Хамелеон

      — Это ещё что? — Со скепсисом в голосе начал разговор Кларк.       — Что? — Не понял сперва Тревис.       Он замер в дверях и опустил голову, разглядывая себя самого. Сегодня его первый день. Детектив Тревис Салливан, отдел убийств. Убойный всегда стоял особняком среди других подразделений. Лучший из лучших. Для того, чтобы попасть сюда — в таком-то возрасте — Тревис через многое прошёл. Начал карьеру следователя с мелочей и довольно скоро добрался до верхушки цепи. Быстрее, чем ожидалось. Наконец-то можно надеть свой лучший костюм и…       — Ты всегда так одеваешься? — Вновь привлёк к себе внимание Кларк.       — Это классический костюм-тройка. И, кстати, он мне очень идёт.       — А это полицейский участок. Участок, понимаешь? Блондин в классическом костюме.       Тревис присмотрелся к рабочему месту Кларка. На именной табличке поблёскивали буквы — сержант Мартин Кларк. На столе лёгкий беспорядок, стопка серых папок, кружка с эмблемой Департамента…       Говорят, как начальник Мартин Кларк сумасбродный, но, во всяком случае, не занудный. Кларк… Кларк… Кларк Кент!       — В патруле на меня могли блевануть, — поделился Тревис, — меня могли укусить или вовсе попытаться воткнуть в меня грязную иглу. В отделе общих расследований меня…       Кларк приятно улыбнулся и Тревис прервался.       — Здесь тебя запачкают иным содержимым. А одежда… Нет, не пострадает.       На фоне что-то хлопнуло, Тревис приподнял веки. Дверь, которую он распахнул много лет назад, теперь закрыта, на столе его именная табличка и его кружка с эмблемой. Весь кабинет изменился — не узнать. Лишь мелкие детали бросались в глаза и порой, если хорошенько прислушаться, можно было расслышать отголоски прошлых времён…       — «Кажется, он идёт за тобой, Кларк Кент».       — «Бинго».       Потом Кларк сидел в машине. В своём треклятом «Феррари»: дверь открыта, ноги спущены на асфальт, на лице совершенно несвойственное выражение какой-то шокированной отрешённости. Все приняли это именно за шок и оставили Мартина Кларка в покое. «Феррари» он припарковал в отдалении, но квартал оцепили копы, а там и ОВР подтянулись — на «Феррари», которому тут совсем не место, Элисон Хойт сосредоточилась в первую же минуту. Затем глянула на самого Кларка. Она смотрела на него неприлично долго и пристально, но Кларк этого будто не замечал…       И когда Тревис подумал, что она к нему подойдёт — она должна к нему подойти — Хойт загородил капитан Рассел. На какое-то время Тревис потерял её из вида, потом капитан сдвинулся с места. Оказавшись рядом с Кларком, Рассел нагнулся, что-то тихо проговорил. Через пару минут Кларк заперся в машине и завёл двигатель.       — Шеф, что он делает? — Спросил Тревис, стоило Расселу промелькнуть совсем рядом. — ОВР здесь, если Кларк сейчас уедет, Хойт потом с него живого не слезет.       Когда случается что-то из ряда вон, и на место преступления должны приехать или уже приехали сотрудники «собственной безопасности», правило номер один — всем оставаться на своих местах.       — Она здесь не за этим. — Рассел вдруг мотнул головой. Так, будто сболтнул лишнего. — У Кларка шок, говорить он с ними не сможет. Пусть едет в больницу и отлёживается. Он на меня-то рычит — сволочь — а с ними таких дров наломает!       Она здесь не за этим? А за чем тогда? Так-так-так…       — Капитан… — неопределённо начал Тревис, — идёте на повышение?       Рассел уже шагнул вперёд, но остановился. Крепко сжал челюсти, правда вскоре его лицо смягчилось.       — Вот и работай после этого с копами… — вздохнул Рассел. — Ладно, сам виноват. Уйду от вас в Департамент. Локти потом будете кусать. Но растреплешь кому, Салливан…       — Спустите три шкуры и тэ дэ. Я вас понял, шеф.       Рассел усмехнулся и двинул по своим делам.       — Ты вроде к земле не прирос… — Место капитана занял Родригес. — Пошли!       — Куда? — Хмуро спросил Тревис.       — Сточные воды заждались.       — А вот и ни хрена у вас не…— хотел было возмутиться Тревис, но Родригес прервал его.       — Давай-давай. Испортишь этот костюм, купишь новый. Хотя у тебя их, наверное, на каждый день. Под настроение.       — Один момент, — Тревис ослабил галстук, поймал вопрошающий взгляд Родригеса и пояснил, кивнув на Хойт. — При виде этой женщины меня частенько бросает в жар.       Прозвучало шуткой, но, между прочим, он не шутил. То в жар, то в холод.       — Придурок. — Родригес обогнул его и бросил напоследок. — Скорее давай.       Тревис пропустил медиков, которые грузили пострадавшего спецназовца. На какое-то мгновение он полностью сосредоточился на их работе, поэтому и сам не заметил — как и когда возле носилок очутилась Элисон Хойт?       — Насколько всё серьёзно? — Спросила она.       — Реанимационные действия начаты вовремя, — ответил один из парамедиков. — Главное сейчас, чтобы не развилось расстройство работы центральной нервной системы с торможением центров, отвечающих за дыхание и сердечно-сосудистую деятельность.       Как тяжеловесно… Он всегда так изъясняется? Двери машины захлопнулись, по ушам резануло сиреной. Переключившись на Хойт, Тревис стал невольным свидетелем перемен — ей же было грустно? Было же. Секунду назад она смотрела по-другому, но стоило ей заметить его, как всё сочувствие испарилось, и пустующее место заняла привычная отрешённость.       — Что-то нужно? — Неохотно поинтересовалась Хойт.       Кое-что. Кое-что давно крутится в голове, мечется и ищет выхода. Но выхода нет, пока Мартин Кларк необъективен, а может, и вовсе слеп. К счастью, Кларк не единственный, кто способен это остановить. А Тревис не тот, кто станет покрывать убийцу…       — Я очень хочу ошибиться… — Он приблизился к Хойт. — Всё, что я сейчас скажу, вы наверняка обнаружили и сами, когда смотрели рапорты сержанта Кларка. И если уж сержанта вы не сегодня-завтра замените, не вижу препятствий что-либо скрывать.       Она удивилась. Удивление пробилось сквозь внешнюю стену льда и показалось во всей красе. Всё же лучше Кларка никто не играет и не фальшивит лицом. Хойт думала, Тревис Салливан совсем дурак? Сообразить, что происходит легко, если послушать то здесь, то там, а потом пораскинуть мозгами и сделать правильные выводы.       Когда он договорил, Хойт вновь была невозмутимой, однако смотрела уже на него, а не куда-то «сквозь».       — Салливан, верно?       — Верно.       — Приму к сведению. — Коротко сказала Хойт.       Тревис кивнул, развернулся, вытягивая из-под бронежилета галстук и закатывая рукава. Хоть что-то от этого костюма должно остаться не осквернённым канализационными водами…       — Родригес! — Он нахально присвистнул. — Где мои «средства индивидуальной защиты»?       …Хойт проводила Салливана задумчивым взглядом, потом тоже развернулась. Отыскала одного из подчинённых.       — Дай ключи от машины, — постучав пальцем по спине, она вынудила его глянуть через плечо.       — Куда вы?       — Прокачусь. — Не захотела объясняться Хойт. — Ты тоже съезди кое-куда. В госпиталь к Мартину Кларку. Его проверкой будешь заниматься ты.       — Он только что был здесь, — удивился её собеседник, — что он там забыл?       — Я отпустила. Просто проверь, там ли он.       — Вы забираете машину…       Служебную. На которой он её сюда и привёз.       — Вызови такси.       Она открыла дверь, отрегулировала кресло под себя и наконец села. Достала телефон, включила карту города, больше всего интересуясь подземными ходами. Через некоторое время стало ясно, что добраться отсюда до Корал-Уэй не просто возможно, но и достаточно легко. Нужно иметь хорошую память, хорошую ориентацию в пространстве… Не каждый справится, но ей это казалось простым.       Хойт повернула ключ, ощутила лёгкую вибрацию и почти сразу сорвалась с места. На всякий случай засекла время, и вскоре свернула к нужному дому. Мартина Кларка она заприметила вмиг. Нахмурила брови, а затем глянула в зеркало заднего вида — стёрла с губ помаду и улыбнулась самой себе. Улыбаться сейчас придётся много, как бы мышцы лица не свело…       — Непохоже на медучреждение. — Сказала Хойт, выйдя из машины.       Почти свело. Почти стошнило. Проговорив с Мартином Кларком некоторое время, Хойт опять села в машину, но стоило Кларку уехать — дала задний ход. Джонатан Дориан как раз поднимался по крыльцу, замер у самой двери. Развернулся.       — Наконец он уехал, и я могу поговорить с вами наедине. — Произнесла Хойт.       Дориан вроде не притворялся, а если и притворялся, то с таким непревзойдённым мастерством, что Мартину Кларку до него расти и расти. Что ни говори, а выглядел Дориан в самом деле больным. Почти бесцветным.       — Вы же мне не откажете? — Улыбнулась Хойт.       — Если вы надеетесь разузнать что-то о Кларке, то ничего выйдет. — Сразу же выдал ей Дориан.       — Мир вращается вокруг Мартина Кларка? Мне он неинтересен, а вам?       Его лицо, как податливая глина. Стоит немного надавить… И вот она уже меняет форму. Этот не играет, нет. Он может и хотел бы спрятаться за игрой, но не получилось. Дориан говорил с ней довольно долго — отвечал на ничего не значащие вопросы. Ничего не значащие с его точки зрения. Но как только речь снова зашла о Кларке — повернулся к дому.       — …На что вы готовы ради Кларка?       — Мне нужно собираться на работу. — Буркнул в ответ Дориан.       — Так уж боитесь сболтнуть мне чего лишнего? Если я из ОВР, то это вовсе не значит…       — Я не обязан с вами говорить. — Перебил её Дориан.       Хойт опять улыбнулась. На этот раз искренне, почти дружелюбно.       — Пока нет. Но не советую обижать женщин, Джонатан. Особенно таких злопамятных.       Ей хотелось бы, чтобы улыбка стала ещё обаятельнее. Не та фальшивка, что была заготовлена для Мартина Кларка в машине. Сейчас это и впрямь показалось захватывающим.       — Так что насчёт сержанта Кларка? — Продолжила Хойт. — Он очень близок вам, верно? Настолько близок, что сегодня вы не сомкнули глаз.       — Вы в чём-то обвиняете меня?       — Как я могу? — Иронично выдохнула Хойт. — Полиция Майами не поощряет голословных обвинений. Но если однажды я найду в чём вас обвинить, то непременно обвиню.       Совсем нежданно Дориан подхватил её под руку. Хойт едва удалось сохранить самообладание и не зарядить локтем ему под рёбра. Но раз уж удалось, она решила позволить Дориану сделать то, ради чего он приблизился: отвести её к машине и бережливо усадить в водительское кресло. Хойт опустила стекло, Дориан чуть склонился:       — Так ищите. — Сказал он.       Это не прозвучало ни насмешкой, ни угрозой. Это прозвучало просьбой, едва ли не мольбой, и было так странно, что Хойт бессознательно выскочила из машины, а потом замерла, позволяя Дориану закрыться в доме.       Чувство, которое охватило её, вряд ли можно выразить одним словом. И двумя словами не обозначить, не обойтись, и тремя…       Убийца с невинным лицом. В отделе убийств она работала долго. Успела узнать много разных людей, изучить множество их историй. Но не было ещё никого, кто бы умолял поймать его. Не шёл с повинной, разрываемый муками совести, а говорил «схватите меня, ведь сам я к вам не приду».       — Спасибо, Салливан.       Она и правда уже изучила материалы дела и прицепилась бы к Дориану так или иначе. Но приехать сюда прямо сейчас её побудил человек Мартина Кларка. Подстегнул.       Салливан первым запустил механизм.       …Джон глянул на Хойт в последний раз, задёрнул шторы и окончательно скрылся в недрах дома. Потом рухнул на диван — изнурённо и обессиленно. Со вздохом провёл ладонями по лицу, растёр сухие, горячие веки.       — «Если останется в живых. Не знаю точного диагноза, но у него нарушения деятельности сердечно-сосудистой системы…»       «Их» число всё растет. Цепная реакция: один выстрел в плечо старика может привести к целой серии смертей. Он специально взял тазер, специально чтобы никого тяжело не ранить и уж тем более не убить. Но он был так неосторожен, страх за жизнь Кларка выбил его из колеи, вытеснил всё остальное. Страх за жизнь того, для кого риск жизнью всего лишь работа…       — Остановите меня… — Проговорил Джон в пустоту.       Что он сказал той женщине? Ляпнул порывисто, сгоряча. Она же не поняла его? Не поняла. Она не может залезть к нему в голову и понять. А сам он не вернётся в тюрьму. Он никогда не искупит содеянного, просто сидя в камере. И в камере ли… Или опять возле кокаиновых плантаций Южной Америки.       Джон повернулся к графину с виски — пожалуй, весь имеющийся алкоголь в его доме появился только благодаря Кларку. Кларк принёс всё сам, заполнил мини бар, сказав что-то про «несолидно». И не то, чтобы Джон раньше не пил… Пил, но всегда так умеренно, так осторожно и «правильно», что и опьянеть толком не мог. Спиртное било по мозгам, однако не выводило из строя. Джон протянул руку — рука сама потянулась вперёд — и сделал глоток прямо из графина, не наливая в стакан. Потом глотнул опять, не чувствуя вкуса, но ощущая тепло в груди. И опять.       Спиртное просто приятная мелочь жизни. Не то, без чего нельзя обойтись.       Джон распахнул глаза, глянул на дрожащие руки. Руки дрожали постоянно, каждое мгновение, расслаблен он или напряжён. Это не прекращалось. А ещё хотелось выпить. Невозможно. Невыносимо… Пока не было Хойт, он мог напиться до беспамятства, а мог держаться на ногах. Но неизменным оставалось одно — он пил. Утром, днём, вечером, он был пьян всё время. Более или менее. Лёгкое опьянение или та самая стадия, когда он не может ни думать, ни говорить. Теперь этого нет. Есть только дрожь, бессонница и постоянное желание напиться. А ещё есть Элисон Хойт, и сухой закон, который она провозгласила.       — Дай мне выйти отсюда… — его голос хрипел и временами пропадал.       Голова гудела. Или это звенело в ушах? Джон постоянно кусал губы и сейчас вдруг обнаружил след крови на тыльной стороне ладони: сразу после того, как вытер рот.       — «Дай мне выпить». — Передразнила его Хойт. — Говори прямо.       — Это одно и то же!       Появилась ещё большая взвинченность. Несдержанность, агрессивность. И глаза слезились на пустом месте…       — Терпи. — Твёрдо сказала Хойт. — Ты же не слабак какой.       Хойт поставила перед ним тарелку… С чем-то. Джон даже не взглянул. Он всё равно почти не чувствовал ни вкуса, ни запаха. Да и видел через раз. Вот сейчас видит: Хойт в джинсах и клетчатой рубашке. Кажется, она что-то ему говорит. Кажется, очень недовольна тем, что он не отвечает…       — Что случилось со спецназовцем? — Спросил он.       Слова произнеслись сами собой. Невольно сорвались, прежде чем он успел всё обдумать.       — Каким ещё спецназовцем?       — Джек Маркус. Тогда ему было двадцать восемь лет. Полицейский спецназ Майами. Я отправил его в реанимацию обычным шокером. Ты, может, и не запомнила, но…       — Я запомнила его. — Быстро ответила Хойт.       Конечно, запомнила. От того дома увезли три трупа и два полутрупа. А всё потому, что кое-кто не пожелал отпускать Мартина Кларка.       Кажется, Хойт хотелось высказать ему всё, что она думала, и Джон этого ждал — смотрел на неё сухими глазами, красноту и припухлость которых ощущал и без зеркала…       — Он в полном порядке. — Просто сказала Хойт.       Это ложь. Примерно год назад она посетила его похороны. Джон видел похоронный картеж и слышал жалостливое пение волынки — в сети найти можно многое. Но погиб Джек Маркус на задании, не захотел «перекладывать бумаги из папки в папку» и словил пулю при штурме одного из таких домов. Кстати, в лицо.       Раненый заложник-старик перенёс несколько операций на плечевом суставе, но машину водить так и не смог. За несколько месяцев до своей смерти — из-за болезни сердца — он давал интервью местной газете.       — Правда? — Попытался изобразить облегчение Джон.       — Конечно, правда. Уверена ему сейчас лучше, чем нам с тобой.       Ко лжи во благо Хойт не привыкать? Но её забота была чем-то приятным. Почти осязаемым. В конце концов, спецназовца Джон и правда не угробил.       Зато едва не угробил её саму. Чуть больше недели назад, когда, окончательно протрезвев, он понял, что просить её остаться было не самой лучшей идеей. Ломка схватила за горло, и всё о чём он мог думать — где бы снова напиться.       — Верни! — Джон попытался выхватить у Хойт бутылку. — Если захочу бросить, я брошу!       Пересохшее горло делало его дыхание хрипловатым. Голова пульсировала, и тянуло скорчиться, как в утробе у матери.       — Мог бы какое-то время назад. — Хойт одёрнула руку. — Теперь уже не можешь.       Он злился. Непонятно на что, непонятно на кого и зачем. Просто злился, даже не на Хойт… Он никак не мог остыть. Джон всегда славился своей сдержанностью и спокойным нравом. Никаких вспышек ярости на пустом месте, даже когда кто-то сильно нарывался — он не терял головы. С пол-оборота его было не завести.       — Дай сюда! — Крикнул Джон.       Когда Хойт увернулась и поймала его руку в захват, укол боли окончательно затуманил разум. Ему нужно было выпить. Ему ТРЕБОВАЛОСЬ выпить. Он изжевал все губы в кровь, его колотило с каждой минутой всё сильнее. И эта злость вкупе с болью… Настоящая ярость. Захлёстывающая и требующая выхода. Джон сам не понял, что сделал. Швырнул её об стену или просто оттолкнул. Итог один: Хойт потеряла равновесие и слетела с лестницы. Через все ступени прямо на первый этаж…       Скрип досок показался оглушающим, а вдребезги разбитая бутылка, словно осколками впилась ему в голову и развеяла алый туман. Место ярости мгновенно заняли ужас и чувство стыда, кровь отлила от лица. Джон качнулся, ошеломлённо глядя в одну точку. Первые секунды он думал, что убил её. Эта мысль лишила его способности двигаться — так люди застывают перед фарами несущегося на них автобуса. А потом Хойт пошевелилась, чуть привстала, неосторожно упираясь ладонью в плавающее стекло.       Только тогда Джон сделал шаг вперёд. Думал, что сам покатится с этой лестницы, но чудом спустился. Приблизился, совершенно отупевший и всё ещё не способный говорить. Хойт как раз вытаскивала осколки из ладони, сидела в резко пахнувшей спиртом луже, но встать, видимо, не могла. Кажется, он что-то сказал. Опустился на колени и бессмысленно проговорил — а может быть и нет — однако Хойт посмотрела на него. Джон даже не понял как. Со смесью чего.       — Твоё счастье, что меня ничего не берёт…       Остальное он не дослушал. Это что, попытка пошутить? Что это, почему она не злится? Где присущий людям гнев? Обида? Хоть что-нибудь…       — Прости меня… — Прежде чем что-то сказать, Джон прижал Хойт к себе. Так крепко, чтобы она не смогла оттолкнуть. Так, как сжимал Кларка.       — Ну только не начинай. Больно мне, а при смерти как будто ты.       И хоть она сказала, что больно, а он продолжил сжимать.       — Я тебя не достоин.       — Разумеется, ты меня не достоин. Хотя ты первый, кто спустил меня с лестницы, а это…       Дальше он вновь перестал слушать. Уткнулся лбом в её плечо и медленно приходил в себя. В ушах барабанил пульс. Воняло спиртным. Било прямо в нос…       Джон опустил взгляд к её перевязанной кисти. Хойт перевязала руку сама, ему не позволила. А вот осколки вытащить он помог — хоть на том спасибо. Их было много, острых и мелких. Переломов не было. Однако это не избавило его от чувства вины.       — Двери открыты. — Спокойно уточнила Хойт. — Уже давно.       Джон едва заметно сглотнул.       — Я знаю.       — Ты просишь меня выпустить тебя, но двери были открыты.       — Я знаю, — снова повторил он. Почти шёпотом.       Он может выйти. Прямо сейчас. И даже если она захочет его остановить, то не остановит. Он может выйти, он хочет выйти, но сильнее он не хочет повторения той отвратительной сцены у лестницы. Даже если Элисон Хойт не сможет его удержать — она держит.       Джон придвинул ближе тарелку, зацепил вилкой бекон, в очередной раз понимая, что совершенно не голоден. Но завтрак съесть надо. Хотя бы потому, что его приготовила Хойт.       — Нужно поговорить. — Сообщила она. — О Мартине Кларке.       Во рту будто стало ещё суше, и Джон опять сглотнул.       — Я всё уже сказал, больше нечего.       Он же не говорит, не видит, не слышит, да? Как те три обезьяны, зажимающие глаза, уши и рот. С ними сравнила его Хойт. Не вижу зла, не слышу о зле, ничего о зле не говорю.       Но ему ли не знать, что даже если люди закрываются в домах, за дверьми с засовами, со стальными замками, «зло» не стучит. Оно входит.

***

      Кларк любил открывать в себе полезные таланты: это Уэйн-то ищейка? Ищейка — это Кларк. Конечно, за него уже сделали львиную долю работы — те месяцы вояки без дела не сидели — но иголку в стоге сена отыскал именно он.       Как и армейцы, Кларк действовал путём простого перебора: ставил точку на карте — место, откуда исчез его щеночек — очерчивал радиус. Примерно двое суток на машине. В рамках круга откидывал все крупные города и особое внимание уделял провинциям — там, где меньше копов, меньше камер. Он не знал, опасны ли для щеночка копы, но полагался на интуицию, простое чутьё. Едва ли не шестое чувство. В конце концов, люди, связанные с их деятельностью, предпочитают держаться подальше от полиции.       Провинциальных дыр оказалось не счесть. Фермы, совсем мелкие городки в три улицы — они побывали везде. Искали информацию, под разнообразными предлогами интересовались чем-то новым, необычным. Для вояк это было ничего не значащее задание, которое с позиции здравомыслия — закончится ничем. Лица щеночка у них нет, каких-то зацепок тоже, «призрак, забравшийся в грузовик», мог быть уже не в Техасе. Даже не в США. Они просто работали ради работы, ради того, чтобы показать данные и дать понять — мы сделали всё, что смогли.       Сам по себе Кларк тоже был плохой приманкой. Для ловли на живца нужно знать кого ловить. Но и тут армейцы следовали вполне себе понятной логике: Кларк признает его первым — хорошо, «призрак» увидит его — тоже неплохо. В общем, никто не питал наивных иллюзий и просто работали методом тыка. Вначале Кларк работал так же, лишь с тем преимуществом, что он знал имя и лицо. Именно это помогло ему поймать «удачу». Целенаправленно прийти к «случайности».       Он видел не только «призрака». Он видел кое-кого ещё: женщину, чьё лицо попало однажды в прицел. Женщину, в которую он не выстрелил чисто от скуки. Чей образ отпечатался у него в памяти. Кларк сам не понял почему. Он видел их вместе. Поэтому, когда услышал странные россказни о бешеной суке, продырявившей стену в баре на въезде в соседний городок, то сперва не придал этому событию значения. Но только сперва.       — И? — Усмехнулся Кларк. — Она первая баба с бешеным нравом? Разговоров то…       — Первая с такой пушкой. — ответили ему. — «Ругер», калибр «.454 Casull».       А когда несколько дней спустя — уже в другом городке — Кларк увидел… Увидел не её саму, всего лишь смазанное фото с мобильного, то всё понял. Это была мелкая заметка в тухлой газетёнке, которую всё равно никто не читает. Разве только жёны местных фермеров, домохозяйки, тоскующие по романтике. Заметка как раз для таких, раздутая до неправдоподобности, комичная статейка криворукого писаки. Что-то о женской ревности и любви, всего пара строчек и смазанное фото, где почти не видно лица.       Почти…       Воодушевление накрыло так скоро, что Кларк не смог привычно разложить всё по полочкам и проанализировать: «а это ещё что такое?». Оно громыхнуло и ударило молнией в голову. В эту газетёнку завернули рыбу и просто бросили рядом. Просто на барную стойку. Бармен просто развернул её перед их группой и продемонстрировал то, что показалось ему необычным… Никто ничего заподозрил. Ни один человек. Лишь только Кларк растянул губы в широкой счастливой улыбке.       …Что-то точно было не так. Какое-то время Уэйн не понимал, что именно, но всплеск искренней радости того, кто всегда играет, определённо привлёк его внимание. Когда прозвучала команда — «пора валить» — Уэйн ушёл не сразу. Он стянул со стойки газету, которую недавно развернул перед ними бармен.       — Валим, так валим… — Пробурчал Уэйн, складывая газету и засовывая её себе под ремень.       Позже, когда выдалась минутка, газету он развернул: тщательно просмотрел каждую страницу, почти пропустил заметку с Хойт, но через пару мгновений вернулся к ней. Что-то показалось ему знакомым, слишком смутно, чтобы понять сразу… Лейтенатша из Эверглейдс. Смешок вышел чересчур громким.       — Очаровательная госпожа Хойт… Давно не виделись. — Он хотел сказать это про себя, но хрипловатый голос эхом отскочил от кафельных стен сортира.       А он-то думал этой газетой подтереться.       — Чего ты там бормочешь? — Раздался голос по ту сторону двери.       — А вы чего посрать мне спокойно не даёте?       — Ты сри, а не болтай. Так быстрее будет.       Уэйн вышел. Ткнул в грудь одного из надзирателей газетой, ловя его недоуменный взгляд.       — Ликуй, зассанец, сегодня твой счастливый день. А всё благодаря кому? Старику Уэйну, конечно же.       Украсть славу у ублюдка Кларка было по-детски приятно. Чертовски. Но есть ведь и причина, по которой Кларк опоздал. Какая? Почему Кларк не предупредил никого сразу, как только увидел фото Хойт? Потому что это доказывало, что он всё помнит? Амнезия — всего лишь слезливая драма, которую он разыграл.       Возможно, но картинка пока не сложилась. Только начала раскладываться, для чего-то целого Уэйну не хватало информации. Нужно было подумать. Подцепить надрезанную нить, размотать клубок.       Но одно то, что это начало смотреть на него с ненавистью, не гримасничая и не копируя его гримасы, было упоительно прекрасно. Прошло ещё немного времени, и они узнали адрес Хойт. Когда на Уэйна нашло озарение, они уже проехали три фермы — нужная была как раз на подходе. И тут некоторые детали встали на место, как те штуки… Недостающий пазл: лейтенантша пришла в Эверглейдс за Дорианом, кто-то забрался в кабину к Мартину Кларку, но ничего не взял. Кто-то не хотел грабить, кто-то хотел КЛАРКА.       То, как стремительно поменялось его лицо, должен был заметить каждый.       СУКИН ТЫ СЫН!       Машина вписалась в поворот, Уэйна слегка качнуло, но он этого будто не почувствовал. Они ехали длинным путём, стараясь не съезжать с асфальта, чтобы в случае чего не оставить очевидных следов для трасологической экспертизы. Владелец фермы проложил асфальт и на своём участке…       Они очень близко.       — …С тобой-то что?       Начало фразы оказалась потеряно, Уэйн услышал только конец. Всё прозвучало приглушённо, как через тонкие стены или напротив слишком толстую дверь. Уэйн выдавил привычную ухмылку.       — Живот прихватило. — Отозвался он. — С теми помоями, которые мы жрали последнее время, радуйтесь, что вообще никто не сдох.       Ему что-то опять сказали, Уэйн на автопилоте ответил и ровно через минуту машины встали. Немного поодаль, чтобы не было видно из окон, и чтобы в любой миг можно было прыгнуть в салон и уехать. Чувство дежавю захватило целиком — было уже нечто похожее. На ранчо в Вайоминге. Сейчас всё не с тем размахом, не с тем составом, и не под командованием Харриса, но основные действующие лица остались неизменны.       Группа передвигалась тихо и быстро. Скрываясь за углами хозяйственных построек, они всё ближе подбирались к дому. Времени не осталось, и всё же Уэйн стрелял глазами в поисках того, за что можно зацепиться: его взгляд скользил по стенам, по людям, по мягкой земле… Капкан. Прикрытый дёрном, а потому почти незаметный. Уэйн крепко сжал челюсти, не позволяя себе улыбнуться. Он просто дождался мгновения, когда первый дебил угодил в ловушку: наточенные лезвия ухватили его за ногу — сомкнулись чуть выше щиколотки. Дебил глухо вскрикнул, зажав рот тыльной стороной ладони, и последние сомнения Уэйна рассеялись сами собой…       Здесь только один человек мог так чётко представлять, где именно они пойдут.       Привет, Джонни.       …Джон услышал слабый вскрик. Мышцы натянулись до боли, почти до скрипа и он подскочил с дивана, вглядываясь в пейзаж за окном. Одна секунда, другая — Джон прошагал к Хойт, ожидая выстрела в любой миг. Но никто не стрелял. Он ошибся? Ничего не увидел, но…       — Что такое? — Слегка поморщилась Хойт.       Она не успела отпрянуть, Джон сцепил её плечи, заглянул в лицо. Потом коротко глянул в сторону двери на первом этаже и в тот же миг раздался громкий треск.       Всё. Дом они уже оцепили и выходы перекрыли. Джон сотни раз был прямым участником их операций — он знает, как они действуют. Если они закрыли их в этом доме, то…       — Ты будешь в ярости… — Прошептал он, видя, как на лице у Хойт проступает некое понимание.       Не позволяя высвободиться, Джон резко вдавил пальцы в её подзатылочную зону, и Элисон Хойт ослабла у него в руках. Она будет в ярости… Она примет это за жест снисхождения и захочет прикончить его повторно. Но это не снисхождение, нет. Он виноват в том, что их нашли и должен сделать хоть что-то.       Джон поднял её, быстро преодолел короткий путь, открывая дверь в подвал. Это не снисхождение, это возможность спастись хоть кому-то из них. Совсем призрачная, но она лучше, чем ничего.       — Они не поиздеваются над тобой, если не найдут…       Если не найдут. Сопротивляться она уже не сможет. Он лишил её этого.       — Где твой «Ругер»? — Впустую спрашивал Джон. — Где пушка, Элисон?       Револьвера с ней не было. Оружия в доме полно, оно рассовано повсюду, но вряд ли он успеет воспользоваться всем и сразу. К арсеналу теперь не подберётся, дверь громыхнула и слетела с петель ещё несколько минут назад. Джон выскользнул из подвала, стараясь уйти как можно дальше — увести их дальше от Элисон Хойт. Стянул со стены замаскированный «Хеклер-Кох», присел в укромном месте, понимая, что к выходам идти бесполезно. И из окон прыгать, только зарабатывать лишние раны…       Наверное, несколько минут он смог бы пострелять. Может не пробиться, однако попытаться. Сделать хоть что-нибудь…       Но они водили перед собой Мартина Кларка. Без шлема, чтобы было видно лицо. Без оружия. Кларк был первым, в кого Джон прицелился, — от рук дрожь расползлась по всему телу. Джон не понял, чем выдал себя, у него не было и секунды, чтобы подумать: из-за спины Кларка кто-то бросил светозвуковую гранату, и всё растворилось в яркой вспышке, а по ушам ударило резким взрывом.       Несколько секунд Джон ничего не видел, почти ничего не чувствовал и не слышал. Его только трясло, едва не било в судорогах, а кто-то уже поднимал его с пола и заламывал руки за спину. Когда уличный свет ударил в глаза, они заслезились сильнее, сквозь пелену начали пробиваться очертания, совсем слабые, неясные. А потом опять темнота…       Двери кузова военного внедорожника закрылись, Уэйн хлопнул ладонью по гладкому корпусу, обернулся на голос:       — Упаковали?       — Так точно. — Отрапортовал Уэйн и огляделся.       Мартин Кларк стоял недалеко. Курил под надзором какого-то салаги. Выслушивал его трёп и иногда кривил губы в усмешке. Но Уэйн видел, как он недоволен. Впервые это пробилось сквозь напускную небрежность. Так посмотрит кто — и не заметит. А оно было. Уэйн видел.       — В доме больше никого?       — Никого. — Отвлёкся Уэйн. — Она могла уехать, будем ждать?       — Отъедем недалеко и последим. В любом случае, мы знаем, кто она и где её искать.       Нужно что-то сделать. Срочно. Сымпровизировать, как тогда в Вайоминге… Когда всё полетело к чёртовой матери. Сейчас всё даже хуже. Сейчас Дориан уже обезврежен и в их машине. Нужно что-то сделать…       Уэйн сел в машину. Мысль в его голове лихорадочно билась, собиралась во что-то целостное, во что-то, что можно применить. Миг — и всё опять сложилось.       — Ребятки, — промямлил Уэйн, — я, кажется, испортил воздух.       Под громогласное возмущение, он положил ладонь на живот.       — Сожрал же чего-то. — Напомнил Уэйн. — Больше никого позывы не беспокоят?       Из машины они его едва сами не вытолкнули. Оно и надо было. Выбраться наружу. Уэйн для вида отошёл к кустам, и даже начал расстёгивать ремень.       …Кларк затянулся, выпустил едкий дым, потом затянулся опять, внимательно наблюдая за «командой». Как они все копошатся, усаживаются в авто. Все расселись. Уже зарычали двигатели. Снаружи стояли только он и этот молокосос с карабином наперевес.       Ещё одна затяжка, сигаретный пепел сорвался вниз, продрейфовал на ветру. Кларк обернулся к пареньку, стоящему рядом, расплываясь в такой улыбке, что парень засмотрелся. И в тот же миг, какую-то долю секунды спустя, одной рукой Кларк сорвал с его пояса гранаты, а второй взял в захват карабин. В суставе парня хрустнула кость, его рука неестественно выгнулась, однако все звуки растворились в громких взрывах, которые покачнули даже бронированные машины: две гранаты попали в кабины через приоткрытые окна. Внедорожники толкнули сами люди, оказавшиеся в ловушке и попытавшиеся выбраться, но сути это не меняло. Ещё через секунду раздался выстрел — Кларк сунул в рот парня ствол и нажал на спуск. По лицу и шее паренька заструились кровавые дорожки. Оттолкнув от себя тело, Кларк вытер ладонью окровавленный карабин, раздавил подошвой окурок сигареты. Всё. Он докурил.       — Собака, — усмехнулся Кларк, — тебя там не задело?       Гранаты были светошумовыми, в замкнутом пространстве они сработали на отлично: покалечили и вырубили всех. А кого, может, и не вырубили, того надолго дезориентировали. Второго такого удара щеночек мог не пережить. Повезло же ему! Валялся в кузове, в темноте, отдельно от остальных. Боль в его ушах или временная глухота могли смениться разрывом барабанных перепонок, но это так — ерунда. А вот кинь Кларк в машины боевые? Собаку бы на барбекю разорвало.       Поэтому и не кинул. Что ни говори, а его словно приворожили. Другого объяснения нет.       Кларк открыл кузов и, не церемонясь, выволок Джонатана прямо за шкирку. Кинул на землю, переворачивая карабином на спину и видя, что тот уже наполовину пришёл в себя. Не полностью, но осознанность в глазах уже появилась. Связан по рукам и ногам, рот заклеен, чтобы не орал, если вдруг решит. Кларк иронично хмыкнул, оттащил его подальше от внедорожников и бросил рядом с истекающим кровью трупом. Затем воззрился на машины — оттуда тишина. В предвкушении облизнул губы, перебирая пальцами по рукояти карабина. Он копирует Уэйна уже невольно, по привычке.       В салонах крови было немного — кому оторвало пальцы, кому разворотило кисть. Но все живы, дышат, иной раз даже шевелятся. Ещё несколько минут, и они более-менее очухаются, кто-то более, кто-то менее. Хотя… Не будет этого.       Одного за другим Кларк выволок их наружу. Забрал оружие, положил армейцев в ряд, медленно расхаживая между безвольными телами — должно быть, само олицетворение спокойствия и благоразумия. Неспешный, небрежный, непринуждённый…       — Запустить меня без шлема, без жалкого пистолета в руках, — и голос слишком тих, выдержан, миролюбив. — Впереди всех вас… А ЕСЛИ БЫ ОН СНЁС МНЕ БАШКУ?!       Всё напускное спокойствие разбилось вдребезги, как будто и не было. Наружу вылезла взвинченность, излишняя раздражённость.       — Как же я зол. — Кларк громко вобрал в лёгкие воздух, потом так же громко выдохнул. — Вам не стоило злить меня, парни. Теперь придётся преподать вам урок.       Он несдержанно пнул одно из тел и снова громко втянул воздух. Раздался едва слышный стон.       — В чём дело, Пол? — Кларк нагнулся, склонился ухом к чужому лицу. — Хочешь что-то сказать? Ты мне никогда не нравился.       Бах! — и во лбу у Пола образовалась глубокая дыра. Кларк заметил, как «щеночек» вздрогнул и зажмурился. Улыбнулся, но ничего не сказал. У его представления есть зритель, какая удача.       — Марк… — Кларк перешагнул через тело к следующему. — А вот ты был ничего. Не сыграть нам с тобой снова в покер, не позубоскалить. — Приподнял голову Марка, прикладываясь щекой к щеке, достал из кармана Марка простенький телефон. — Ты всё равно всегда проигрывал. Селфи на прощание?       Чуть слышный щёлк и новый выстрел. Щеночек опять зажмурился.       — Так и не улыбнулся, засранец. — С наигранной досадой вздохнул Кларк.       Кларк обошёл их всех. Всем что-то сказал, с некоторыми пофотографировался — если щеночек полностью не оглох, то только и должен был слышать постоянные БАХ! БАХ! БАХ! — и лишь когда «собеседники» закончились, Кларк начал понимать — что-то не так. Где Уэйн? Быстро оглядел кабины — никого. Где сукин сын Уэйн?!       — Эй, ты, хрен дешёвый! — Опять громко втянул воздух. — Уэйни, дружочек, где ты? Иди сюда! Пора лечь в братскую могилу!       …Теперь Кларк скопировал не только его интонации, но почти даже голос. Насколько это было вообще возможным. Уэйн как раз пробирался к решётке ливневой канализации — система отвода излишков воды с полей во время весенних дождей.       — Хладнокровная тварь. — Он пролез через решётки, на секунду прижимаясь затылком к холодной стене. — Устроил тут скотобойню…       Смешки рвались наружу. Уэйн облизнулся, затем растянул губы. Что это было? Вот же поехавший ублюдок! Им движет извращённая звериная хитрость, но этого Кларк не планировал. Точно не планировал. Кларк всегда понимал, чем всё это грозит. Он взорвался импульсивно, закипал и, в конце концов, взорвался. И срать он хотел на последствия. Теперь-то точно срать…       — Уэйни! — раздался звонкий свист. — Ты прострелил мне руку, за это я отстрелю тебе голову. Надо платить по счетам, приятель!       — Не равноценный обмен. Я не согласен.       …Когда Кларк приподнял решётку, внизу никого не было. Он смачно сплюнул, чувствуя, как ярость снова охватывает. Ему вновь требовалось кого-то убить…       Поэтому он вернулся к изначальной точке — месту, где в ряд разложены трупы. Где земля вокруг них побагровела, впитывая кровь, как воду. Первый попавшийся труп он измолотил едва ли не в фарш, но остыть так и не получилось. Нужен кто-то живой, тот, кто способен прочувствовать…       — Щеночек… — он повернулся к Джонатану, наслаждаясь его искажённым лицом, — тебе полегчало?       Приблизился, спиной прижимая Джонатана к перилам крыльца и нависая сверху. Опять вбирая всё то, что мог ухватить в его мимике и глазах. Потом замахнулся, сжал кулак, думая обрушить его на это лицо… И удержал всего в дюйме. Щеночек не издал ни звука, слегка опустил веки, но не зажмурился. Почти с минуту Кларк молча смотрел ему в глаза, потом глянул на шрам — полосу, которую он вскрыл тогда стволом. И вдруг неспешно провёл по нему языком…       Ошеломление Джонатана ничем не уступало гримасе боли. Такое же вкусное. Было не как в тот раз. В тот раз это было и удивление, и боль, и радость, и много чего ещё. Всё смешивалось в одно, вспыхивало в мгновение, а потом сменялось чем-то другим. Сейчас появилась некая целостность. Какое-то постоянство. На лице Джонатана застыло истинное выражение: совершенно несчастное, состарившее его на много лет вперёд…       Странно, но вроде отпустило. Гнев больше не клокотал внутри.       — Ты такой милый, Джонатан. Все животные такие же забавные?       Кларк поднялся, всё ещё смакуя выражение его лица.       — Почему ты так смотришь? Я спас тебя, разве я не герой? Ай, да я, ай, да молодец.       Кларк воззрился на гараж, пристроенный к дому.       — Сидеть. — Он сделал жест пальцами, как хозяин, обучающий пса. — Я скоро вернусь.       Из гаража Кларк выехал на внедорожнике — вместительном «Рендж Ровере». Не стесняясь, проехал по паре трупов. Остановился, вытащил из салона цепь и канистру с бензином.       — Позже куплю тебе ошейник получше.       Цепь он обмотал вокруг шеи Джонатана, дёрнув что есть силы, проволок того по земле. В воздух поднялась пыль и раздался натужный хрип. Задыхается, будто погребённый заживо…       — Чёрт! Да я же тебя тупо душу… — Изумился Кларк. — Вот не умею обращаться со всякой живностью, не хватает сноровки.       Кларк ослабил цепь, вглядываясь в порозовевшее от напряжения лицо и заслезившиеся глаза Джонатана. Подтащив того ближе к кузову машины, привязал цепью к заднему бамперу.       — Давай так: я поеду, а ты как настоящий преданный пёс побежишь следом. Окей?       И снова это потрясённое лицо. Изумление и отчаяние. Кларк улыбнулся, окончательно щеночек не оглох, что-то да слышит. Или понимает без слов. Кларк обошёл машину и сел в кресло водителя. Завёл двигатель. Посидел несколько секунд в тишине, а потом спрыгнул на землю.       — Я просто пошутил! Ты что, поверил? Не будь таким доверчивым, Джонатан, большой же уже мальчик. Не позволяй сантиментам собой управлять.       А сам-то что делает? Какого хрена он делает?       Кларк отвязал цепь от бампера, подтащил Джонатана к машине и с некоторым усилием забросил на пассажирское сидение спереди. Заметил дрожь его рук. Общий неважный вид и издалека было заметно.       — У тебя отходняк, что ли? — Спросил Кларк как можно громче. — В завязке? А они тебя светошумовой долбанули… Можно пожалеть. Но я не из слезливых.       Кларк отошёл на пару шагов и плеснул бензин в стену дома, следом немного на крыльцо, опять в стену. А когда обернулся и вновь уловил ошеломление Джонатана… Нет, испуг? То поначалу не понял «с чего бы?». Только потом кое-что прояснилось.       — Она там? — Кларк кивнул в сторону. — Та женщина, что была с тобой. Она в доме?       Можно было и не отвечать.       — В доме, значит… — Кларк картинно задумался. — И что же мне делать?       С мольбой в глазах на него уже смотрели. Но не он. Так никто больше не посмотрит…       — Ты же сам понимаешь: раз они вышли на неё — то всё, — большим пальцем Кларк прочертил линию на горле, — ей конец. Особенно вот с этим «подарочком». — Указал на трупы. — Убить её сейчас — это милосердие, иначе не назовёшь. Просто убить, а не содрать живьём шкуру.       Да-а, безнадёга в глазах. Безнадёга угодившего в капкан зверя. И почему сейчас это так злит? Почему? Что за странное чувство?       — Ну, если только ради тебя… — Кларк притворно улыбнулся, видя в глазах Джонатана проблеск слабой надежды. — Я могу не поджигать дом. Пусть её прикончит кто-нибудь другой.       Он сел за руль, но прежде — обжёг руку, выстрелив в браслет слежения на запястье. И тот истошно загудел.       Некоторое оружие прихватил с собой, к тому же в «Рендж Ровере» оказался свой арсенал: дробовики на потолочных креплениях, пистолет в бардачке, и винтовка в багажнике. Предусмотрительно. Можно и уезжать…       — Поехали, Джонатан.       И всё же… Это раздражает. Слишком сильно. Под ошарашенным взглядом Джонатана, Кларк вытянул из окна зажигалку и швырнул ту к облитому бензином крыльцу. Полыхнуло моментально. Раз — и языки пламени уже разносит ветер.       — Опять пошутил, — на пронзительное мычание Кларк ответил слегка приподнятыми бровями, — ну не виноват я, что нет у тебя чувства юмора!       Глаза у щеночка вновь покраснели, он тяжело задышал, конвульсивно задвигался, силясь сорвать с себя стальные прутья. И эта гримаса ужаса, искривившая черты…       — Бесполезно, да? — Притворно посочувствовал Кларк. — Поплачешь, вдруг поможет?       Джонатан пыхтел и дёргался ещё долгое время, Кларк перестал обращать на него внимание, вновь вспомнив о Уэйне. Опять начал заводиться. Сука! Ушёл прямо из-под носа! Можно было поискать, но это не так-то просто, а времени в обрез…       «Рендж Ровер» пронёсся напрямик, сшибая хлипкие заборы. Некоторое время Уэйн смотрел ему вслед, уже начиная чувствовать жар, разносимый ветром. Слышал тихое потрескивание. Затем оглянулся на полыхающий дом, глянул на браслет вокруг своего запястья… И поднёс к нему напильник, позаимствованный из ящика для инструментов в военном внедорожнике.       — «Ты же должен понимать… что не сможешь сбежать…»       — «Я-то понимаю, поэтому никуда не побегу. Мне некуда бежать, Риггзи».       Он свободен.       «Рендж Ровер» затерялся в облаке пыли.       — Привет, Джонни. Дела, как погляжу, совсем дерьмо.       И ему есть куда бежать.