Хамелеон

      Доктор сказал, что у неё синдром выжившего — один из симптомов посттравматического стрессового расстройства. Комплекс вины за то, что она никак не повлияла на случившееся и не погибла как все. Морган не стала его переубеждать, потому что звучало это красивее, чем было на самом деле. В глазах окружающих она всегда старалась выглядеть лучше, чем есть. Более смелой, более сильной, более умной и напористой. На самом деле она винила себя не за то, что выжила, а за то, что струсила. Оказалось, обёртка сильно отличалась от внутреннего содержания и Морган совсем не соответствовала той планке, которую так высоко подняла. Даже у психотерапевта она не признала правду — «нет никакого ПТСР, доктор, у меня нет логических ошибок выжившего, и я не считаю себя виноватой в том, что умер кто-то другой». Наверное, поэтому так яростно старалась что-то доказать, соответствовать своему представлению о правильном. На первых порах в этом помогали бои ММА — побеждая, она ощущала себя уверенной. Потом всё усугубилось — «случайно» задев дерево, она снесла с крепления нательную камеру и в одиночку проникла в захваченную церковь.       Доказывая себе, что не боится, Морган почувствовала мощный прилив страха, а нахлынувшие воспоминания об армии и о том дне пригвоздили её к месту, не давая свободно вздохнуть, — или ошеломление было вызвано осознанием бессмысленности её упорства, логическим завершением которого стала бы только смерть?       Помощь пришла откуда не ждали: один из заложников повёл себя совсем не как заложник. Он стоял напротив захватчиков и спокойно слушал их крики. Даже не пригнулся… Вот кто точно не боялся умереть — или, возможно, тоже лишь делал вид? Однако если священник, взявший на себя роль переговорщика, был обеспокоен и рефлекторно прикрывался руками, то этот держал спину ровно и наблюдал за всем с совершенно каменным лицом. Когда на шею первого захватчика намоталась цепь от подсвечника, Морган вышла из ступора — страх отступил из-за видимости поддержки? — и прежде, чем второй успел сделать хоть что-то, она выстрелила ему в спину. Всё случилось очень быстро, с её появления в церкви прошло от силы полминуты, но будь она хорошим копом, дождалась бы подкрепления либо справилась со всем за несколько секунд. Она потеряла драгоценное время: заметив её, два идиота могли положить всех, кто попадался им на глаза. К счастью, в суматохе никто ничего не понял…       Прибившийся к церкви бездомный оказался лучшим помощником шерифа, чем она.       Из-за самовольной, ни с кем не согласованной выходки и ряда ошибок её едва не уволили. «Ты ненадёжна и тебе нельзя доверять» — наверное, именно с такой формулировкой её и выкинули бы на улицу. Этого не произошло, потому что в одиночку ей было проще проникнуть в церковь тихо и незаметно. Да и побывавшие в заложниках люди сочли её поступок геройством. Все, кроме отца Грейди. И правильно… Их героем была не она, становиться героем никогда не входило в список её жизненных целей. Заглаживая вину из прошлого, она подвергла прихожан ещё большей опасности. Однажды доктор сказал, что сценарий её поведения — реализация страха смерти в профессиях, связанных с риском для жизни. Возможно, он ошибся в причинах, но в целом был не так уж и неправ. Она не смогла реализоваться в армии или на ринге, да и на службе шерифа всё было слишком просто и спокойно — стрельба в церкви стала редким исключением из правил, которым Морган бездумно поспешила воспользоваться.       Говорят, чем ярче событие, тем сильнее оно влияет на жизнь. Джон Хейз стал ярким событием в её жизни, поэтому, сосредоточившись на нём, она смогла вытеснить мысли о собственной несостоятельности. Хейз воображался её личным Гудвином, у которого она хотела попросить храбрости и попутно выведать все секреты.       Первое время всё шло трудно и со скрипом. «Гудвин» оказался очень закрытым, разговорить его было непросто, а тем, кому это удавалось, было не так-то просто найти с ним общий язык и темы для разговоров. Страхи, желания, влечения — он прятал всё так глубоко, что, казалось, ничего нет и вовсе.       Но это невозможно.       Бояться смерти естественно, такой страх фундаментален, мы все боимся, даже если не признаём этого. Интересно, «Гудвин», выскочивший на дорогу и нарушивший движение почти всех машин, признался бы в своём страхе?       Когда очередная машина с визгом затормозила в нескольких дюймах от него, Джон примирительно постучал по капоту и, скорее всего, только поэтому избежал гневных воплей водителя. Не сводя с него глаз, Морган прижалась к обочине. Поправила передатчик и уже собралась сообщить, что скоро посадит в крузер очередного пьяницу, но не стала торопиться. Джон Хейз остановил ещё несколько машин, некоторое время никто ничего не понимал, потом стало ясно: он пытается отловить мечущегося между машинами кота. Маленького и тупого кота. Котёнок прятался от него под вставшими машинами, водители сигналили и требовали дать им дорогу. Вытащив котёнка за заднюю лапу, Джон нарвался на благодарность — с перепугу тот вцепился ему в руку когтями и зубами.       Джон ступил на тротуар, приподнял котёнка за загривок, кажется, проверяя — поранился или нет? Очевидно, нет. Котёнок поместился у него в ладонях, от безнадёги притих. Теперь Джон Хейз стоял на месте и явно не понимал, что делать со своей находкой.       Морган издала смешок. Для человека с одним — на все случаи жизни — выражением лица он выглядел слишком озадаченным… Из-за какого-то кота.       Она коротко просигналила, и он обратил на неё внимание. Приподнял руку, отвечая приветствием на приветствие. Котёнка ему пришлось прижать к груди — после минутного затишья тот снова начал кусаться и извиваться. Морган подъехала ближе, выглянула в окно.       — Хочешь забрать себе?       — Нет. Мне и самому жить негде. Может, ты заберёшь?       — Вот ещё. Тебя из-за него чуть не сбили — тебе и чистить его лоток.       Котёнок застыл, похоже, смирившись с судьбой. Повернулся на её голос и навострил рыжие уши.       — Тут есть приюты?       — Конечно. — Морган улыбнулась. — Уж если тебя приютили, то и ему место найдётся. Но кот неконтактный, вряд ли его быстро заберут.       — Он просто не привык. Если люди проявят к нему доброту, то, уверен, всё будет хорошо.       — Прямо как к тебе? — Не стоило это начинать, но она сказала раньше, чем успела подумать. — Священник проявил к тебе доброту, и ты решил остаться тут?       Он долго не отвечал, обдумывая дальнейшие слова. В лице так и не изменился.       — Шучу. Ты всегда был таким угрюмым и молчаливым?       — Не знаю.       — Как можно этого не знать?       Котёнок, теперь прижатый к его плечу, опять выпустил когти и наверняка попортил рубашку. Но Джон не обращал на это внимания, словно был неодушевлённой статуей и совершенно ничего не чувствовал.       — Не знаю. — он пожал плечами.       И разговаривать с ним — всё равно что говорить со статуей. Возможно, статуя окажется куда лучшим собеседником. Морган может вспомнить лишь два момента, когда Джон Хейз что-то проявил: первый в церкви — они тогда оттирали пол, и второй совсем недавно — он спасал из-под колёс помойного кота.       — Мне по пути, и я могу подбросить тебя до приюта. Не то ты так и будешь стоять здесь… с этим котом.       Он так долго рассматривал её крузер, что, пожалуй, это стало третьим моментом. На короткое время даже котёнок оказался позабыт, и Джон целиком и полностью сосредоточился на машине, как на самом важном.       — Не сажай на переднее сиденье кого попало. — дал он непрошенный совет. — Не хочу, чтобы потом возникли проблемы.       Проблемы у неё или у него? Вот у неё с этим никаких проблем. Даже видеорегистрация включается в ту секунду, когда на крыше зажигается проблесковый маячок.       — Как хочешь. — Ещё не хватало его упрашивать. — Приют найдёшь сам.       Морган завела двигатель, но не успела тронуться с места — понимание того, что она уедет, словно заставило его занервничать… Это стало четвёртым моментом.       — Мы можем отвезти его вместе? — остановил её Джон. — Когда ты закончишь работу.       Положив локоть на опущенное стекло, Морган выглянула наружу.       — А до этого что будешь делать? Стоять здесь и обниматься с котом?       — Я его покормлю, — только и сказал Джон.       Он просто развернулся и пошёл с котёнком в сторону магазина. Морган посмотрела ему вслед, не зная — стоит ли обижаться? Судя по его повседневному поведению, обижаться не стоило. Не успела она отъехать, Джон вдруг вернулся с рассеянным лицом. А вот и пятый момент. Он и правда был рассеян, потому что споткнулся на ровном месте и легонько покачнулся прямо перед крузером. Неожиданно неуклюже для человека, который орудовал цепью от паникадила, как лассо.       — Я встречу тебя у офиса. Через полтора часа?       Это всё, что он хотел сказать, поэтому, получив медленный кивок, снова развернулся и больше не возвращался.       Ровно через полтора часа — минута в минуту — Джон был у офиса шерифа. Котёнок на его коленях просто лежал, накрытый рукой. Не брыкался, не кусался, не пищал, что стало новой неожиданностью. Всё-таки на сытый желудок проще быть паинькой.       — Что делал? — Спустившись с крыльца, Морган села на скамью.       — Искал объявления. Думал, может, он домашний.       — Видимо, не нашёл. Если кто его и потерял, то приюты первое место, куда они должны обратиться.       Она пригляделась — котёнка он, можно сказать, не держит, но убегать тот не спешит.       — Теперь ты ему нравишься?       — Напоминает одну мою знакомую, — вдруг ответил Джон. — Сначала она тоже старалась побольнее меня укусить, а потом я ей вроде даже понравился.       Знакомая? При упоминании кого-то знакомого выражение его лица изменилось. В лучшую сторону. А потом, будто вернувшись из фантазий в реальный мир, Джон Хейз стал отрешённым и хмурым. Момент номер шесть безвозвратно утерян.       — Кстати, тоже рыжая. — дополнил он.       — И она тебе нравилась?       — Да.       — Она красивая?       Вопрос застал его врасплох. Джон задумался. Водя пальцем по голове котёнка, он словно потерял нить разговора и ничего не отвечал.       — У неё приятные черты лица, не могу сказать, что она некрасива.       И всё? Она просто хотела узнать, какие женщины ему нравятся, но и это придётся тянуть клещами?       — К тому же её внешность совсем не важна.       — Почему?       — Она дорога мне другим.       И чем же это, интересно?       — Ну конечно. — усмехнулась Морган. — Все вы так говорите.       Котёнок, видно, устав от постоянных почёсываний, перевернулся на спину, схватил его руку передними лапами и принялся бить её задними. Джон плотнее прижал его к коленям — в очередной раз смирившись с судьбой, кот сощурил на солнце голубые глаза.       — Но это правда. — припозднившись, заверил её Джон.       — Нет. Знаешь, что правда? Я общаюсь с тобой доброжелательно — да и в целом общаюсь, — только потому, что ты самый сексуальный в городе… Конкурентов у тебя тут ничтожно мало, так что, думаю, можешь замахнуться и на целый округ. А то, что ты и двух слов связать не можешь… Кого это волнует, когда все смотрят на тебя с целью узнать — что там у тебя в штанах? Вот это правда.       Одного взгляда на него хватило, чтобы убедиться — это седьмой и, пожалуй, самый сильный момент. Его растерянным лицом можно было любоваться бесконечно — наверное, даже уши покраснели? Как у нашкодившего мальчишки, который вот-вот отведёт взгляд, стараясь спрятаться за своей хмурой миной.       Морган не выдержала и минуты — её пробило на смех почти сразу.       — Чего ты ожидал? С тобой невозможно разговаривать и трудно понимать… — она так и не закончила.       — Я ещё и местных детей пугаю. Просто своим лицом. О каком замахе на округ ты говоришь?       — Не лицом, а шрамами. Их мамам ты наверняка нравишься. На местных мужья залезают раз в год, и ты, лицо со шрамом, стал героем далеко не одной фантазии.       Джон и правда отвёл взгляд, чем снова вызвал её смех.       — Ты просто смеёшься надо мной. — Посадив котёнка на плечо, он поднялся. — Или нарываешься на комплименты.       Направился к парковке, удерживая непослушного кота двумя руками.       — Что, после всего даже комплиментов не дождусь?! — ради смеха крикнула она вслед, но кот перебил её возмущённым пищанием.       В машине Джон приподнял котёнка к окну — только так удалось прервать писклявые вопли. Котёнок крутил головой и молчал, уже не обращая внимания ни на него, ни на пугающие звуки двигателя.       С самого начала поездки Морган тоже молчала. Она не дождалась не только комплиментов, но и вообще каких-либо слов. Пришлось заговорить самой:       — Она была хороша в постели? Та твоя знакомая. Поэтому ты не можешь её забыть?       План сработал: Джон Хейз наградил её новым изумлённым выражением лица.       — Да нет же. Почему тебя это так интересует?       Морган дёрнула плечами и машинально сжала руль плотнее.       — Когда ты говорил о ней, то выглядел странно. В хорошем смысле.       — Не знаю, как можно быть странным в хорошем смысле.       — У тебя получилось.       Он ничего не отвечал, лишь долго и вопросительно смотрел. Пришлось пояснить.       — Здесь ты всех избегаешь, никто, да и ничто, тебя не заботит. Поэтому, когда ты говоришь о ком-то, кто тебе небезразличен, — это удивляет.       — Я бывший алкоголик. Когда дела были совсем плохи, она находила меня во всяких… заведениях, увозила и откачивала. Я превратил её жизнь в бесконечный марафон — она перелетала из штата в штат, одновременно с этим пытаясь работать. Но всё равно не бросила меня и не махнула на меня рукой. Я ей благодарен.       Мысленно присвистнув, Морган лишь тихо выдохнула.       — Так ты ещё и алкоголик. Решил собрать комбо?       — Что, высадишь меня прямо на дороге? — Джон попытался повторить её недавний тон. Получилось не очень.       — Не высажу. Но почему ты не говорил раньше?       — Это не то, чем можно гордиться. Поэтому и не говорил.       А он неплохо справляется. Она и правда никогда не видела его пьющим, зато видела, как перед ним пили другие. Её знакомым из прошлого, посещающим собрания анонимных алкоголиков, было трудно не только не пить самим, но даже находиться рядом с алкоголем, дышать рядом с алкоголем и смотреть, как веселятся другие.       — Долго держишься?       Он положил котёнка на грудь, тот моментально пригрелся, удовлетворённый тем, что опасности нет.       — Долго.       — Ты хотя бы принял решение завязать…       — Что до той моей знакомой… Однажды спьяну я столкнул её с лестницы… — Джон повернулся, кажется, отслеживая её реакцию. — Я мог убить или покалечить её, но обошлось. После этого я и завязал. Правда не хочешь высадить меня?       К чему этот вопрос? В чём смысл? Узнай кто-то другой, что он скидывает женщин с лестницы, к нему относились бы иначе? Морган улыбнулась.       — Надо же, за эти полтора часа я узнала больше, чем за всё время знакомства с тобой. Но кого ты пытаешься удивить? Такое сплошь и рядом. Добрая часть наших вызовов придётся на дебоширов, гоняющих своих домашних. И поверь, даже если они калечат кого-то, то не раскаиваются и не избавляются от старых привычек. Или думаешь, я никогда не делала того, чего приходилось стыдиться?       Он замолчал, поглаживая мурчащего кота. Уже можно спросить, почему он вообще начал пить, или после такого напора Джон Хейз перестанет с ней общаться? Всё-таки рискнув, Морган в очередной раз нарвалась на нечто неопределённое: Джон задумался и на этот раз думал, пожалуй, дольше всего.       — Кое-кто умер. По крайней мере, для тогдашнего меня.       Весомая причина. Она сама задумалась над тем, что ответить, но Джон её опередил:       — Мне нужна машина. Подержанная и дешёвая. — Он сменил тему специально? — Сведёшь меня с человеком, который сделает всё качественно и недорого?       Морган посмотрела на котёнка, съехавшего с его груди на живот. На клетчатой рубашке остались тонкие рыжие волоски, а на белой футболке едва заметные влажные пятна — почти после каждого прикосновения кот пытался себя вылизать и тем самым слюнявил всё вокруг.       — Качественно и недорого — только по знакомству со мной. — Отвлёкшись от дороги, она повернула голову. — А что за это получу я?       — Что ты хочешь?       — Придумай что-нибудь. Но если ошибёшься, не стану тебе помогать.       Теперь он и вовсе думал так долго, что это начало раздражать. Изредка посматривал на неё, будто ища подсказку и, наконец, решил:       — В кинотеатре под открытым небом показывают старые фильмы. Давай сходим?       — Смотрите-ка, угадал, — просияла Морган. — Машину можно купить и отремонтировать у Эда, если я попрошу, он сделает всё в лучшем виде. Раньше здесь был ещё один старик, который не заламывал цены, но он долго болел и в конце концов обанкротился. Его внук отдал мастерскую с домом практически даром — по стоимости земли. Видимо, не нашёл других покупателей.       — Кто-то хочет возродить бизнес?       — «Кто-то» пытается нажиться. Ничего возрождать он не будет, он ищет редкие детали по всей Америке, реставрирует старые машины и продаёт их по выгодной цене.       …«Он» просто стервятник. Почувствовал её слабину и кружил рядом в ожидании возможности чем-то поживиться.       — «Он никогда не упоминал о женщине?»       Ещё задолго до разговора в Эль-Космико Морган сама упомянула «стервятнику» о том, что сказал Джон у офиса шерифа. Харрис дождался подходящего момента и потянул за ниточку, разматывая весь клубок. Он привлекал к себе внимание всеми доступными способами, использовал каждое её слово, умело играл на эмоциях и страхах, пытаясь завладеть разумом.       — «Меня зовут Рой Харрис».       Игры не закончились, даже когда он приставил к её виску пистолет-пулемёт, прижал к уху телефон и велел позвонить сначала в офис шерифа, а следом копу из Майами. Она сопротивлялась недолго. Но не потому, что не могла иначе — хотя могла ли?.. Страх пересилил разум только в начале, потом пришло осознание: «Хейз» врал ей всё время. Бесконечно, вкрапляя малые доли правды в одну огромную ложь. Она не станет рисковать жизнью ради лжеца. Ради совершенно незнакомого лжеца, даже имени которого она не знала.       У себя в голове Морган как мантру повторяла: «Я не собираюсь умирать».       Тело немилосердно ломило, из-за удара голова разрывалась от боли что тогда, что сейчас. Когда она только-только пришла в себя, то сосредотачивалась на человеке напротив очень медленно, почти мучительно. Столько же потребовалось на то, чтобы понять — тело ломит, потому что её привязали к стулу.       Она сама пустила Роя Харриса в свой дом, сама позволила себя привязать, и даже если не может игнорировать команды втёршегося в доверие «гостя», знает, что стоит на рубеже: начнёт беспрекословно играть по его правилам — рано или поздно он избавится от неё, как от одноразового инструмента.       — Выпей. — Харрис протянул ей стакан и таблетку на ладони. — Должно помочь.       Морган приподняла голову, но для её удобства он сам присел на корточки и приблизил стакан почти вплотную к её губам.       — Я не буду это пить.       Харрис вздохнул, ставя стакан с водой на пол.       — Это для твоего же блага.       Издевательская забота… Лучше бы он вёл себя иначе. Пускай она видит прямую угрозу, всё воспринималось бы по-другому, будь он жёстким или чуть более пугающим. Но он играл на её страхе, когда на то была острая необходимость, а всё остальное время почти не отличался от знакомого Майка Гриффина, приехавшего в их городок.       — Какой смысл мне вредить тебе сейчас? Ты должна есть, пить и не мучиться от головной боли.       Неправда, отличался… Внешностью. У него оказались светлые глаза, изменилась форма ноздрей, щёк и, возможно, чего-то ещё. Его лицо похудело, стало красивее… Из-за постоянного стресса она не может разглядеть деталей, но всё свелось к одному: внешность резко изменилась, будто он сменил окраску, подстраиваясь под новую среду. Или, напротив, дал себе поблажку и больше не видел смысла маскироваться так тщательно? Больше не надо притворяться, мимикрировать, становиться своим.       Он себя уже раскрыл.       Чувствуя, как натягиваются верёвки на руках, Морган нагнулась и аккуратно прихватила губами таблетку с его ладони, затем глотнула воды. Волосы упали ей на щёку, Харрис, не задумавшись ни на секунду, убрал их за ухо.       Он поставил опорожнённый стакан на пол, выпрямился и достал из кармана её телефон — это ударило по нервам не слабее, чем могла ударить громкая очередь пистолета-пулемёта. Харрис приблизился, поднося телефон к её лицу, как недавний стакан воды.       — Я напишу тебе новый текст, ты позвонишь Дориану и попросишь его приехать. Думаю, если дело касается тебя, он медлить не станет.       Она не собиралась умирать ради лжеца. Поэтому выложила Харрису всё, что Хейз… Дориан когда-либо говорил о своей прошлой жизни. На основании этого Харрис зарисовал самую настоящую схему, а затем написал «рассказ» и заставил её пересказать его вслух. И хоть она понимала, что не делает ничего хорошего, — эта её ложь касалась всего лишь какой-то незнакомой женщины из Майами. Харрис не заставлял напрямую общаться с Хейзом, не заставлял ни о чём его просить…       — Нет. Я отказываюсь.       Кажется, он удивился. Или расстроился? В его глазах — таких светлых и непривычных сейчас — она будто читала сочувствие, но не верила этому ни секунды.       — Очень жаль. Не окажись все копы округа такими тупыми, тебя бы здесь вообще не было. Вы, ребята, и правда только пончики умеете трескать?       Он достал пистолет-пулемёт и, как бы Морган ни старалась держать себя в руках, — стоило дулу больно врезаться в висок, она плаксиво сморщилась.       — Мне действительно незачем убивать тебя, но я могу причинить тебе такую боль, какую ты не забудешь никогда. Психотерапевт уже не поможет… Это же мой хлеб, понимаешь? Я выпытывал информацию у боевиков, которые не боялись умереть и считали, что не боятся боли. Разумеется, тебя я заставлю сделать что угодно, но какой именно ценой — выбирай сама. Будь благоразумна. Дориан стоит твоих страданий?       Как только дуло прекратило давить на висок, Морган скосила взгляд. Всмотрелась в лицо Харриса, тускло освещённое лампочкой, — там не было и следа свирепости. И тем не менее этому она верила. Каждому слову…       — Так что, согласна?       …Поэтому медленно кивнула, ощущая в глазах предательскую влагу.       — Правильный выбор. Теперь расскажи мне о своих соседях.

***

      Тогда в Майами он не помнил его лица. Он вычеркнул Дориана из жизни, не смотрел фото, старался не представлять его в мыслях, и через несколько лет впервые обнаружил, что всё, что ему осталось, — смутный образ. Никаких деталей, из памяти стёрлось многое и замерло где-то вне времени, чтобы однажды налететь на него в самый неподходящий момент… Подходящего не существовало.       Забвение не пугало, Кларк считал, что делает всё правильно, что это единственный способ отвязаться от Дориана раз и навсегда. Теперь он вспоминает себя прежнего и никак не может узнать. Когда самому себе ты кажешься чужим и непонятным, то всё время пытаешься найти ответ — как и когда такое случилось?       На это повлиял Харрис? Из-за Харриса он цеплялся за ускользающий образ Дориана? Не просто образ, а портрет, прорисованный памятью до мелочей, — когда Кларк понимал, что снова забывает его лицо, то вместе со всплеском адреналина на него накатывала паника и он ненавидел Харриса сильнее. Присутствие рядом Харриса заставляло его хотеть Дориана ещё больше, ещё неистовее, а навязчивая идея всё вернуть изматывала морально и, несмотря на жизнь почти без движений, — физически.       Он бы всё изменил. Будь это возможным, он сделал бы всё по-другому — не отказался бы от Дориана ни в школе, ни в Академии, ни работая в Департаменте полиции Майами. За возможность поприставать к Дориану-школьнику он отдал бы, наверное, больше, чем мог себе позволить. Стать жертвой его домогательств Дориан был бы только рад…       Но он себе не позволил. Он не поддавался желаниям, чтобы в конце концов остаться с простым пониманием — как многое утратило значение. Ему уже всё равно: ни Хойт, ни их связь с Дорианом больше не имеют той важности, какую имели прежде. Как бы ни старался, он больше не может испытать той яркой злости… Нет, то чувство было ярче, чем обычная злость. И оно исчезло. Время стёрло его, Харрис стёр всё старое и напитал новым, заставившим Кларка вспомнить: когда-то его любили. Кажется, он хочет быть любим… Не как раньше. Раньше его интересовало совсем другое. Любовь людей была рычагом манипуляций, любовь Дориана воспринималась как неизменная данность, ему нравилось, что кто-то вроде Дориана смотрел на него влюблёнными глазами. С самого детства, хотя раньше он называл это иначе.       Съехав с дороги, Кларк устало откинулся на спинку сиденья. Осмотрел салон — личных вещей Дориана не было видно, поэтому пришлось заглянуть в бардачок. Кроме недавних брошюр, он нашёл бумажную карту, зарядку, бинокль и мультитул. Скучно и предсказуемо. Хотя валяйся там куча презервативов, Кларк вряд ли почувствовал бы себя счастливым.       Что вообще может сделать его счастливым? Месть? Он оторвёт Харрису член, прострелит его голову и переполнится счастьем на долгие годы вперёд? Как бы ни так. Может быть, прежний Кларк и порадовался бы этому, но даже его хватило бы не больше, чем на несколько дней, а потом он занялся бы поисками нового источника вдохновения.       Рио-Гранде совсем близко… И кроме Харриса, никто не знает, что они с Дорианом здесь. А сам Дориан не ищет Морган и ничего не знает о Хойт. Можно вернуться и сказать, что Харрис больше не проблема. Что он всё уладил и Дориану нет нужды переживать. Что тогда будет делать Дориан? Захочет ли просто уйти? Как они когда-то собирались.       Вдруг жалеть будет не о чем? Кларк сможет не думать, не вспоминать и не пожалеет, что оставил Харриса, дав тому возможность спокойно дышать? Гонка окончена, раз и навсегда…       Он завёл двигатель и, прежде чем развернуться, смял листок с записями, которые составлял, пытаясь найти Морган, — если та вправду с Харрисом, то её нужно где-то держать. Вряд ли Харрис станет прятать её в собственном доме, поэтому Кларк просматривал в сети пустующие, заброшенные или сдающиеся в аренду здания. Но это ненадёжно, долго, энергозатратно — он, может, и нашёл бы их, да слишком поздно. Поиски Дориана — задачка полегче. Тот наверняка уже не в мотеле, но персонал хотя бы подскажет, на чём или с кем он оттуда уехал.       Дорога — недавно отремонтированная, а потому ровная и гладкая — позволяла нестись наперегонки с мыслями и не давать себе шанса передумать.       Кларк проехал не больше мили. Телефон на приборной панели завибрировал так неожиданно и громко, что он дёрнулся, точно от укуса. С каждым новым вибрирующим звуком ехал всё медленнее, пока, наконец, не встал прямо на дороге, таращась на телефон Дориана, как на нечто враждебное и способное ему навредить. Высветившееся на экране «Эми» на миг помутило рассудок, и Кларк почти задрожал от ярости.       Дориан никуда бы не уехал. Прежде чем уйти, он захотел бы объясниться со своей подружкой. С ним Дориан не поехал бы…       Кларк сжал телефон в руке, пристально смотря на самого себя в салонное зеркало заднего вида.       — Да? — собственный голос зазвучал как будто чужой.       — Джон?..       Наверняка её тоже.       — Да.       Интересно. Харрис всё слышит? Кажется, он не заставил её включить громкую связь. Или нет рядом с ней никакого Харриса?       — Шериф уладил всё в Эль-Пасо, и мы вернулись раньше.       Харрис совершенно точно рядом с ней. Потому что Морган слышит, что говорит с ней не Дориан — не может не слышать, — но старается ничем этого не выдавать.       Что бы ответил Джон, будь он на своём месте?       — Ты уже заехала домой?       Она замолчала, то ли думая, что сказать, то ли ожидая дальнейших указаний.       — Да.       — У тебя всё хорошо?       Опять замолчала.       — Почему ты спрашиваешь?       — Потом объясню. — Кларк улыбнулся своему отражению. Он даст ей то, чего от неё ждёт Харрис. — Мы сможем увидеться?