Хамелеон

      Порой, разглядывая Кларка, он вспоминал его другим. Эти мысли стали навязчивыми, непроизвольными, будто неким укором — вспомни, что было тогда, и посмотри, что происходит теперь. Видишь? Казалось, за последнее время — не особо-то и длительное — Кларк скинул в весе гораздо больше, чем за последние годы. Его пепельного цвета кожа выглядела пергаментной, и когда бы Харрис ни взглянул — под глазами Кларка ярко выделялись мешки. Кларк постоянно дёргал рукой, оттого наручники врезались в его кожу так, что думалось — они снова раздерут её до крови.       — Мне нужно встать… — прошептал Кларк.       В тишине его шёпот прозвучал глухо… И всё же угрожающе. Поэтому Харрис подошёл ближе. Склонился, упираясь коленом в матрас.       — Что тебе нужно?       — Дай мне встать!       Да и на кровати Кларк ёрзал не сказать, что беспокойно, но он определённо был на взводе и не находил себе места. Как будто вся шелуха спала и это отчаяние — его настоящее. «Я не могу больше лежать», «не могу быть здесь», «хочу выйти…» — это он говорил своим лицом.       — Перестань командовать и попроси меня по-хорошему. Тогда, возможно, я отведу тебя в душ…       Весь воздух словно вышел наружу: Кларк пнул его в живот с такой силой, что Харрис не просто упал — его вышибло с кровати, как пробку из бутылки. Боль вспышкой обожгла спину, шею, затылок, и под градом падающей со стола пластиковой посуды Харрис съехал на пол. Из глаз посыпались искры; прежде чем поднять голову, он помассировал лицо ладонями, восстанавливая дыхание.       Кларк устроился удобнее и насторожённо наблюдал. Как будто кто-то другой, вроде бы знакомый, но они не виделись с ним слишком давно. Кто-то искренне взволнованный, едва ли не говорящий — «ты в порядке?»       Схватившись за стол, Харрис поднялся. В животе болезненно тянуло, но виду он не подал. Начал приближаться — медленно, к собственному разочарованию и почти стыду, опасаясь следующего удара.       — Не умирай. — сказал ему Кларк.       Харрис изумлённо замер, так и не дойдя до кровати.       — Умрёшь ты — умру и я. От голода и жажды.       Надев очки, Харрис сел на стул. Он поймал себя на новой мысли — что совсем не зол. И даже полуухмылка Кларка — совершенно неуместная сейчас — кажется ему настолько привычной, будто он видел её всю жизнь.       — Ты не умрёшь. — пообещал Харрис.       Кларк повернулся. Теперь удивлённым выглядел он.       — Должен был, но планы изменились. Скоро здесь появится Хойт, и Дориан умрёт вместо тебя. — Харрис дёрнул уголками рта, однако не улыбнулся. — Этого ты просил? Как сказал однажды Уэйн — вот вам мёртвый, берите. Думаю, всё пройдёт гладко: преступник в федеральном розыске долгое время прятался в Алпайне, и когда Хойт его здесь обнаружила — он убил её.       Кларк смотрел бессмысленно. Недвижимый и серый, как гранитная плита на могиле. Ждать от него бурных реакций было бы глупо, однако реакций не было вообще никаких… Или считать за реакцию вот это?       — Что будет с Морган?       Странный вопрос. Морган единственная, к кому Харрис питал что-то наподобие симпатии и — сложись всё иначе — хотел бы обойти стороной.       — Это всё, что ты хочешь знать? Жаль, но Дориану придётся избавиться и от неё. Она выяснила правду о нём, и он убил её вместе с Хойт.       — Хорошо. — Кларк отмер и в следующую секунду уже начал пялиться в потолок.       Теперь сам Харрис смотрел на него долго и неподвижно. Затем, поднявшись, всё-таки дошёл до кровати. Встал так, чтобы Кларк не смог дотянуться до него ногами.       — Я сказал, что ты выживешь, разве ты не счастлив? — Он обхватил его подбородок и повернул голову к себе.       Эмоции на лице Кларка ожили — губы искривились в злой усмешке, даже лицо перестало казаться таким серым.       — И ты отпустишь меня?       Харрис тоже издал неуместный смешок. Веселье плохо сочеталось с тем, что он чувствовал на самом деле.       — Конечно же, нет. Ты заслужил всё, что произошло с тобой, Кларк. От начала и до конца.       — Они всё равно поймут, что ты был здесь. Твоя история развалится.       Харрис бессознательно кивнул. Он почти всё время в перчатках, а когда их снимает — протирает за собой следы. В доме и мастерской он уже всё прибрал; отсутствие любых следов само по себе улика, к тому же, вычистить всё досконально он наверняка не смог — при тщательной проверке, эксперты обнаружат его отпечатки или ДНК, однако это уже будет не слишком-то важно. Возможно, следствие запутается и замедлится, вдобавок неизвестно сохранились ли его настоящие образцы — если нет, то и сравнивать не с чем.       — Может и поймут. — согласился Харрис. — Но к тому времени я буду уже далеко.       Выдержав паузу, Кларк безразлично опустил голову на подушку, однако когда Харрис вытащил из-под стола верёвку, то заметил промелькнувший в глазах Кларка испуг. Это было быстро, но явно. Чего он боится? Что его трахнут? Причинят ему боль? Стягивая его щиколотки, Харрис всё ещё ждал удара, а потому был напряжён.       Ничего не случилось.       Связав ноги, Харрис пропустил верёвку вдоль позвоночника, охватил поперечными петлями поясницу и подмышки Кларка, потом протянул обратно до колен и повторно закрутил вокруг щиколоток. Когда всё было почти готово, верёвочная петля жёстко охватила горло Кларка — морщась, тот сглотнул и вцепился в его запястье. Резко сбросив мешающую руку, Харрис сделал узел сзади, под затылком. Потом подумал и сделал ещё один фиксирующий узел — чтобы свободной рукой Кларк не смог оттянуть и снять петлю через голову.       Основная верёвка уходила вниз: если Кларк резко задвигает ногами или согнётся — петля натянется и он начнёт задыхаться.       — Ты не сможешь двигаться, а потому будешь ждать меня, как самая преданная собачонка. Когда я вернусь — изобрази радость. А этот свой спартанский пинок…       Харрис осёкся. Постоял в тишине, затем вытащил из кармана куртки маленький флакон — любимые духи его жены. Он тоже любил этот аромат. С тех пор как она погибла, её запаха стало катастрофически не хватать. Возможно, он уже не оглядывался бы на что-то безвозвратно утраченное, но появился Кларк и принялся ковырять его рану. Такая боль оказалась на удивление приятной…       Харрис приподнял руку Кларка и брызнул на его запястье из флакона. От злости на висках у Кларка вздулись вены — кое-что не способен контролировать даже он. Если закрыть глаза, то можно представить вместо него кого-то другого? Харрис зажмурился и тут же приподнял веки… Представлять её запертой в трейлере? Нет. Кларк не разделит свою участь с его любимой женой.       — Не скучай. — Харрис вытащил из-под кровати тяжёлое одеяло и набросил на Кларка сверху.       Окинул ещё одним долгим взглядом… Губы Кларка были крепко сжаты, смотрел он тоже пристально и молча. Наверное, поэтому остро знакомый запах так контрастировал с его выражением лица. Бывало, жена тоже злилась на что-то, но её лицо в те моменты не возвращалось к Харрису даже смазанной тенью воспоминаний. Как бы он того ни хотел, но почти не помнил, как она злилась, обижалась или — напротив — радовалась. Память угасала с каждым годом, он начал замечать не сразу, однако события прошлого — ещё до ЧВК — вызывали внутри него всё меньше и меньше отклика. Всё казалось слишком далёким и призрачным… Джейн Харрис исчезала, и он ничего не мог с этим поделать. Оставался только он и Мартин Кларк, пахнущий его женой.       …Как только Харрис вышел, Кларк судорожно завозил рукой по матрасу, пытаясь избавиться от запаха. Но запах никуда не делся — от трения он только усилился, пропитывая собой простыню. Из-за резких движений верёвка на горле начала стягиваться, пришлось вжаться в неё пальцами, а потому этот запах — женщины Харриса — ударил прямо в нос.       Твоя жёнушка так воняет, что мне надо проблеваться.       Горло болело. Даже под одеялом было всё время холодно, вдобавок с той поры, как Харрис перестал пичкать его антидепрессантами, нормально спать тоже не удавалось. Потому что он всё воспринимал и чувствовал. Его мозг слишком зациклился на том, что он чувствует, и это не покидало его даже во сне. Сколько бы Кларк ни представлял Дориана, во снах вместо него всегда появлялся Харрис…       Поэтому он отказывался спать.       — «Мне плохо».       — «Мне тоже».       — «Сделай так, чтобы мне стало лучше».       — «Не могу».       Почему ты не можешь, Джонатан?       Он же находился так близко… Всего лишь в нескольких ярдах. Если Дориан прошёл мимо, значит, голова Дориана была занята другим. Значит, в ней совсем не было места для Мартина Кларка. Поскольку если бы было — Кларк лежал бы сейчас не здесь. Не тёр бы кожу о матрас, лишь бы избавиться от запаха женщины. Запястье уже саднило и пощипывало, но он не останавливался до тех пор, пока не стёр кожу до крови.       Будь он на месте Дориана, то наказал бы себя именно так. Кларк боялся быть наказанным снова. Тогда это была Хойт, теперь кто?.. Морган? Он всеми силами сосредоточился на том, чтобы отмотать всё назад, потому что раньше чувствовал себя в безопасности — где-то там Дориан ещё был на его стороне.       Убирая назад волосы, Кларк испачкал в крови лоб. Застыл, глядя в потолок, на котором уже наизусть выучил все царапины. Он должен что-то сделать. Харрис умнее и безжалостнее Дориана, если Кларк не остановит Харриса прямо здесь, то тот доведёт задуманное до конца. Но нынешний Кларк не ощущает себя способным на это. Всё, чтобы он ни делал — проваливалось.       Всё оставалось по-прежнему. Нет, становилось только хуже.       Надо было пнуть так, чтобы Харрис ударился башкой и больше не очнулся. А потом — возможно, годы спустя — кто-нибудь нашёл бы этот трейлер и два трупа внутри…       Вряд ли бы получилось. Но даже будучи полностью уверенным в успехе, сделал бы он это? Он не хочет умирать, не хочет оставаться здесь навсегда… Выйти отсюда — вот самое сильное его желание.       Харрис должен был вернуться через сутки… Однако не прошло и пятнадцати минут — раздался едва различимый шум. Кларк всегда понимает, когда Харрис подходит к двери, внимательно отслеживает каждый его шаг, знает, какие звуки издаёт его обувь, как меняется походка, если он что-то подкладывает в ботинки… Сейчас всего этого не было слышно. Харрис что-то забыл? Передумал уезжать? В горле окончательно пересохло, Кларк сглотнул, дыша зло и громко. Напрягся так, что верёвка врезалась в кожу. Что ему нужно? Что ему опять тут нужно?! По замку шарахнуло, Кларк в неверии дёрнул головой. Он так и не повернулся, боясь ошибиться… Замок ломают с обратной стороны, у Харриса не было ни единой причины делать это.       Следом за ударами чем-то тяжёлым послышались выстрелы — раскрывшись, дверь врезалась в кухонную тумбу и, кажется, снесла с неё бутылки. Кларк не поворачивал головы, различая всё по звукам. На долю секунды повисла тишина, а потом он услышал быстрые шаги…       От осознания, что это не шаги Харриса, его сердце заколотилось так, будто он сам бежал. Кларк непонимающе нахмурился — повернуться для подтверждения догадок словно не было сил… Он просто смотрел в потолок, боясь, что если посмотрит в сторону двери — глаза его обманут.

***

      Не найдя способа действеннее, Джон дежурил у его мастерской круглые сутки. Пожалуй, польза от этого была в одном: он выяснил, что Гриффин уезжает почти каждую ночь. Гриффин выезжал за пределы и днём — в общей сложности он проводил внутри мастерской часов шесть, которые тратил, скорее всего, на сон. Но поездки днём — это поездки днём, они не вызывали много вопросов. Куда и зачем он едет ночью? Следить за ним напрямую, вероятно, бесполезно и рискованно, поэтому сначала Джон попытался построить его маршрут.       Нужно было рассчитать отрезок от пункта А в пункт Б. К счастью, Джон знал хотя бы то, в каком направлении Гриффин двигался изначально. От этого направления он начал проверять все круглосуточные закусочные и заправки — если работники не видели машину Гриффина вблизи, то она могла засветиться на записях камер.       Работоспособных камер оказалось немного, в довершении всего, кто он такой, чтобы ему предоставляли к ним доступ? Всё сводилось к тому, что, преследуя Гриффина, он только навлекал на себя подозрения.       Ему нужна была своя личная камера. Обычный дрон Гриффин тоже, скорее всего, заметил бы. Немного поискав, на форуме какого-то умельца Джон заказал беспилотник, похожий на белоголового орлана: он увидел орлана прямо перед мастерской и именно воспоминание об этой птице навело его на правильные мысли.       На самом деле птицу лучше было выбрать другую — здесь орлан не местный житель, а гость, — но поиски вариантов заняли бы больше времени. Так или иначе, орлан подходил: он большой и может подолгу парить в воздухе — если Гриффин не станет всматриваться и наблюдать, то издали не должен заметить подвоха.       А если Гриффину есть что скрывать — одним и тем же маршрутом он ездить не станет. Попытается как можно чаще менять путь, чтобы реже попадаться на глаза людям и в объективы камер. Наверное, будь у него возможность, он менял бы и машины… Как делал когда-то Кларк.       И, наверное, если спросить у Гриффина напрямик — куда это ты едешь? — в запасе у того найдётся пара-тройка объяснений.       «Птица» кружила над ним сперва в самом начале поездки — не слишком долго, только для того, чтобы Джон смог определить дальнейший маршрут. Со следующей поездкой «птица» появилась там, где Джон прервался в прошлый раз, и покружила ещё некоторое время. Гриффин продолжал ездить куда-то и, кажется, ничего не подозревал.       Затем Джон потерял его из вида. Гриффин резко сменил маршрут, похоже, чтобы нигде не примелькаться. Он прикладывал массу усилий для этого. Но «птица» смогла засечь его и потом. В некоторых местах Джон отслеживал его, просто перебирая варианты — методом проб и ошибок. Он ехал поодаль и смотрел то на дорогу, то на карту — на свои же заметки.       Гриффин едет примерно час по обычным дорогам, а после сворачивает на грунтовую и едет ещё минут сорок пять. Куда-то к скалистой местности, пока Джон следовал его дорогой, то видел только кактусы и камни.       Остановившись возле небольшого пригорка, Джон прождал Гриффина больше двух часов — тот вошёл в расщелину, оставив машину снаружи. Впрочем, машина тоже могла бы туда заехать… Да туда заехал бы целый автобус.       Было очень темно, Джон сосредоточенно смотрел в бинокль, наводя резкость, но рассматривать ему было практически нечего. Только большой кактус… чуть покосившийся, словно его пытались выкопать.       Когда Гриффин вышел, Джон заметил, что тот держится за живот. Наверное, в бессознательном жесте — как при болях. Первое время ничего не происходило, Гриффин подошёл к машине, но не сел в неё. Водительская дверца была распахнута настежь, а он просто стоял рядом, не убирая ладони с живота. Потом снял очки и провёл по лицу. Как-то по-особенному, отдалённо знакомо…       Будто с облегчением сняв маску.       Краткий эпизод из далёкого сна… Но то, что Джон вспомнил, случалось в реальности: к его уху плотно прилегал наушник, в голове звучал голос Хойт, а в руках он держал не винтовку — фотоаппарат. Как бинокль прямо сейчас.       — «Ты готова?»       — «Главное, тебе быть готовым».       Так же, как тогда, Джон коснулся висков и крепко зажмурился. В тонкий звон в ушах словно наяву вклинился её голос:       — «Где ты? Не тормози».       — «Я пришёл сюда… За этим чёртовым ублюдком… Второго шанса у меня может и не быть!»       Джон вновь приподнял бинокль и всё повторилось: Уэйна не было. Внизу стоял только майор Рой Харрис, до которого в то время ему было слишком мало дела.       — «…Потом я просто выжил. Тот тип, руководивший операцией в Вайоминге — Харрис, — оказался очень понимающим и радушным. Слезу из него можно было давить и давить. Не злобный, немного вспыльчивый, правда, но я быстро нашёл к нему подход. Нравился я ему. Я умею нравиться».       Зато Кларк присосался к Харрису пиявкой, вытягивая кровь. А полностью насытившись — отвалился в поисках нового источника впечатлений. Последнее, что было известно о Харрисе, — тот попал в тюрьму. На этом их с Кларком история завершилась…       Однако вычеркнутый, стёртый и забытый сменил окраску — это хороший грим или сразу пластика? — и зачем-то отыгрывает странную роль в техасской глуши. Когда понимаешь, что это один и тот же человек, сходство очевидно. Но если не понимать…       Звон в ушах всё нарастал; пытаясь унять его, Джон глянул на расщелину, но увидел лишь гладь воды, сменяющуюся волнами. Мотнул головой, отгоняя непрошеные образы, однако не успел сдвинуться с места — его настигло очередное воспоминание.       — «Как я посмел тебя втянуть?.. Каким же непроходимым тупицей надо было быть, чтобы думать, будто всё обойдётся? Тупицей и сволочью».       Он изображает себя прежнего? Или всё это время изображал кого-то другого? Пытался избавиться от воспоминаний любой ценой. Доказать самому себе — с прошлым покончено. Даже если оно будет преследовать во снах и наяву, он останется невовлечённым. Не станет в него погружаться. Он всего лишь наблюдатель, не действующее лицо…       Действующим лицом он будет с Морган, всё остальное — неважно. Он старался не думать даже о Кларке, куда уж ему думать о Харрисе…       И даже стремясь быть поближе к Хойт, в глубине души надеялся, что она никогда не появится. Её отсутствие в Алпайне — залог того, что хотя бы у неё всё хорошо. Всё тихо, спокойно и просто.       Увидев, как Харрис садится в машину, Джон отвлёкся от мыслей. Проводил его взглядом, и лишь когда машина скрылась из вида, начал спускаться. То, что он поскользнулся, но съехал с пригорка, удержавшись на ногах, с лихвой выдавало его напряжение. Джон почти пропустил леску, которая была натянута у входа, — сняв растяжку, он осознал, что его едва не приложило светошумовой гранатой. Наверняка это не все сюрпризы, но одна мысль, что Гриффин… Харрис здесь что-то — кого-то?— прячет, заставила его поторопиться.       В пещере стоял трейлер — почти впритык, выехать отсюда он сможет едва ли. Глубоко вдохнув и задержав дыхание, Джон выдохнул только у двери. Открыл ящик с инструментами, который всегда возил с собой. Судя по виду, замок был несложный, но и его навыки взломщика были, мягко говоря, не на высоте. Поэтому вначале он просто ударял по замку монтировкой. Снова и снова, пока хватало выдержки. Нужно было делать всё тихо и аккуратно, однако нетерпение оказалось сильнее здравого смысла.       Джон дважды выстрелил в замок и резко толкнул дверь, отчего та с грохотом обо что-то ударилась. Шагнул вперёд, но замер почти у порога, желая только одного — проснуться. Всё, чего он так не хотел, начало возвращаться к нему ещё в мгновение, когда он узнал Харриса. Теперь же бумеранг описал затейливую кривую и, наконец, ударил его прямо в лоб. Какой это раз? Третий? Уже в третий раз он видит Кларка после долгих лет тишины и отмечает в нём изменения…       Кларк похудел. Черты стали резче, а выделившиеся под глазами мешки заметно состарили его. Рука прикована к изголовью и выгнута в каком-то неестественном положении… В голове моментально всплыл дом в глубинке Канзаса и тот Мартин Кларк, влюбивший в себя всех соседей. Этот Кларк отличался от того и влюбить в себя кого-то смог бы едва ли.       Он связан так, что его горло стянула петля. Снять её одной рукой очень нелегко, а любой рывок вызовет удушение. Можно ослаблять узел, выгибаясь мостиком, но Кларку вряд ли хватило бы на это сил…       Казалось, последние секунды отняли силы и у него самого — куда больше сил, чем отняли последние годы. Но, сдвинувшись с места, Джон обнаружил, что опомниться ему не составило труда — расстояние между ним и Кларком он преодолел в одно мгновенье. Дёрнул за наручники, будто ещё находясь во сне, не позволяющем ему действовать правильно. Рядом с дверью остались инструменты, но, придерживая руку Кларка, он продолжал безуспешно рвать наручники до тех пор, пока не «проснулся». Затем остановился и присел рядом с Кларком, наконец заглядывая ему в лицо. Тот выглядел… отстранённым. Только через несколько секунд на лице начало проступать подобие удивления, но Кларк всё равно был гораздо спокойнее его самого.       Джон коснулся большим пальцем ссадины в уголке его рта, внимательно осмотрел следы на шее — под верёвкой, — затем свежий след на запястье свободной руки… Приспустил одеяло и, пожалуй, именно это стало тем, из-за чего Кларк немного занервничал. На его груди и животе тоже виднелись следы, не такие отчётливые, как на запястье, но при одном только взгляде на них Джон почувствовал, что его душит порыв едва сдерживаемой ярости. Он спустил одеяло ещё ниже, продолжая разглядывать Кларка, будто тот пришёл к нему на осмотр. И всё же огладил его связанные ноги — от щиколоток до колен — вовсе не с профессиональным безразличием…       Наверное, он должен был что-то сказать, но подходящих слов не находилось. Джон лишь молча срезал верёвки и аккуратно накрыл ноги Кларка одеялом. Потом резко поднял голову, осознав всю бессмысленность последнего действия. Казалось, Кларка это развеселило… обрадовало? Его флегматичное выражение лица сменилось насмешливой ухмылкой — словно не он голым прикован к кровати и виделись они только вчера. Некоторое время Джон недоумённо смотрел на него, чем только усиливал это веселье, затем потянулся к ящику с инструментами и достал кусачки.       Один браслет остался на запястье Кларка, второй повис на перилах. Размяв освобождённую руку, Кларк попытался приподняться, однако не смог, поэтому Джон обхватил его за плечи и невольно прижал к себе. Застыл, боясь пошевелиться. После того, как Кларк целился через него в Хойт, Джон не думал, что тот когда-нибудь ещё окажется в его объятиях. Это было чем-то неловким и вместе с тем казалось очень правильным. Он даже успел коснуться щекой волос Кларка, но Кларк упёрся предплечьем ему в грудь и легонько оттолкнул.       Поднявшись, Кларк сначала заглянул под кровать, потом обшарил пакеты на кухонных стойках и в последнюю очередь — открыл единственную в трейлере дверь. Ванная комната… Глядя на дверь, Джон не знал, что должен делать — подняться и помочь ему? Так или иначе, Кларк показался раньше: в пакетах он искал одежду, поэтому вышел уже в джинсах, но с голым торсом. Приблизился, разминая влажной рукой шею. Капли воды стекали по его щекам и губам… Джон рассматривал их так пристально, что не заметил, как Кларк подошёл вплотную. Глянул сверху вниз — оценивающе, почти высокомерно.       Ощущая исходящее от его кожи тепло, Джон больше не чувствовал неловкости. Теперь воспоминания казались волнующими и слишком родными. Когда Кларк придвинулся ещё, пришлось облокотиться на мятую простыню, чуть отклоняясь назад. Поза вышла не самой привычной, но Джон не обратил на это внимания. Он всё ждал, какими будут первые слова Кларка. Что Кларк скажет ему на этот раз?       — Раздевайся.       Голос у Кларка был хрипловатый, не его обычный, а как при простуде. Джон так и не дождался объяснений — оголяя часть кожи, Кларк приподнял край его рубашки вместе с футболкой. Заинтересованно рассмотрел кобуру на ремне, потом распахнул рубашку и заставил её снять. Когда Джон понял, что Кларку всего лишь нужна была рубашка, тот уже накинул её на плечи — отстранился, едва ли не лениво принимаясь застёгивать пуговицы. Рубашка оказалась ему велика, поэтому повисла слишком свободно. Кларк так же неторопливо закатал рукава и чуть обернулся, всё ещё интересуясь пистолетом, который теперь открыто виднелся в кобуре.       Можно было решить, что он захочет забрать и его — потом ключи от машины и саму машину, — но Кларк развернулся и, не говоря больше ни слова, вышел за дверь. Растерянно смотря в пустой проём, Джон резко поднялся, подхватил ящик и выскочил следом — мысль о том, что Кларк снова исчезнет, по-настоящему напугала его.       Тот не успел выйти наружу. Застрял у растяжки с гранатой, словно не решаясь её переступить. Вскоре стало ясно, что он хромал и просто боялся задеть леску по неосторожности.       Подойдя, Джон придержал его за руку и помог переступить преграду. Стиснул кисть, не позволив высвободиться сразу после.       — Машина далеко, — предупредил Джон. — Я помогу тебе дойти.       Кларк смотрел недовольно, даже осуждающе. Должно быть, в трейлере он правда хотел забрать пистолет и ключи, но понимал, что, если Джон не отдаст всё это добровольно — отнять он не сможет.       Это его раздражает?       Джон резко дёрнул и притянул Кларка ближе к себе. Задержал ладонь на пояснице, стискивая, пожалуй, сильнее, чем нужно. Кларку пришлось вжаться руками в его грудь: оставшийся браслет больно давил, однако это желание — обездвижить Кларка и сказать что-то, что его успокоит, никуда не пропадало. А слов всё равно не хватило. Оставив попытки их найти, Джон бережно перекинул руку Кларка через плечо — тот оказался даже легче, чем выглядел, — затем подтолкнул вперёд. От него пахло чем-то… сладким?       Запах не был неприятным, но казался чуждым и отталкивающим.

***

      — Он стрелял дважды? — Хойт не сводила взгляда с полицейской машины.       Убийства в Майами не редкость, но далеко не каждый день убийцей становится новобранец, пару месяцев как успешно окончивший стажировку. Если бы они отсекли Дориана ещё на этапе полицейской Академии — Сайксу не пришлось бы отчитываться перед журналистами.       — Это всё ещё можно списать на состояние аффекта. Парень был зол — разряди он хоть весь магазин или просто выстрели дублем, какая теперь разница?       — Большая, если мы хотим представить его публике братом, — Хойт посмотрела в сторону машины неотложки. Сестра Дориана уже была передана медикам. — А не неуравновешенным психопатом.       Они с патрулём прибыли одними из первых, вызвали детективов, но тем толком не удалось поговорить не только с девушкой, но и с её матерью. Почти вся картина инцидента выстраивалась из показаний Дориана: пистолет принадлежал отцу, теперь зарегистрирован на него, сестра звонила ему за двадцать минут до изнасилования, мать приехала после того, как он сам набрал её номер. История могла бы вызвать сочувствие присяжных, но её портили свидетели из бара, которые утверждали, что сестра флиртовала с жертвой у стойки, а затем подробно и в деталях рассказывали, как зверски Дориан избивал жертву перед убийством.       Сайксу будет нелегко.       Проблема не в том, как убил Дориан, а в том, что новичок, прошедший отбор Департамента, не смог совладать с собой и устроил самосуд.       — Я хочу поговорить с его родственниками. — сказала Хойт.       — С сестрой вряд ли получится… — её собеседник осёкся. Тон изменился — стал слишком резким, в голосе послышалась неприязнь. — Ты пытаешься заниматься не своей работой. Опять! Парень признался и облегчил всем задачу. Займись своими делами, убийство оставь мне.       Детектив Фернандес — сержант убойного отдела. Примерно месяц спустя после того, как она сама закончила стажировку, они пробовали встречаться. «Пробовали» — ключевое слово. Являясь её супервайзером, он всё время боялся, что кто-нибудь узнает и использует это против него. Потом она встретила другого человека — адвоката по уголовным делам, разложившего Фернандеса на одном из судебных заседаний. Ещё через месяц вышла за него замуж. Фернандес воспринял это как личное оскорбление, бросался фразочками вроде «ты спишь с врагом!» и намекал, что благодаря ему путь в убойный ей будет закрыт. Он отстал, только узнав о её близости к Сайксу, — угрозы о недостижимости убойного отдела сошли на нет так быстро, что она даже не успела удивиться.       — Мать нервничает, но… — начала Хойт, однако не успела закончить.       — Конечно, она нервничает! Её дочь изнасиловали, а сын может сесть, получив от двадцати пяти до пожизненного.       Хойт ничего не ответила. Поправила воротник формы и отвернулась к полицейской машине. Если разговор с ней его раздражает, зачем нужно было подходить? Она занималась своей работой, пока не появился Фернандес и не начал её отвлекать.       — Думаю, прокурор зверствовать не будет, — сменил тон Фернандес, — предложит сделку в обмен на быстрое признание вины. И если мы докажем изнасилование и переключим внимание прессы на погибшего насильника — шумиха вокруг Департамента вскоре уляжется.       Хойт равнодушно пожала плечами. Она говорила совсем не о том. Если бы Фернандес дал ей закончить, то заметил бы, как сильно мать Дориана сосредоточена на лёгком пальто, накинутом поверх основной её одежды. Постоянно мнёт и теребит, чтобы снизить стресс? Да она своим детям столько внимания не уделяет…       Его мать теребила пальто, потому что на её руках, лице и одежде остались следы пороха. Нервничала, потому что одно лишнее, неосторожное слово её, дочери или самого Дориана — и всё посыпалось бы, как карточный домик. Второй выстрел был необходим, чтобы следы пороховых газов обнаружили на руках и одежде Дориана, — а всю свою одежду с той ночи, она, скорее всего, сожгла. Даже стёрла руки щелочью, заработала нервный срыв, обсессивно-компульсивное расстройство и рецепт на антидепрессанты. Все решили, что она изувечила руки из-за обсессий и последующих компульсий.       Мать Дориана сделала многое, чтобы спастись. И в конце концов — спаслась.       — «Парня у бара Финча застрелил правда ты?»       Уже в то время Хойт не нужен был ответ, но она ловила себя на странной, дикой мысли, что завидует.       — «…То убийство у бара… Я правда совершил его».       Джон Дориан был у своей сестры — у Хойт в её возрасте не было никого. Ни отца, который хотел бы защитить её, а не себя, ни Сайкса, на чьём светлом образе она была постыдным пятном. Она молча осуждала выбор Дориана, но где-то в глубине души — завидовала его сестре.       — …Ты куда-то едешь? — донёсся голос Риверы.       Хойт сбросила скорость, пропустив вперёд белый пикап, — отблеск фар мелькнул и растворился на мокром асфальте.       — Я в административном отпуске, не в тюрьме.       И всё же город ей покидать запрещено. Общение с дисциплинарной комиссией прошло неплохо, но если узнают, что она выехала за пределы Майами, — простым предупреждением не отделается.       — Ты не в Майами. — Ривера замолчал и будто бы прислушался. — Да… не в Майами.       Она прикрыла пальцем микрофон гарнитуры и оглянулась по сторонам. Дождь барабанит по крыше. Это её выдало?       — С чего ты взял?       — В Майами не идёт дождь.       Точно.       — И что теперь? Расскажешь всем?       — Нет, но будешь мне должна. — В наушнике послышался смешок. — И мало ли что я попрошу.       — Тогда рассказывай сразу. Быть должной я не собираюсь.       — Лучше быть должной мне, чем потерять работу из-за ерунды. Куда это тебя вдруг понесло?       — Забудь. Я вернусь быстрее, чем кто-то заметит моё отсутствие.       — Если через два дня ты не придёшь ко мне в больницу, то будем тебя искать.       — Не приду. Ривера… Я не обязана тебя навещать.       Она задумалась, кажется, прослушав ответ. За окном мелькнули знакомые места: Уэйн возил её здесь — то в салоне машины, то в багажнике. Так не вовремя позвонивший Ривера в одночасье забылся, забылись и все проблемы, связанные с Департаментом, и даже помощник шерифа Морган, выдернувшая её из Майами и заставившая рисковать работой, тоже забылась.       — «На тебя папочка под настроение не залазил?»       Почему он об этом спросил? Именно об отце? Потому что такое случилось с ним? Незадолго до того, как Уэйн тронулся с места, она очнулась в багажнике и пребывала словно в параллельной вселенной. Поэтому не сразу приняла то, что услышала, за правду:       — «Мир дефективных людей…»       Последующий смешок был похож на сдавленное рыдание, задушенное, а потому почти неразличимое. Временами она думала об этом. Иногда против воли… Он мечтал о бегстве, но так как не мог убежать от самого себя — гнался за миражами? И, догнав один из «миражей», не знал, что должен делать дальше. Застрял между разрушением и саморазрушением.       — «Я не желал ему зла, но всё гораздо проще, когда его нет. Спасителя никогда не существовало, поэтому он не пришёл и не спас меня».       Дориан был тем, кто мог его утешить. Не исцелить, но с ним ему жилось лучше, чем без него.       — «…Ты боишься слабости. И лучшая твоя защита — нападение».       Возможно. Дориан не должен был там появляться, потому что, когда он появился — ей снова пришлось защищаться. И это глубинное чувство напомнило ей, что, как и прежде — с отцом и Сайксом, — она опять одна.       — «…Откуда здесь взяться Тревису Салливану? Ты его сюда привела?»       А когда выяснилось, что это неправда — лучше не стало. В конце концов, зря Фернандес обижался — подписывая бумаги на развод, она радовалась так искренне, как точно не радовалась свадьбе. Никто не страдал, не пытался «спасти брак», ничего не делил. Последние недели она была занята подготовкой к экзамену на детектива и совершенно не замечала, что бывший муж не появляется дома. Поняв это, они просто решили развестись.       Только с Салливаном такое не сработало. Его отсутствие она заметила через несколько минут. В отличие от Сайкса и отца он не стал наблюдать со стороны…       — Ты там уснула или что?!       Вернувшись в реальность, Хойт со вздохом убрала волосы со лба. Ривера… Ему, похоже, совсем нечем заняться. Она бы не взяла трубку, но побоялась пропустить что-то важное, из-за чего ей пришлось бы вернуться. В итоге нарвалась на обычный «разговор по душам». Ничего не отвечая, ещё раз проверила маршрут на навигаторе — линия до точки «Алпайн» была той самой, которой они следовали, когда везли Салливана в госпиталь.       Тонкая синяя линия между жизнью и смертью.