******
— Видишь ли, эти ваши волны — немного не то, что вы думаете. Самую малость. Для вас это предвестник апокалипсиса… и это недалеко от истины. Но помимо апокалипсиса это… — она хмыкнула, иронично посмотрев на Рэйвала. — Предвестник новой жизни. — Что ты имеешь в виду? — его взгляд был сосредоточен, а я старался внимательно вслушиваться в то что решила высказать Кайя спустя столько времени. — Знал ли ты, маленький волчик, что когда-то ваших «священных ковырялок»… было только две? — и видя нашу реакцию, она снова засмеялась. Чисто, невинно и счастливо. А смеяться ей было с чего — наверняка наши выражения лиц ей сейчас казались весьма потешными. По крайней мере, выражение лица судьи выдавало непонимание, фрустрацию и попытку осознать сказанное. — Да-да, когда-то их было два. А потом снова началась эпоха волн. Правда, проходила она в два этапа — сначала этот мир слегка не сошёлся с одним, уйдя в сторону, а потом столкнулся и слился с третьим. — И… когда это было? — видя что Рэйвал сейчас «отключен», я взял функцию «дознавателя» на себя. — Давно. Даже слишком, а мне так далеко помнить не положено, — она демонстративно хмыкнула, откинув волосы и снова закинув ноги на стол. — Вот только ещё на прошлой волне, где ты был… — Да, там была… — Не перебивай, а то рассказывать не буду. Герой там был. Из того, ушедшего в сторону, мира. И расы для вас непривычной… по крайней мере, я встречала лишь пару раз кого-то отдалённо схожего. Видя что она прервалась, продолжил уже я. — И ты знаешь, что это за… — Ага. Спириты. Духи, если хочешь, — равнодушно пожала плечами она, повернув голову в сторону. — Одна из изначальных, как говорили, рас того мира. По крайней мере, так считалось. Да только мне плевать всегда было, потому что важно было то, что сейчас, а не когда-то. — То есть ты тоже спирит? — Ага. Была. Давно, — она хмыкнула. — Но кое-что ещё помню. — Ты сказала, что на прошлой волне был герой иного мира, — голос волка вновь приобрёл сосредоточенность, но было видно как он сконцентрировал взгляд на ней, анализируя каждое её движение. — Ага. И тоже спирит. Сильная, потому что герой. Или герой, потому что стала сильной. — Она усмехнулась. — Нам, спиритам, жилось не слишком сладко. Уровней, как таковых, у нас и нет, считай. Мы питаемся святым духом, что можем выжать из сражённых нами… или, как оказывается, из некоторых зелий что существуют в этом мире. От них мы становимся сильнее… скорее всего. Наш дух — это мы. Это наша сила, это наше здоровье, это наш срок. В её руке появился новый кинжал. Крис, что был мной получен на этом параде. — За одно такое оружие, — она начала «играть» с ним, прокручивая в пальцах, иногда подкидывая и ловя. — Если узнают о его свойствах, любого колесуют. По меньшей мере. Хорошо, что мне на такое уже плевать, — он исчез из её рук. — Но зачем она пришла… ну, есть пара вариантов. Скорее всего, действует по старой логике. — Убей или будь убитым? — иной идеи в голову мне сразу не пришло. — Ага, — она кивнула. — Мир ведь и вправду может рухнуть. А коль рухнет — им не с кем сходиться, и они будут жить. — А почему они не пойдут на… слияние? — Не знаю, — она как-то слишком равнодушно пожала плечами. — Может, мир треснет. А может, сольётся неудачно и разломится пополам. — Как-то не слишком обнадёживающе… — протянул я. — Это применимо к обоим мирам? — волк с прищуром смотрел на мой «клинок». — Ага, скорее всего. А что, уже охота зайти в гости? — она хмыкнула, ответив Рэйвалу таким же взглядом. — Не слышала чтобы ты был известным рейдером. — Никогда не поздно начать, — Рэйвал слегка оскалился. — Но ты оттуда. Какова твоя причина говорить об этом? — Я слишком давно живу здесь. Кроме того… тот мир уже не тот, что я знала. Жаль, конечно, воспоминаний мне хватало… да только времени многовато прошло. — Каких? — Молодых, — она усмехнулась, пройдясь по мне взглядом. — Уж куда более активных, чем твои, Сайка. Но это тема для другой беседы. Быть может, как проставитесь чем-то хорошим. — Последний вопрос, — обозначил Рэйвал. — Ты была обращена в клинок там. Но зачем? — Зачем? — она сначала кашлянула, посмотрела на его серьёзное выражение лица… а потом засмеялась. — Потому что захотелось! И мне было интересно, что из этого получится. Хех. Эксперимент, очевидно, сверх-удачный. Но ох, какая досада… — на её лице появилась ехидная усмешка. — Я устала. И время вышло. После этих слов она… развеялась дымкой, что исчезла спустя несколько секунд. А на моём поясе вновь был меч в ножнах. «И да, чуть не забыла. Эта «Грасс» сказала слишком уж мной заинтересовалась. И… эти формы оружия, что вы получили, будут против неё более чем эффективны. А теперь, уж прости, но я отдохну. Ты меня слегка выбил из колеи.» «И ты специально его злила?» «Ну конечно. Наслаждайся его обществом!» — Она недоговаривает слишком много. Сказано это было как простая констатация факта, однако я испытал какое-то странное ощущение. Вина, быть может, стыд?.. Но я тряхнул головой, сразу сбрасывая это наваждение под одобрительный смешок в глубине головы. — Не моя вина, что все вопросы не успели задать, — у меня на лице невольно появился оскал, в котором вновь мелькнул мой обломанный клык. — Но даже так, думаю, для начала информации хватит. — Как давно ты получил этот клинок? — его прищур стал крайне остр, в нём даже начало проглядываться раздражение, что явно показывало на его недовольство. — Достаточно давно, — мой оскал стал шире. — Мы уже срослись. Сколько времени длилось наше столкновение взглядами я не скажу. Быть может несколько секунд, а быть может и минут. Итогом стала чуть дёрнувшаяся щека волка. — К вам всё больше вопросов, Апостол, — проскрипел он. — Уповать на невиновность не буду, но в Шильтвельте я ещё не нарушил закон, — достаточно едко ответил я ему. — На данный момент, — подтвердил он, отсекая эту часть диалога. — В любом случае, этот разговор окончен, Апостол. Но не забудь решить, что делать с телом твоего брата. В этот момент я ощутил будто меня ударили под дых. Едкая усмешка превратилась в гримасу, а он, не обращая на это внимания, продолжил. — Вечно тело храниться не будет. После этого он не прощаясь вышел. Мне же осталось только откинуться на стуле и прикрыть глаза, запрокинув голову. — И всё-таки, это было подло.******
Рафталия была у себя и размышляла. Она прекрасно слышала прошедшую беседу между Сайкой и лекарем-пауком. Она же из неё делала выводы — неприятные и неутешительные. Их группа, что сначала разрослась… начала редеть. Она в очередной раз убедилась — смертны все. Она впервые это увидела во время первой волны, когда её родителей растерзали после того как они сбросили её в море… и когда они едва выжили после сражения с Архиепископом. Она не смотрела на тех кто был «не с ними» — точнее, для неё это было не чем-то первоочерёдным. Во время первых волн она старалась помогать, эвакуировать людей, но постепенно приходило понимание, что помимо спасения, необходимо уметь и решать проблемы. Быстро и эффективно. Потери, что были на волнах, смотрелись как что-то не столь страшное и естественное. Всё таки, это были не те, кто к ним как-либо близок, а простые солдаты или селяне… простые люди. Рафталия вновь вернулась воспоминаниями к моменту, когда они пустились в бега. Как они прятались, подобно крысам от света факелов, и как потом им пришлось прорываться. По её телу прошла дрожь от воспоминаний о «Правом Сердце». Как она, как считала, пронзила сердце своего старого хозяина, но… промахнулась, посчитав что это просто прозвище. Она помнила, как Наофуми и Сайка удерживали кнуты аристократа, пока она совершала к нему рывок. Как её клинок вошёл в его грудь, и как она вытолкнула его из окна… И что произошло после этого. Гонка с драконом, где ценой была их жизнь. Как они мчались к границе, одновременно с надеждой и с отчаянием. Приказ который отдал Наофуми всем «драконьим родичам» — даже сейчас, это отдалённо отдавало в голове. И снова то, как Сайка без каких-либо сомнений вышел вперёд, принимая на себя груз боя. То, что должна была сделать она — стать «мечом Героя Щита» — сделал он, в один из самых важных, в их пути, моментов. И также далее — в бою у Гальденского Поста, пусть он и не справился сам… Он не жалел себя. И он умер там… Умер бы, не будь там Зериса… и его брата, имени которого Рафталия так и не узнала. Волк-лекарь был с ней немногословен, так как кроме «Апостола и Бога Его» точек соприкосновения у них не было. Она — не солдат Шильтвельта; лишь часть паствы Его. Рафталия не могла не видеть, как он сблизился с Сайкой. Быть может, это было побочным эффектом магии, а быть может и просто желанием лекаря стать ближе с тем кого он назвал своим «братом», и кто послужил «принимающим» остатков жизни его родного брата… однако они чувствовались живыми. Не близкими как родные братья или близкие друзья, в её понимании, но… Но один из них умирает на руках у другого. И вновь происходит жертва — об этом она узнала от того лекаря, что был там, после того как Сайка ушёл с Наофуми. Тот был весьма добр, что контрастировало с поведением Зериса в начале, и объяснил всё в деталях. А после этого она вновь провалилась в небытие. Пришла в себя она уже здесь — в резиденции óни, уже не ощущая столь неприятных чувств… физически. Но морально — нет. Она понимала, что каждому нужна поддержка… и когда эту поддержку у тебя отбирают, особенно если это было с особым цинизмом или жестокостью, то это может сломать тебя. Ведь кому, как не ей, это знать. Рафталия приняла решение. Но сначала ей было необходимо узнать кое-что ещё… последние детали, чтобы сложить мозаику. И спросить было необходимо либо Наофуми, либо Рэйвала.******
— Это не быль или небыль, — начал разноситься старый, уставший голос. — Это история нашего… нет. Моего рода, — он сделал долгий вдох и не менее долгий выдох. Огни в зале, будто подстраиваясь под атмосферу, стали сиять более тускло. — Старый Бог Щита даровал нам это место в мире, за что мы ему благодарны и поныне. Он дал нам больше, чем землю. Он ненадолго замолчал, делая несколько глотков из своей чаши. Несмотря на сильный запах алкоголя, было ясно, что для него это практически как вода. — Мы жили и справляли свой долг и свою клятву. Мы всегда были немного в стороне — слишком человекоподобные для зверолюдей, и слишком чуждые для людей и полулюдей. Однако, мы продолжали жить. Давным давно, мы были славными кузнецами и воинами. Эти горы открывали для нас просторы. Лишь в горах выживают сильнейшие. Его речь текла подобно реке. Ручьём это не назвать — его голос был очень глубок, с ним будто погружался в историю которую он рассказывал. — Мы не гнали гостей. Закон гостеприимства схож для всех и мы его придерживались. К сожалению. — К сожалению? — вопросительно произнёс Наофуми. — Да. Чаще всего наш гость уходил с доброй памятью, отблагодарив нас словом иль делом. Так было и в тот раз. К вратам моего… предка… дома моего рода, — его рука опёрлась на пол, будто говоря о том что речь именно об этом же здании. — Прибыл человек, что попросил еды и крова. Мой предок принял его как друга, даже не зная о том, кем тот является. И он остался здесь на несколько дней. Сютэн Додзи замолчал. Несмотря на то, какое впечатление он оказывал, а именно очень хорошего сказителя, приходило понимание что эта история весьма тяжела для него. Как будто он соскабливал старый нарыв, старую рану, что давно затянулась, но вновь требовала к себе внимания. — Спустя пять дней, когда гость окреп и вернул свои силы, он поблагодарил моего предка, сказав, что преподнесёт его роду величайший клинок, что сумеет изготовить. Это был его обет… и он ушёл в горы. — Получается, этот гость был ремесленником? — К сожалению, нет. Он был куда больше чем просто ремесленником, — раздался новый тяжёлый вздох великана. — Спустя неделю он вернулся. Он вернулся с материалом, который по праву мог считаться более чем достойным. И попросил место для того, чтобы создать это оружие. Он снова замолчал. Фиро была заворожена не столь историей, сколь его голосом. Глубокий, проникновенный… как у дедушки, что рассказывает о своей молодости, и как это было тогда. — В ответ на просьбу дать ему место для работы над металлом, ему отдали кузницу. Огонь горел в ней три дня и три ночи. Он не выходил оттуда, но никто не смел войти внутрь. Когда мастер творит шедевр, нельзя его беспокоить. Наофуми, услышав такую фразу, с интересом наклонил голову. Он ведь, в некотором роде, тоже являлся ремесленником. Хорошим или не слишком — вопрос открытый, но сам факт таков. — В то же время, у моего предка было несколько детей. Два брата, старший, что должен был стать наследником, и младший, что унаследовал бы роль его правой руки. Они оба уже были далеко от молодости, но и до зрелости были ещё не дошедшие, — на его лице появилась грустная улыбка. — Старший гордился тем, кем должен стать. Он хотел возвеличить свой народ. Не войной, но делом. Но в тот момент всё изменилось. После этих слов пламя начало тускнеть, то ли отражая его состояние, то ли соответствуя атмосфере того, что продолжал рассказывать. — На четвёртый день гость вышел из кузни. Он был бледен и истощён, шёл опираясь на нечто, что было замотано в грязную тряпицу… больше него размером, — Сютэн Додзи приподнял голову, смотря на потолок. — И его встретил мой предок со своими сыновьями. Гость сказал тогда — «преподношу сей дар роду твоему, тому, за кем предначертано величие и память в веках». И подал он клинок м… — он запнулся. — Младшему брату. Он вновь прервался, делая несколько неспешных глотков из чаши. Постепенно его голос становился всё печальнее, наполняясь нотами горечи и боли. — Тот принял оружие и сбросил тряпицу. В его руках был великий клинок — половина его длины была рукоятью, а половина — ножнами, что он в тот же момент скинул и обнажил лезвие. Оно было… прекрасным, — лидер Они закрыл глаза и опустил голову, и после чего продолжил. — Оно переливалось на солнце, а его форма была идеальной. На какой-то момент в душе старшего брата появилась зависть. — И что сделал твой предок? — голос Рэйвала не выражал особых эмоций, скорее, это был вопрос для дополнительной информации. — Он поблагодарил мастера и предложил тому остаться, как гостю. Но тот отказался, лишь напившись воды, и уйдя, — раздался вздох. — Эти земли продолжили жить как прежде, но между братьями были посеяны семена… если не вражды, то недовольства. Однако в то время мир уже терзали Волны Бедствий… и они пришли на эти земли спустя месяц. Он замолчал, после чего взял в руку бутыль, из которой вновь начал неспешно наливать в своё блюдо жидкость. — Каждого из братьев любили в народе по своему. Старший был воплощением того же, чем был и его отец — надёжности и стабильности, что столь присуща нашему народу. Младший же был амбициозен — как некогда наш народ, до того как осел на этих землях. Старший желал процветания и мира для своих людей. Младший — величия и славы. Однако, ни один из них и не мог помыслить о том, чтобы отказаться защищать наши земли. И под руководством отца, они готовились к появлению волны… что явила себя в горах, неподалёку от нашего города. — Вы уже тогда знали о часах и о времени… — не спрашивая, а обозначая факт, проговорил Рэйвал. — Да… и, собрав способных сражаться, мы выдвинулись к месту, где разверзлась волна. Медлить, когда она приходит, негоже. Героев среди нас тогда… не было. Но и предки были… не чета нам, — на его лице появилась какая-то странная усмешка. Правда, наполненная сожалением. — Эта волна была наполнена мертвецами, что желали не разрушить, но захватить. Это был военачальник из древних времён… и наш народ, с поддержкой союзников из паучьего града, столкнулся с ними в бою. Бою долгом, бесчестном и кровопролитном. Герой Топора кивнул, как бы принимая и соглашаясь со сказанным. Фиро всё также слушала «дедушку», а мы втроём молчали, не желая сбивать того с линии повествования. — Мы пробились к центру лагеря, что был возведён противником. И их лидер, немногим меньший чем мы, вызвал моего о… предка на бой. Связав себя клятвой… и сразившись с ним. Мой предок закрыл эту волну, но погиб, пережив того монстра лишь на несколько секунд. Над его телом стояли два брата, один с клинком, а другой — с тэцубо. И… — он замолчал. На его лице задёргались желваки, но он продолжил. — И младший потребовал уступить право наследования ему. Как тому, кто более достоин и чьё имя будет запечатлено в истории. В этот момент его клинок сиял. Старший же брат… отказался от этого. И в этот момент, волна превратилась в братоубийственную. — Что?.. — Братья и их последователи схлестнулись в бою. Но в итоге всё было решено столкновением именно братьев. Их бой был недолог… и клинок, что предрекал ему память на века, предал его. Он сиял… и в один момент он просто исчез из его рук. Среагировать он не успел, и старший брат убил безоружного младшего. После этого клинок появился в его руке вновь, но… это уже не имело смысла. Сютэн Додзи закрыл глаза, делая новую паузу. Он вновь поднял блюдо, сделав несколько глотков, после чего тяжело выдохнул. — Последними словами младшего из братьев было то, что он вернётся забрать то, что по праву его. В этот же момент и была закрыта волна… унося с собой тела младшего из братьев и его последователей. — Стой! — несколько взволнованным голосом отозвался Наофуми. — Ты хочешь сказать… Волна забрала его? — Это был день траура для нашего народа. Однако, мы продолжили жить, и не подозревая, что произошло нечто более страшное. На этой волне был совершён грех — грех братоубийства, что впитался в каждого из нас. Мы… — он замолчал. — Мы стали другими. — Другими? — протянула Рафталия. — Дети, что рождались от нас, ничем не отличались от тех что были прежде… но спустя несколько лет, начали появляться другие. Не живые и не мёртвые. Ни на что не реагирующие, но дышащие. Однако кроме таких, появлялись и нормальные… и лишь потом, спустя годы, мы поняли, — он тяжело вздохнул. — Мы стали теми, кто не может умереть пока существует душа. Тело может умереть, но душа возродится вновь, в первом же зачатом после этого дитя. Не забывая ничего из того, что было ранее. Но новых душ… новых óни… — его голос дрогнул. — Нет уже множество столетий. — Погоди, ты хочешь сказать… — мой голос в этот момент чуть дрогнул. — Что вы все… — продолжил Наофуми. — Я убил своего брата и прожил уже не одну жизнь, умирая как в глубокой старости, так и в юности, Бог Щита. Каждый из тех, кого ты здесь видел, прожил множество жизней. И все мы — свидетели того, что было в те времена. И все мы — связанные клятвой и древним грехом. Повисла тишина. Пред глазами Рэйвала находилась туманная дымка, но даже сквозь неё было видно сияние. Он не сводил глаз с лидера óни, будто пытаясь вгрызться в его прошлое, увидеть то, что ранее было сокрыто. Чуть скосив взгляд на Рафталию, я увидел целую гамму чувств на её лице. Осмысление, осуждение, понимание, сочувствие, грусть и тяжесть. Она не пыталась скрыть свою мимику. Более того — её уши периодически вздрагивали, а хвост нервно дёргался из стороны в сторону. Наофуми был с закаменевшим лицом… а Фиро переводила взгляд с одного на другого, из всех кто здесь сидел. Дольше всего она задержала взгляд на правителе óни… после чего взмахнув крылышками за спиной, возможно использовав какое-то мелкое заклинание, почти моментально оказалась у того на плече. Следующим же её действием было… Погладить его по голове. Ничего не говоря. Это вызвало грустный смешок у старика, после чего тот проговорил. — Спасибо тебе, юное дитя, — голос же его в этот момент имел совершенно иные ноты. Сейчас, несмотря на его подавляющие размеры, он выглядел как уставший от жизни дедушка, что рассказывал историю из своей жизни внукам. — Что вы делали с теми, кто был… — Рэйвал, всё так же смотря на правителя óни, прервался, подбирая слово, но Сютэн Додзи не стал ждать. — Мы проявили милосердие к этим сосудам без душ. — Милосердие? — переспросил Наофуми. Рэйвал на этот вопрос поморщился, так как понял какое «милосердие» могло быть проявлено… и я сам это понимал. — Милосердие в жизни. Смерть без страданий, — казалось, сейчас его тон был полностью нейтрален и спокоен, но чувствовалось что это не так. Герой Щита на некоторое время завис, осмысливая что он услышал. И по мере работы его мыслей, лицо его мрачнело, приходя к понимаю что ему сейчас сказали. — Ты хочешь сказать, что вы… убивали детей? — Да. Это было милосердием. — Но… это… — я видел как сжались кулаки Героя Щита, до дрожи. — Бесчеловечно! Это неправильно! — Ты хочешь обвинить меня, Бог Щита? — тем же тоном продолжил он, чуть повернув голову в сторону Фиро и мягко погладив уже её. Та, не обращая внимания на эту «тяжёлую» беседу, улыбнулась Сютэн Додзи. — Да! Подобного не должно быть, и это отвра!.. — он начал было подниматься на ноги, но он не успел ни договорить, ни встать. Раздался тихий рык, который при этом отдался в ушах устрашающим рёвом. Я моргнул, а движение великана смазалось… и спустя какое-то мгновение он стоял на ногах, выпрямившись во весь рост, и держа на вытянутой руке Наофуми. Я бы хотел сказать «за шею», но учитывая разницу в размерах — скорее «за голову», но так, что его глаза остались видны. Попытка же двинуться сказала о том, что я… парализован. Медленно приходя к осознанию, я начинал ощущать страх. Давление, столь концентрированное, из-за которого просто не мог пошевелиться. Скосив взгляд я понял, что был не единственным на кого это так сработало. Рафталия смотрела на него с отчётливым ужасом в глазах, а хвост был вздыблен и распушен, что отсылало к её животной части — попытаться казаться больше… хоть как-то… Фиро же на плече великана окаменела, неспособная пошевелиться, но всё ещё удерживающаяся на его плече. Даже Рэйвал лишь с трудом поднялся на ноги и было видно, что это даётся ему с немалым трудом. — Откуда тебе, молокосос, знать, что отвратительно, а что нет? Убил ли ты хоть кого-то в своей жизни своими руками, чтобы знать, что это такое? — в голосе старого óни сейчас была слышна лишь холодная ярость. — Приходилось ли тебе видеть, как твоё дитя не имеет души? Как оно существует, но не живёт? — перед его лицом скапливалась дымка, багрово-алая, но он продолжал смотреть на удерживаемого им героя. — И приходилось ли тебе убивать своё дитя, просто чтобы подарить бренному, немёртвому телу, покой в смерти? Тело с трудом шевелилось, но я понимал, что если он захочет сделать что-то ещё, то я не успею ответить ничем. Но… всё что продолжалось, так это встреча взглядов между Наофуми и Сютэн Додзи. Однако лицо великана дёрнулось, после чего он разжал руку, выпустив Наофуми. Тот не успел среагировать и упал на колени, пытаясь отдышаться, а правитель этих земель вернулся на своё место, после чего аккуратно ссадил со своего плеча Фиро. — Ты ничего не понимаешь, Герой Щита. Ты не жил как мы и не умирал как мы. Не берись судить то, что не понять твоему разуму. — И… что?.. — прохрипел Наофуми, поднимаясь с колен. — Я должен просто принять, что вы убиваете просто потому… — Ты снова пытаешься оценить это по своей, человечьей, мере, — рыкнул Сютэн Додзи. — Вы, люди, как и мы. Если дитя бессильно, калечено или больно от рождения — вы избавляетесь от него. И хорошо если позволяете умереть ему без страданий, а не оставив в корзине под деревом. — Мы так не де!.. — возмутился было Герой Щита, но осёкся, увидев как я качаю головой. И до него, судя по всему, дошло в каком времени, или его аналоге, мы находимся. — Там откуда ты родом, Герой Щита, быть может это и не случается, хотя я в это не верю. Но здесь люди таковы. Здесь таковы практически все — немногие будут растить того, кто слаб для этой жизни. — И… вы не пытались?.. — начал было говорить Наофуми, но прервал себя. Это был откровенно глупый вопрос, он и сам это понял, но сам рефлекс… — Мы искали способы столетиями. Мы искали магов, что способны отследить это. Мы молили иных героев. Но не сработало ничто из того, что пытались с нами сделать, — он закрыл глаза, после чего добавил. — Это кара за тот грех, что произошёл на волне. И этот грех… был повторён мной дважды. — Повторён? — на этот раз вопрос озвучил Рэйвал. Он сидел подобравшийся, но даже он только-только отошёл от того давления что оказал на всех Сютэн Додзи. — Волна, что прошла в тот день, забрала тела и души моего брата и тех кто пошёл за ним. И с того дня они возвращаются, пытаясь забрать то, за что они сражались. За то, чтобы править на этих землях… и создать славу нашему народу. После его слов воцарилось молчание. Герой опустил взгляд, думая об услышанном, а Рафталия и Фиро просто не решались сказать что-то своё. Рэйвал сверлил взглядом правителя óни, ожидая момента когда высказать ему за то что здесь произошло. — Я… хочу попытаться, — наконец проговорил Наофуми. — Я хочу прервать этот порочный круг. Это неправильно. Сютэн Додзи молча сверлил его взглядом, будто пытаясь понять, серьёзно тот говорит или нет. В итоге раздался его тяжёлый и долгий выдох. — Не ты первый, Герой Щита, и не ты последний. Желаешь пытаться — твоя воля. Веры в твой успех у меня нет, — он покачал головой. — Но если ты сумеешь вырвать нас из этого круга, твоя имя никогда не будет забыто. Наша память… многим более долгая, нежели у иных. — Но сейчас, — продолжил щитоносец. — На пороге волна. До неё осталось немногим более двух дней. Нам нужны… — Мы встанем под твоё знамя, Щит. Это наша волна. Это наш долг. — Скольких?.. — Пять сотен. И во главе пойду я. Быть может… — его голос стал тише. — Он, наконец, обретёт покой. — Он всё ещё с тем клинком? — чуть неуверенно произнесла Рафталия. — Да. Он не выпускает его из рук. И даже при жизни, он носил его с собой всюду. — Однако, ты поднял руку на Бога Щита, — наконец лязгнул голос Рэйвала. — Это недопустимо и… — Рэйвал, — Наофуми поднял руку, прерывая того. — Он был прав. Вина на мне. Более того, он сказал что выступит во главе — этим, если ты считаешь что вина есть, он это искупит. Волк с прищуром посмотрел на щитоносца, но в итоге закрыл глаза и кивнул. — Я считаю, что этого недостаточно. Но… как пожелаете. Ваше слово — закон.******
Последующие обсуждения были исключительно деловыми. Сютэн Додзи поделился информацией о том, какой тактики придерживался его брат. Тот не стремился сразу идти на штурм какой-либо области, а наоборот, выжидал и закреплялся на месте, лишь после этого выходя на бой. За это время к нему могло прибыть несколько подкреплений из волны — он умело командовал войсками, пусть сам и не являлся особо сильным противником. Со слов правителя óни, он дважды сражался со своим братом уже после этого, и в одном из боёв он его убил, пусть и был сильно ранен, а во втором они умерли вдвоём, но волна была закрыта. Шли вопросы касательно его организации, какие воины пойдут от народа óни, и прочие, что были, можно сказать, бюрократическими. Чего-то из этого я для себя не почерпнул, хотя и слушал о чём они говорили. Сама история, что была рассказана в этих стенах, была не слишком приятна. В ней отдавало чем-то… неправильным. Будто что-то прогнило. Когда они закончили говорить и все начали расходиться, я молча пошёл в зал, что был отдан мне. Уже будучи в нём, я сел на кровать и взялся за флейту, что было мне подарена ранее. После того как я поднял взгляд, то в центре комнаты сидела Аранэхимэ, сложив руки на «коленях». Какие-то слова тут не требовались. Сделав глубокий вдох, я начал играть мелодию. Ведь… This is what you are.