Хамелеон

      Рации в военных броневиках непрерывно гудели, слышались голоса. Рации на мёртвых телах тоже бесперебойно сигналили, но кроме потрескивания горящего дома — никакого ответа. Связи не было слишком долго, поэтому в небе замаячил вертолёт. Сначала всего один. Он и приземляться не стал — разложенные в ряд трупы виднелись свысока. Как и пламя, медленно разрушающее дом.       — Снижайся. Поищем раненых.       Раненых не было. Все мертвы — застрелены в голову.       — Сколько выживших? — В наушниках у пилота раздался голос. Командир с ближайшей базы.       — Ни одного.       Молчание затянулось, сперва пилот думал, что связь оборвалась, но потом голос зазвучал снова:       — Там было шестнадцать рыл! Большинство из них наши — военные отставники! А теперь присмотрись внимательнее: сколько выживших?       — Ни одного. Четырнадцать трупов у дома, дом горит, выходы заблокированы — туда не пробраться, оттуда не выбраться. В радиусе моей видимости живых нет.       Опять тишина.       — Дожидайтесь помощи, забирайте технику и тела.       У трупов тяжёлое снаряжение, один вертолёт не поднял бы, поэтому вскоре у дома закружил второй. Сапёр высадился сразу: нужно было всё проверить и избавиться от крови, впитавшейся в землю. Когда тела погрузили, а машины отогнали подальше, сапёр взорвал газовый баллон на окровавленной земле и ненароком воспламенил одно из полей. Вдалеке уже пронзительно выли сирены: пожарные, скорая, полиция…       — Убирайтесь оттуда. — Услышал пилот. — Если в дом хода нет, то убирайтесь.       В доме могли гореть недостающие трупы. А могли и не гореть — возможно, кто-то из зэков и устроил тут бойню. Сейчас это уже никак не проверить. Однако если тела там найдут, если их опознают…       Первой на место прибыла служба шерифа. Сотрудники покинули машины, блеснули крупными звёздами на светло-бежевой форме, на этом-то всё и застопорилось: пришлось дожидаться пожарных. И когда пожарные потушили пламя сначала во дворе, а потом подобрались к дому, — помощник шерифа уже связался с владельцем. Через него он вышел на полицейский Департамент Майами.       До участка Хойт новости долетели не сразу. Шеф Сайкс придерживал информацию, но, в конце концов, она просочилась, и в кабинет сержанта отдела убийств ворвался Родригес. Тревис как раз собирался уходить — складывал бумаги в портфель. Он поднял удивлённый взгляд. Возможно, слишком удивлённый — с некоторых пор Родригес заходил к нему лишь по делу. Исключительно. А раньше они были не только напарниками, но и друзьями…       Проводили время на работе, после работы. Так было не всегда, изначально они долго притирались друг к другу, но так было.       — Скоро познакомишься с новым напарником. — озадачил Кларк. — Недавно сдал тесты, переводится в наш отдел.       В порту Майами и без того всегда многолюдно, однако сегодня на уши поднята ещё и вся охрана, потревожены криминалисты и съехалась полиция — в воде всплыл труп. Раздутый и уже багровый. Разложение в воде происходит медленнее, чем на суше. Либо труп разлагался где-то на земле и только потом был сброшен в воду, либо, что вероятнее, плавает в воде давно. Обычно из тела выделяется значительный объем газа, и если телу ничего не мешает — оно всплывает на поверхность примерно в течении двух недель.       Судя по всему, это какая-то важная шишка, из-за которой Кларка — а потому и Тревиса тоже — оторвали от основной работы и прислали сюда «в рамках усиления и взаимопомощи». «Какой-то жирный мудак» — делился всю дорогу негодующий Кларк. Теперь Кларк снял солнцезащитные очки, морщась от резкого солнца. По пути он рассказал и о том, что знаком с детективом, служившим в участке, прикреплённом к этой территории, а потому знает, что самая жопа здесь, это когда жмуры всплывают в океане. Приходится выяснять, как и где их туда скинули. А после самому пытаться скинуть этот «гниющий мешок с дерьмом» под чужую юрисдикцию. Ведь если отсутствуют характерные следы или ранения, одна из самых сложных задач — определить умер человек при утоплении или же умер ещё до того как попал в воду. Смерть от утопления не всегда сопровождается изнуряющей борьбой за жизнь. Она может наступить в одно мгновение — сыграют роль наркотики, алкоголь, шок или спазм гортани, от которого человек потеряет сознание — поэтому, бывает, судмедэксперт не обнаруживает достаточного количества воды в лёгких.       — А он крут? — спросил Тревис, слыша неподалёку надрывный звук и гневные возгласы. — Мне нужен только крутой…       Пока говорил это, Тревис медленно разворачивался и уже нутром чувствовал подвох. Какой-то ненормальный латинос блеванул с пристани прямо в воду — чуть на труп не попал. Вот придурок.       — Кто пропустил сюда этого идиота? — не выдержал Тревис.       Кларк изумлённо покачал головой и вновь скрыл глаза солнцезащитными стёклами.       — Нежные мы какие, — буркнул он, — о таком побочном эффекте меня не предупреждали… Кажется, придётся избавиться от парня.       — Что… — в неверии проронил Тревис, — он?! Конечно, от него надо избавляться, он нам все сцены преступления заблюёт!       Они уже встали рядом с согнутым и бледным Родригесом. Кларк хлопнул того по плечу, но и рта открыть не успел.       — На работу по квоте взяли? — поинтересовался Тревис. — Неужто во всём городе не нашлось цветного способнее?       Родригес злобно на него воззрился, а Кларк отвернулся от них с полуусмешкой. Всё-таки — без лукавства, без прикрас — Тревис всегда был занозой в заднице…       Тревис буравил Родригеса взглядом. Потом вздохнул и сел обратно в кресло. Раз заходит Родригес только по работе, то, похоже, снова придётся задержаться.       — Слушай… — подал голос Родригес. — Даже не знаю, как тебе сказать…       Тревис молчал. Тон ему не понравился. Слишком дружелюбный, аккуратный. С чего бы так смягчаться? От плохого предчувствия засосало под ложечкой.       — У нас ЧП. С капитаном беда…

***

      В звании самый тухлый медвежий угол призовое место займёт, пожалуй, Канзас — эдакий старый трактор, оставленный пылиться в амбаре, газета, забытая в ящике и пожелтевшая от времени. Из развлечений тут: работа на пшеничных полях… Или лучше кукурузных? Иногда можно поболеть за какую-нибудь школьную команду. Если в чёртовой дыре с гордым именованием «город» будет своя школа. Что ещё?.. Собирание марок? Игра в домино? Воскресная служба?       Когда асфальтированная дорога кончилась и начало потряхивать на петляющих сельских, Кларк тихо выругался, а после сбросил скорость. Пришлось сменить машину. Сначала одну, потом вторую, третью. Он путал следы, уничтожал использованный транспорт, и даже умудрился сохранить пушки, только денег-то не прибавлялось. Нужно было что-то есть, на что-то заправляться, и вместе с этим не привлекать к себе лишнего внимания. Поэтому сперва в руки попадала одна мелочёвка — приходилось брать всё, что плохо лежит. Угонит не привязанный велосипед почтальона: в конвертах может обнаружить кое-какую наличность — не привыкшие к электронным переводам старики живут так, как умеют. Кража чужой почты федеральное преступление, но кого это заботит? Купит себе сэндвич с содовой — уже лучше, чем ничего. И вот жуя сухой сэндвич, запивая его дешёвым пойлом, да почитывая от безделья письма, Кларк наткнулся на весьма занятные строки…       Одно наложилось на другое. Он искал укромное пристанище, всего лишь чтобы отсидеться — пару дней, самое большее неделя. Сначала Кларк хотел поступить просто: выбрать одинокий дом, пристрелить хозяина и ненадолго занять его место. Но потом в голову закралась мысль куда любопытнее. Нет, лучше так: он довёл до ума ту, которая уже была.       Всем новым соседям хотелось пожелать бдительности и предупредить: если кто-то появился на вашей улице глубокой ночью, а из вещей у него только пушки и полутруп, который приходилось волочь — это не к добру. Кларк обернулся, комкая плотный ворот рубашки Джонатана — темнота, в домах даже ночники не горят. И тихо, как в могиле…       Хорошее место.       Дёрнул «полутруп», не церемонясь обивая им жёсткие ступени, и задержался у двери. Откуда ему известно, как её открыть? Как завести машину без ключа? Он знал это и без учений армейских ублюдков. Словно руки делали всё сами.       Дверь тихо отворилась, Кларк поднапрягся, вволакивая тело внутрь.       — Чёртова псина, — недовольно бормотал он, — не жрёт ничего, а весит…       С щелчком дверь закрылась. Добро пожаловать домой.       — Располагайся, Джонатан. — Кларк обрушил безвольное тело на пол, слыша пронзительный скрип досок. — Коврика тут нет, но обещаю найти.       Кларк поднялся наверх. Обследуя комоды и шкафы, собрал немного денег, потом заглянул в холодильник — тусклая лампочка осветила пустые полки. Ни чёртовой крошки! Дверь он захлопнул так, что грохот эхом пронёсся по дому, вселяя в пустынные коридоры хоть какое-то подобие жизни.       — Какое животное притворяется мёртвым для того, чтобы его оставили в покое? — Вернувшись обратно, Кларк присел на корточки. — Это же наш Джонатан!       Щеночек очнулся ещё десять минут назад, когда Кларк проволок его по ступеням, а потом шарахнул об пол. Очнулся, но не издал ни звука, даже глаза приоткрыл всего на миг и вновь опустил веки, будто надеясь забыться в спасительном сне.       — Не пытайся надуть меня, псинка. — Пинок получился вялым, ленивым. Ему и вставать было в тягость, не то, что лупить кого-то в наказание. — Я тебе не по зубам.       И всё-таки когда кончик ботинка врезался Джонатану в рёбра, тот совсем тихо выдохнул и открыл глаза. Посмотрел на него в упор, так сосредоточенно, неотрывно, что Кларк невольно замешкал.       — Есть что сказать? — Кларк освободил его рот, видя посиневшие губы и красные отметины на коже. — Ну? Говори.       А вот ответное молчание его по-настоящему разъярило. Долгое, напряжённое. Это не было молчаливым осуждением, и даже не было болезненным отчаянием… Да что уж, не было ничем из того, что Джонатан смог показать в кабине грузовика и уже после — в лесу. Всё, что привлекало вдруг исчезло, а может просто скрылось за чем-то другим? Что это? Отвращение? В глазах жертв и их палачей Кларк мог прочитать то же самое.       Кларк шумно втянул воздух, понимая, что сейчас сорвётся и забьёт щенка до смерти. Ещё немного… и он размажет его мозги по полу.       — Мартин…       — Скажи, что любишь меня… Скажи опять.       — Люблю тебя, Мартин.       Одно-единственное слово охладило его кровь и выбило дух. Словно что-то прыгнуло исподтишка — огромный зверь сбил с ног и проломил лапами грудь. Кларк поморщился, безотчётно склоняясь. Сглотнул, а затем коснулся пальцами шеи, надеясь стянуть «нечто» сдавившее горло.       — Фу… — выдохнул он. — Какое же мерзкое дерьмо.       Он и раньше видел подобное. В лесу, незадолго до того, как позволил щенку спрыгнуть вниз. Поэтому не знал, что должен сделать. С одной стороны, хотелось отловить собаку и держать на привязи… С другой — это. Чёртова псина всё испортила! Он жил совершенно беззаботно, ни о чём не сожалел, и понимал, как устроен этот мир. Он тщательно оберегал себя от воспоминаний, боясь нарушить систему. Обрушить карточный домик. И, в конце концов, обрушил. Чёртова шавка…       Кларк не наступил бы в этот коровий навоз, не перестрелял бы всю группу и не лишил бы себя привычной жизни, не появись в его жизни Джонатана. Не лиши он его покоя.       — Нет. — Покачал головой Кларк. — Меня не так зовут.       — Так. Мартин Кларк.       — А теперь замолчи.       — Ты был полицейским… — Казалось, что голос почти не слушался, но Джонатан упрямо продолжал. — Мы оба были.       — Заткнись, кому говорю…       — А потом ты сбежал вместе со мной, и, в конечном итоге, оказался со мной в постели…       — Заткнись, мать твою. — Его голос — привычный, с хрипотцой — стал слишком вкрадчивым, на два тона ниже.       Кончиком ножа Кларк поцарапал Джонатану горло, но сдержался и больше не ничего не сделал.       — И да, — согласился Джонатан, — это было мерзко.       Ладонью Кларк обхватил его голову и приложил затылком об пол так, что послышался хруст. Доски? Пустая голова? Всё произошло в секунду: ослабленный организм Джонатана и без того готов был выключиться в любой миг.       — Команда «голос» отменяется.       Нужно его убить. Сейчас. Перережь ему глотку, нет ничего проще. Лезвие скользнёт, как по маслу. Прочертит тонкую красную линию, и псина истечёт кровью не приходя в сознание. Избавься от искушения…       — Нет. — Одёрнул себя Кларк. — Ты мой утешительный приз. Я останусь с пустыми руками, если добью ещё и тебя.       А вот и не лги, ублюдок. Хотя бы самому себе. Не будь в кузове чёртовой псины, ты убил бы их? Или сдержался?       На «войне» Кларк выпускал пар и более-менее успокаивался. Поэтому умел заминать, сглаживать углы. Сбавлял обороты, когда требовалось. Куда бы не занесло, умел очаровывать — его компанию любили не только женщины, но и мужчины. Был обходителен, внимателен к тем, к кому нужно. Но потом что-то случилось. Он явно дал лишка.       — Я всё равно убил бы их. — Ответил в пустоту Кларк. — А ещё я разговариваю с самим собой. Вот до чего доводят такие ушлёпки, как ты, Джонатан.       Пальцами Кларк опять вцепился в его ворот — расслабленное тело поехало по полу с едва слышным шелестением.       — Я копом был. Вы только послушайте этого фантазёра. Я не мог быть копом, Джонатан, потому что… — Кларк остановился. — Хотя… Почему бы и нет? Почему бы не состричь с овец шерсть, если в руках оказались подходящие ножницы?       Харрис мерзкий врунишка. Но кто бы ему ещё верил. Ложь устраивала их обоих. Кларк восстановил неспешное движение, обивая безвольным телом новые ступени. И когда Джонатан очнулся, наверняка ощущая чудовищную боль, — Кларк захотел оказаться где угодно, но не рядом.       — …Мой дядюшка много рассказывал о вас. О каждом из вас.       Он ослепительно улыбался. Как кинозвезда. Улыбкой «я люблю вас всех».       Ловил на себе заинтересованные взгляды и даже терпел приятельские похлопывания по плечу. Его «дядюшка» в самом деле то ещё трепло. Трындел о племяннике без остановки, вот почему сейчас Кларка окружили соседи — в основном старики. У старичков появился новый сосед. Добрый, как помесь лабрадора и сенбернара, отзывчивый, как политик в предвыборную кампанию, осторожный, как проповедник в чьей церкви могут обнаружить мёртвую шлюху, и такой харизматичный, что никто не смог устоять. Пару раз Кларк даже позволил потрепать себя по щеке, отвешивая комплимент какой-то сморщенной бабке, но на что только не пойдёшь ради еды и крова.       О, они накормили его. Влюбились с первого взгляда и принялись подобострастно смотреть в рот. Он тоже их накормил. Красивыми словами и слишком широкими улыбками. Роль удалась. В одном из конвертов Кларк нашёл письмо, написанное племянником, который должен был приехать. Тем человеком, чьё место он занял…       Кому на самом деле предназначались все эти похлопывания и улыбки. Для кого миссис Шокли испекла свой лучший пирог, а мистер Шокли обещал поделиться лучшим табаком. Кларк примерил на себя чужую жизнь и просто воспользовался некоторыми бонусами.       Из письма он почерпнул многое: узнал не просто о старике, который слышать ничего не хотел про телефон и вынуждал родных писать ему письма, он узнал, что этот старик переезжает. Что нашёл местечко потеплее, отдавая дом в распоряжение племянника. Узнал, что у племянника возникли трудности, и тот не смог въехать в оговоренный срок. Кларк перехватил письмо совершенно случайно, просто ища мелочёвку в конвертах.       Старик уехал и дом освободился. Старик предупредил соседей о новом жильце, конечно, те могли знать племянничка в лицо, но судя по тону письма… В общем, ничего они не знали. Кларк рискнул и не прогадал. Но роль всё равно нужно было отыграть: он внимательно вчитывался в каждую строку, не один и не два раза. Не слыша речь вживую, он, тем не менее, учился правильно говорить. Угадывал манеру поведения, выхватывал нужные словечки, и, в конце концов, предстал перед «зрителями» во всей красе. Спектакль не окончится, даже когда придёт истинный герой — племянничек получит предназначенную ему пулю и исчезнет раз и навсегда.       Кто-то пожал Кларку руку: потная ладонь соприкоснулась с его ладонью, но, невзирая на лёгкую брезгливость, Кларк одарил мужчину крепким рукопожатием. А после принял предложение одной старой леди поужинать в её доме. Хотелось пожелать всем бдительности. Внимательнее смотрите на человека, который входит в ваш дом и ест вашу еду… Иначе вы не заметите той зыбкой грани между «я люблю вас всех» и «убью вас всех».       Однако Кларк говорил лишь то, что слышать все они хотели. Найти подход к каждому совсем несложно. Люди будто сами желают быть одураченными. Вытерпев ещё час болтовни и похлопываний, Кларк вернулся в дом. Занёс съестные подарки на кухню, потом спустился в крохотный подвал — лежащий на боку Джонатан только и должен был видеть его тяжёлые армейские ботинки. На его теле от них осталось немало саднящих следов.       Но раны — это мелочи. Это и впрямь мелочи… Ботинком Кларк перевернул его на спину, одаривая ехидной полуулыбкой.       — Доброе утро, Джонатан. Спалось, так понимаю, хреново?       Ответить щеночек не смог бы, даже если бы хотел. Но, вероятно, он не хотел.       — Как любой заботливый хозяин я должен тебя кормить и убирать твоё дерьмо. — В руке Кларк держал большой кусок пирога. — А раз дерьма пока нет, то вот… — Освободил рот и ткнул в сжатые губы Джонатана пирог. — Жри, это съедобно.       Джонатан сжал губы плотнее, крутанул головой — яблочная начинка испачкала его щёку.       — Какой упрямый пёс… Плохой мальчик! Жри, ублюдок, ты сдохнешь, если не будешь жрать. Но ты этого и хочешь, да? — Кларк понимающе хмыкнул, распрямился и поставил ногу на его грудь. С силой надавил. — Думаешь, я позволю тебе сдохнуть? Вот так просто? Открой пасть, иначе я открою её сам и затолкаю это дерьмо глубоко в твою глотку!       Тупая псина не жрёт уже который день. Отказывается практически от любой предложенной пищи. И если раньше у Кларка не было времени его заставлять, то теперь он оторвётся по полной. За всю херню.       Но когда, надавив на грудь сильнее, он зажал Джонатану нос, — тот всё равно не начал хватать ртом воздух. Терпел и морщился до последнего, до тех пор, пока Кларку не показалось, что он начал синеть, а судорожно бьющаяся в его шее жилка замедлилась. Упрямая псина! Джонатан окончательно расслабился, будто размяк…       — Сучье отродье!       Кислород перестал поступать и Джонатан опять отключился. Не помер лишь потому, что Кларк вовремя отпрянул!       — Я заставлю тебя есть. — Пообещал Кларк. — Не станешь жевать, пропущу всё через блендер и залью в тебя. Будешь и есть, и пить. Будешь делать, что я говорю.       Так он и поступил. В следующий раз Джонатан очнулся уже с трубкой во рту — казалось, рвотный рефлекс проснулся раньше него. Но вытошнить всю перемолотую в кашицу пищу Кларк не позволил. Накормил, а потом и напоил через ту же трубку.       Он держал крепко, Джонатану оставалось лишь беспомощно дёргаться, но и на это почти не хватало сил. Пальцами Кларк давил так, что челюсть его щеночка без всяких сомнений простреливало нарастающей болью; дыхание Джонатана перекрывали рвотные спазмы, в глазах, пожалуй, рябило и темнело…       Джонатан начал захлёбываться, из груди вырвался слабый хрип, однако ещё до того, как перед его глазами всё окончательно померкло, Кларк ослабил хватку и отступил назад.       Он слушал надрывный кашель, видел, как Джонатан отплёвывает слюни, но некоторое время просто молчал. Руки у его щеночка до сих пор тряслись — теперь от слабости тот дрожал всем телом — лицо приобрело землистый цвет, куда более отчётливый, чем прежде…       Нет, с этим надо что-то делать. Хорошие вещи должны быть красивыми, радовать глаз. Иначе, какой в них прок?       — Позавтракал? Теперь пора мыться.       В «кандалах» уже не было нужды. Кажется, вчерашним ударом в голову, Кларк нарушил ему координацию и теперь Джонатан впрямь напоминал слепого щенка, тыкающегося носом во все углы. Он не сможет сбежать, потому что… не может бежать. Ходить прямо не может.       В ванную комнату пришлось его подтолкнуть. Кларк снял обувь и тоже шагнул вперёд: ступни соприкоснулись с холодным кафелем, по глазам ударило люминесцентное освещение, а в нос — лёгкий запах сырости. Он направил на Джонатана душ и сам подставил под струи ладонь — сначала они были обжигающе холодными, но потом Кларк повернул рычажок, и сверху его окатило теплотой. Потная, окровавленная одежда Джонатана быстро намокла — вниз стекла порозовевшая, с примесью грязи вода.       — Раздевайся.       Джонатан его точно услышал, но продолжил стоять без движений. Лишь покачивался против воли, и изредка смаргивал крупные капли с ресниц.       — Раздевайся, слышишь?       Ни ответа, ни каких-либо движений.       — Слышишь?! — Кларк сам сдёрнул с него рубашку: ткань разъехалась по швам с громким, трескающим звуком. — Я сказал тебе раздеваться, значит, ты должен собрать последние силы и хотя бы попытаться мне угодить.       Джинсы тоже пришлось стащить с него самому, Кларк едва не уронил Джонатана на кафель, но придержал, заключив, что хватит с того ударов по черепу. Нужен кто-то способный мыслить. Не дебил, пускающий слюни. Бóксеры полетели вслед за джинсами. Кларк выпрямил Джонатана, словно кукольную марионетку, и оглядел с совершенно безотчётным интересом. Уже чистая вода омывала шрам от его ножа… а рядом ещё один — тонкая, зарубцевавшаяся линия. Ранение старое, сразу видно. Залеченное временем. Вопреки здравому смыслу это не понравилось Кларку, как будто кто-то поставил клеймо рядом с его клеймом. Причём поставил раньше, опередил и испортил «вещь», принадлежащую ему. Теперь это никак не стереть, не исправить.       Принадлежность Джонатана как-то легко укоренилась в его голове. Слишком естественно. Моё. Захочу убью, захочу оставлю в живых. Кларк будет делать, что хочет. Да только внутренний голос упрямо твердил: ты уже потерял контроль. Ты уже хотел убить его, но не убил.       Кларк медленно поднял взгляд: его «игрушка» продолжала механически смаргивать воду с ресниц… А в глазах пустота. Тех понравившихся эмоций до сих пор не было.       Кларк никого не жалел, но даже на операциях «Outcomes Force» он не измывался так ни над кем. Потому что там был Харрис? Вряд ли. Он изливает свою ярость, не в силах остановиться. И даже самому себе не может объяснить — за что он так злится на Джонатана? За воспоминания, которые давят слишком тяжело?       Вряд ли.       — Как я тебя называл? Джо? Джон?       Молчание.       — Какое полное имя?       Когда лицо Джонатана утратило все краски?..       — Та женщина… Она тебе кто?       — Кларк… — посмотрел на него Джонатан. — Ты хоть понимаешь, что сделал?..       В то время потрясение ещё не отступило. Тогда глаза Джонатана остекленели, а на лице всё ещё держалась гримаса ужаса.       — Я её поджарил, но не отклоняйся от темы. Она тебе кто была?       — Она не сможет выбраться… — не слушал его Джонатан. — Я…       — Ты запер её, что ли? Или что ты с ней сделал? Странно, что мы её не нашли, но теперь я начинаю понимать, кто приложил к этому руку. Поздравляю, Джонатан — ты убил её.       И всё. Больше он не говорил. Да и Кларк не мог долго распинаться: по близости замаячили копы, пришлось закрыть багажник.       — Они что-то говорили про ту бабёнку, — заметил Кларк, — вроде как засветилась она уже. На каких-то болотах. А вот про тебя ничего не знали, ты им просто под руку подвернулся. Так кто ты?       — «Ты был полицейским… Мы оба были».       — «А потом ты сбежал вместе со мной…»       Так он попал к Харрису? Беглый коп в каком-то лесу. И по-хорошему информация о прошлом может сильно пригодиться — уж теперь-то — но будто всё естество противилось ей. «Меня устраивает так, как есть» — вовсе не единственная причина. Его-то может и устраивает, но ведь и к этому был какой-то толчок. Тему о прошлом Кларк обходил слишком старательно и по большей части интуитивно. Словно поставил перед собой большой знак «СТОП» и всякий раз, увидев его, сворачивал и объезжал. А потом на поворотах его начало заносить.       В глазах Джонатана вдруг что-то оживилось. Он приподнял голову, позволяя воде беспрепятственно стекать по лицу. И посмотрел не сказать, что с интересом, но, во всяком случае, в глазах появилось хоть что-то.       — Дело даже не в том, что ты чего-то не помнишь. — Проговорил Джонатан. — Дело в тебе самом.       — Со мной всё в полном порядке. Я тот, кто я есть.       Кто-то другой умирает, а Кларк выживает. Всегда и везде.       — А я… — Джонатан опять сморгнул, замер на пару секунд. — Должен узнать, что с ней случилось.       Вот вроде всё предусмотрел, а удара Кларк не ждал. Не думал, что это возможно. Не думал, что настолько немощный ублюдок вообще способен на такое. Потому что Джонатан не притворялся, как мог бы притворяться сам Кларк, потому что он правда едва волочил ноги. Да даже до ванной один, без помощи, он бы не дошёл.       Но он ударил. Как в тот раз — в Техасском лесу. Тогда Джонатан превратился в один сплошной кровоподтёк. Неровно дышащий, с переломанными ребрами, которые наверняка цеплялись друг о друга и доставляли неимоверную боль. И всё равно ударил так, что столп искр обжёг глаза, а зубы остались целы лишь благодаря везению.       На этот раз удар оказался мощным толчком — Кларка отшвырнуло назад и впечатало в стену. Дыхание перехватило, на миг свет перед глазами погас, тело сотрясло болью, и Кларк упёрся ладонями в мокрый кафель пола. Но оклемался он быстро. В отличие от щеночка, который всё, что смог — это выйти из ванной.       Джонатан привалился к другой стене и медленно сползал по ней, словно этот толчок нанёс ему куда больше урона, чем самому Кларку. Впрочем, так оно и было.       — Ты ведь уже знаешь, что бывает, когда я не в духе? — Пальцами Кларк крепко-накрепко сдавил его шею. — Лучше тебе меня не испытывать.       …Нервы гудели, как высоковольтные провода. Но идти и сопротивляться Джон всё равно не мог. Даже не из-за боли — от слабости. Руки и ноги почти не двигались, голова кружилась, и вроде бы тошнило…       — И разве ты не знаешь, что с ней случилось? — Голос Кларка стал ниже. — Если этого тебе мало, могу продемонстрировать наглядно.       Кларк потащил его обратно в спальню — ванная комната была её частью. Всё старомодное, но чистое. Чистая ванна, чистые матрасы, чистое постельное бельё, и даже пыль на книжных полках не успела скопиться. Из техники лишь старый телевизор, отключенный телефон прямиком из семидесятых, кассетный видеоплейер, и граммофон, почти закрытый стопкой пластинок. Джон сосредотачивался на всём, что попадалось на глаза в попытке не думать, переключиться на что-то стороннее. Но мысли мчались с быстротой поезда, которому уже не суждено остановиться.       — Я записал. — Кларк подтащил его ближе к телевизору, вставляя в плейер кассету. — Приберёг специально для тебя.       Записал новостной репортаж из Техаса. Съёмку с вертолёта — горящий дом. Вверх поднимался чёрный дым, ближайшие поля тоже горели. А репортёр говорил о найденном в доме трупе. Они уже опознали тело, показали её фото. Капитан Хойт. И ни слова о других трупах.       — Поджарил целого капитана полиции. — Иронизировал Кларк. — До хрустящей корочки. Теперь я в полной жопе, щеночек. Но поверь мне — твои дела обстоят в разы хуже. Я-то из дерьма выплыву, а вот тебя, при случае, там утоплю. Оно у тебя из ушей полезет.       Джон его не слышал. Уже перестал слушать — смотрел в экран застывшим взглядом. Всё повторялось, как в кошмарном, совершенно чудовищном сне: и место, почти ставшее ему домом, и дорогой человек, и Уэйн (Кларк!), который просто явился, чтобы всё поломать. Растоптать замок из песка…       Почему это Кларк? Почему именно он?..       Ему дарят надежду — совсем призрачную иллюзию спасения — а после всё разбивают, снова дарят и снова разбивают. Раз за разом…       Из груди вырвался громкий выдох. На этом всё. Только потом Джон закрыл лицо руками, и то лишь на миг.       — Выключи. — Попросил он.       Кларк уже убрал руку с его шеи — горло сильно болело и хрипело. Теперь Кларк возвышался над ним, а Джон сидел у его ног, совсем не замечая своей наготы. Не чувствуя сквозняка, от которого по коже промаршировали мурашки. Он как незнакомец в собственном теле… У ног другого незнакомца.       — И не подумаю. — Сообщил Кларк. — Сейчас отмотаю назад, и мы посмотрим всё с самого начала.       — Ты не сможешь отмотать всё это назад, Кларк.       — Да будь я проклят, если чего-то не могу.       Запись пошла по второму кругу, и, не отдавая себе отчёта, Джон просмотрел её от начала до конца. Потом ещё раз, и ещё.       — «…Но теперь я начинаю понимать, кто приложил к этому руку. Поздравляю, Джонатан — ты убил её».       — Я хотел её спасти… — прошептал Джон.       Некоторое время ничего не происходило. Кларк нажал на паузу, и даже картинка на экране замерла на месте, а потом — прошла далеко не одна минута — пальцами Кларк больно сцепил его челюсть. Приподнял голову. Слишком резко, рассержено и ожесточённо.       — Почему я злюсь?       Это был вопрос. Всамделишный вопрос, будто они разыгрывали какую-то фарсовую постановку. Наверное, Кларк и сам не ожидал, что это станет вопросом…       — «Я тебя не сдал. Почему-то я не могу. Почему?»       Но Джон и слова сказать не сумел — пистолет слишком быстро был приставлен к его голове.       — До встречи с тобой мне было всё понятно. Мой мир устроен просто, Джонатан, это ты посеял в нём хаос.       — Избавь себя от мучений. Ты ведь так сильно страдаешь.       — Не ёрничай, щеночек. — Кларк сделал несколько шагов назад. — Я не из тех, кто будет страдать.       Когда он выстрелил, явственно запахло порохом. Вниз посыпалась штукатурка — часть белой стены разрисовали маленькие трещинки, а краска вокруг пулевого отверстия заметно посерела. Джон окаменело застыл на месте. Вроде бы живой, но он и сам не был уверен в этом. Пуля просвистела так близко, так смертельно близко, что Джон, будто почувствовал давление и жар, плавящий воздух. В каких-то дюймах от его головы…       И всё равно это не было страхом. Оторопь и смятение — может быть, но явно не то, на что рассчитывал Мартин Кларк. Что Кларк хотел увидеть? Безграничный ужас? Мольбу о пощаде? Наверное, поэтому, не утруждая себя игрой, смотрел теперь с такой открытой досадой.       — Почему… — ошарашенно проговорил Кларк, — ты…       Что? ЧТО? Чего он хочет? Сейчас Кларк и сам обескуражен, но замешательство медленно сползает — слой за слоем — и на всеобщее обозрение предстаёт уже такая знакомая злость.       …Кларк вдруг заметил, что его сердце выдаёт под две сотни ударов в минуту. На лбу появилась испарина, и вспотели ладони. Он знал, что такое страх. В пылу ярости или азарта он мог бежать на пули — и надо же ни одной остался «не целован» — но он знал, что такое страх. Вот сейчас это был страх. Кажется, его маленькая «шалость» напугала его самого.       Что с ним? Испытывает сожаления? Почему? Потому что, когда «союзники» решили им пожертвовать, Джонатан не выстрелил?       Не выстрелил и попал прямиком сюда.       — Стоит признать, я не самый лучший стрелок. — Выдал Кларк. — Целился-то в голову.       Не целился. Он снова хотел увидеть отчаяние в глазах Джонатана. Задеть за живое, сковырнуть ещё не зажившую рану, но словно бы обжёгся и резко одёрнул руку.       — Целься лучше. — Безразлично сказал Джонатан. — У тебя ещё много патронов.       Когда щенок пялился в телик, на его лице было полно эмоций. Но всё это не то. Всё не для Кларка. Все не из-за Кларка. Кларк уже средство, а не причина. Как выстреливший пистолет. И если бы Кларк был по-настоящему зол, то пристрелил бы собаку… Но это не только злость. Да, шутка обернулась испугом, а потом ко всему примешалось… Разочарование? Огорчение?       Нет. Нет-нет-нет. Во главе угла должен быть Кларк. Не какая-то там сгоревшая баба. Нет. И если Джонатан отказывается это понимать, его нужно заставить.       Кларк медленно приблизился, уже не целясь, но всё ещё держа в руках пистолет. Стиснул пятернёй влажные волосы Джонатана, с обманчивой мягкостью огладил большим пальцем верхушку лба. Потом резко приподнял голову и заглянул в светло-карие глаза.       — Ты как бы трахал меня? Вот ты меня? Я старался выкинуть это из головы, очень старался… У меня-то патронов много, но прежде чем прострелить тебе башку, не лучше ли взять реванш?       Началось. Глаза дрогнули, в них вспыхнуло потрясение, и будто что-то надломилось, треснуло как тонкий слой льда.       — Отсосёшь у меня, а, Джонатан? — Кларк хлопнул ладонью по своему ремню и потянул вниз замок ширинки. — Ну хотя бы для начала.       В общем-то, это не было обычным. Он с мужиками не связывался. Даже думать о таком не думал. Хотя в их ЧВК чего только не случалось. Трахом они пытались и унизить кого-то, и наказать. Но ему оно не интересно было. Унизить можно способом изобретательнее, наказать тоже. Благо фантазии всегда хватало.       А теперь фантазия упёрлась в одно. Всё-таки Джонатан воздействовал на него самым странным образом. Хотя бы потому, что Кларк возбудился неожиданно быстро. Едва ли не в мгновение ока. Он лицемерно заявлял, что это мерзко, но…       Когда он ткнул членом в сомкнутые губы, Джонатан мотнул головой — на щеке остался влажный след — а затем вновь попытался ударить. Но Кларк не дал возможности даже подняться: скрутил его руки, вырывая из видеоплейера прочный провод и стягивая им запястья.       — Будь хорошим мальчиком, Джонатан, — Кларк обхватил ладонями его щёки, доверительно склонился, — открой рот.       Легонько ощупал пальцами напряженную челюсть, размышляя о том, как бы так нажать, чтобы он не выдержал давления и сдался. Нажал. Вроде правильно, чертовски болезненно, но ничего не добился.       — Давай… Открой рот. Ты же понимаешь, что лучше сделать так, как я хочу.       Кларк пристально всматривался в его глаза. Не мог заставить себя оторваться. Видел отражение хаотичных бликов солнца, едва заметные зелёные прожилки, тянувшиеся от чёрной точки зрачка, а ещё такую муку, что сглотнул совсем невольно. Каждый раз будто первый…       Удивительное лицо.       Опять надавил. Теперь сильнее. Слишком сильно, так, что будто услышал тихий хруст.       — Открывай, иначе я возьму ствол, выйду на улицу и перестреляю весь квартал. Я же чокнутый, да, Джонатан? Я уже посадил себе на хвост кучу головорезов и копов в придачу, что мне терять?       Напряжение в челюсти чуть ослабло. Самую малость, этого можно было и не заметить. Кларк улыбнулся. Вот оно. Нашёл уязвимую точку. И всё-таки… Опять не из-за него. Из-за каких-то дряхлых стариков. Им всё равно умирать, имеет ли значение когда?       — А если не веришь, — продолжил Кларк, — я приведу кого-нибудь сюда. Чисто для затравки. Разыграю перед тобой кровавый спектакль и разрисую стены мозгами. Хочешь?       Джонатан не хотел. Об этом красноречиво поведал его взгляд. Кларк и не понял, что такое сковырнул. Видно, снова попал в самую цель, но не понял в какую именно.       Раз — и челюсть расслабилась. Можно было просунуть палец между губ и разомкнуть их. Но сперва… Сперва Кларк склонился ещё ниже. К шраму на виске, обдавая холодную кожу горячим дыханием. Слабо представляя, что делает, провёл по зарубцевавшейся линии языком. Если бы он всё вовремя обдумал, то сразу понял, что это было похоже на неумелый поцелуй. Но он не обдумал.       — Умница… Кто у нас хороший мальчик? Это же Джонатан.       Подушечкой пальца Кларк надавил на зубы и приоткрыл рот Джонатана. Скользнул каменно-твёрдым членом по его губам, по щекам. Снова и снова, оставляя на коже влажные следы.       От слишком резкого толчка Джонатан почти поперхнулся, горло сотрясли спазмы — но Кларк предусмотрительно сжал его челюсть, не позволяя ей сомкнуться.       — Осторожнее с зубами, пёсик.       Последующее Кларк воспринимал смутно. Понимал лишь одно — с тех пор как очнулся на военной базе, он впервые так дико возбуждён. Возбуждение кислотой разъедало изнутри. И с чего бы? На его толчки никто не отвечал, это всё равно, что тыкать в рот резиновой кукле. Только кукла не будет задыхаться и втягивать носом воздух. Не издаст глухих хрипов, и не будет так чертовски приятно ощущать подушечками пальцев удары собственного члена — в горле, внизу подбородка. У куклы-то…       Глаза куклы не заслезятся от сдерживаемого кашля, не покраснеют, а искусственные волосы куклы не будут такими мягкими — Кларк вплёлся пальцами в волосы Джонатана, прижимая его голову ещё плотнее и уже чувствуя, как из уголка его рта начинает стекать слюна. Мокрые звуки и удары паха по онемевшим губам всё ближе подталкивали к краю, но…       — Расслабь горло, — собственный голос звучал задыхающимся полустоном, — мне же неудобно.       Кларк сдавил его голову, слегка поворачивая под нужным углом и ускоряясь. Услышал учащающееся дыхание, хлюпающую во рту слюну, и грубо насадил — вжал лицом в жёсткие волосы паха, проникая на возможную глубину, а затем просто удерживая на месте. Даже если куклу раздеть, усадить на колени — как Джонатана — и членом перекрыть кислород, она не начнёт захлёбываться и задыхаться. Не забьётся в судорогах… Как Джонатан.       — Не самая лучшая смерть…       Кларк чуть отстранил его голову, великодушно позволяя вдохнуть носом воздух. Главное было не смотреть в лицо… Пока. Затем опять глубоко толкнулся и вышел почти на всю длину. Толкнулся снова, упираясь в горло. Снова и снова — череда лихорадочно-резких движений. От желания кончить, казалось, вибрировало всё тело, но Кларк держался, хотел продлить это как можно дольше. Дойти до грани, но медленно, выкручивая себя наизнанку. Главное не смотреть в лицо… Кларк не знал почему — ему же нравилось! — но чувствовал интуитивно. Лучше не надо.       Тело гудело, и наконец, — как бы Кларк ни старался — головка ткнулась в горло и туда же брызнула сперма. На удивление много: что-то Джонатан успел проглотить, что-то сорвалось с его подбородка и скользнуло по груди и животу. А что-то он смог отплюнуть при звонком надрывном кашле, когда Кларк освободил его голову из тисков своих рук.       — Подожди. Это ещё не всё.       Не успел Джонатан откашляться, как пятернёй Кларк снова сцепил его волосы. Сильно выгнул шею, членом похлопал по рту, выдавливая последние капли и наблюдая, как они быстро сохнут на щеках и раскрасневшихся губах. В лицо заглянуть пришлось… Поймать взгляд раненого зверя. Что лапой прямо в капкан, да, Джонатан? В смертельные тиски.       — Скажи что-нибудь. Рот освободился.       Скажи, потому что я сам не знаю, что чувствую. Почему нет прежней эйфории? Кларк вставляет трубочку в стакан с его отчаянием, пытается втянуть всё без остатка, но не ощущает прежнего вкуса. Что-то ощущает… Но что?       — Голос, щеночек. — Приказал Кларк. — Не заставляй меня ждать.       Опять замолчал. Как язык отрезали. Ни звука, даже дыхание едва слышно, хотя недавно он дышал глубоко и часто. Вдруг Джонатан отвернулся — совсем медленно повернул голову, опустошённо глядя в чёрный экран телевизора. Туда, где раз за разом прокручивался новостной репортаж о той женщине.       Это будто плеснуло бензин в уже начавшее утихать пламя. Кларк свёл брови.       — Вижу, на разговор ты не настроен.       Ширинку он уже застегнул, а вот ремень всё ещё расслабленно болтался и когда Кларк окончательно стащил его, пряжка громко звякнула — Джонатан обернулся на звук. Так же медленно и опустошённо. Кларк был уже рядом, обтянул вокруг его шеи ремень. Жёстко дёрнув другой конец на себя, повалил Джонатана на пол.       — Было неплохо. Воспользуюсь тобой в следующий раз, когда приспичит спустить. — Кларк вышел из комнаты, потащив его за собой. — А пока возвращайся в подвал, пёсик. Там теперь твоя конура.       Пару раз Кларк пытался заставить Джонатана по-собачьи ползти, но тот лишь падал, и приходилось волочь. По скрипучим доскам пола, по лестнице, ведущей вниз. Слыша хрип удушья. Правда совсем тихий.       — Одна милая старушка пригласила меня на ужин. — Кларк втащил его в подвал, остановился возле открытой двери: свет разбавил полумрак и выделил тени на пустых шкафах. — Я проголодался, пожалуй, схожу. Надену старомодную бабочку из шкафа и буду Мистером Обаяние. Рот не затыкаю, ты же не станешь звать на помощь? Ты же знаешь, что случится, если позовёшь? Выбор за тобой, Джонатан.       Кларк закрыл дверь. Знак «СТОП» уже не просто маячил перед его глазами, а ярко сигналил об опасности, поэтому вернулся он не скоро. Но вернулся. Сытый и всё ещё не избавившийся от наигранной улыбки — маска плотно приросла к лицу. Он так много болтал, что в горле першило. Хотелось глотнуть воды. Выходя с кухни, он вдруг заметил алые вкрапления на досках. Присел рядом, мазнул подушечкой пальца. Кровь, никаких сомнений. Первые секунды он размышлял откуда она. Даже подумал, что в дом кто-то забрался или его пленник выбрался наружу. Но нет, кровь засохшая, если бы кто-то забирался (выбирался), то при нём. А это невозможно.       Тогда Кларк прошёл к подвалу. Отпирая дверь, он был совершенно спокоен. Двигался с хищнической грацией, сопутствующей ему всегда и везде. Он часто видел трупы, с тех пор как очнулся, смерть стала неотъемлемой частью его жизни. Поэтому «нечто», которое может накрыть его подобно силе цунами, Кларк не мог и представить…       Сперва он увидел просто Джонатана. Белее обычного, голого и полностью расслабленного на полу. Глаза закрыты, складывалось впечатление, что Джонатан вымотался и заснул. Но там за спиной, под стянутыми проводами запястьями расползалась кровавая лужица — Кларк заметил её, только подойдя вплотную. У одного из проводов на запястье лопнула резиновая оболочка. Наружу вылез острый край стекловолокнистой изоляции. И, видно, пока Кларк тащил Джонатана через весь дом, тонкое сечение порезало кожу. Углубилось прямо в руку: из раны медленно-медленно засочилась кровь. Джонатан мог бы сказать, и Кларк убрал бы провод. Он мог бы… Но ничего не сказал.       Кларк в очередной раз не понял, что случилось, полностью не отдал себе отчёта, а просто рухнул вниз — прямо перед Джонатаном. Его пальцы на проводах двигались нервно и быстро, колени болезненно саднило. А вперёд его гнало не чувство досады, какое возникает, когда ломается любимая игрушка, вперёд гнал всё тот же страх. Тот, который поселился внутри при выстреле. Но тогда он был мгновением. Вспышкой — через пару секунд Кларк уже думал, что бояться нечего. Теперь страх пустил в нём корни, окреп и расцвёл. Кларк увидел себя со стороны — свой смутный образ в отражении лакированного шкафа — лишь кротко взглянул и осознал, как сильно похож на Джонатана: в моменты высшего отчаяния. То выражение, которое так нравилось ему, которое он всячески подпитывал… Сейчас Кларк и сам выставлял его напоказ.       — Подожди… Ты не можешь уйти. Я не позволю тебе уйти!       Когда он отбросил провода в сторону, крови стало только больше. Всё ещё ни черта не соображая, Кларк приподнял расслабленное тело и с бережливой осторожностью прижал к себе. Он сидел на полу с этим тупым непониманием… Не знал, что делать. Зажимал порез на запястье Джонатана, иногда касался руками своего лба и лица, пачкаясь в крови. Щекой прижимался к русым волосам, а взгляд его беспорядочно метался.       — Джон. Я называл тебя Джон… Джон Дориан.       Это было совсем неуместно, но в голове, будто что-то щёлкало, переключалось, и Кларк узнавал вдруг то, чего раньше не знал. Как отклик на глубокое потрясение…       — Шейн… Это ты?       А это было откликом на его голос. Дориан в его руках бессильно шелохнулся и снова застыл. Кларк заглянул в его лицо: беспомощное, обескровленное, и такое же непонимающее. Но Джон Дориан бредил по-настоящему. Бормотал едва слышно и смотрел прямо на него.       — Всё. Я больше не могу… — едва выговорил Дориан. — Ты победил.       — Я не он. — Сказал Кларк.       — Ты победил, Шейн…       — Я не он!       Глаза Дориана закатились.       — Ты победил…