Реванш

Паша старался как можно быстрее прочитать и просмотреть всё, что рекомендовала Алиса. Но ему всё чаще казалось, что при всём старании он не сможет преодолеть пропасть времени между ними. У него просто нет соответствующего жизненного опыта. 87 лет — это не полгода. Это даже не 10 лет. Это целая жизнь со всеми её трудами и достижениями. Однажды Паша решился задать Алисе давно волнующий его вопрос. Как можно непринуждённее он спросил: — Алиса, а тебе не скучно со мной? — Почему мне должно быть скучно? — Не знаю. Но у тебя же такой феерический жизненный опыт. Ты столько интересного встретила. А я в своём развитии так и остался тем, кем был. — Паша, возраст — не главное. Бывают люди, с которыми скучно и в их сто лет. А бывают люди, с которыми интересно и в их пятнадцать. — А наивным я тебе не кажусь? — Нет. Не кажешься. Мне кажется, что во многом это я наивнее тебя. А тебе иногда просто опыта немного не хватает. Да и то ты часто почти компенсируешь это проницательностью. Ну, а остальное дело быстро наживное. — Тогда я ещё больше благодарен тебе за то, что ты так со мной нянчишься. — Паша, ты так говоришь, словно ты дитя. Я не нянчусь с тобой. Я считаю, что ты стоишь того, чтобы тратить на тебя время. Я стараюсь сделать хоть одно по-настоящему доброе дело. Самое главное дело в своей жизни. — …Алиса, а между нами могло бы что-то быть? — Что ты имеешь в виду? — Отношения конечно. — Могло бы. Я уверена, что было бы. — Ты о прошлом? — Да. — А я нет. Я о настоящем спрашиваю. — О настоящем? — О настоящем. — Паш…, но я же старая. — Не наговаривай на себя. Ты не кажешься старой. — Даже если так. Этого мало. — Алиса, ты до сих пор очень привлекательная. Ты никогда не понимала, насколько ты красивая. И раньше не понимала, и теперь не понимаешь. Голос, взгляд, интонации — всё это создаёт впечатление сказочной красоты. Раньше это было обещание будущей красоты. А теперь факт состоявшейся. Выкованной жизнью. — И всё равно мне целых сто лет. — Какое мне дело до цифр? Главное — что видят мои глаза. — …Ладно, это всё спорно. Просто лично сама себя я чувствую древней-предревней. — Алиса, это субъективно. А мне кажется, что ты именно сейчас ещё более юная, чем раньше. — В сто-то лет. — Да. Раньше ты была просто ребёнком. У тебя была юность от возраста. А сейчас у тебя та юность, которую даёт чистота души. Души, способной любить весь мир. И вообще мне кажется, что я старше и мудрее тебя. — Интересные мысли конечно. А если бы мне было триста лет, как черепахе Тортилле? — Ты и тогда была бы прекрасна. — Вот уж сомневаюсь. — Алиса, главное — это то, что это была бы ТЫ. Неужели ты не понимаешь? — Паша, в тебе говорит молодость. В тебе полно жизненных сил. Тебе кажется, что все так же полны энергии. Ты и представить себе не можешь, насколько дряхлым и обессиленным может себя чувствовать старый человек. — Это просто усталость. У тебя была очень сложная и тяжёлая жизнь. Но ты отдохнёшь. — Очень сомневаюсь. — Это значит нет? Отказ? — Это значит, что неестественно иметь отношения при такой разнице в возрасте. — Для меня она ничего не значит. — А для меня значит. Я не хочу быть преступницей, растлевающей юного мальчика. — Этого я и боялся. Что ты примерно так всё воспринимаешь. — Паша, если бы ты только знал про меня всё — ты сам не захотел бы никаких отношений. — Мне достаточно того, что мне говорит моё сердце. Я знаю, что ты самая добрая и красивая, а главное — самый родной мой человек. — Пашенька, в тебе просто просыпается мужчина. И это конечно важно. Но я тебе обещаю — мы найдём тебе девочку. Твою ровесницу. У тебя будет всё хорошо с личной жизнью. — Ты не поняла. Мне не нужны никакие «девочки». Мне нужна МОЯ. То есть ты. Хоть в десять лет, хоть в триста. — Давай не будем спешить. Надо это всё хорошо обдумать. — Вот и подумай. А если бы мне было сто, а тебе почти четырнадцать? Что тогда? Тебе понравилось бы, если бы я тебя отверг из-за того, что стар для тебя? — А это другое дело. У меня был бы шанс подрасти и стать МАТЕРЬЮ твоих детей. А в нашей ситуации у меня нет шанса стать матерью твоих детей. — А я разве прошу об этом? Мне нужна просто ты. — Паша, давай не будет торопиться с решениями. Надо всё обдумать. — Я и так уже всё понял. Извини, что потревожил твой покой. Я должен был раньше сам понять. Что ты меня вернула по доброте. А не по любви. Или не можешь себе позволить любить. — Это не так. Я очень тебя люблю. — Но не как мужчину. — Пашенька. Да просто у меня нет права так тебя любить. И ты сам это скоро поймёшь. И тогда с благодарностью вспомнишь мой ответ. И наоборот. Если я соглашусь — потом ты об этом пожалеешь. И даже осудишь меня. — Я знаю, что ты так думаешь. Ценю твою добронамеренность. Но всё же ты не поняла меня. Лучше бы ты вообще… — Что? — Ничего. — Договаривай. — Я уже не хочу говорить то, что чуть было не сказал. Это было бы несправедливо. — Ты хотел сказать, что лучше бы я тебя не возвращала? — Да. Но на самом деле я так не считаю. Это я сгоряча так подумал. От разочарования. — Пашка-Пашка… я понимаю, как трудно тебе понять меня. Но у меня в самом деле не та усталость, которая лечится отдыхом на диване. Мою усталость старости можно вылечить только на том свете. Вот оттуда все в самом деле возвращаются отдохнувшими и полными сил. Рождаясь заново. — Не говори так. — Но это правда, Пашенька. — Не думай так и не говори. — Хорошо, Паша. Я постараюсь. — … Извини меня за этот разговор. Я правда не хотел тревожить тебя. Хотел как лучше. Думал —, а вдруг ты не против. Тогда я обязан задать этот вопрос. На самом деле я ни на что не претендую. Я уважаю твоё решение. Не думай, я не в обиде на тебя. И страдать из-за твоего отказа не буду. — Ну вот и хорошо. Прямо гора с плеч.) ) Только тебе не за что извиняться. Можешь считать, что твой вопрос оказался для меня крайне лестным. Я в самом деле совершенно не ожидала, что в сто лет ещё можно услышать такие слова в свой адрес. И тем более от мужчины всей моей жизни. — Ты и в двести лет будешь их слышать. *** Алиса только грустно усмехнулась. Но Паша прекрасно понял смысл этой усмешки. Алиса явно не рассчитывала дожить до двухста. Точнее, она вообще мало на что рассчитывала. И Паша в очередной раз решил, что литература подождёт. Медицина более срочная.