот заснёт.       — Где ты? — Больше она ничего не спросила.       — Ты правда меня заберёшь?..       Судя по голосу и удивлённой интонации, сам он точно не доберётся.       — Я правда тебя заберу.       Выслушав всё до конца, Хойт сбросила и посмотрела на Питера.       — Отбой. — Предупредила она. — Просто вызови эвакуатор. Куда перегнать машину ты знаешь.       — Что значит «отбой»? — Она пошла к дороге, и Питер поплёлся за ней. — Я тебе мальчик на побегушках?       Хойт уже села в машину и завела двигатель. Выглянула, придерживая дверь.       — Не забудь про эвакуатор. — Напомнила она.       Через пару мгновений её машина выехала на дорогу. А ровно через тридцать минут Хойт была уже на месте. Дориана она нашла не сразу, на звонки он не отвечал, и лишь когда поблизости Хойт заметила чей-то автомобиль, то услышала и тихую мелодию телефона. За ручку дверцы она дёрнула уже не сомневаясь, и оцепенела, вглядываясь в салон. Джон Дориан полулежал в пассажирском кресле — рядом с его опухшей сломанной рукой чужой телефон, в здоровой руке металлическая фляга. Тоже чужая, водитель машины мирно спал на своём месте. А Дориан открыл глаза, вернее узкие щёлочки — то, что от глаз осталось — и глянул на телефон.       — Ты звонила? Я не слышал…       Хойт слегка нагнулась, коснулась его лба ладонью: горячий, словно можно обжечься. Пробежалась взглядом по всему остальному — из всей крови и грязи, алое подсохшее пятно не понравилось ей больше всего. Хойт приподняла толстовку Дориана, подтверждая опасения: рана наспех заклеена, но на бинтах из аптечки тоже проявились красные следы. Ещё опасения вызвали следы на шее, будто кто-то душил его. Впрочем, это очевидно — душил.       Когда Дориан глотнул прямо при ней, Хойт резко выдернула флягу из его рук, расплескивая спиртное по салону.       — Это обезболивающее… — слабо возмутился Дориан. — Верни назад.       — Почему одежда влажная? — она не обратила внимания на его слова.       — Пришлось искупаться.       Хойт дёрнула его за предплечье, силком выволокла наружу. При дневном свете Дориан показался ещё белее. Взъерошенный, как мокрый воробей…       Хорошо, хоть хватило ума позвонить, а не угонять первое, что подвернётся. Всё равно бы не доехал, разбился по пути. Зато, что делать с этой машиной — в которую он забрался перевести дух — пока не ясно. Наследил там, сиденье кровью измазал.       — Осторожнее… — Позволив повиснуть на себе, Хойт повела его к другой машине.       Медленно, боясь рухнуть под давлением его веса. Но довести его она довела. Только в самом конце, уже у машины, Дориан неаккуратно качнулся и навалился, спиной прижимая её к корпусу. Второй раз за день…       Но в этот раз, язвить она не стала. Даже отодвинуть его от себя не попыталась. Лишь придержала одной рукой, второй доставая телефон.       — Питер, ты уже вызвал эвакуатор? — Несколько секунд помолчала с непроницаемым лицом. — Не ори. Мозгами лучше пораскинь: есть на примете надёжный врач? Надёжный, значит, не болтливый. Найди мне врача, Питер… А я найду, чем тебя отблагодарить.