******
— Шах. — Отбито. — Шах. — Ты играешь агрессивнее, чем раньше. Фигуры на доске продолжали двигаться. Представитель рода минотавров использовал какую-то особо агрессивную тактику, тогда как лев мерно отражал его атаки. Казалось, что их роли поменялись — хищник вынужден защищаться от травоядного, но и это было всего лишь иллюзией. С каждым ходом Джаралис лишь приближался к новой победе в партии, тогда как Враслак продолжал идти напролом. — Шах, — лев неспешно передвинул фигуру на доске. Это заставило минотавра дёрнуться, и на этот раз защищаться пришлось уже ему. — Шах. Раздалось бурчание, исходившее из морды зверочеловека. Тот темп партии, что он построил для себя, стремительный, быстрый, был нарушен. Теперь уже ему приходилось защищаться, тогда как Джаралис атаковал. Лев медленно потягивал вино ярко-алого оттенка. Понимание что эта партия уже завершена было кристальным — Враслак не выберется из той ловушки, в которой оказался его «король». Более того — немалая часть фигур минотавра стояла уже рядом с доской, «съеденная» львом. — Гр-р… — скрип мысли, смешанный с бурчанием, вновь вырвался из минотавра. На этот раз он смотрел на всю доску в целом и к нему постепенно приходило понимание. Ход за ходом он заходил в ловушку, и вот, его король остался в оной. — Хм. Он взял фигуру короля. Она была стилизована под минотавра — в зависимости от того, с кем Джаралис играл, он выставлял на стол набор той расы, к которой принадлежал его оппонент. Враслак медленно покрутил её в своей руке, после чего кулак сжался, превращая красивую фигурку в пыль. Этим была погашена его вспышка злости — поражение принесло ему ровно тоже, что и всегда. — Вожак, что проиграл, умирает. Джаралис в ответ на это повёл плечом. Это была уже не первая фигурка, что была сломана его союзником — с этим оставалось лишь смириться. В конце концов, получить набор вождей — не такая уж проблема. — Не стоит спешить, мой друг. В конце концов, спешка никогда не доводит до добра. Ведь, как ты знаешь… — Лишь кошки быстро родятся, — огрызнулся минотавр, а лев на это лишь медленно кивнул, не снимая с морды улыбку. Рогатый ухватился за свою чарку, в котором плеснулось пиво. Запах этого «пойла» раздражал льва, но он знал, что оно многим нравится. А уж тем более тем, кто его и делает — минотавры славились именно своим пивом, что тёмным, что светлым. То, что пил его «соперник» было светлым, — когда Джаралис впервые его попробовал, то не выплюнул исключительно из этикета. То, что иные называли «лёгкой горчинкой» для него было отвратительной, избыточной горечью, которую он ещё раз добровольно и не пробовал бы. Джаралис медленно поднял фигурку короля. В этот раз он взял не свой «родной» набор, а тот, в котором королём был человек. Иногда он в целом менял местами фигуры — для большего символизма ситуации. Этому королю, что был в его руках, пришлось преодолевать одну угрозу за другой, пока он был в этой партии. И вот, партия окончена и король жив. Истощён, потрёпан, брошенный из одного угла в другой, в попытках сбежать от врагов… но — победивший. — Мы уже давно знакомы, друг мой, — лев медленно крутил фигурку человека в руке, чем привлёк внимание минотавра, который также вперился взглядом в короля. — Что скажешь о партии? — Я почти угнался за твоим королём, Джаралис. Он почти попался. Но вечно мешали остальные. — Да, конь и слон прекрасно маневрировали. — Ладья мешает. Но ферзь почти всё время был в стороне. — Ферзь пришёл лишь под конец, дабы защитить своего короля и загладить первую ошибку, — улыбка на лице льва становилась более расслабленной, а лапа будто непроизвольно начала поглаживать голову шахматного короля. — Куда больше интереса вызывает… — Да. Прямо, но гибко. Странно. Раздражает, — он фыркнул стряхивая остатки пыли и крошки с руки и вновь взялся за чарку с остатком алкоголя. — Быть может, ещё партию? У меня есть более подходящий вариант игры, я вижу. — Выставляй, лев. У нас ещё много времени, пока ты будешь расставлять партию.*******
— Ты слаб, — раздался рычащий голос. — И жалок. — Не больше тебя, охотничек. Тоже насладился свободой, а? — ГРА-А! — этот рёв сотряс маленькое пространство. Вновь. Они были слишком разные, сколь отличные, столь и отвратительные друг другу. Один из них был практически варваром, с лишь одной страстью, тогда как другой имел куда более разносторонние увлечения. Кое-что общее у них было, несомненно, но это их отнюдь не сближало. Даже больше — это их ещё больше разводило в стороны, так как каждый считал, что он был лучше. — И что дальше? Рычи — не рычи, а мы здесь в одной клетке. Мог бы и сделать вид, что поддерживаешь беседу, старик. — Гр-р… — тело существа дёрнулось, наполненное раздражением. Умом он понимал — его собеседник прав, и более того, им здесь быть вместе ещё очень и очень долго… если не произойдёт нечто непредвиденное, на что, с одной стороны, он очень надеялся, а с другой — это его нервировало. Не пугало, а именно нервировало — хуже-то уже что случится? — Рассказал бы, что было тогда, дедуля, — насмешка в голосе пусть и ощущалась, но не столь явно как в начале. — Добыча лучше была, иль, может, женщины? Трава зеленее? — Как была зелёной, так и оставалась, молодняк. Какие суки сейчас узнать не успел, а эти твари как были так и остались. Убеждён, воняют все также. Сам-то чуял, раз здесь? На этот раз лёгкий рык вырвался и из глотки второго существа. В его памяти снова колыхнулась та сцена, этот момент… кулаки существа сжались столь сильно, что из них потекла кровь, а рык начал становиться громче. Воздух вокруг него также стал тяжелее, создавая давление, атмосферу наполненную гневом. — Наконец-то, теперь ты хоть что-то из себя представляешь. Ты сам знаешь, что на себя не вешай, а нутро у нас одно, - голос охотника стал более глубоким, что выбивалось из его поведения до этого. — Мы не одинаковые, — прохрипел со злостью голос, что ранее был куда более сдержан. — Это — только инструмент, а не цель. — Да… инструмент… — на этот раз в голосе «варвара» так и сочился сарказм. — Так что же тебя столь разозлило, малыш? Отобрали любимую игрушку? — Р-Р-РА!******
Бог Щита… ему осточертело то, как его называют, но отказаться от этого не мог. Слишком долго они к этому шли, чтобы подрывать своим недовольством статус. Самыми спокойными днями его пребывания в Шильтвельте были те, когда он валялся в отключке. Самые спокойные и мирные, наполненные сладким небытием, когда ты не должен никому и ничего. Когда тело отдыхает после того, через что ему пришлось пройти. Но, к сожалению, столь прекрасные моменты кончаются. И кончаются тогда, когда ты ещё не отдохнул до конца — не хватало ещё буквально несколько дней сна… но когда ты Бог, сон — это награда, а не то что ты можешь получить когда пожелаешь. И был бы этот сон приятен, или хотя бы пуст... С первого дня, им пытались крутить. В начале он это не до конца понял, времени на адаптацию ему не дали, но когда он понял нечто более глубокое… Наполненные излишней неторопливостью речи черепахоподобного сбили его, из-за чего он дал своё неаккуратное слово — задуматься о том, чтобы остаться со своим народом… но лишь потом он понял более глубокий смысл этих слов. Уже после того как он добрался до купален, где был окружён женщинами, что были готовы практически на всё по его первому слову… И если по первому вопросу — «что?» — ответ им был не получен, а вот ко второму его слову — «ВОН!» — они были не столь готовы. Однако в первый раз герою удалось «отбиться» — те, кто были поглупее, были уже выкинуты им за дверь лично. Мыться он предпочитал в одиночестве, а настроение ЭТИМ было испорчено вплоть до конца дня. Отрадой, одной из немногих оставшихся, стала возможность просто молча посидеть. Формально это проходило под знаменем «беспокойства о спутниках», когда он собирался с Фиро и Рафталией в комнате, где всё ещё находился Сайка. За ним с особым тщанием следил Зерис — когда его спутника, его Апостола, чуть не потеряли во время перелёта… пусть это и было со слов лекаря из приграничной крепости, но повода ему не верить не было. Если бы он захотел его убить, то смог бы сделать это ещё раньше. К этому выводу он уже пришёл со слов Рафталии — та, несмотря на некоторую потрёпанность, внимательно следила за всем, что было рядом. Герой не мог не заметить то, как она начала замыкаться в себе, но понять причины у него получалось смутно. Но даже так волк, что являлся лекарем, исправно выполнял свою работу. Сайка был жив, а те раны, что были на его теле, постепенно затягивались. Как бы герою не хотелось задержать эти моменты, но сейчас на него пала совсем иная ноша. Отнюдь не того уровня, что была там, в Мелромарке. И даже несмотря на статус и влияние, они принесли лишь больше того, что иначе как «обязанностью» назвать не получалось. Наофуми хотел отнюдь не такие обязанности. Где-то в глубине мозга мелькнула мысль, «а может, стоило остаться в Мелромарке? Принять предложение Тени?», но уже спустя несколько секунд он тряхнул головой, выкидывая этот бред из головы. Если эта страна не пожелала даже дать ему шанс, отобрав всё и ещё немного, то и он этой стране ничего не должен. И более того — у тех, кто Мелромарком правил, образовался немалый долг перед героем… Нет. Перед Богом Щита.******
Волк стоял на коленях. Он истово молился. До этого он не верил в высшие силы… точнее, в то как, выставляют Бога Щита. Ведь даже если так, он — лишь проводник воли, «сосуд бога на земле», владелец символа. Талисманы находившиеся в его руках подрагивали. Он шептал слова молитвы, которая была известна каждому почитателю Бога Щита, но в мыслях он говорил намного большее. Он просил. Не о силе, не о справедливости, не об удаче… Он просил о прощении. Пусть тот, у кого он его просил и был мёртв, но… где ещё, если не здесь, просить об этом? Где ещё можно обратиться к тому, кого уже нет в живых? И… не осквернить его при этом. Ведь ему предстояло как раз то, что многие зверолюди иначе как «осквернением» и не назвали бы. Потому что как ещё называть ту связь, что должна будет появится немногим позже? Волк не предполагал — он знал, что это получится. От этого, с одной стороны, становилось легче, но с другой… его это угнетало. Ведь человеку не стать волком в полной мере. Самое большее, на что он мог рассчитывать — это стать детёнышем в стае, которого эта же стая примет к себе. Если примет и не убьёт. Когда его молитва завершилась, чёрный волк совершил долгий вдох и не менее долгий выдох, не изменяя своей позы. Он закрыл глаза, унимая дрожь, что была в его теле. Символы в его руках — серебряный клык и знак церкви щита, — перестали дрожать. Лекарь наконец-то принял решение. Он долго колебался с момента принесения жертвы и до сего дня, но... его брат сам, добровольно отдал свою жизнь за Апостола Щита. Жизнь и ещё чуточку сверху. А он, Зерис, не мог подвести его. Ведь иначе эта жертва была бы принесена впустую. Когда не-человек поднялся с колен его взгляд изменился. Из него исчезла растерянность, неуверенность и появилась цель, которая до этого находилась у него под носом. Осталась лишь самая мелочь — завершить начатое. На место погибшего волка в стае должен встать другой. Но для этого остался последний шаг — принять нового члена в стаю. Зерис посмотрел на клык, что был в его руке. Стилизованный под волчий, клык из серебра с выгравированным именем его брата. Теперь его предстоит носить человеку, который займёт его место. — Мы всегда будем вместе, Рук. И даже смерть не станет этому помехой.******
Трое героев сидели в одной зале. Их спутники были в другом месте, но беспокойства это не вызывало. Оное было вызвано другим тем, что произошло совсем недавно, о том как их предала церковь, как им пришлось «пробыть мёртвыми» какое-то время… И то, что их «соотечественник» сбежал. Пусть и с запозданием, но они узнали — Наофуми пробился через границу и скрылся в Шильтвельте. Более того, теории о том, как он это сделал различались. При том насколько! Начиная от призыва древнего дракона кровавыми ритуалами, вплоть до того, что кто-то ляпнул о «небольшой волне, что Демон призвал на праведников». Верить же этим теориям… не хотелось. Единственный, кто готов был поверить во все оные сразу — это Мотоясу, но Рен и Ицуки отнеслись к этому с куда большим скепсисом. Эта «трещина недоверия» росла если не с первого дня, то с первой волны уж точно. Поведение короля и его дочери, всяческое избегание деталей и, уж тем более, никаких реальных доказательств… которые, как они узнали, можно было получить при помощи нескольких десятков золотых. И более того — с практически полной уверенностью, что это будет правда. В конце концов, Наофуми использовал рабов, а уж такой пункт в настройках должен был быть наверняка. Да, это неэтично и отвратительно… но с большим запозданием Меч и Лук понимали — эта ситуация с самого начала выглядела отвратительно. Проблема в том, что понять это с самого начала — тяжело. В каком-то смысле им было стыдно, но… Не менее важным было то, какие спутники были у Наофуми. Лишь во время последней встречи, во время которой они узнали о их ограниченности, они поняли, насколько те были сильны. Из того, что знал Рен, Мотоясу и Ицуки перевалили за шестьдесят пятый, но до конца уверен в этой информации он быть не мог. Группы, как и в его случае, стабильно отставали от своих лидеров, но у оставшихся героев это было не столь ярко выражено. Группа, что следовала за Героем Меча была позади него на десяток уровней, но они были весьма слажены, как мог отметить их лидер, что предпочитал работать в одиночку. Его методы, которые он вбил им с первых дней своего пребывания, работали безотказно. Общая же краткость и, в некоторой мере, ответственность и вовсе подкупали. Он не только давал им «инструктаж», но и не скупился на снаряжение, которое не раз спасало их жизни. Отчуждённость Меча, конечно, беспокоила его спутников… но никто из них не спешил влазить в душу к своему «предводителю». Каждый понимал, что там может быть нечто, что другим лучше не показывать. В конце концов, у каждого найдётся своя тайна или свой грешок. — И что дальше? — первым заговорил Рен. Быть инициатором он не любил, но длившееся уже полчаса молчание угнетало. — Церковь атаковала нас в спину, Наофуми сбежал в другую страну. — Этот ублюдок сделал себе двойника! — практически сразу разгорелся Мотоясу. — Так действуют только трусы. — Если ты забыл, когда ты столкнулся с его спутником, он тебя отделал, — глядя в сторону проговорил мечник. В его голосе не было и толики яда, просто факт. — А ведь тот даже не повысился, в отличии от остальных. — Наверняка он был повышен! Не может быть такой силы!.. — Где бы он повысился? — задал вопрос уже Ицуки. — Если ему запрещено, а выезд из страны… Раздалось бурчание Мотоясу. Аргументов против у него не было, но напрямую признать это было бы слишком унизительно. Проиграть не повышенному авантюристу? В честном бою, будучи Героем что выше его уровнем? Нет, он был повышен. И никак иначе. — У кого-то был такой ивент? — задал ещё один вопрос Рен. Внутри себя он лелеял надежду, что в тех «версиях» игры, что были у его товарищей, было нечто подобное. Тогда они могли бы прикинуть, как повернётся сюжет, но… — Нет. У меня было много вариантов, но я даже из гайдов «секретный рут» не находил. — У меня тоже не было. Был ивент с черепахой, но вот такого — нет, — уже более спокойно высказался блондин. — А что, если Наофуми, всё-таки, не врал… — мечник, видя уже загорающегося копьеносца, поправился. — Про то, что это жизнь, а не игра. Что-то здесь ещё похоже, но… детали не сходятся. — Да нет, бред какой-то, — замотал головой Мотоясу. — Ведь не может же… — Её Величество, Мирелия Q Мелромарк! — резко распахнувшаяся дверь и голос известили Героев о том, что к ним прибыла гостья. Более того, самая важная гостья из всех, кого они могли сейчас встретить.