Реванш

Пользуясь сном Алисы, Паша внимательно рассматривал её. Любуясь дорогими чертами. И волнуясь от чувств, которые вызывал в нем её облик даже теперь. Несмотря на то, что она в столь преклонном возрасте и конечно выглядит старше, чем в свои тринадцать, в которые он с ней виделся в прошлый раз. Ну, а что делать, если она и теперь ему очень дорогА? И вообще… лично ему она и сейчас кажется прекрасной. И потому что она в самом деле хороша даже сейчас, хоть и отличается от себя прежней. И потому что он пока не совсем привык к мысли, что ей сто лет. У него такое чувство, будто она просто в хорошем гриме, как в школьном спектакле. И если этот грим убрать, то под ним окажется привычный ему облик Алисы-девочки. Только когда-то грим ей делал он. А теперь грим сделал возраст. Прожитая жизнь. Паша улыбнулся, вспомнив, какими романтичными моментами в их жизни были моменты наложения и удаления грима. Да, даже удаления. Он сказал, что лучше всех удалит грим тот, кто его накладывал. Зная все нюансы наложения. А Алиса согласилась с этим сомнительным аргументом. Они тогда ещё не стали парой. Но жутко тянулись друг к другу. И использовали любой повод для того, чтобы прикоснуться друг к другу. А не просто быть вместе, как раньше. Теперь им было уже мало быть просто всё время рядом. Теперь им хотелось ещё и касаться друг друга. Так что грим стал для обоих настоящей находкой. Поводом для прикосновений. *** Он заявил Алисе, что именно он способен делать ей самый удачный грим. Алиса сделала вид, что поверила. А вскоре он в самом деле наловчился быстро делать отличный грим. Правда, спешить он при этом не спешил. Он растягивал удовольствие. При наличии возможности. Если никто никуда не спешил. Для этого он нарочно назначал Алисе время для грима заметно более ранее, чем необходимо. И смаковал каждое прикосновение. Стараясь не показывать испытываемых при этом эмоций. Он сохранял выражение деловитого внимания. Даже хмурился, делая грим. От перенапряжения. А внутри ликовал от счастья и удовольствия. Что прикасается к Алисе. Что она так смирно сидит и терпит его прикосновения. Что разрешила ему это. Он мог только предполагать, что ей тоже приятны его прикосновения. А судя по тому, что потом у них всё-таки дошло до признаний и поцелуев. И что только юный возраст удержал Алису и его от более глубоких контактов… Судя по всему этому — моменты грима становились праздниками не только для него. Но и для Алисы. Но тогда он не знал точно. И старался превратить сеансы грима в сеансы нежности. Чтобы убедить Алису в том, что он способен быть очень нежным. Чтобы она поняла, какой он аккуратный. Чтобы это помогло ей довериться ему когда-нибудь и в сексе тоже. Вообще в жизни вместе. Отдать себя в его заботливые любящие руки, в благотворности которых она уже убедилась. Чтобы его нежность будила в ней желание отдаться ему скорее. Испытать его нежность не только на её лице. Но и на всём теле. А вот достиг ли он этой цели — он тогда так и не успел узнать. Разве что по косвенным признакам. Если считать за достижение цели тот взрыв чувственности и откровенности в их отношениях, который они успели пережить. Перед тем как всё закончилось. *** Конечно он не демонстрировал нежность при гримировании явно. Но его касания были максимально бережны. Деликатны и нежны. Он и не мог прикасаться к её лицу без внутреннего трепета и внешней осторожности. Сеансы грима позволили ему лучше изучить лицо Алисы. До мельчайших подробностей. Уже не только визуально, но и тактильно. Он знал на ощупь каждый миллиметр её лица. Алиса часто закрывала глаза. Давая ему возможность не тратить силы на контроль за выражением его лица. А потом он и сам стал командовать — «закрой глаза и не открывай, пока », «открой глаза». Мол — так ему удобнее сосредоточиться. И это было чистой правдой. Ему в самом деле это помогало сосредоточиться. И не только. Ещё это давало ему возможность порадоваться виду её близкой груди. Хоть и девичьей пока. Но разве это имело для него значение? Главное — это то, что он смотрел на Алисину грудь. Да ещё и мерно поднимающуюся и опускающуюся. Снова и снова. Этого было тогда достаточно, чтобы сделать его счастливым. Остальное не имело значения. Однажды Алиса пришла на грим в доспехах. Она часто делала грим уже в костюме. А иногда и в парке. Чтобы не испортить потом грим, надевая костюм. Так вот в тот раз из-за доспехов он неожиданно был лишён некоторой толики удовольствия. А доспехи на ней были потому, что в тот раз она играла роль Жанны д'Арк… *** Рассматривая дорогие черты, Паша снова и снова удивлялся тому, что Алисе сейчас сто лет. Он бы никогда сам не догадался, что сто. Ладно бы пятьдесят. А лучше сорок. В крайнем случае шестьдесят. Но сто? Нет, это было сложно представить. Конечно и в его времени столетние люди нередко выглядели вполне ничего. Особенно если хоть немного усилий к этому прилагали. А с тех пор наука наверняка шагнула далеко вперёд. Так что это теперь столетние люди должны выглядеть ещё лучше. Вот Алиса и выглядела далеко не как старушка. А как очень даже миловидная женщина средних лет. Что бы она там ни говорила сама про то, что выглядит на все сто, имея в виду сто лет. Она выглядела скорее на все сто в том смысле, когда хотят подчеркнуть, что человек очень хорошо выглядит. Так что зря она так убеждённо и обречённо сказала о своём возрасте.