Хамелеон

Слэш
NC-17
Завершён
2919
автор
Дезмус бета
Размер:
863 страницы, 80 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено только в виде ссылки
Награды от читателей:
2919 Нравится 3070 Отзывы 1591 В сборник Скачать

Глава 47

Настройки текста
      Либо ты быстрый, либо уже мёртвый. Простая истина, внушаемая новобранцам с самых первых дней обучения. Ты держишь в голове правило двадцати одного фута¹ и по нормативу должен приготовиться к стрельбе меньше чем за секунду. Ты вправе использовать несмертельные средства защиты, но как поступишь, если тазер не сработает? Сперва коп должен защитить себя самого. Потому что все правила написаны кровью других копов.       И если ты всё-таки открываешь огонь, то не в воздух, не в руку или ногу, а на поражение. Времени на идеальное прицеливание нет, стрельба в район рук или ног уменьшает точность попаданий. Не осилишь «Мозамбикскую тройку»² — стреляй в корпус, пока не упадёт. Потом отчитаешься за каждый патрон.       Это не тяга к убийству, это не случается регулярно, но может произойти в любой момент. СМИ окрестило районы гетто зоной боевых действий, там копы на линии огня, там подстрелить копа считается почётным. Но полицейский всегда на линии огня, он может погибнуть, остановив водителя за превышение скорости. Зайдя позавтракать в кафе³. А может и тогда, когда кто-то пожалуется на слишком громкую музыку у соседей.       На каждый департамент льётся критика. Как можно спутать телефон с оружием? Можно, когда на принятие решения у тебя секунды, а любой карманный револьвер или пистолет умещается в кулаке. Ошибка копа — это всплеск адреналина и страх. Конечно, если за ней не кроется ничего лишнего и коп действовал точно по инструкции. Но если тебя уличат в желании расстреливать людей — тобой поживится кто-нибудь из ОВР.       Кто-то идёт в полицию убивать людей. Кому-то нужна работа и стабильная зарплата. Кому-то нужны «особые права». Кто-то видит в такой работе призвание, но спустя годы превращается в полное говно. А кто-то, проработав на улице пять, десять, пятнадцать лет, хватается за пистолет по несколько раз за смену, но умудряется никого не застрелить. Счастливчики. В первую очередь потому, что из всех неоднозначных ситуаций им удалось выйти победителями. Однозначно — это если на тебя направили пистолет или бегут с оружием ближнего боя в руках. Однозначно, когда копу или гражданскому грозит опасность тяжёлой травмы и смерти. Список причин, прописанных в правилах, весьма однозначен, но когда случается что-то поистине важное, многое перестаёт казаться таким однозначным.       Ежегодно на стол шефов полиции попадает статистика смертности: полицейских, не посчитавших нужным стрелять, или гражданских, погибших от их ошибочных действий. Но существует иная статистика. Самоубийств. Бывало, копы закрывались в служебных машинах и выносили себе мозги, не выезжая с территории Управления. Это скользкая тема, о таком говорить не принято. Одно дело, когда полицейский погибает на службе — его хоронят со всеми почестями, на его похороны стекаются копы со всей страны, — а другое, когда он засовывает пистолет себе в рот и спускает курок. Тогда его тоже провожают достойно, но…       — Почему? Почему ты не выстрелила?!       Выстрелить в человека не так уж просто. Особенно в первый раз. Ей казалось — чего там, на руках не останется крови, только порох. Но поразить человека пулей не то же самое, что ранить его пивной бутылкой. Если бы он бежал на неё, если бы в руках у него был пусть даже нож, Хойт выстрелила бы, наверное, только из страха. Она выстрелила бы на адреналине… Но он смотрел на неё таким же испуганным, жалобным взглядом. Она кричала ему опуститься на колени, и он медленно опускался. Ещё она приказывала сложить руки за головой. В замок, как принято. Но этого делать он не спешил. Всё повторял «спокойно, спокойно», опускал револьвер, а затем вдруг прицелился в неё. Она отчётливо видела и понимала это. И всё-таки не стреляла.       От громкого хлопка всё внутри сжалось в тугой комок, а в голове не осталось мыслей. Выпущенная пуля застряла в её бронежилете, стены, пол и потолок закружились, уши наполнил шум крови, от напряжения в глазах засветились узоры — Хойт сшибло с ног и оглушило. В чувство её привели подоспевшие сослуживцы. За то время, пока они ехали, стрелявший в неё парень ограбил магазин и убил кассира.       Хойт была не при исполнении, когда заметила его, — ехала домой и завернула в ближайший минимаркет. Вызвала подкрепление, но не дождалась. Не хватило терпения. Выдержки? В машине лежал бронежилет, ещё она была вооружена и чувствовала себя почти неуязвимой. Странное чувство, неправильное. Отец всегда говорил… не только ей, всем, кого учил стрелять: «с пистолетом или без, ваша кожа не становится толще. Вот о чём нужно помнить». Оружие в руках многим придавало уверенности. Оружие в руках у тех, кто его любит, кто умеет сливаться с ним в одно целое — это неисчерпаемое ощущение силы. Зачастую ложное, лишающее осторожности.       Хойт решила — времени нет. Она должна была обезвредить его. Просто выстрелить, видя прямую угрозу своей жизни. Возможно, он не умер бы. Она выстрелила бы в него, обезоружила, а потом вызвать медиков. Эта была её работа. Ещё она могла повлиять на мальчишку — сказать про срок за убийство полицейского. Напомнить, что он ещё молод, так ли ему хочется провести за решёткой оставшуюся жизнь?       Но Хойт не сделала ничего из этого. И теперь сама до конца жизни будет гадать, что случилось бы, если бы она выстрелила, дождалась подкрепления или вовсе выбрала другой маршрут и пропустила ограбление? В каждом из вариантов женщина-кассир, скорее всего, осталась бы жива.       Говорят, надо учиться на своих ошибках, но что делать, когда…       — В чём твоя проблема? — В её мысли снова вклинился голос.       Пока на месте работали детективы, её куратор включил видеозапись и на экране квадратного монитора Хойт увидела, как грабитель стреляет сначала в неё, а потом в женщину за кассой.       — О чём ты думала своими птичьими мозгами? Что вместо пули он подарит тебе цветы?       О том, что он молод. Что ему и двадцати нет…       — Животные не знают жалости. — Прочитал её, словно открытую книгу куратор. — И всё, что может родиться у зверя — зверёныш. Ты его жалеешь, он тебя — нет.       Пренебрегая всеми правилами, куратор вытер испачканную в крови жертвы перчатку о правую грудь Хойт — он приехал раньше остальных и, пытаясь помочь кассиру, испачкался. Задержал на груди ладонь, поймал полный негодования взгляд.       — Что? — убрал руку. — Обвинишь в сексуальных домогательствах? Давай, обвини. Это ваш способ решения всех проблем. Любите поорать об ущемлении ваших прав. У меня способ другой. Но мне тоже будет что о тебе рассказать. Я ославлю тебя на всё Управление.       Он хочет, чтобы она ушла сама? Начала оправдываться, обвинять куратора в домогательствах, а потом не выдержала давления коллектива и уволилась? Или куда-то перевелась.       Если так, то глупо — в подобных домогательствах можно обвинить добрую половину их сослуживцев. И это не только её проблема. Сальные шуточки, отпускаемые невпопад, Хойт не задевают. Можно отпустить такую же в ответ. Оценивающие поглядывания из той же оперы — немного раздражают, не больше. Плохо, когда тебя лапают и считают это одолжением, но хуже, когда коп-мужчина не в состоянии с тобой работать, потому что не воспринимает тебя всерьёз. Когда вся работа сводится к показательному выступлению самца перед самкой или к тому, что из-за любой мелочи они ждут подкрепления, — коп-мужчина не ввяжется в неприятности, если в напарниках у него женщина. Он подумает, что она не справится, подумает — ему всё придётся делать самому, без поддержки. Со временем это проходит, но в начале приходится доказывать, казалось бы, самые очевидные вещи. И труп за стойкой кассира служит плохим доказательством. Даже в её собственных глазах.       — Иди работать воспитателем. — Не унимался куратор. — С детьми. Чего ты лезешь на улицы?       В нынешнее время женщину-копа не слишком-то легко убрать из департамента. Особенно когда она чернокожая или латиноамериканка. Но можно загрузить её административной работой так, чтобы из офиса не выходила. А если внешность не подкачала — отправить в отдел по связям с общественностью. Сниматься для плакатов, завлекающих новичков в Академию. Со счастливой улыбкой и в форме с иголочки. При хорошем финансировании города «лицо полиции» будет мелькать на многих билбордах, остановках и автобусах.       Есть ещё способы — например, постоянно посылать её на все «грязные вызовы» вроде тех, когда полицию вызывают при обнаружении трупа — неважно была смерть насильственной или от естественных причин. Некриминальные трупы надо обыскать, снять все драгоценности, составить документацию, вызвать нужную службу и находиться с телом, пока его не увезут. Тело может быть в любой стадии разложения, украшения снимаются вместе с кожей, запах впитывается в одежду и волосы, вокруг кружат насекомые… Запах разложившегося в жару тела незабываемый. Из памяти это не стереть.       — Что случилось? — за лентой ограждения возник офицер из другого участка.       — Случился один труп и двадцатичетырёхлетняя патрульная — дура. — Направившись к нему, куратор, наконец, оставил Хойт в покое. — Понаберут дураков, а мне потом возись. Ещё стволы им выдают зачем-то. Они же только себя подстрелить способны. И то по неосторожности.       Пока он говорил, Хойт смотрела на тело за стойкой. В соревнованиях по стрельбе она занимала призовые места, на охоте тратила за раз не больше одного патрона, а в этом магазине случилось то, что случилось. Она знала женщину-кассира. Не близко, видела лишь пару раз. Та жаловалась, что её часто грабят, а копы на это плюют. За плату в виде обеда она просила парковать здесь служебную машину — это частенько отпугивало охотников за наживой. Хойт так и не успела у неё пообедать. Она и ездила-то обычно другой дорогой, но сегодня решила проехать мимо и посмотреть.       Позади раздалось звонкое попискивание неотложки, вызванной специально для неё. Хойт развернулась, её тело обдало волной ноющей боли. Пуля не пробила жилет, однако хорошенько приложила — головой об пол. Без гематомы на груди и животе тоже не обойдётся.       Воздух был горячим, оттого его словно бы не хватало. Медики что-то говорили, но пребывая в молчаливом унынии, Хойт только кивала на их вопросы. В госпиталь ехать не хотелось, возвращаться домой не хотелось ещё больше. Мечущиеся мысли мешали сосредоточиться. Оказавшись возле открытого кузова, Хойт начала расстёгивать рубашку…       Этой же ночью она вернулась домой, а с самого раннего утра уже сидела в машине на парковке Управления. Видела, как мимо ходят люди, как отъезжают полицейские крузеры… По боковому стеклу забарабанили чьи-то костяшки. Хойт повернула голову.       — Пф-ф… — куратор приставил палец к одному виску и изобразил брызги из второго. — Это собираешься сделать? Поторопись. Кто-нибудь заметит, разобьёт стекло и вытащит тебя оттуда.       Он сам дёрнул за ручку, и дверь без труда открылась. Хойт смерила его долгим взглядом.       — Личный опыт?       — Просто опыт. Идём. В офисе они на тебя ушат дерьма выльют. И на меня заодно. Я ожидал, что от тебя максимум вреда — ошибка в бумажках. Но ты решила погеройствовать в одиночку и напортачила. Ещё не надумала уволиться?       — Я на своём месте, — Хойт вышла, закрыла машину, перекинула ремень спортивной сумки через плечо, — и никуда не уйду.       — Тогда наращивай броню. В собачьей стае тебя непременно кто-то укусит, а кто-то захочет на тебя помочиться. И что будет? Заплачешь?       — Сделаю вид, что меня это не задело. Сначала.       — А потом?       Иногда достаточно одного «сначала». Казалось бы, с Уэйном тоже, но она решила «погеройствовать» и пошла против него в одиночку. В противном случае, оба они были бы сейчас свободны. Если бы, выбравшись наружу, Хойт пряталась и искала место, откуда можно позвонить, то упустила бы его. Она не хотела его отпускать.       — Собираюсь сделать горячую статью-исследование…       Машина замедлилась, и когда двигатель перестал работать, Хойт разобрала отрывок фразы. В темноте багажника она видела светящий рычажок, но Уэйн давно повредил его, к тому же перетянул верёвкой её руки и ноги.       — Правильно, белый «Понтиак-Гранд АМ».       Хойт расслышала смех Уэйна, потом весёлые интонации его голоса — бодрого и завлекающего. Уэйн говорил по телефону. С кем? Пульсация боли в голове мешала сосредоточиться, Хойт попыталась шевельнуться и сразу же поморщилась. Уэйн продолжал о чём-то радостно вещать, но мотор затарахтел и заглушил его голос. Хойт почувствовала, как машина набирает скорость — от резких поворотов её замутило сильнее прежнего. Колёса с чем-то столкнулись, и Хойт легонько подбросило вверх…       Уэйн услышал глухой стук о крышку багажника. Обернулся, затем положил телефон на соседнее кресло. Там же лежал сканер полицейских частот, с помощью которого Уэйн отслеживал интересующие его происшествия. Ближайшие от маленького магазина — судя по всему, именно возле него Джон Дориан скинул телефон в кузов к застреленному не так давно фермеру.       Кассир не узнал по описанию самого Дориана, но припомнил кого-то, похожего на Мартина Кларка. В любом другом случае можно было бы подумать — наверняка лишь похожего, однако Уэйн не сомневался. В том магазине был Мартин Кларк, от этого же магазина Дориан позвонил Элисон Хойт. И к этому же магазину приезжали федералы: они отследили последний вызов, потом отследили телефон до фермы. Федералам приходилось искать. В определённом радиусе от сотовой вышки, но приходилось. Уэйну тоже — пока федералы пытались его выследить, он ходил за ними по пятам и очень скоро пришёл к нужному магазину.       Потом принялся слушать. Иного выбора у него не было, Мартин Кларк давно мог покинуть не только округ, но и штат, — магазин стал бы для Уэйна тупиком. И всё, что оставалось — слушать. А также читать, не пропуская ни одной важной новости. Искать зацепки и хвататься за любую мелочь. Он схватился — сначала о найденных в заброшенной мастерской пушках сообщили по полицейскому радио, а после вышла статья в газете. Это их стволы. Стволы ЧВК, пусть и самая малая часть — по пути Мартин Кларк, вероятно, сбросил почти всё награбленное. Но Уэйн видел, он верил, что это их стволы. У него появилась зацепка.       Тогда он начал проверять сообщения об угнанном в той местности транспорте: продолжал слушать копов и делал выводы. Было примечено четыре машины. Две из них полиция быстро отыскала, третьей оказалась тачка какого-то богатея… Кларк не стал бы трогать такую без нужды. Кларк взял бы «чистую» машину, да и от той вскоре избавился бы. Белый «Понтиак-Гранд АМ» — не «чиста», её объявили в розыск, но это скорее стечение обстоятельств, чем закономерность. Кларк не смог предусмотреть всего. Он либо прокололся, либо нашёл тачку получше, и тогда Уэйну его не достать. Но если он всё же прокололся? Вдруг «Понтиак» — как раз то что надо? Вдруг прямо сейчас Кларк пытается уничтожить машину и пересесть в другую? Нельзя было ему позволять, это почти наверняка оборвало бы след. Этой твари море по колено, а время играло не в пользу Уэйна…       О том, где «Понтиак», не знала даже полиция. Они и не сильно торопились узнавать. Попадётся — пробьют номера. Не попадётся, будут тянуть с этим дальше. Всегда найдутся дела поважнее старой развалюхи. Полиция была плохим помощником, а вот охочие до денег людишки — самое оно. Уэйн позвонил на радиостанцию и дал объявление на некоторые специализированные сайты. Стащил кредитку одного зеваки, снял наличность, а оставшиеся деньги перечислил местной радиостанции. Когда всё было оговорено, избавился от кредитки, пообещав тысячу баксов тому, кто увидит его «Понтиак». Устроил шоу в прямом эфире. Если не сделать игру увлекательной, люди не станут в неё играть. Сперва выслушивал очевидную чушь — ему врали просто так, из спортивного интереса, — но потом в эфир пробился какой-то латинос и назвал особые приметы «Понтиака».       «Понтиак» ехал дворами и разбитыми дорогами, как раз там, где решил бы поехать водитель, не жаждущий попасть в объективы дорожных камер. Как раз, где нужно…       — Спасибо!       Уэйн крутанул руль, раздумывая над тем, выкинуть телефон сразу или пока придержать? Если его трёп по радио услышал тот, кто не должен был, то номер начнут отслеживать. Но вряд ли. Федералам некогда слушать всякую чепуху, да и полиции тоже. «Понтиак» может оказаться не той машиной, которую он ищет, поэтому телефон придётся придержать. Уэйн выбросит его чуть позже. И всё-таки… Уэйн открыл окно и скинул телефон. Всё-таки лучше перебздеть.       Он догнал «Понтиак» довольно быстро. Не видел, кто за рулём, не видел пассажира в кресле, и первое время просто ехал за ними, сомневаясь в своей правоте. Даже когда «Понтиак» обогнал другие машины и вырвался вперёд, Уэйн сомневался. Водитель мог заметить слежку и поддать газу только потому, что тачка краденая. Но Уэйн тоже поддал газу, а уже после того, как «Понтиак» съехал с дороги, делая петлю, рассмотрел людей в салоне. Улыбнулся, помахал Мартину Кларку револьвером Хойт. Дориана он тоже видел, встретился с ним взглядом незадолго до того, как «Понтиак» встал за деревьями.       …Кларк открыл дверь и уже почти вышел, но Джон опять схватил его за руку. Грубо заломил, слыша злобное шипение. Кларк подался назад, локтем второй руки едва не заехал ему в лицо, потом обернулся и просто воззрился на него. Молча и пристально.       — Сядь на место. — Сказал Джон.       Из его голоса исчезли просящие интонации, Джон дёрнул Кларка на себя. Кларк невольно уселся в кресло.       — Ещё немного, и своё место узнаешь ты.       — Устроишь стрельбу прямо здесь? Нас арестуют. Ты наведёшь на нас копов.       Кларк медлил и словно бы раздумывал — ударить или нет. Он пытался высвободить руку, но Джон держал слишком крепко.       — Стрельбу? Хватит одного выстрела. А если не отпустишь, — вместо удара Кларк ткнул дулом ему в лоб, — стрельбу я устрою здесь.       — Придумай что-нибудь поинтереснее. Сколько можно пытаться запугать меня своей пукалкой? Её никто не боится, Кларк. И тебя никто не боится.       Джон ожидал всплеска гнева, он к этому привык и собирался остановить его своими методами. Он думал даже, что Кларка придётся усадить назад и самому перебраться за руль, но Кларк как-то скептически посмотрел и опять ничего не сделал.       — У моей «пукалки» патрон «.357 Sig». — Напомнил Кларк.       — Я знаю об этом лучше остальных.       — А я как бы лаю, но не кусаю?       — Так возьми и укуси.       Его ударят прямо сейчас. Стволом или локтем, Кларк мог проделать и то, и другое, однако извернулся вдруг так, что Джон побоялся сломать ему руку. И поэтому отпустил…       Люди защищают шею инстинктивно. Шея уязвимая зона, если кто-то попросит другого открыть шею, то получит множество вопросов, к чему это и зачем. Но когда Кларк потянулся к его шее, Джон не отпрянул, ни безотчётно, ни сознательно. Лишь недоумённо нахмурился, почувствовав саднящую боль.       — Сгодится? — полюбопытствовал Кларк. — Следы зубов останутся надолго.       Настало секундное замешательство. Смущение Джона могло бы стать для Кларка потешным зрелищем, однако Кларк, похоже, увидел только растерянность и поэтому перевёл взгляд на сканер полицейских частот.       — Ты, конечно, далеко не гений, — проговорил Кларк, — но если наделать, пусть и ненароком, кто-нибудь и правда вызовет копов.       — Ты зачем меня укусил?..       — Сам же попросил, — не слезая с кресла, Кларк обернулся. Уэйн сидел в машине, не выходил, не пытался подъехать ближе. Вообще ничего не делал.       Кларк закрыл дверь и завёл двигатель. Тронулся с места, глядя исключительно на дорогу. Уэйн газанул следом.       — Ты сможешь оторваться от него, — Джон выпрямился в кресле и почти расслабился.       Он и правда решил, что Кларк уезжает, что через несколько минут Роберт Уэйн навсегда останется позади. И что даже если он всё время ждёт от Кларка «вспышки», Кларк не вспылит. Слепую ярость Кларка вызывало «предательство», но сейчас предательства нет. Поэтому Кларк хоть и недоволен, но способен себя обуздать.       — Я отрываюсь от копов, не от него. — Прояснил Кларк.       Джон изменился в лице.       — Опыт ничему не научил тебя? В прошлый раз Уэйн явился с целой армией и выстрелил мне в голову, а ты оказался в ЧВК. И тоже выстрелил мне в голову. Я сыт всем этим по горло, оставь его и уезжай! Бессмысленно вести с ним войну. Он выдаст нас, из-за него всё опять развалится.       Круг мыслей замкнулся: если бы Джон только мог связаться с Хойт… Это для него Роберт Уэйн головная боль, Хойт восприняла бы всё по-другому. Уэйн стал бы заменой Кларку, да и ему тоже. Согласился бы на сделку и дал показания. Если бы всё прошло так гладко — каждый остался бы в выигрыше.       — Не заставляй повторять дважды. — Решил всё-таки ответить Кларк. — Армии здесь нет, здесь лишь маленькая помеха и моё зудящее желание её устранить.       Машина лихо свернула с асфальтированной дороги, Джона качнуло в сторону, сквозь приоткрытое окно в салон проникла пыль. Джон тоже хотел ответить, но снаружи раздался выстрел — громкий, куда громче, чем из простого револьвера, — и Кларк снова свернул.       — Чёрт, из чего он палит? — Кларк коротко обернулся, наблюдая как пули попадают в землю и происходит крошечный, но взрыв, — пятисотый «Смит-Вессон»? Он нам полмашины разнесёт.       Ещё одна пуля вылетела из рекламного щита, оставив там не просто дыру, а дырищу. Джон успел бросить на неё взгляд и обескураженно моргнуть. Хоть щит и натянулся от порыва ветра, но обычным патроном так его было не порвать. Внутрь закралось безотчётное предчувствие чего-то дурного, но сперва Джон не понял, в чём подвох. Лишь под ложечкой у него нудно и тягуче засосало, стоило перебрать в голове крупнокалиберные револьверы. Их немало, а на ум в мгновение пришёл один особенный.       — Надо бы устранить потёртость, но всё никак руки не доходят… — Хойт крутанула пустой барабан, поймала его заинтересованный взгляд.       — Он и с потёртостью неплохо смотрится. — Признался Джон. — Этот твой слонобой.       Рукавом Хойт стёрла с блестящей стали маленькое пятно, внимательно посмотрела на ствол и протёрла его опять. Сколько Джон помнил — она очень любовно и заботливо ухаживала за этим револьвером, едва ли не ревностно. Джон стал замечать это с момента, когда в Южной Америке подбили дерево над ними, — ещё до того, как дерево рухнуло, Хойт начала поглаживать рукоять своего «Ругера». Она делала это слепо. Не на шутку испугалась, поэтому Джон закрыл её от снайперов, но первое, за что Хойт ухватилась, был револьвер. Ухватилась не стрелять, лишь потрогать. Словно в безнадёжной попытке успокоиться.       — Он важен? — Наконец-то решился спросить Джон. — Ты любишь оружие, но не настолько…       Хойт смерила его новым взглядом. Они сидели на диване: он весь напряжённый из-за затянувшейся трезвости, она расслабленная и в домашней одежде.       — Не насколько?       Чушь. С чего бы думать о таком? На то нет причин. Револьверов под мощные патроны достаточно — дело в боеприпасе, Уэйн всего-то стреляет убойным патроном. Но Джон всё равно потянулся к сумке под ногами и достал оттуда маленький бинокль. Развернулся, поднёс бинокль к глазам. Щемящее чувство тревоги пустило по спине неприятный холодок — в руке у Уэйна был «Ругер Супер Редхок». Сперва Джон не смог хорошо его рассмотреть, поэтому опустил бинокль и издал ещё один вздох. Это полный бред. Уэйн купил или украл такой же револьвер — ничего особенного. Хойт не единственная, кто любит стрелять из таких. Джон опять посмотрел в бинокль, замечая на стволе несильную потёртость. Сглотнул, но от вяжущей сухости язык прилип к нёбу, а губы словно онемели. Бред…       Он узнал бы этот револьвер среди многих таких же. И он узнал. Ему так казалось… Но разве происходящее реально? Хойт нашла Уэйна раньше? Бред. Она не отдала бы ему свой любимый револьвер, и он не ездил бы тут один.       — Остановись. — Произнёс Джон.       Тотчас повернувшись, Кларк обратил на него всё внимание. Они выехали из людных мест к заброшенной бензоколонке и поселению рядом с ней. Тоже заброшенному, наверное, пару десятилетий назад. Дальше пролегали шахты, разумеется, закрытые и безжизненные. Здесь могли жить нелегалы, но даже если так, нелегалы не станут звонить в полицию ни при каких обстоятельствах. Поэтому Кларк сбавил ход.       — Что за перепады настроения?       Уэйн давно перестал стрелять — он и выпустил-то пули три, похоже, веселья ради — а теперь, заезжая за полуразрушенные строения, тоже постепенно тормозил.       — Нужно кое о чём у него спросить. — Ответил Джон.       — Спросить? — Выделил Кларк.       — Да. Спросить.       — И что ты собрался спрашивать?       Под сводом черепа всё опять гудело. Стоило немного напрячься, и голова взрывалась болью, стоит успокоиться — боль должна притихнуть. В глазах появилось жжение, Джон неприязненно зажмурился, и уже через секунду посмотрел в сторону «Шевроле».       — Мне нужен пистолет. — Заявил Джон.       — Ты слышишь? Что ты хочешь узнать?       — Дай мне пистолет, — говоря это, Джон пытался дотянуться до сумки, но Кларк всё отодвигал её к себе.       — Зачем?       — Затем, что он мне нужен. Ты хочешь, чтобы я защитил себя, или нет?       — Тебе не придётся себя защищать.       Кларк не успел отдёрнуть сумку, и Джон вытащил пистолет. Машинально проверил магазин и с характерным клацаньем задвинул его обратно. Оружия у них немного, почти всё осталось в той машине, да и там было лишь самое необходимое. Кларк потихоньку избавлялся от пушек, как от лишнего — тормозящего — груза. Однако боеприпасы сохранял.       — Я сам разберусь. Ты никуда не лезь, — Кларк посмотрел на него, но Джон перевёл взгляд. Ему показалось, что водительская дверь «Шевроле» распахнулась, однако он ничего не разглядел из-за преграды.       — Я задам свои вопросы, — предупредил Джон Кларка, — а после делай что вздумается.       — Какие ещё вопросы?! Ты собираешься к нему подойти?       — Только так я могу спросить.       Тревожными предчувствиями пропитался даже воздух. Джон пытался избавиться от них, но нельзя избавиться от того, чем дышишь. Всего лишь револьвер. Но то был её револьвер, её, и всё тут. Джон не в силах отмахнуться от этого чувства… Он открыл дверь, и Кларк выскочил следом — резко вшиб его в противоположную стену. Джон насторожённо вслушался: тишину ничто не нарушало, разве только скрежет покачивающейся от ветра вывески. Выстрелов не было.       — Уэйн!       Стоило заговорить и Кларк вперил в него ошеломлённый взгляд. А потом Уэйн отозвался:       — Привет, Джонни, — расстояние заглушило его голос. — Как дела?       Уэйн в отдалении, перед ним преграда самое меньшее в два дома.       — Что у тебя за пушка? — спросил Джон.       Ошеломление на лице Кларка возросло. Джон посмотрел ему в глаза, но опять отвлёкся на Уэйна. Пусть скажет «Смит-Вессон» или какой-нибудь «Таурус»…       — «Ругер», «Супер Редхок», — поделился Уэйн, — калибр четыреста пятьдесят четыре.       Джон сжал губы и глубоко задышал. Он вдруг разозлился, едва ли не рассвирепел.       — Где ты его взял? — его голос прозвучал очень вкрадчиво, Уэйн мог не расслышать, однако расслышал.       — Одолжил у одной дамочки. Купидон не иначе обдолбался и сразил меня наповал, — вдалеке раздался смех. — А тебе она нравилась, да? Моя дама сердца?       Кларк слушал их, недовольно хмуря брови. Он наверняка ещё не понимал, лишь пытался размышлять, что́ могло привлечь его внимание. Поэтому первое время Кларк был неподвижен, затем в выражении его лица проявилось недоверие, даже неодобрение, которое Кларк тут же облёк в слова:       — Это ещё что? — а следом и в действия; Кларк вшиб пятерню ему в грудь, теснее прижимая к стене. — О чём вы тут болтаете?       Джон долго на него смотрел. Видел, как меняется мимика Кларка, и чувствовал, как рука того всё сильнее давит на грудь. Но, открыв рот, заговорил вовсе не с Кларком:       — Уэйн, что происходит? Что ты сделал?       Давление Кларка усилилось, и перехватило дыхание. Болезненно скривившись, Джон обхватил запястье Кларка. Снова встретился с ним взглядом.       — А ты подойди и посмотри. — Откликнулся Уэйн. — Госпожа Хойт уже не так хороша, как прежде, но, отвечаю, тут ещё есть на что посмотреть.       Кларк так крепко вдавливал ладонь в его грудь, что их пульсы сливались в общий беспорядочный стук. Стучало везде: в висках, в шее, в вжимающейся ладони. Гнев душил Кларка слишком явно: Джон думал, — Кларк сейчас выкрикнет накипевшее прямо ему в лицо. Но Кларк молча смотрел и давил на грудь. Пришлось сильнее впиться в запястье Кларка — боль ужалила и Кларк опустил руку, не отводя взгляда. Джон схватил его за предплечья и притянул ближе к себе. Он уже не опасался ни тихой злости, ни пистолета в руке Кларка.       — Простишь. — Сказал Джон.       Он говорил слишком категоричным тоном. Таким, из-за которого Кларк обескураженно приоткрыл рот, но не проронил ни слова.       Выстрел прозвучал раскатистым громом. Джон поспешно отпрянул, глянул в сторону — так здесь мог громыхнуть только «Ругер».       — Уэйн…       Тишина. Уэйна уже не было на прежнем месте. Джон понял это по выстрелу — стреляй Уэйн с прежней точки, загрохотало бы куда громче.       — Уэйн!       Беспокойство нарастало, укреплялось, становясь большим и мощным. Джон вышел из их укрытия и словно заколдованный сделал пару первых шагов. Потом так же медленно повернулся, сам не зная, что хочет сказать.       — Кларк… Я…       Не сумев выдавить ничего вразумительно, Джон обернулся на новый выстрел — «Ругер» перенесли ещё дальше. Насколько позволяло здоровье, Джон ринулся на звук и скрылся возле «Шевроле» с распахнутым багажником. Невольно поморщился из-за бьющей в голову боли. Про Кларка Джон вспомнил позднее — тот шёл следом неторопливым прогулочным шагом, казавшимся сейчас таким неуместным.       — Они были здесь вдвоём… — Проговорил Джон. — Потом что-то случилось. Их нужно найти, Кларк…       Кларк ничего не отвечал. Зато смотрел так, будто считывал с его лица эмоции и пытался их осмыслить. Взвесить «за» или «против» и только потом что-то сказать. Вынести вердикт.       — Кларк?       Джон шагнул, шагнул ещё раз, в сомнениях обернулся, понимая, что Кларк провожает его взглядом, но с места не двигается. Третий выстрел превратил его головную боль в столь мучительную пытку, что Джон на ходу вытащил две таблетки болеутоляющего и быстро их проглотил. Он не сделал этого раньше, потому что думал, боль — пустяк в сравнении с тем, как и благодаря кому они здесь очутились. Так и было — боль пустяк, боль снимают таблетки, возможно, не полностью, но через какое-то время Джон почувствовал себя немного лучше. Совсем чуть-чуть, самую малость. Его боль мог бы облегчить и Кларк — если бы пошёл следом. Но Кларк не пошёл, и несколько минут спустя Джон потерял его из вида.       Выстрелов больше не было слышно. Джон бежал в том направлении, откуда они звучали прежде, по пути укрывался за домами и осматривался, но никого не видел. Поселение-призрак — городом это место назвать не поворачивался язык — оставляло гнетущее впечатление: в полуразрушенных домах ещё можно было найти личные вещи бывших жильцов. Всякая мелочёвка, не годная даже на сувениры тем, кто искал здесь приключений. А может быть, это вещи бродяг, когда-то заходивших сюда переночевать. В конце концов, всё это несущественно, Джон оглядывал местность, но никого не видел и не слышал — вот что важно. Дальше тянулись шахты, заброшенные из-за иссякших запасов чего-то, — ему придётся спускаться туда?       Спускаться не понадобилось. Прошло не больше десяти минут, и Джон нашёл Элисон Хойт в одном из маленьких домов. Она скрылась за стеной кухни и выдала себя нарочно — вероятно, заметила его первой. Джон уловил глухой стук, но вначале не понял, откуда он. Поэтому проверил пару соседних домов и только потом зашёл в нужный. Осматривая комнаты, поводил перед собой пистолетом, прицелился в Хойт. Настолько неожиданно, что сперва не поверил своим глазам.       Она была безоружна и пыталась зафиксировать руку с помощью длинного куска ткани. Видимо, от боли в руке на её лбу выступила испарина. Бледное лицо уродовал приличный синяк, губы распухли и потрескались… Хойт вскинула взгляд, и Джон резко опустил пистолет. Выдохнул, но вовсе не облегчённо. Он смотрел на Хойт с немым вопросом, на который она не отвечала, то ли потому, что не могла, то ли просто не хотела.       Джон успел подойти и помочь ей с повязкой — Хойт согнула руку в локте, и Джон завязал крепкий узел. Он успел коснуться ушиба на её лице, он многое мог бы успеть и, в конце концов, расспросил бы её обо всём, но позади раздались шаги, и Джон обернулся.       Незадолго до этого он отдал Хойт свой пистолет — ствол мешал ему завязывать узел. Джон хотел вернуть пистолет назад, но не смог бросить на него даже мимолётного взгляда. Он увидел Мартина Кларка и схватил Хойт за запястье. Та начала целиться скорее от неожиданности, инстинктивно. Но он не дал: дёрнул её руку вниз, чувствуя, как дуло неприятно упирается в поясницу.       Кларк шёл за ним… Он всё-таки шёл. А головная боль только усилилась.       Сейчас они трое разговаривали молча. Хойт разговаривала с ним молча… Кларк разговаривал молча. Кларк смотрел с сомнением, недоверчиво. Облизывал взглядом пистолет в руке Хойт, но это длилось всего ничего; его сомнения рассеялись быстро. Поначалу Кларк направлял дуло нерешительно, даже беспокойно. То было его первым откликом на угрозу, однако прицелившись, он избавился от нерешительности и, кажется, уверовал в правильность своего поступка…       Переполненный чем-то, чего опять не понимал, Кларк порывисто вздохнул. Он лает, но не кусает? Возле разбитой машины АТФ почти укусил, но оказалось — лишь прихватил зубами, а затем расслабил челюсть. Лишь припугнул немного, погрозил пальцем и сказал «смотри, больше меня не сдавай». А сдать-то его хотели не только АТФ…       Почему он не догадался сразу? Почему не связал с федералами Хойт? Возможно, Дориан и смог бы достучаться до АТФ, но не так скоро, гораздо быстрее это сделала бы Хойт. Особенно если у неё было что им предложить. Дориан позвонил Хойт, не федералам. Вот как оно было на самом деле. И тогда она сказала, что им двоим делать дальше.       Теперь в выражении лица Дориана Кларк видел лишь грызущие опасения. Ничего больше не было, ничего для него…       В самом Кларке это порождало навязчивое, нестерпимое желание — стереть всё лишнее с его лица.       — Считаешь себя бессмертным? — Выдохнул Кларк. — Уйди в сторону.       — Кларк.       — Что? Отойди в сторону, ты мешаешь.       — Кларк.       Голос Дориана был мягким и обволакивающим. Просто имя, произнесённое таким тоном, должно было успокоить? Кларк не знал, но отчётливо видел, что взгляд Дориана был полон бессилия, не имевшего ничего общего с его спокойным уверенным голосом. Дориан ждал того, что Кларк вспыхнет, как факел. Ждал каждую секунду… Говоря «я разобью себе голову, если ты уедешь» — он блефовал. Всё было блефом, от начала до конца.       Кларк называл его самоубийцей, но Дориан не хотел умирать. Никогда. В подвале канзасского дома он перестал бороться и почти пошёл ко дну, однако понял, что ещё способен барахтаться. Ничего бы он себе не разбил… Дориана с детства учили, что самоубийство — слабость. Поэтому Джон Дориан вцепился бы в него мёртвой хваткой и преследовал «долго-долго».       Только для чего?..       Хойт дёрнула рукой, и Кларк напряг палец на спусковом крючке. Однако Дориан держал её руку крепко, Хойт просто не могла его пересилить. Ему — Кларку — ничего не угрожало. Даже если Хойт выстрелит — пуля застрянет в Дориане. В том пистолете мощный, но не пробивной патрон. А вот если выстрелит Кларк — пуля не только прошьёт насквозь Джона Дориана, но и, возможно, вылетит из спины Хойт. А не вылетит, так останется у неё в груди — ещё лучше.       Но, кажется, Дориан не волновался о дуле, прижатом к его пояснице, Хойт его не беспокоила. В ней он был уверен. Ей он доверял. Дориан ждал подвоха от Кларка, не от неё.       — Не делай глупостей.       — Чего не делать? — Кларк немного помолчал. — Подойди ко мне…       Последнее не было ни просьбой, ни приказом, а было скорее тем, чего Дориан не исполнит ни в коем случае. Кларк знал об этом и всё же сказал. Почему он защищает её? Помогала? Ну и что? Нашла врача? Ну и что? Рой Харрис тоже помогал, тоже лечил, но Кларк не стал бы его защищать.       — Опусти пистолет, толкни его ко мне, и тогда я подойду. — Ставил условия Дориан.       — Может, мне сразу руки себе заломить? Чтобы ей удобнее было застёгивать наручники.       — Никто не собирается их застёгивать. — Пообещал Дориан.       — Ты собирался.       Она чуть не размазала Кларка по салону «Феррари», а Дориан сговорился с ней за его спиной. Это даже не злость… Злость, возможно, и тлела, но где-то там, глубоко. Её задавило какое-то странное, нелепое чувство утраты. Кларк не чувствовал ничего, кроме этого. Знакомое ощущение, уже испытанное им когда-то. Каждый раз Дориан поражал его, и Кларк думал, что теряет Джона Дориана… В хижине Эверглейдс, у техасского аэродрома, каждый случай заставлял его подумать, что всё — конец. Но постепенно слепящая ярость меркла, тускнела, горечь отступала и сменялась чем-то, из-за чего Кларк хотел Дориана ещё сильнее. Кларк со всем свыкался, всё принимал… Он же всё ему прощал.       Раньше это выходило за пределы всякого понимания. Тот, кто принимает и прощает — Дориан. А Кларк… Кларк просто Кларк. Но если внутри него Дориан всегда побеждал, то как это назвать?       — Ты чего залип?       Кларк почти вздрогнул, но сумел удержать маску невозмутимости на лице. Он стоял у шкафчика в школьной раздевалке. Задумался всего-то на миг, и к своему удивлению обнаружил, что всё это время заворожённо пялился на Джона Дориана. Дориан вышел из душевой — прошёл мимо в одном полотенце на бёдрах. Когда он скинул полотенце, чтобы надеть плавки, Кларк уже вовсю скользил по нему взглядом. Сначала по спине, потом по ягодицам, подмечая каждый изгиб. Некоторое время Кларк не мог оторваться, а затем с ним кто-то заговорил, и он напряжённо выдохнул.       — Что? — Кларк повернулся к однокласснику, посмотрел тому прямо в лицо.       — Куда пялился так долго?       — На твою мамашу.       — Очень оригинально.       Не вслушиваясь, Кларк захлопнул шкафчик, обогнул препятствие и вышел в коридор. Кажется, он был возбуждён. А больше всего — встревожен. Кажется, ему чего-то хотелось… Чего-то не хватало.       Он просто брёл по коридору и рефлекторно огибал идущих навстречу людей. Остановившись у широкого окна, растёр виски и поморщился, будто от головной боли. Подружку Дориана он заметил только несколько минут спустя и так же долго её разглядывал. До тех пор, пока она не подошла сама. Кларк думал о том, спал ли с ней Дориан. Если спал, то сколько раз? Сколько раз он её трахал?..       Кларк полдня оказывал ей знаки внимания, обрабатывал и уламывал. Он не переставал размышлять о том, как, где и сколько раз трахал её Дориан. Эти мысли шли фоном и не вырывались на передний план. Кларк просто был возбуждён и поэтому привёл девушку Дориана к себе домой.       Наверное, Дориан заподозрил неладное. Пока Кларк клеил девчонку, он изредка на них поглядывал. Он должен был смотреть на свою подружку. Разве он не должен был ревновать? Но Кларку всё время чудилось, что смотрит Дориан не на неё. Что на него смотрит. В этом не было ничего необычайного, Дориан смотрел на него далеко не в первый раз…       Или было? Почему в те мгновения стало жарко? Щёки запылали, и Кларк почувствовал себя странно. Непонятно. Так было? Или не было?       — Никто не узнает… — пришла к ошибочному выводу подруга Дориана.       Кларк больше не был возбуждён, возбуждение угасло, не оставило после себя даже чувства вины. Девчонка улыбнулась ему, и Кларк улыбнулся в ответ. Вина не мучила его никогда и ни в чём. Кларк не понимал, что такое вина. Или понимал?..       — Зачем ты фотографируешь?!       Щёлкнув, старый «Полароид» радостно поделился снимком, который девчонка тут же попыталась выхватить. Но Кларк ей не позволил. Правда думает, что Дориан не узнает? Вот дура. Он узнает самым первым. Порвёт с ней — хотя чего там рвать? — но не с Мартином Кларком. Дориан её не выберет…       Скорее всего, Дориан что-то ответил, однако Кларк не услышал. Его увлёк холодный и простой расчёт: если выстрелить в плечо Дориана — он умрёт? Выстрелить ему в плечо, а Хойт в шею, примерно так же, как выстрелил когда-то сам Дориан. Ещё во Флориде, давным-давно. Кларк помнил то время смутно, оно восстанавливалось по крупицам. Но сейчас помнит: Дориан расстрелял человека через другого человека. Он сделал это из бывшего «Глока» Кларка, того самого — с патроном «.357 Sig».       Кларк зачарованно смотрел на пистолет в руке Хойт — «Кольт А1911». А в голову громко и настырно лезла мысль.       Она не сможет выстрелить и попасть. Я смогу.
Примечания:
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.