Прости, Баки, я снова подвел тебя

Темноволосый юноша, одетый в форменные брюки и белую майку, стоял на краю тренировочного поля, тяжело дыша; весь его лоб был покрыт мелкими капельками пота, и на одежде тоже начали расплываться влажные пятна. Тренировочный лагерь, в котором жил и тренировался Джеймс Барнс, все еще спал, дожидаясь первых лучей солнца. Однако юноша предпочитал начинать свои упражнения еще до сигнала «подъем», чтобы успеть насладиться прохладой раннего утра. Но не только свежесть воздуха побуждала Баки вставать в четыре утра и отправляться на пробежку. Спал он, все равно, плохо, поэтому ранний подъем не представлял для него особой трудности. А еще им двигало желание хотя бы некоторое время побыть в одиночестве, наедине с собой. В лагере, где обучались военному делу несколько сотен солдат, было очень непросто урвать себе хоть несколько минут спокойствия, а ведь парню, которому едва исполнилось восемнадцать, нередко хотелось хоть ненадолго остаться в тишине, подальше от чужих взглядов. Так что раннее утро создавало прекрасную иллюзию интимности и отсутствия любопытных глаз. Баки Барнс был не простым солдатом. Его мать умерла, когда он был еще совсем маленьким, а отец, несмотря на то что он был военным, обладал мягким и добрым характером. Он очень любил сына и старался держать его как можно ближе к себе, хотя у него всегда была возможность отдать Баки на воспитание своим родителям, жившим в Индиане. Но он этого никогда не сделал бы, и, на счастье, командование позволило оставить его в лагере. Когда Баки исполнилось шестнадцать, его отец был переведен в тренировочный лагерь в штате Нью-Джерси. Он должен был готовить новобранцев к боевой службе. В условиях нависшей над миром угрозы войны эта задача была чрезвычайно важной, поэтому привлекались лучшие специалисты. Однако вскоре и юный Джеймс стал знаменит в рядах не только солдат, но и командования. Он тренировался на равных со всеми, обладал веселым нравом, был жизнерадостным, помогал солдатам и вскоре стал для них своего рода талисманом. Так продолжалось на протяжении почти двух лет, пока однажды не случилась беда. Во время очередной тренировки отец Баки отрабатывал с новобранцами приемы рукопашного боя, направленные на обезвреживание вооруженного противника. Естественно, патроны, используемые в тренировках, должны были быть холостыми, но по какой-то причине один из пистолетов оказался заряжен боевыми. Отец Баки от выстрела в голову скончался на месте. К сожалению, найти виновного так и не удалось. Джеймс не помнил, как бежал через весь лагерь к месту происшествия. Он не помнил, как грохало в груди его сердце, гудело в ушах и глаза застилал туман. Наверное, это были слезы. Но Баки отчетливо помнил картину из кольца новобранцев, обступивших тело его отца. Он лежал на спине, с раскинутыми в стороны руками. Его рот был приоткрыт, в глазах застыло удивление, а между ними совершенно чужеродно сверкало алым пулевое отверстие. Эта картина врезалась Баки в память на всю оставшуюся жизнь, и только стараниями Красного Черепа она ушла куда-то на задворки его подсознания, но не исчезала насовсем. После смерти отца жизнь Баки круто изменилась. Нет, чисто внешне она осталась прежней, ведь Джеймсу через несколько месяцев должно было исполниться восемнадцать, поэтому командование приняло решение оставить его в лагере. Юноша продолжал жить и тренироваться как прежде. Вот только глаза его уже не светились огнем жизни; в них поселились глубокая тоска и печаль. Баки не хотел выдавать своих чувств. Он по-прежнему улыбался, старался поддерживать беседы и всячески участвовать в жизни лагеря, но все вокруг понимали, что это была лишь маска, и старались не лезть ему в душу. Окружающие сочувствовали Баки, однако был среди них один человек, который решил воспользоваться сложившейся ситуацией. Этим человеком был полковник Дункан Грэй. Молчаливый и строгий, он обратил внимание на юношу еще в тот день, когда Баки с отцом только прибыли в тренировочный лагерь. Полковник Грэй был человеком скрытным, и многие его сторонились. Это казалось странным, ведь его биография была кристально чиста, однако его всегда напряженный и серьезный вид говорил о том, что в нем есть какая-то тайна, и люди на подсознательном уровне не хотели с ним связываться, словно Грэя окружала некая темная аура. Солнце начало медленно подниматься из-за горизонта, освещая площадку, на которой Джеймс заканчивал тренировку. Он чувствовал приятную усталость; его тело, легкое, стройное и гибкое, пело после утреннего комплекса упражнений. Баки был рад, что ему удалось позаниматься в одиночестве, без посторонних глаз, следящими за ним. По крайней мере так ему казалось… Полковник Грэй уже давно тайно наблюдал за Джеймсом, и его ранние тренировки также не остались незамеченными. Дункан всегда любовался Барнсом в такие минуты, хотя выражение его лица оставалось бесстрастным, словно он смотрел на кирпичную стену, а не на живого человека. Грей наблюдал за Баки, лишь изредка моргая, он не шевелился и не издавал ни звука. Так продолжалось в течение шести месяцев с момента смерти отца Баки. Но в одно раннее утро все изменилось. Когда Джеймс, сделав последнее отжимание, поднялся на ноги, он увидел, как со стороны казарм к нему уверенным шагом приближался полковник Грэй. Барнс тут же встал по стойке «смирно» и отдал честь. — Вольно, Джеймс, — сказал Грэй, подойдя к юноше. — Я смотрю, ты ранняя пташка. — Не спится, сэр, — все еще тяжело дыша, ответил Баки, стараясь не смотреть в глаза мужчине, чей строгий вид и массивная фигура заставляли его чувствовать себя не в своей тарелке. — Я давно наблюдаю за твоими… одиночными тренировками по ночам. Кажется, проблема бессонницы мучает тебя не первый день, я прав? Баки с досадой поджал губы; новость о том, что все это время за ним наблюдали, его совершенно не радовала. — Да, вы правы. Простите, сэр, мне не следовало этого делать. — Не надо извиняться, Джеймс. Голос Грэя неожиданно стал мягким и как будто по-отечески заботливым, а уголки губ подернуло улыбкой. Столь неожиданное изменение не могло не удивить Баки: он уставился на полковника широко распахнутыми глазами, не ожидая столь теплого отношения со стороны этого холодного и скупого на эмоции человека. Однако следующая фраза еще больше его поразила. — Упорные тренировки еще никому не приносили вреда, Джеймс. Скорее наоборот — они даже могут излечить не только физические недуги, но и душевные раны. Баки молча смотрел на мужчину, не зная, что ответить на подобное заявление. И Грэй, прекрасно видя это замешательство, продолжал говорить тихим, вкрадчивым голосом. — Хотя для восстановления душевного равновесия крайне важно иметь хорошего наставника — человека, который будет направлять тебя и подсказывать лучшие пути решения проблем, не так ли Джеймс? Каждую фразу полковник заканчивал, обращаясь к Баки по имени. Он словно смаковал его, немного растягивая и делая на него ударение. Это несколько удивляло юношу, но в конце концов он решил, что Грэй делал это, подчеркивая тем самым неформальность разговора. — Да, вы, бесспорно, правы, сэр, — взволнованно ответил Баки и огляделся по сторонам. Скоро должен был прозвучать сигнал «подъем», и Барнс не хотел, чтобы их увидели солдаты. — Что ж, думаю, мне пора возвращаться в казармы. Надо еще успеть привести себя в порядок к утреннему построению, — Баки красноречиво посмотрел на свою пропитавшуюся потом майку, надеясь поскорее получить разрешение исчезнуть из поля зрения полковника, но тот явно не хотел отпускать юношу. — Можешь воспользоваться душевой в моей комнате, — совершенно спокойно предложил Грэй, отчего у Барнса едва не отвисла челюсть. — Да брось, Джеймс! Ты же для нас как сын. После несчастного случая с твоим отцом все командование чувствует свою ответственность за тебя, хоть и никак этого не выражает. Не волнуйся, в этом нет ничего постыдного, что ты воспользуешься моей душевой. Более того, я лично все это время наблюдал за твоими ночными тренировками, так что можешь спокойно отдохнуть у меня. И поверь, никто даже не пикнет, если сегодня тебя не будет на утреннем построении. Даю слово, Джеймс! Баки был совершенно сбит с толку услышанным. С одной стороны, он был благодарен полковнику за столь щедрое предложение, но, с другой, интуиция подсказывала ему, что соглашаться не стоит, хотя видимых поводов для этого не было. К тому же отказ мог обидеть или даже оскорбить Грэя, а этого юноше вовсе не хотелось. Джеймс некоторое время стоял, молча глядя себе под ноги, не зная, что ответить, разрываясь между желанием мотнуть головой и пуститься наутек и страхом обидеть человека, который предлагал ему руку помощи. В конечном итоге он согласно кивнул и последовал за полковником, решив, что ничего особенного в этом щедром жесте нет. Горячая вода приятно расслабляла тело, но Баки не мог позволить себе долго наслаждаться ею. Он все время прислушивался к звукам, доносившимся из комнаты. Все-таки он очень нервничал из-за того, что полковник пустил его туда, куда рядовым бойцам доступа быть не должно. Выключив воду, Баки снял с крючка чистое полотенце. Но едва он закончил вытираться, как его пронзила ужасная мысль — у него не было с собой сменной одежды. И если брюки еще можно было надеть — они были не сильно грязными после тренировки — то майка должна была немедленно отправиться в стирку. — Простите, сэр, — нерешительно сказал Барнс, приоткрыв дверь и заглянув в комнату, — я не взял с собой сменную одежду. — Ерунда, — ответил Грэй и выжидающе посмотрел в сторону душевой. — Выходи. Я дам тебе чистую майку. Глубоко вдохнув, юноша сделал в шаг в комнату; кроме штанов на нем ничего не было. Полковник бросил на него мимолетный, но весьма острый взгляд, от которого Баки стало неловко. — Не стесняйся, Джеймс. Садись, — мужчина указал на небольшой диванчик, стоявший в углу комнаты. — Должен тебе сказать, ты необычный парень. Я давно наблюдаю за тобой, и меня восхищают твое рвение и самоотдача на тренировках, — говоря это, полковник медленно, словно нехотя подошел к шкафу и выдвинул один из ящиков. Его взгляд то и дело проскальзывал по торсу Баки. — Думаю, ты сможешь многого добиться на военном поприще. — Спасибо, сэр, — скороговоркой ответил Барнс и мысленно поежился, когда полковник, взяв из ящика майку, подошел к нему почти вплотную и медленно протянул руку. — Скажи спасибо себе, я-то еще ничего для тебя не сделал. Джеймс потянулся к зажатой в руке полковника майке, но Грэй почему-то не спешил ее отдавать. — Сэр… — прошептал Баки, когда молчание затянулось. Взгляд мужчины застыл на уровне груди юноши. — Ах, да, — словно очнувшись, Грэй широко улыбнулся, заодно разжав пальцы. — Знаешь, Джеймс, я хотел поговорить с тобой кое о чем важном. — Слушаю, сэр, — Баки в спешке натягивал майку, которая была ему велика, стараясь как можно быстрее прикрыть обнаженную часть тела. — Твой отец был моим другом, — соврал Грэй и в ответ на удивленный взгляд Баки кивнул в подтверждение своих слов. — Пусть тебя это не шокирует, наша дружба, как бы это лучше сказать, часто оставалась за пределами видимости других людей. Он много говорил о тебе, переживал о твоей судьбе, если вдруг его не станет… Грэй сделал многозначительную паузу, наслаждаясь растерянностью юноши, особенно его широко распахнутыми голубыми глазами, светившимися искренним удивлением. — Я этого не знал. Отец мне никогда не рассказывал. — Конечно! Он ведь не хотел тебя расстраивать, но со мной он делился всем, даже самым сокровенным. Мы подружились практически сразу, как его перевели сюда. Повторюсь, на людях мы старались этого не показывать, но наша дружба за эти два года стала очень крепкой, — Грэй врал совершенно без стеснения, но, по всей видимости, он был хорошим актером, поскольку ни голосом, ни жестом, ни мимикой он свою ложь не выдавал. — И вот случилось то, чего он так боялся — ты остался совершенно один в этом мире, полном опасности для еще не окрепшего ума, — Грэй говорил вкрадчиво, его спокойный, мягкий голос и упоминание отца, чей авторитет для Баки был нерушимым, действовали на него гипнотически. — Незадолго до смерти твой отец просил меня позаботиться о тебе, если с ним что-то случится. И вот теперь я чувствую, что обязан исполнить свое обещание и помогать тебе во всем. Поэтому я должен спросить тебя, ты согласен, чтобы я стал твоим другом и наставником? Обрушившаяся на Баки информация повергла его в настоящий шок. Он знал, что отец действительно за него очень беспокоился, особенно после смерти матери, но поверить в то, что он так сдружился с самым отталкивающим человеком во всем лагере, было непросто. Но с другой стороны, Баки понимал, что, возможно, впечатление, которое производил на людей полковник Грэй, обманчиво и на самом деле он — человек добрый и отзывчивый, который раскрывает свои истинные качества лишь для узкого круга близких ему людей. Барнс на некоторое время погрузился в раздумья, стараясь осознать и принять все сказанное Грэем. Его мучили сомнения, но в конце концов он согласно кивнул, подавив тяжелый вздох неуверенности. В душе он очень хотел встретить человека, который бы стал ему настоящим другом и заполнил собой колющую пустоту, которая осталась в сердце после смерти отца. Именно поэтому Баки, подумав о том, что судьба, возможно, хочет исполнить его желание, решил отбросить сомнения и стать для Дункана Грэя достойным учеником.