Хамелеон

      Никто не понял, что произошло. Даже на записи не было видно, куда она посмотрела — на людей возле лифта, на всех людей на этаже или на Риверу. Когда Ривера оторвался от стойки и направился к ней, стало яснее — на Риверу.       Ривера подвернулся под руку очень кстати…       — …Как он может быть не одним из вас? — почти возмущался охранник, указывая пальцем в монитор.       На очередной видеозаписи переодетый в полицейскую форму Кларк спокойно ждал кофе у автомата. Вся охрана клятвенно поручилась, что он объявился в госпитале практически одновременно с другими копами. Сомнений в этом не осталось — перематывая записи одну за другой, Хойт видела, как Кларк разговаривает с охранниками, шутит и каждый раз становится центром внимания. Кларк не просто не скрывался — он делал всё, чтобы его запомнили, начали ему симпатизировать, а впоследствии и доверять. Единственные, кому он старался лишний раз не мозолить глаза, — это копы.       Копы могли его узнать, поэтому Кларк почти с ними не говорил, но исключения нет-нет да и случались: Кларк умудрился втереться в доверие к тем из них, кто начал службу уже после его побега. Первое, что они сказали — «это же наш коллега…»       Был прежде. Вживаться в роль того, кем он когда-то являлся, Кларку не пришлось: никто не сомневался в том, что он коп, а значит, никто не мешал ему разведывать обстановку, и Кларк выведал достаточно, чтобы решиться вывезти Дориана из палаты буквально у всех на глазах. Медсёстры тоже думали, что имеют дело с полицейским, не допуская даже мысли, что происходит нечто странное.       — Очень просто, — включилась в разговор Хойт, просматривая новую запись. — Он не один из нас. Он уже не коп. И он в федеральном розыске.       Кадр сменился: подойдя к охране, Кларк вновь с ними заговорил — объяснил, куда и зачем перевозит подозреваемого, а после без проблем вывез Дориана прямо через главный вход. Хойт переключила запись, видя, как Кларк расстегнул наручники Дориана, усадил того в полицейскую машину и уехал.       — Он сказал, что попал под ливень, поэтому приболел… — вдруг вспомнил охранник. — Зашёл сюда в медицинской маске и купил кофе. Всё было как обычно. Он пил кофе вместе с нами, говорил ни о чём и обо всём.       Агент ФБР за спиной недовольно вздохнул. Развернувшись, Хойт посмотрела на него, потом на Риверу, больше занятого своей перевязью, нежели тем, что происходит вокруг. Они смотрят записи уже по второму кругу и слышат примерно одно и то же и от копов, и от охраны, и от медперсонала. Если поначалу Ривера реагировал на всё с удивлением и интересом, то где-то к середине ему стало смешно, а к концу он и вовсе заскучал.       Поднятым на уши экипажам патрульных было, конечно, веселее. Только время уже упущено, поэтому пока это веселье ни к чему не привело. Полученные записи с редких уличных камер и видеорегистраторов показали, что сперва Кларк ехал очень быстро, с сиреной и огнями, благодаря чему другие участники движения освобождали ему путь. Затем он снизил скорость и выключил «люстру», видимо, чтобы не привлекать внимания. Если бы его заметили настоящие копы, то возникло бы много вопросов — что случилось и почему радио молчит? Ещё копы могли заподозрить, что полицейская машина в угоне, — Кларк понимал это и лишний раз не рисковал.       Одним из первых вопросов, который возник абсолютно у всех, был — «откуда у него полицейская машина?!» Практически сразу выяснилось, что машина не угнана, она вообще не принадлежит их Департаменту и никогда не принадлежала. Такая же фальшивка, как и Кларк в роли копа.       Машину удалось отследить движущейся к Форт-Лодердейл, а потом всё: Кларк избавился от полицейского крузера, и они снова потеряли его из вида. Потеряли их из вида… Если их поймают, вся выработанная стратегия защиты Дориана, которая и так могла не сработать, теперь не сработает наверняка? Можно будет сказать, что Дориана похитили, но вряд ли в это поверят. Да и подтвердит ли это он сам?       Мартин Кларк был прямо перед ней, пусть всего мгновения, но Хойт видела его очень ясно и отчётливо. И даже не дёрнулась к пистолету, зациклившись на мысли, что, выдав Кларка, она выдаст и Дориана. Неизвестно, чем всё могло бы завершиться — перестрелкой и ранениями гражданских? Ранением Дориана, которое он мог уже не пережить?       Эта мысль так болезненно вгрызлась в голову, что первые секунды Хойт не думала ни о чём кроме. О том, как Кларк попал сюда. О том, как именно он забрал Дориана из палаты. О том, где он взял полицейскую форму. А главное — о том, были ли жертвы? Вдруг он снял форму с копа? Вдруг с мёртвого копа?..       Если какой-то коп лишился формы и оружия, значит, он мёртв — вот о чём нужно было подумать в первую очередь. Но, к счастью, нет… Никто из копов не погиб. Вообще никто не погиб — Кларк не зря торчал в госпитале так долго, буквально рискуя головой. Хорошенько осмотревшись, освоившись и поняв что к чему, он сделал всё тихо и быстро. А с остальным помогла уже она…       Позвав Риверу, она протянула время и не пошла в палату Дориана сразу. Дала Кларку фору, чтобы тот смог вывезти Дориана хотя бы за пределы госпиталя. Она этого не хотела, но всё равно сделала, думая лишь об одном: пока не заметили Кларка, не заметили и Дориана. Пока цел и невредим Кларк, невредим и Дориан.       Но так ли это? Это из-за Кларка Дориан валялся в беспамятстве и без лечения помер бы побитой собакой. Это Кларк в порыве ярости отправил двух федеральных агентов в реанимацию. Кларк работал на картель, даже когда был полицейским. Кларк вернулся в Майами, а вскоре у дома Джины Палмер появился изуродованный труп…       Форма? Полицейская машина? Быстрое обнаружение Флойда в то время, когда вся полиция города не могла его найти?       Хойт тоже тяжело вздохнула, не отрывая взгляда от записей на мониторе. Возможно, выбирая для Дориана меньшее зло, она совершила такую ошибку, от которой они оба не смогут оправиться.

***

      Он настолько отвык от кофеина, что одного стакана кофе хватало, чтобы почувствовать бодрость на грани с перевозбуждением, — в такие минуты Кларк вспоминал, с каким звучным треском ломались кости Флойда и как тот кричал. Охранники госпиталя невольно задерживали на нём взгляд, но Кларк лишь поправлял тяжёлый полицейский пояс. И делал новый глоток.       Флойд был сильнее и пытался сопротивляться. А как иначе? Поэтому, прежде чем приблизиться, пришлось прострелить ему колени. Сначала одно, потом другое, наблюдая, как Флойд воет и корчится. Затем понадобилось сковать его руки наручниками — Кларк навалился на Флойда таким образом, чтобы быстро обездвижить.       В тот миг в голове возник образ Харриса… И крики боли показались самой прекрасной музыкой, какую доводилось слышать. Но Харрис уже умер… где-то далеко, там, докуда Кларк не смог добраться. Как быстро он умер? Как болезненно? Сам бросился под дуло? О, правда? Этот ублюдок даже сдох на своих условиях.       Хотя было бы мало, даже если бы Харриса разорвала на части ракета. Он сам должен был убить Харриса. Уничтожить… Чтобы от Харриса не осталось и следа. Однако жизнь полна возможностей: не стало Харриса, зато появился Флойд.       Кларк думал, что найдёт отдушину в смешанном чувстве ненависти… Но Харрис всё равно остался в его мыслях. Навязчивым кошмаром, который полностью не смогли перекрыть даже воспоминания о Дориане. Когда, сосредотачиваясь на Дориане, всё же получалось отогнать этот кошмар, Кларк был благодарен и Дориану, и себе ровно до тех пор, пока не вспоминал, как, почему и где Дориан истекал кровью…       Тогда ему пришлось уехать подальше, потом бросить пикап и вернуться обратно. Негде было спать, нечего есть, и всё время казалось — если я хорошо не спрячусь, меня найдут. Но хорошо он не прятался… Лишь пытался понять — Дориан выжил?       Успокоение принесла Хойт, копы и федералы. Пока они крутились вокруг того госпиталя, Кларк знал: у них есть причина. Есть кого допрашивать и охранять. Дориан был внутри, вряд ли невредимый, но точно живой.       Прошло всего несколько дней — а копы и федералы вдруг исчезли. Кларк надолго запомнил момент, когда от ударной дозы адреналина кровь быстрее заструилась по венам. Но опасения развеялись так же быстро: Дориан не умер, его погрузили в вертолёт и отправили в Майами.       Настало время вернуться домой.       Кларк думал, что станет легче, когда он окажется в Майами. Далеко не самое безопасное для него путешествие и место, но это навязчивое чувство, что дома его будет ждать та, прежняя, жизнь — хотя бы самая малая её часть, — не покидало ни на миг.       И что же он обнаружил? Что это его прошлую жизнь продолжают уничтожать, выдавливать капля за каплей.       Там, откуда он ушёл, всё должно было остаться по-прежнему. Так, чтобы он вернулся и смог сказать — я словно не уходил. Но там — где не было Харриса — он почувствовал себя ещё хуже. Кое-кто бесцеремонно хозяйничал в его доме и переворачивал всё с ног на голову…       Оказалось, преодолеть всё и вернуться назад было не настолько сложно, насколько остановиться и не забить Флойда до смерти. Стараясь совладать с собой, Кларк немного успокаивался и напоминал себе: ещё не время. Он обещал Флойду, что чем больше тот расскажет, тем скорее всё прекратится — а потом всё равно отбивал ему органы и ломал кости…       Да, простое «успокойся» не помогало. Тогда Кларк представлял, что сделал то, что должен был раньше: успел вовремя, и Агилар осталась жива. Воображал, что всё же вернулся в прежний Майами — туда, где не только мог забыться хотя бы ненадолго, но и умел соблюдать простое правило: не трогать копов.       Он хорошо держался, правило не нарушал и убирал лишь себе подобных — они крысы, не копы. Мало кто потерпит грызунов в своём красивом саду… Кларк был бы плохим «садоводом», если бы терпел. Так что теперь? Без кота мышам раздолье? Крысам… Крысам раздолье.       Происходящее, казавшееся в начале настоящим сюром, с каждым днём становилось всё более осязаемым. Известия о том, что бывший офицер Флойд стал подозреваемым, просочились в прессу то ли случайно, то ли по чьей-то воле. Репортажи можно было увидеть прямо на улице; кажется, то, что подозреваемым стал именно коп, понравилось журналистам всех до единого каналов — знакомая песня о том, что полиция жестока, заиграла с каждого угла. Жестока уже даже к своим.       Хойт говорила, что в Майами умирают копы, но, проведя два года в неведении, Кларк не представлял масштабы перемен. Новый мэр — демократ? Новый шеф полиции, больше похожий на комнатную собачонку мэра, но никак не на полицейского? Эдакая марионетка с рукой мэра в заднице. Будет странно, если они не развалят Департамент. Правда, вскоре стало заметно, что ситуацию пытается исправить Хойт — её руку в заднице шефа полиции тоже видно невооружённым взглядом. Мэру пришлось потесниться. На пресс-конференциях шеф так перед ней лебезил, изображая из себя прогрессивного политика, что, казалось, ещё мгновение, и падёт ниц, попросит публично его отшлёпать… или отпинать. Тем временем Хойт демонстративно плевала на его лояльность и потихоньку отстаивала интересы Департамента, тыча шефа мордой туда, куда нужно. Наверное, именно это спасло нового шефа от бесконечных забастовок остальных полицейских.       Одно накладывалось на другое, слой за слоем: сначала мэр, в открытую заигрывающий со всяким криминальным отребьем — и это во Флориде! — потом Флойд, мёртвые копы, их точное число, а немного погодя Кларк увидел фото Агилар, перечёркнутое траурной лентой. И если с каждым этим этапом внутри вскипала ярость — в конце она просто вылилась за край.       Флойд должен был сдохнуть давно.       Кларк плохо выполнил обязанности кота: поймав однажды жирную крысу, лишь поиграл с ней и… отпустил. Флойд попал на крючок к картелю и выдал себя совершенно случайно. Когда несколько операций полиции провалились, Кларк заподозрил неладное: кто-то из копов сливал информацию. Скорее всего, из патрульных. Пришлось искать, и во время ввода нательных камер он вычислил крысу чисто интуитивно. «Старики» Департамента возмущались и протестовали — поднялась такая вонь, что стало трудно дышать. Многие считали, что камеры будут снимать постоянно, каждый их шаг. Вроде как ни посрать, ни высморкаться нормально. Но, даже если учитывать непонимание принципа работы камер, Флойд протестовал не просто громче всех — он будто был по-настоящему напуган.       Чего именно ты так боишься? — задался вопросом Кларк и проявил к Флойду особое внимание.       Обычно все, к кому он такое внимание проявлял, заканчивали плохо. Но, признаться, вначале Кларк не верил самому себе. Он знал — по себе — как обманчива может быть гримаса, выставленная напоказ, однако при иных обстоятельствах всё равно не подумал бы на Флойда. Хотя бы в первую очередь.       Как патрульный Флойд был очень хорош — образец для подражания, который многим ставили в пример. Если требовалась помощь, Флойд оказывался на месте одним из первых и нередко брал ситуацию под свой контроль. «Говорит только один» — правило, о котором приходилось постоянно помнить. Чтобы не перекрикивать друг друга и не путать подозреваемых, командовать должен только один коп. Флойд делал это чётко, ясно; если было нужно, то и на английском, и на испанском. Он не боялся работы и при этом умело избегал неоднозначных ситуаций — любое своё действие он мог объяснить так же чётко и ясно, не пытаясь юлить.       В общем, Флойд стоил десятерых и прекрасно это осознавал, но не рвался наверх в погоне за зарплатой. Он даже не хотел становиться сержантом, хотя каждый начальник обычно пел дифирамбы его повышенной ответственности. «Непритязательный парень…» — думал Кларк всякий раз, когда на брифингах речь заходила про Флойда. А затем так же просто про него забывал. До очередного случая, когда приходилось запрашивать подкрепление и экипаж Флойда откликался мгновенно.       Флойд должен был сдохнуть. Так почему бы было его не убить?.. Как всегда, чужими руками. Что-то пошло не так ещё с того мгновения, когда Кларк точно установил: да, это Флойд. Суперкоп и опора всех патрульных работает на картель. В то время Кларк уже избавился от Альвареса — большой проблемы — и решал проблемы поменьше. Некоторые подчинённые Альвареса встали ему костью поперёк горла — пришлось открыть на них настоящую охоту и постепенно уничтожать, то руками конкурентов, то полиции. Да, из-за того, что он устроил, Майами захлестнула волна насилия: конкурирующие группировки стреляли друг друга прямо на заправках и в прочих общественных местах, раня или убивая всех, кому не повезло оказаться там в одно время с ними. В конце концов полиция подавила это восстание обезьян, но для восстановления чего-то наподобие спокойствия имелась и другая причина: свято место пусто не бывает — Альвареса заменил очередной ублюдок, который и завербовал в итоге Флойда. Сыграл на чувствах Флойда и загнал того в ловушку — так думал прошлый Кларк, не подозревая, что если на чьих чувствах и сыграли, так это на его…       У шестилетнего сына Флойда обнаружили лейкемию. Первое, что пришло тогда на ум — «как у моей матери?» Второй мыслью стало — «поэтому Флойд продался картелю?» Флойду не хватало денег. Это напомнило о третьем — когда арестовали Дориана, вместо того, чтобы продать один из доставшихся в наследство домов, Кларк добровольно связался с картелем. Повёлся на лёгкие деньги, хотя и знал, что окажутся они не такими уж и лёгкими. Он просто не представлял насколько. Когда он только начинал, Дориан был далеко, без Дориана не осталось ни семьи, ни привязанностей — копы были как те соседи в Канзасе, которых без нужды трогать не стоит, да и не хочется, но ради своего же выживания можно и перестрелять.       Со временем это изменилось, появились какие-то принципы, правила, грани, которые он запретил себе переступать. С установлением границ возник и страх однажды их нарушить. «Я не один из вас», — думал Кларк, пока Альварес был жив и пытался его подчинить. Но даже выбрав сторону, он понимал, что в опасности не только он, но и союзники, а те, кого он к себе приблизил, могли пострадать и из-за картеля, и из-за того, что, если его прижмут к стенке, он наверняка начнёт защищаться и спасать свою шкуру. Поэтому он отдалил от себя Агилар, но вот от Салливана отделаться оказалось не так просто, и тот остался рядом.       Конечно, нельзя было признаваться в этом даже перед самим собой. Неспособность привязываться он считал силой, делающей его непобедимым. И если уж под этим предлогом смог избавиться от Дориана, то врать себе насчёт остальных было в разы проще.       Но когда Кларк сделал так, чтобы Альвареса убили — и город превратился в зону боевых действий, — тонкая синяя линия, над которой он не забывал иронизировать перед Дорианом, в самом деле стала единственной чертой между хаосом и порядком. При помощи манипуляций заручившись поддержкой союзников, Кларк пошёл против картеля Альвареса войной, силой доказывая, что лучше было вовремя его отпустить. Именно Флойд стал ему одним из лучших союзников. Но если один коп стоит десятерых — другого сложно ожидать.       Вот Кларк и не ожидал.       Он быстро вычислил, что Флойд работает на картель, однако истинной причины этому выяснить так и не смог. Флойд должен был сдохнуть… Но через какое-то время умер лишь мальчик, сын Флойда. И что?.. Как говорят — рука не поднялась? Что именно на это повлияло? Воспоминания о матери? О Дориане?       Кларк убедил себя, что пачкать руки о Флойда — неоправданный риск. Зачем рисковать понапрасну? Что ещё хуже — он понадеялся, что со временем Флойд сможет отвязаться от картеля. Сможет что-нибудь придумать. По крайней мере, «опора Департамента» должен был пытаться отмыться от грязи, но Флойд не только не сделал этого — он лишь глубже потонул.       Только случилось это не из-за сына.       Однажды Флойд подобрал несовершеннолетнюю проститутку, подозреваемую в убийстве своего сутенёра, — Хлою Уолш. Когда её отпустили, Уолш попала к другому сутенёру, но некоторое время спустя избавилась и от него… В этом ей помог патрульный Флойд. Прекрасная история в духе благородного рыцарства: Уолш воспринимала Флойда как спасителя, он, воспользовавшись этим, начал с ней спать. Не надо быть гением, чтобы понять — связь с несовершеннолетней поставила бы крест на его репутации и карьере. К тому же у Флойда была жена, расставаться с которой он не хотел.       Уолш тем временем быстро оказалась от него зависима, но даже не столько финансово, сколько психологически. Она не хотела уходить от своего «защитника», а он, несмотря на риск, не пытался от неё избавиться. Он её кормил и даже оплачивал аренду, тем не менее Уолш всё равно нужны были деньги, поэтому втайне она продолжила заниматься тем, что умела — проституцией. Только теперь думала, что в случае чего — Флойд её защитит. Вновь сделает так, чтобы для неё всё стало безопасным.       Как-то раз ей не повезло: Уолш нарвалась на клиента из картеля и, когда тот разрушил её иллюзии о безопасности, побежала признаваться во всём и жаловаться Флойду. Флойд разозлился, но всё же согласился помочь. Правда, он не понимал, кого пытается припугнуть. Наехав на человека из картеля, он снова привлёк к себе совершенно лишнее внимание, и очень скоро в нём узнали копа. Да и о связи офицера полиции с малолетней проституткой тоже стало известно более чем достаточно.       Страх попасть в секс-скандал — вот тот крючок, за который Флойда зацепили. Из-за глупости и похоти он лишился бы всего — сына, которому тогда ещё требовалось лечение, жены, репутации, вероятно, и свободы. В конце концов Флойд поддался на шантаж и позволил надеть на себя тот же рабский ошейник, который не так давно всеми силами пытался снять Кларк. Потом, как и Кларк когда-то, позволил затянуть, всё туже и туже…       Но даже тогда Флойд не разорвал связи с Уолш, будто всего этого ему оказалось мало. После смерти сына их брак с женой продержался недолго. Так что если Уолш была зависима от него, то он — от неё. Он помогал выживать ей, она — ему… К моменту, когда Уолш переступила порог совершеннолетия, Флойд был намертво связан с картелем и не мог никуда деться.       «Только она осталась со мной», — шепелявил Флойд, когда Кларк выбил ему зубы ударом ноги.       Прыгал через обруч картеля до самой пенсии? Образцовая цирковая мартышка. Смешнее только то, что и на пенсии они не оставили его в покое…       А когда всё окончательно вышло из-под контроля — в городе начали умирать копы.       Удирая от полиции, Флойд ехал в направлении Эверглейдс — оттуда его и начали искать. Но, путая следы, Флойд, конечно, там не остался. Он повернул назад и решил переждать активную фазу поисков недалеко от порта Майами, на одном из складов, которым через десятые руки владел картель. Альварес сочетал преступную деятельность с законным бизнесом — когда-то в грузе, хранящемся на складе, прятали кокаин, потом Альварес сменил точку и отправлял на склад только легальные товары. Теперь, когда Альварес мёртв, складом по-прежнему владеет картель, хранит там списанные детали судов, на которых перевозили тонны наркотиков. Склад находился в отдалении от людных мест, почти не использовался, и Флойд имел к нему доступ… По крайней мере так размышлял Кларк, вернувшись в Майами.       Всё давно могло измениться: склад могли продать, переоборудовать под новые нужды и начать активно использовать, но Кларк не прогадал — всё осталось по-прежнему. Ещё работая патрульным, Флойд встречался на этом складе с человеком из картеля — Кларк некоторое время следил за Флойдом и видел их вместе. Так вот… О связи Флойда с картелем полиции пока неизвестно, поэтому, пробравшись в город и получив порцию новостей, как порцию свежего говна, Кларк подумал — неужели там? И точно… Флойд скрывался на складе. Он знал, что полиция не сможет держать город в тисках вечно, ему нужно было хотя бы двое-трое суток, а уж потом он начал бы искать более безопасное место.       С другой стороны — а если бы там его нашли не копы, а картель? Что, думал, картель его защитит? Или надеялся, что пронесёт и времени смыться хватит? В конце концов, если Флойд не приготовил всё для побега заранее, выбирать ему было попросту не из чего. Поэтому Кларк не ошибся и пришёл по адресу. Спросить — «что тут за бардак?!»       «Не собирался я её убивать…» — мямлил Флойд, а потом кричал от боли. Всякий раз, выдавливая из себя слово за словом, он захлёбывался кровью. «Тогда почему она мертва?!» — спрашивал Кларк, нанося удары. Затем делал глубокий вдох, как обычно прося себя остановиться. В какой-то миг даже присел и опёрся предплечьем на колено — раненая нога разболелась от чрезмерной нагрузки. Настолько сильно, что он мог не удержать равновесия.       В этом тоже был виноват Флойд. И должен был за это ответить.       Когда я узна́ю правду — приходилось напоминать себе. Некоторое время Кларк смотрел, как Флойд валяется на полу, — ждал, когда к тому вернётся способность говорить, и вскоре услышал тихий, надломленный голос. В общем, Уолш осталась с Флойдом. Тот как заведённый повторял: «Больше никого не было». «Так тебе и надо», — думал Кларк, борясь с желанием просто переломать ему все остальные кости и больше не слушать этого нытья.       Как уже известно, бо́льшую часть жизни Флойд был копом… Хорошим копом. В итоге он так и не вышел из образа. Он знаком со всеми процедурами Департамента, знает полицейские коды, умеет подключаться к радио, да и город исследовал вдоль и поперёк. Он не переставал быть копом ни на мгновение, и ему не требовалось убеждать кого-то в том, что он настоящий.       Форма и некоторое снаряжение у него остались, нужна была лишь полицейская машина. Тоже такая, чтобы не вызывать сомнений. Но Флойду ли не знать, как должна выглядеть машина, которая двадцать лет заменяла ему дом? Флойд поместил в салон компьютер, полицейское оборудование и оснащение. Лишь для виду, но если бы любой действующий коп взглянул на эту машину со стороны — не пытаясь выяснить детали и найти несостыковки, то вряд ли заподозрил бы неладное.       Создавая видимость полицейской работы, Флойд начал заниматься тем, что перевозил наркотики или оружие, а также похищал людей: либо неугодных картелю, либо тех, кто — наоборот — сильно картелю понравился. Он мог приехать в любой район, встать посреди дороги и начать регулировать движение, остановить транспорт под любым предлогом. Предполагалось, что в подлинности его прикрытия никто не усомнится. Никто, кроме бывших коллег, которые знали его в лицо и уже проводили на пенсию…       Поэтому Флойд старался как можно реже появляться в образе копа. Он не привлекал внимания — выбирал маршруты без других полицейских экипажей, не включал сирену и огни. Если где-то ему всё же попадались копы, он разъезжался с ними мирно — опять же, не вызывая подозрений. Флойду везло ровно до тех пор, пока он не нарвался на офицера Эдвардса — Кларк и знаком с ним не был. Зато с Эдвардсом был знаком Флойд: встреча с кем-то, кто его знал, по-настоящему испугала его. Хотя и тогда они просто разъехались каждый в свою сторону — Флойд так и не понял, заметил ли Эдвардс, кто был за рулём фальшивой полицейской машины. По логике вещей, Эдвардс даже не распознал фальшивку, но паранойю Флойда было уже не остановить.       Каждый день ему казалось, что вот ещё минута, и на пороге его дома появятся копы. Уолш видела всё это и тоже боялась. «Ей-то чего?» — мысленно раздражался Кларк.       «Я говорил ей ничего не делать!» — отплёвывал кровь Флойд.       Но она намеренно привлекла внимание Эдвардса и, сблизившись с ним, призналась, что без ума от копов. Её дело по малолетке было запечатано и хранилось в архиве — без бумаги с подписью судьи Эдвардс не мог узнать о её прошлом и понять, с кем имеет дело. Тем более проституция для неё давно осталась в прошлом, а под патронажем Флойда она слезла с наркотиков и выглядела хорошо.       Эдвардсу она сообщила, что мечтает о полицейской академии, и под этим предлогом начала интересоваться всем, что связано с копами, — инструкциями, машиной, оборудованием. Особенно её интересовало, не видел ли Эдвардс чего-то странного в городе последнее время. Ещё больший интерес Уолш вызывала его нательная камера, однако в первую встречу Эдвардс рассказал мало полезного.       Поэтому, выяснив, где он патрулирует, Уолш села за руль и изобразила, что пьяна. Офицер Эдвардс её остановил. Только сделал он это не для того, чтобы выписать штраф, а чтобы в очередной раз пофлиртовать с понравившейся девчонкой. Расспрашивая его о камере, Уолш приблизилась настолько, что даже случайно включила её.       И Флойда об этом не предупредила.       Вскоре стало ясно, что да, Эдвардс действительно видел Флойда в форме и в полицейской машине. Ещё один тупица, заметивший нечто странное, но не потрудившийся придать этому значения. Уолш не хотела лишаться кормушки в виде старого копа, поэтому настаивала на том, что даже если и не сейчас, то когда-нибудь Эдвардс обронит это в разговоре — и подобная информация может выстрелить, ранив или убив Флойда.       Но делать что-то Флойд не хотел. А может, боялся.       Тогда Уолш просто спросила: «Почему бы не убить его?» Она привыкла, что ей всё сходит с рук как малолетке: её ни за что не судили, её дело закрыли и опечатали. Копы в целом ненавидят задерживать подростков — это в два раза больше бумажной работы, а в итоге прокурор или судья всё равно выпустят «ребёнка» обратно на улицы.       С детства Уолш знала только страх и жестокость, и пока взрослые использовали её, манипулировали ею и трахали, она училась использовать, манипулировать и трахать их. Ей наверняка и запомнилось лишь то, что копы её задерживали и отпускали, а иной раз и вовсе не трогали. С такой правоохранительной системой, жалеющей детей, у неё создалась иллюзия безнаказанности и вседозволенности. Однако детство осталось в прошлом, Уолш явно не осознавала, что за убийство своего копы не просто арестуют — они её затопчут.       Флойд прекрасно это понимал. «Ты что, дура?» — сказал он ей. Бывший коп, разъезжающий по городу в служебной машине, конечно, вызывал вопросы, но на них можно было найти ответы. Я участвую в ролевой игре, я снимаю ролик для Ютуба, я идиот, наплевавший на правила и решивший вспомнить былые деньки — Флойда не уличили в каком-то серьёзном преступлении, не нашли в машине наркотики, не предотвратили организованное им похищение. Что такого страшного ему могли предъявить? Даже с учётом того, что он создавал видимость действующего сотрудника полиции.       Единственное, чего он боялся — что благодаря Эдвардсу его свяжут с одним из преступлений, которые он уже совершил. Именно это Уолш предлагала ему предотвратить.       «Моральный компас этой девчонки был сбит давным-давно, — бормотал Флойд. — Она убила своего сутенёра, и дураку понятно. Просто это не смогли доказать. Но одно дело какая-то криминальная мразь, а другое — молодой коп, оказавшийся не в то время не в том месте. Она не видела разницы».       Флойд говорил рвано, перескакивая с события на событие. Поэтому Кларк сперва не мог сложить всё воедино и понять, что же произошло. Оказалось, что, давя на жалость, Флойд специально начал с Эдвардса — последней жертвы. Не с первой — офицера Переса.       Перес был моложе Флойда, но застал то время, когда Уолш подозревали в убийстве и допрашивали. Он запомнил её, потому что работал тогда в детской комнате. Знал, чем она занималась и как себя вела. И когда много лет спустя вернулся обратно в патруль — заметил однажды выходящей из дома Флойда.       Тогда Флойд соврал, что Уолш его бывший информатор. Перес поверил, ведь о связи информатора с кем-то из копов должны знать только двое — этот коп и шеф полиции. Потом что-то пошло не так.       Флойд бормотал неразборчиво, и вместо того, чтобы вслушаться, Кларк наградил его новыми ударами.       В общих чертах — Перес начал догадываться об истинной природе отношений Флойда и Уолш, но ничего не предпринял. Лишь уже привычно проявил к Флойду больше интереса и внимания.       Однажды он поехал следом и остановил Уолш за незначительное превышение скорости. Она — тоже по привычке — начала с ним флиртовать, прикасаться руками и в какой-то момент включила его нагрудную камеру. Правда, на этот раз нарочно. Чтобы, если придётся, выставить Переса в очень невыгодном свете.       Услышав это, Кларк даже забыл ударить Флойда. Просто представил те мгновения и с Эдвардсом, и с Пересом… С чего они решили, что девчонка не была вооружена? Что не собиралась им навредить?       Но Перес точно так не считал и был вовсе не против того, чтобы Уолш липла к нему едва ли не вплотную. Правда, не у всех на глазах — яснее ясного, что это навлекло бы на него большие неприятности. Поэтому вскоре Перес уединился с Уолш для более тесного общения уже без посторонних.       «Я сделала это, чтобы он отстал от тебя, — пояснила Уолш Флойду. — Скажу потом, что он меня принудил».       Очередная дурость оторванной от реальности девчонки. Как и ожидалось, Флойду такое благородство пришлось сильно не по душе.       «И как бы она это доказала, если сама висла на копе и снимала всё на видео?!» — орал он, немного набравшись сил.       Да никак. Уолш совершеннолетняя — за секс с ней и последующие обвинения Переса не погладили бы по головке, но каких-то серьёзных последствий он мог и избежать. Ещё и выдвинул бы встречные обвинения против Уолш. Да и про Флойда мог не забыть.       Поэтому Флойд пригласил Переса к себе и поинтересовался, о чём тот думал, связавшись с Уолш. «О том же, о чём и ты», — просто ответил Перес. Догадываясь, к чему это ведёт, Кларк молчал и вспоминал о многих делах, попадавших к нему на стол в отделе убийств. Убийство из-за девки, которую не поделили два старых дурака?       И да и нет. В конце концов, точкой невозврата стала не Уолш, а шантаж — Перес предложил поделиться девчонкой и промолчать друг про друга. Флойда годами шантажировал картель, и когда на него попытался надавить ещё и Перес, он просто вышел из себя. «Если бы он решил меня арестовать, я понял бы, но ублюдок сделал то же самое, что и они. Наверное, это был аффект», — проговорил Флойд, прежде чем сообщить, что оставил Переса в гостиной, пошёл на кухню, взял самый большой нож, а после напал со спины. Флойд знал, куда бить, был выше и крупнее жертвы — один точный удар, и Перес не смог сопротивляться. Всё случилось очень быстро, была задета артерия — когда Флойд осознал, что наделал, Перес уже истёк кровью.       В гостиной лежало тело полицейского, по телевизору показывали репортаж о многочисленных погромах и акциях протестов против полиции…       Убийство на почве ненависти — вот что выбрал паникующий Флойд и, подстраиваясь под этот мотив, продолжил наносить удары ножом уже мёртвому Пересу. Он изрезал Переса так, будто желал этой смерти больше всего на свете. Зная, как избавиться от самых очевидных улик, сперва Флойд действительно запутал следствие и отправил детективов по ложному следу. Следствие потопталось на месте, а после смерти Агилар начало отрабатывать версию убийств на почве ненависти.       Прежде чем рассказать хоть что-то про Агилар, Флойд вырубился от боли. Пришлось приводить его в чувства и лечить: вновь останавливать кровь, менять повязки… Каждый день наедине с пленником, каждое такое действие будили воспоминания о Харрисе. Кларк чувствовал жар и тошноту почти всё время, а как-то раз не выдержал и блеванул в первый попавшийся ящик…       Короче говоря, было хлопотно и неприятно. Флойд хныкал и просил отдать его копам. Он говорил что-то вроде «пусть меня судят». «Этим и занимаюсь», — почти вырывалось вслух, но Кларк молчал. Я здесь закон — слишком банально, а ничего лучше в голову не шло.       Он мог бы сказать нечто банальное… пожалуй, только Хойт. Хорошая работа — думал Кларк, видя Хойт в коридорах госпиталя. Уолш сдохла и избавила судебную систему и налогоплательщиков от лишней нагрузки. Так вот, спасибо Хойт за то, что тупую белобрысую дрянь не посадят, а закопают.       Возвращаясь к Агилар — она не теряла связи с Флойдом даже после того, как он ушёл на пенсию. Такие, как Эдвардс или Перес, на самом деле ерунда, самую большую опасность для Флойда представляли такие, как Агилар, — которые работали с ним долго, порой даже в паре, поддерживали его и носили ему обеды после того, как он похоронил сына. Если Эдвардс мог глянуть на его фальшивую полицейскую машину и через несколько минут об этом забыть, то Агилар бы не забыла.       Она увидела Флойда утром, когда её смена уже закончилась. Возможно, Агилар заполняла рапорт — Кларк считал, что происшествие на Рождество отучило её делать это на улице, и всё же она почему-то не только не заехала в офис, но даже не поехала туда привычным маршрутом…       «Откуда она там взялась?..» — так же недоумевал Флойд. Он выбрал, как думал, безопасную дорогу и даже не заметил Агилар, находящуюся не где-то в своём секторе, а прямо у него на пути. Зато она его заметила и, наверняка удивившись, пошла следом.       Флойд ехал к очередному складскому помещению, в котором иногда оставлял машину. «Я думал, что закрыл дверь… — вздыхал Флойд. — В машине была съёмная приборная панель, под ней — наркотики. Мне всё время казалось, что панель заметно отходит, и чтобы снять и поставить её ровно, я заехал внутрь — подальше от посторонних глаз».       Агилар побродила некоторое время вокруг, а потом, вероятно, увидела не до конца опущенную дверь и приподняла её именно тогда, когда Флойд снял панель. Посмотрела на запечатанные пакеты, очень похожие на пакеты с наркотой, и только тогда насторожилась — до этого её чувство опасности явно молчало, ведь Флойду она доверяла.       Флойд быстро выскочил из машины, пытаясь убедить Агилар, что всё это вовсе не то, чем кажется. На несколько мгновений доверие снова пересилило насторожённость: пользуясь тем, что не может сказать всё прямо, Флойд намекал ей, что работает под прикрытием, а выход на пенсию — часть этого прикрытия. Если бы Агилар связалась с диспетчером сразу и сообщила своё местоположение, Флойд вряд ли стал бы что-то предпринимать. К действию его побудило понимание, что она была там одна, её машина осталась в отдалении и если не позволить ей вызвать помощь, то первое время её не будут искать.       Что там нёс Флойд? Причина убийства Переса — шантаж? Состояние аффекта? Если бы Перес был честным копом, то остался бы в живых? Лживый лицемерный кусок дерьма. Агилар была той, кто просто арестовал бы его. Кто отдал бы его в руки того цивилизованного суда, о котором молил Флойд. Но вместо того, чтобы позволить ей это, Флойд избавился от неё как от свидетеля.       Только застать её врасплох, как Переса, не получилось: Флойду пришлось бороться с ней за рацию и оружие. Больше, конечно, за то, чтобы она не смогла выхватить пистолет и расстрелять его в упор. Её рацию и камеру он уничтожил почти сразу, одним ударом. Флойд тоже был вооружён, но не стрелял — зная, на что способна баллистика, не хотел оставлять след.       Агилар сломала ему нос… Он переломал её настолько, что она умерла от травм. «Как ты уничтожил улики?» — только и спросил Кларк, на удивление сдержавшись и не забив Флойда до смерти в тот же миг. Ведь если у Флойда из носа сильно текла кровь, достаточно было одной маленькой капли, чтобы к нему нагрянула полиция и отстрелила башку. Почему этого не произошло?       Оказалось, Флойд попросил Агилар надеть перчатки, прежде чем прикасаться к чему-то в машине. И, не выходя из образа, надел сам. Проблемой оставалась её окровавленная форма — Флойд понимал, что уже мёртвой Агилар нужна не только новая форма, но и бронежилет и, возможно, даже бельё. Ещё он знал, где всё это достать.       С бельём особых трудностей не было, а вот форма… Форму и бронежилет Флойд взял в специализированном магазине-ателье, где одевался весь их Департамент. Обычно с них снимали мерки и шили форму на заказ, но у владельца были и уже готовые экземпляры. Флойд много лет дружил с владельцем и видел, где, что и в каком количестве у того хранится.       Надев лыжную маску, Флойд вломился в ещё безлюдный магазин через служебный вход. Когда сработала сигнализация, включил таймер, прекрасно зная, сколько времени требуется патрульным, чтобы добраться, и как зайти и выйти, чтобы с ними разминуться. Кроме женской формы нужного размера взял и несколько других — мужских и женских, разных размеров. И, пытаясь увести внимание с полицейской формы, забрал из кассы наличность.       Флойд сказал: «Я действовал на адреналине, слабо понимая, что происходит». Страх, подкреплённый знаниями, как и из-за чего его могут вычислить, гнал его вперёд. Со смерти Агилар прошло минут сорок, а он уже обмыл её мыльной водой из шланга, переодел в новое бельё, купленное и привезённое Уолш, в новую форму, к которой прикрепил вычищенные именную табличку, значок и ремень. А потом, изображая ненависть к этой форме, изрезал её ножом.       Форма оказалась немного мала. Такого быть не должно, но этому нашлось бы простое объяснение: Агилар поправилась. Это было мелочью по сравнению с остальным. Столько всего могло пойти не так: Флойда могли схватить копы ещё тогда, когда он грабил магазин. Могли понять, что форма на мёртвой Агилар — новая, неношеная, и связать это с ограблением магазина в то же утро. Однако криминалисты не обратили на это внимания. Исследуя окрестности, где нашли машину Агилар, копы могли выйти на склад, в котором она умерла, и исследовать там всё с люминолом — сколько ни мой, следы крови всё равно остаются. Но улик, ведущих прямо туда, не нашлось, а вламываться в каждый дом или постройку без причины полицейские не могли.       И даже так — всего, что Флойд сделал, могло оказаться недостаточно и улики нашлись бы прямо на теле. Один крошечный волосок, который не получилось смыть, волокна, даже грязь определённого вида, и всё — копы пойдут по следу. И они наверняка пошли, только Флойду всё-таки повезло не оставить на теле свою ДНК, а найденные улики не вели так явно и открыто к нему — чтобы наметить подозреваемого, улики нужно было с чем-то сравнить.       За Флойдом никто не пришёл. Никто не постучал в его дверь с ордером на обыск, а может, и на арест. Правда, избежав наказания за убийство — во всяком случае пока, — Флойд не порадовался, а начал глушить кошмарные воспоминания алкоголем. Перес из коллеги превратился во врага, поэтому с ним было проще. А вот Агилар не сделала ему ничего и запомнилась только той, кто мог прикрыть его задницу во времена патруля. «Я пил и блевал. Она снилась мне почти каждую ночь…» — ныл Флойд, пока Кларк просто сидел напротив и смотрел на него с тем терпением, которое появилось только к концу.       «Если бы не она…» — пробормотал вдруг Флойд, и сперва Кларк подумал, что это про Агилар, поэтому придвинулся ближе. Но Флойд говорил про Уолш. Она оставила след и привела копов прямо к нему. Уолш боялась то ли всё ещё за Флойда, то ли из-за того, что теперь может оказаться причастной к убийствам. Поэтому, пытаясь скрыть два убийства, она продолжала настаивать на третьем. Всё стало только хуже: если бы появились новые улики, всплыло хоть что-то, что указало бы следствию нужное направление, Эдвардс мог вспомнить тот случай, когда коп, уже вышедший на пенсию, патрулировал улицы. И направить следствие не просто по правильному маршруту, а прямиком к Флойду.       Но и это не всё: Флойд знал, что записи Переса изучали. На Уолш могли обратить внимание в любом случае — то, как близко он её подпускал, определённо не было нормальным. Правда, сама по себе эта запись ничего не значила — даже если бы Уолш задали какие-то вопросы, на этом всё могло и завершиться. Никаких причин лезть в её подростковое дело не было, да и появись они — Флойд просто тот, кто однажды её задержал. Вот и всё. Многое бы изменилось, если бы именно Эдвардс узнал Уолш на записях камеры Переса, а потом и то, что она знакома с Флойдом.       Только Флойд наотрез отказывался что-то делать. «Было тихо… — говорил он. — Я не хотел даже думать о том, что это может повториться».       Тогда Уолш взяла всё в свои руки. Она решила, что если Флойд упрямится, то надо заставить его устранить угрозу.       «Я был всё время пьян и не в лучшем психологическом состоянии. Но эта дура… — даже тогда не мог поверить Флойд, — настоящая идиотка!»       Уолш — балласт, тянувший Флойда за собой на самое дно. Сколько бы он ни барахтался — балласт всё равно оказался тяжелее. Даже после смерти «Уолш» не стала легче, лишь продолжила тянуть.       Пока следствие искало связь между Пересом и Агилар, пытаясь выявить между ними общий знаменатель, офицер Эдвардс вышел из Департамента пообедать и уже не вернулся. По пути он встретил Уолш, она и заманила его в дом Флойда…       Потом Флойд начал запинаться и нести какую-то неправдоподобную чушь. Что вроде как у Уолш имелся личный мотив, иначе она не стремилась бы избавиться от Эдвардса. Жалкие попытки её выгородить закончились тем, что Флойд твёрдо сообщил: «Я был слишком пьян. Поэтому Уолш удалось меня убедить». Наутро он выбрал безлюдное место и выставил изрезанное тело напоказ.       Вот и весь мотив. Эдвардс выжил бы, если бы Уолш не привела его в дом Флойда.       Но Флойд всё равно лил слёзы по застреленной Уолш, которая и померла-то снова по своей глупости. Размахивать оружием в Департаменте полиции достойно истинной самоубийцы. Общественность требовала видеозапись, и вскоре Департамент её предоставил — по сети разлетелись кадры, как Уолш дёргается в сторону Салливана и ей мгновенно наступает конец. Всё-таки Флорида остаётся Флоридой: вой и плач одной части общества, жалеющей «бедную девочку», заглушила другая — которая разразилась громкими овациями и потребовала наградить Хойт.       В последние годы Хойт вообще стала очень популярна, поэтому ей начали оказывать поддержку ещё до того, как Департамент опубликовал запись и раскрыл не самую приятную личность жертвы. Отдел по связям с общественностью сработал как надо.       В общем, даже после смерти Уолш следствие — во главе с девочкой Джиной, которая всё тёрлась возле Салливана, но за последние годы вдруг превратилась в сержанта Палмер — пошло по верному маршруту.       «У меня случился нервный срыв, — признался Флойд. — Я должен был вести себя спокойно и просто сотрудничать. Но они убили Хлою… И когда я увидел в своём гараже копа, то подумал, что всё — это случилось. Поэтому запаниковал».       Флойд окончательно всё и всех потерял и уже не мог начать жизнь заново. Это отчаянье вновь напомнило Харриса, поэтому в те несколько мгновений Кларк почувствовал себя лучше — у него всё ещё оставался Дориан… совсем близко. А у Харриса больше не будет ничего и никогда. Что бы Харрис делал, если бы не погиб? Пытался скрыться, как и Флойд? По крайней мере у Харриса имелся бы шанс, а сбежавший от полиции Флойд молил о том, чтобы копы поскорее его нашли. Но нет, на улице ветер сносил деревья — копам было не до него.       Зато Кларк не боялся никаких ураганов и считал, что пока рядом нет Дориана, терять ему всё равно нечего. Единственное, чего не стоило делать — оставлять тело возле дома Джины Палмер. Но искушение было так велико: он увидел подарочный бант, выпавший из мусорного контейнера, и не смог отделаться от мысли… Мусор для украшения другого мусора? Если уж вернулся домой, должен преподнести подарок. Поэтому, когда начался ураган, Кларк убил Флойда — в надежде, что это отвлечёт Хойт хотя бы настолько, чтобы у неё не было времени наведаться в больницу.       Сам же он ходил в эту больницу, как на работу. Надевал форму, бронежилет, пояс, кобуру, оставлял страдающего от боли Флойда на складе, рискуя, что кто-то всё же его найдёт, и погружался в ту реальность, где должен был стать самым приятным парнем на земле. Он наверняка нашёл бы иной путь, но спасибо Флойду за то, что припас для него все эти вещи. И ещё… спасибо, что хранил деньги, заработанные у картеля, не на счёте. Кларк выбил сведения и смог добраться до них, как Харрис однажды добрался до его денег.       О том, что появится повод вывезти Дориана из палаты, Кларк узнал от его медсестры. Проблемой оставались копы, которые дежурили на этаже. «Не убивать же их…» — размышлял Кларк, а чуть позднее приобрёл транквилизатор для животных. Примерно рассчитал дозу и время и начал думать, как разделить копов хотя бы на несколько минут — вдвоём они оставили бы ему мало шансов.       Однако это не всё: полицейские, торчащие на первом этаже возле выхода, тоже представляли собой проблему. На самом деле больше всего их интересовал кофейный автомат рядом с охраной — Кларк ухитрялся избегать их и почти не пересекаться, но Дориана вне палаты они точно не оставили бы без внимания. Несколько дней Кларк думал, под каким предлогом отозвать их… даже не подальше — просто с первого этажа, и в конце концов просто воспользовался рацией одного из копов, успокоившихся после транквилизатора, и попросил подняться. Только не к палате Дориана, а на этаж физиотерапевтического отделения.       Даже если бы получилось избавиться от них на пять, на десять минут — этого хватило бы. И хватило. Помехой стали не они, а Хойт, вышедшая из лифта. В Майами прошёл ураган, Флойд сдох, его тело нашли на газоне дома сержанта отдела убийств, а Хойт всё равно оказалась не в кабинете Департамента и даже не у себя в квартире с чашкой кофе, а прямо перед ним — перегородив ему выход.       В первые секунды она на него даже не взглянула. Всё внимание Хойт привлёк агент ФБР, тоже очень некстати застрявший около стойки медсестры. В какой-то миг Кларк подумал, что всё кончено: даже если бы Хойт просто задержалась возле агента, вряд ли она упустила бы их с Дорианом из вида. Но вдруг начала обходить агента, словно тот —прокажённый, от которого надо держаться подальше. Она могла обойти их и скрыться за стеной — Кларк воспринял её поведение хорошим знаком и просто продолжил движение, — но в самый последний момент Хойт обернулась и поймала их взглядом, словно с поличным.       Несмотря на выброс адреналина и нервную дрожь, это было не впервые, когда Хойт оказалась так близко: совсем недавно она подъехала к пляжу и, казалось, могла поймать его прямо там. Кларк слышал голоса Салливана и Родригеса, перебиваемые его собственным пульсом, следом услышал голос ещё и Хойт… В отражении большого портрета Агилар он видел, как Хойт наблюдала за ним, сначала внимательно, потом её внимание рассеялось, и Хойт отвернулась…       Тогда Кларк просто встал и ушёл. О месте памяти Агилар было кому позаботиться. Он пришёл туда только потому, что узнал о надвигающемся урагане и рассудил, что после уже точно не сможет ни на что посмотреть. На все эти ленты и флаги с тонкой синей линией… Тонкая синяя линия привела его и к Флойду, и к сохранённой Флойдом полицейской форме, и к его полицейской машине. И в госпиталь, где Кларк был копом день за днём, пока Флойд ждал своего приговора на складе возле порта. Тонкая синяя линия привела его к Дориану…       Тонкая линия столкнула его с Хойт и позволила разойтись тихо, без единого выстрела. Синяя линия провела его мимо поста охраны, и он вывез Дориана прямо через главный выход. Потом Кларк включил полицейские огни, и другие водители уступили ему дорогу. Он ожидал, что погоня начнётся немедленно, поэтому выжимал из машины Флойда все силы, но первое время полицейское радио молчало. Кларк смог выехать из округа Майами-Дейд и сменить полицейскую машину на неприметный «Форд», который приготовил заранее. При благоприятном стечении обстоятельств «Форд» ещё долго не будет в розыске.       Дориан перебрался на переднее сиденье и всю дорогу смотрел на него молча, слишком знакомо — как на трёхглавое чудовище. Кларк тоже молчал, от непрекращающегося выброса адреналина у него раскраснелось лицо и болели мышцы. Сердцебиение замедлилось, а дыхание немного выровнялось, только когда он остановил «Форд» в безлюдном месте и прижался лбом к рулю. Его распирало от смеха, который в конце концов не получилось сдержать. Некоторое время Дориан смотрел, как Кларк ёрзает лбом по рулю и хохочет в голос. Потом Кларк смахнул выступившие слёзы и посмотрел на Дориана в ответ, и от выражения его лица стало ещё смешнее, поэтому Кларк снова уткнулся в руль, чувствуя, как трясутся плечи.       Когда он прижался затылком к подголовнику и громко выдохнул, Дориан всё ещё не отрывал от него взгляда. Снова вздохнув, Кларк притянул Дориана к себе за затылок и впился в губы. Сначала Дориан просто застыл, никак не отвечая, потом здоровой рукой сдавил его плечо — так сильно, что Кларк почувствовал боль — и прижал плотнее к себе, а несколькими мгновениями позже аккуратно отстранил.       — Надо ехать, — как ни в чём не бывало сказал Кларк, продолжая вглядываться в лицо Дориана. — Но сперва переоденемся, новая одежда в багажнике. Ты сможешь обойтись без фиксатора? Он бросается в глаза.       Дориан медленно и так же молча покачал головой.       — Ладно, — согласился Кларк, — не такая это и проблема.       — Откуда полицейская машина? — наконец заговорил Дориан. При звуках его голоса Кларк на мгновение задержал дыхание. — Если ты угнал её, почему нас не преследовали?       — Я её не угонял. Она не настоящая, не принадлежит полиции. — Заметив, как в глазах Дориана растёт удивление, Кларк лишь произнёс: — Долго объяснять…       Не дождавшись других вопросов, он вышел из машины и открыл багажник. Достал пакет с одеждой, быстро расстегнул форменную рубашку, снял бронежилет. Вернулся в салон и бросил пакет Дориану на колени.       — Постарайся побыстрее. Если нужно, я тебе помогу.       Теперь Дориан молча пялился на рубашку в его руках… На свою рубашку. Кларк сохранил её, надеть не надел, просто держал.       — Это особая примета… — пробормотал Дориан.       — Именно поэтому я её не надел. Переодевайся скорее, не уверен, что у нас много времени.       — И куда мы поедем? — тянул время Дориан.       — Для тебя это имеет значение?       — Конечно же, имеет.       — Куда захотим, но позднее. Пока переждём активные поиски. Я уже выбрал место…       — А что с тем копом? — перебил его Дориан и, когда Кларк непонимающе качнул головой, продолжил: — С которого ты снял форму. Где моя охрана? Что с ними случилось?       «Я не убиваю копов», — хотел ответить Кларк, но не стал.       — Не помер ли кто-то, пока я устраивал тебе побег? — перефразировал он. — Где я взял форму, машину, где — у кого — я жил всё это время?       Дориан продолжал выжидающе молчать.       — В госпитале никто не погиб, — подтвердил Кларк. — Это тебя интересует?       — Зачем ты вернулся? Вот что интересует меня больше.       Кларк невольно дёрнул бровями, разглядывая Дориана с куда бо́льшим удивлением. Правда? Разве это не очевидно?       — Для человека, которого буквально спасли от тюрьмы, ты не слишком-то благодарен. Переодевайся и поехали. Или ты не хочешь со мной ехать?       — Что, если не хочу? Ты отпустишь меня?       Удивление могло смениться мгновенной вспышкой гнева. Кларк напрягся, стараясь не измениться в лице. Отпустить? Куда его отпустить? Может, ещё отвезти обратно в Алпайн, чтобы он смог воссоединиться со своей подружкой?       — Я ведь не попал из одной тюрьмы в другую, да, Кларк? — многозначительно переспросил Дориан.       — Они же найдут тебя, — глупо проговорил Кларк. — Без меня ты и нескольких дней не продержишься.       — Раньше как-то держался.       — Раньше всё было иначе, — так же глупо возразил Кларк. — Теперь тебе нужна моя помощь.       — Ты так и не ответил на вопрос. Могу ли я уйти, если не хочу твоей помощи?       Кларк не отвечал, наверное, с минуту. Повисла тишина, прерываемая лишь его дыханием… Казалось, он мог взбеситься от одного этого звука. Но всё, что сделал — вздохнул поглубже и медленно выдохнул, прогоняя злость.       — Зачем ты вообще позволил мне себя увезти?       — Чтобы тебя не арестовали, Кларк. Или того хуже — не убили.       Кларк опять замолчал, обдумывая каждый свой вздох, будто в одночасье разучился дышать.       — Если это то, чего ты хочешь, — заговорил он, — то я не стану удерживать тебя. Мне хватило подвалов, трейлера и Харриса… Я сыт этим по горло и не желаю повторения ни в какой роли.       Некоторое время Дориан будто оценивал его… Будто не верил. А после притянул пакет ближе и, заглянув внутрь, достал одежду. Самостоятельно снять больничную рубашку он не смог, поэтому, вдоволь насмотревшись на его попытки, Кларк придвинулся и помог Дориану раздеться. В какой-то миг Кларк остановился, заметив, что Дориан вновь сосредоточился на нём и смотрит не отрываясь.       В следующую секунду Дориан запустил пальцы в его волосы и, с силой вдавив в себя, заглушил его вопрос новым поцелуем — на этот раз несдержанным и долгим. Осыпав поцелуями и лицо, и шею, Дориан выпустил его из объятий — Кларк смог выровнять сбившееся дыхание, а потом уставился на Дориана с тем же изумлением, с котором тот недавно смотрел на него.       — Значит ли это, что ты никуда не пойдёшь?       — Не сейчас… — сказал Дориан.       «А когда?!» — вновь едва не вспылил Кларк, однако, переждав короткую вспышку, лишь в очередной раз вздохнул и медленно выдохнул. Сначала он помог Дориану одеться, потом перебрался обратно на водительское кресло, но двигатель не завёл, только положил на руль ладони и, опять вздохнув, повернулся к Дориану.       — Я говорил, что не люблю тебя, — начал Кларк, чем снова приковал к себе пристальное внимание. — Но, наверное, всё-таки люблю… Какое огорчение. Если я не психопат, что же я за херня-то такая?       Замешательство на лице Дориана сменилось не то потрясением, не то настоящим возмущением.       — Я уже согласился ехать, прибереги свои манипуляции для следующего раза.       Кларк чуть приоткрыл рот, думая, что ответить. Он как тот мальчик, который кричал «волк!» Лжецам не верят, даже когда они говорят правду, — такая мораль у этой басни?       — Когда в прошлый раз ты меня оттолкнул, я рыдал в машине, как идиот. Поэтому не вру. Я не могу расстаться даже с твоей рубашкой, не то что…       — Поехали уже, Кларк, — перебил его Дориан. — У тебя всегда получалось со мной расставаться.       — Я всегда возвращался, — дёрнул Кларк уголком рта. — Если бы не Харрис, я вернулся бы за тобой. Ты же понимаешь почему?       Ничего он не понимает… Дориан кивнул только затем, чтобы они поскорее тронулись с места. Но Кларк так и не завёл двигатель.       — Знаешь… — после нескольких минут тишины заговорил Дориан, — ты мог бы никуда не уезжать, и тогда не пришлось бы возвращаться. И Харрис не стал бы помехой. Ты мог бы не пытаться убить Хойт у меня на глазах… Тем более, когда понадобилось, ты без каких-либо проблем принял её помощь. Проблемы не было, но ты всё равно уехал.       «Для меня была!» — едва не ответил Кларк, но вновь сдержался, тщательно подбирая слова. Страх сделать что-то, из-за чего Дориан уйдёт окончательно, пересилил злость… Вдруг Дориан оттолкнёт его уже навсегда?       — И потом всё время думал только о тебе. Харрис запер меня, но практически всё, о чём я мечтал, это о том, как прикасаюсь к тебе. — Кларк положил ладонь на предплечье Дориана и тот опустил взгляд. — Вместо Харриса я представлял тебя, только это позволяло мне оставаться в рассудке.       Дориан поднял к нему взгляд. Теперь недоверчиво, но уже без прежнего возмущения. Двинувшись ближе, Кларк прижал его кисть к щеке и, прежде чем поцеловать, с упоением потёрся о неё.       — Ты же знаешь почему?..       На мгновение прижавшись к его губам, Кларк улыбнулся, поймав то ошарашенное выражение лица Дориана, какое уже видел, когда впервые — очень давно — его поцеловал.       Можно ехать.       Кларк выпрямил спину, повернулся к рулю и наконец завёл двигатель. Прежде чем выехать на дорогу, он всё же надел рубашку и опять повернулся к Дориану, наслаждаясь его изумлением…       Кажется, теперь понимает.